О попаданце, то есть, попаданке. И её конной дружине

Алессия усмехнулась, но решила примерить то, что ей дали. Платье оказалось в пору, и в нём Алессия выглядела просто красавицей. – Я ждал, пока ты примеришь, – раздалось от дверей. Алессия обернулась, и увидела Гарольда с самым, если можно так выразиться, умильным лицом. Похоже, его разум был слегка затуманен. – А ещё рыцарь! – укоризненно усмехнулась Алессия. Так укоризненно, что привычный к пощёчинам Гарольд невольно покраснел и поспешно удалился. Ну, непривычная была реакция на то, что его так… пренебрежительно обвинили в подглядывании. Обычно он получал, порой даже по самому дорогому. А тут так… – «Так, а Алессия совсем неплохо смотрится в этом!» – подумал уже Алексей, оценивавший своё дежурное тело перед зеркалом. Впрочем, даже ему было чем потешить свой взор. Налюбовавшись своим видом, Алессия закрыла двери, повесила на замочную скважину тряпку, чтобы Гарольду не позволить снова подглядывать, надела уже найденную под подушкой сонную рубаху, и улеглась спать. Бал, как известно, бывает вечером. Можно поспать подольше. Утром обитателей дома, да и всего Хамменбурга, разбудил целый хор местных дворовых петухов. Хор был не то чтобы каким-то особенно талантливым с одарённым композитором, а просто очень громким. Под эту ужасную какофонию было невозможно спать утром, и посему жители столицы Мамендорфа были жаворонками. Алессия протёрла глаза, и выскочила из постели. После этого она быстро натянула свой прикид, в котором пришла в город, и отправилась в гостиную дома семьи Гортфельд, где намеревалась найти что-нибудь интересное почитать или просто поразмышлять в ожидании завтрака. Как ни странно, на столе была обнаружена книга в кожаном переплёте, но без названия. Алессия взяла книгу и открыла её. На первой же странице чёрным по белому было написано: ««Сильмариллион» и «Властелин Колец». Джон Рональд Руэл Толкиен». – Ты уже встала? – спросил вошедший в гостиную Леланд. – Ага. Доброе утро. И да, откуда у вас книга из моего мира? – указала Алессия на книгу. – В смысле? – переспросил Леланд. – Ну, Джон Толкиен – это автор из моего мира. Его произведения у нас в большом почёте. – У нас эта книга уже более шести поколений, – сказал Леланд. – Я уже и не помню, как она попала к моему далёкому пра-пра-прадеду. Вроде как он её у кого-то купил, а потом… её в нашей семье читали детям на ночь и в кругу взрослых на праздниках. Это наше фамильное сокровище. Особенно первая часть, «Сильмариллион», произвела на меня впечатление. Именно тогда я стал тем, кем являюсь. – То есть рыцарем, которого повалила юркая девчонка с саблей? – усмехнулась Алессия. Леланд поперхнулся, потом помолчал некоторое время и продолжил: – Я стал рыцарем, который пробился с небольшим отрядом легионеров в осаждённый город и удержал его до подхода остального XII легиона. Алессия весело посмотрела на светящегося гордостью рыцаря и сказала: – Геройский ты командир, значит? Что ж… у нас был ещё более геройский. Его звали Евпатий Коловрат. – И в чём его подвиг? – спросил Леланд. – Это долгая история, так что лучше сядь. И Алессия рассказала Леланду о геройском рязанском воеводе, который, имея под рукой лишь тысячную дружину, напал на огромную орду монголов, вторгнувшихся на Русь, и они там перерубили тридцать тысяч врагов, и только когда их закидали камнями из катапульт, они были перебиты. Повелитель же монголов отозвался о Евпатии, как о настоящем герое и патриоте: «если бы у меня был человек, кто так сильно любит свой народ, я бы держал его у самого сердца своего». А потом, как монголы отпустили выживших дружинников, коих было лишь двадцать человек, чтобы те похоронили воеводу со всеми почестями. – Действительно, это героические люди. Все воины вашего Евпатия Коловрата, – протянул Леланд. – Ага. Наши вообще люди геройские: как мы сражались под Полтавой, на Бородинском поле, в Сталинграде, под Курском… – начала перечислять славные победы русских воинов Алессия. В принципе, перечислив всё вплоть до героической обороны крепости Осовец, Алессия вернулась к «Сильмариллиону» и углубилась в чтение. Леланд тем временем с интересом смотрел на Алессию, и подумал: –«Она точно из знатного рода. Разве простолюдинок учат читать?» Тем временем за Алессией с высоты небольшого балкончика в гостиной (она была в два этажа) наблюдал Гарольд. Он был в приподнятом настроении, ибо этой ночью Сезанна одарила его уже взаимной страстью, чуть слаще стонала и у неё не было слёз после того, как они без сил уснули. Видать, чем-то ей Алессия помогла либо смириться, либо вообще полюбить своего господина. Тем временем прошёл день, и к вечеру к дому подъехала карета, запряжённая шестью белыми волами. Из дома вышли два рыцаря в парадных доспехах и одна очень красивая дама в праздничном платье. Кучер с восхищением оглядел молодую госпожу, и, дождавшись, пока они залезут в экипаж, тронулся в сторону Серебряного Дворца. На входе двух рыцарей и прекрасную госпожу пропустили довольно быстро. Как-никак, а Леланд, всё-таки, жених принцессы Габриэлы, и, возможно, будущий король Мамендорфа… в случае задержки может и припомнить… – Как тут красиво… – прошептала Алессия, оглядывая великолепие тронного зала. – Да, тут очень красиво, – сказал Гарольд. – Жаль, что личный кабинет короля менее роскошен. А вот насчёт спальни её высочества не уверен, ибо там не был. А ты что думаешь, Леланд? Леланд, получив толчок под локоть, несколько смутился, но ответил незамедлительно: – Ну, был я там. Но мы ничем таким не занимались, уверяю тебя! – Ну, всё-всё, верю, – насмешливо махнул рукой Гарольд. – И как там? – Ну… всё в золоте, золотом шёлке, а Габриэла… она… очень гордая, я бы сказал. – Слишком? – спросила Алессия. – Возможно. Но она назвала меня своим избранником, и я никак не могу отказаться, – вздохнул Леланд. – Ну, это точно. А я знаю, что из-за того, что кто-то отказывается от принцессы, того понижают в чинах, – пожалела Леланда Алессия. – Это ещё мягко сказано, – ответил ей Гарольд. – Не просто понижают, а могут вообще лишить звания, и не только звания, но и титула. Придётся заниматься торговлей, чтобы прокормиться. А я это дело очень не люблю. – Его величество, курфюрст Хамменбурга и король Мамендорфа, Фридрих Артемид II! – проорал глашатай, и в тронный зал из дальних дверей вышли двенадцать стражников в позолоченных доспехах. Затем появился и сам король Фридрих. – Её величество княгиня Иствудбурга и королева Мамендорфа Элизабет! В зал в сопровождении двух рыцарей, облачённых в очень тяжёлые доспехи, вошла королева. Её лик был прекрасен, несмотря на возраст, а платье отдавало блеском многочисленных рубинов. – Кто эти рыцари? – спросила у Гарольда Алессия об охране королевы. – Это паладины Алого Ордена. Охотники на демонов, – ответил Гарольд. – Её высочество принцесса Мамендорфа Габриэла! И, наконец, в сопровождении ещё одного отряда стражи, одетой в позолоченные доспехи, в зале появилась принцесса. Она действительно была красавицей, но её взгляд источал огромную гордость, может быть даже высокомерие. Каштановые волосы были очень красиво уложены, а платье с оголёнными плечами и меховым окаймлением делало принцессу особенно прекрасной. – Его высочество княжич Иствудбурга Теодор! В зал в сопровождении шестерых одетых в парадную форму легионеров – как потом объяснил Алессии Гарольд – вошёл статный красавец в прекрасно сделанных доспехах. – А кто он? – спросила Алессия. – Он – двоюродный брат принцессы Габриэлы, – ответил Гарольд. – Племянник её величества. И потому он появляется на балу исключительно так. Леланд тем временем отвесил поклон королеве, поцеловал пальчики Габриэле и пожал руки королю и Теодору. Он был галантен и находчив в словах. Алессия с некоторой усмешкой посматривала на своего спутника, как раздался голос: – Во славу Вороньего Крыла!