РАЗ.
Из маленького окошка под самым потолком не было ничего видно, его застилала пелена пара, наполнившего ванну до того, что здесь становилось трудно дышать. Но Хатаке не замечал духоты и не испытывал неудобств, вместо этого он задумчиво тёр локоть жесткой мочалкой. Тёр до красноты, пока особенно крепкий слой грязи не размяк и не отвалился, обнажив очередную свежую ссадину. Неглубокий порез неприятно защипало. Расправившись с другими следами усердного валяния по тренировочному полу, он небрежно обтерся полотенцем, которое было всё еще мокрое после того как им же вытирались и Рин с Обито. Не смог скрыть их следов здесь и пар, к двери по мокрой плитке шагали невидимые пары ног – сейчас от них остались только мокрые следы. Повторяя их, Какаши вышел из душа. Вместе с ним из ванной вырывается столб пара, молниеносно наполняя дом банным запахом, с примесью мыла и чистого тела. Какаши долгое время ждал момента, когда наконец грязь и пот после тренировки останутся позади и он снова почувствует себя чистым и отдохнувшим. Под его ногами мирно скрипели половицы. На кухне Рин, сложив ногу на ногу, сидела на столе. Обито стоял недалеко от нее, напротив. «Непростительная дерзость,» - подумал Какаши, оценивающе взглянув на ситуацию. Он остановился в дверном проёме и облокотившись на косяк, вопросительно поднял бровь. Рин, заметив его, очаровательно улыбнулась, склонив голову на бок. Но в следующее мгновение девушка потянулась к Обито. Учиха тут же подошёл к ней. Он, с несвойственной ему грацией также склонил голову на бок, задерживаясь на незначительном расстоянии до её губ и, убедившись, что Какаши видит всё до последнего момента, властно захватил губами губы Рин. У Хатаке по спине пробежались мурашки, но он не двинулся. Только на его лице застыла хитрая улыбка. Негодяи. - Некультурно на столе сидеть, - напомнил он. Но никто не обратил на него внимания, Рин с Обито только ухмыльнулись и продолжили целоваться. Медленно, лениво, с отточенной привычкой, чертовски привлекательно. Органично вписываясь в его реальность. Какаши не удержался. Он подошёл ближе, оставшись как будто незамеченным. Его правая рука опустилась на стол совсем недалеко от Рин. Своим удивительным слухом он почувствовал, как сквозь поцелуй у нее снова сбилось дыхание. Через несколько секунд он жадно припал губами к её шее, в надежде надолго оставить на нежной коже следы. Не выдержав, Рин сдалась на стон. Следующим мгновением Обито сильнее притянул девушку к себе и поднял со стола. Маскируя заинтересованность, Какаши сыграл крайнее огорчение от того, что его прервали от столь увлекательного занятия. - А еще не культурнее на обеденных столах заниматься сексом, - произнёс Учиха. - Обычно, у нас ханжа это Какаши, а не ты, - девушка не сильно толкнула в плече слишком уж хорошо воспитанного напарника. - Решил внести разнообразие Обито, поудобнее обхватив Рин, направился в комнаты, вероятно для того чтобы найти место поудобнее и поприличнее. Какаши, наблюдая за ними, оставался на месте. - Хатаке, поторопись, ты так все пропустишь, - послышался голос Обито из комнат. - Опаздывать это по твоей части Они оба уже вышли из комнаты, Какаши видел только их спины, удаляющиеся с каждым шагом, слышал смех Рин и смех Обито тоже. Живой, беззаботный, молодой смех. И несмотря на то что он был их младше, сейчас он ощущал себя ворчливым стариком, потерявшим всякий интерес к жизни многие годы назад. Их забавы пугали его так, как будто они должны были затаиться и ждать. Спрятаться, молчать, но не смеяться во весь голос. Они не должны были так рано заканчивать тренировку, остаться еще на пару часов, достигнуть предела, а не легкой усталости, легко смываемой душем. С тяжелым чувством он все же вышел за ними следом, застав друзей уже переместившихся на диван. До постели они так и не добрались. Оба шумных любовника были уже полураздеты и подбираясь к ним ближе, неторопливо Какаши также стянул футболку через голову и отбросил ее в дальний угол. Обито. Его глаза горели особенно ярко, когда Рин наконец оказывалась у него в руках. Он был искренне счастлив, когда им удавалось собраться шумной компанией. Он стал совсем другим после того как всё это началось. Более открытым, простым, понятным, менее раздражающим, до отчаяния заботливым. Соперничество между ним и Какаши должно было разгореться с новой силой, но в результате практически полностью исчезло. Рин. Оставалось только удивляться ее обходительности и ласке, ненавязчивости и тому насколько гармоничным она делала их союз. Как легко могла заставить перестать дышать каждого из них одним взглядом, одной улыбкой, прикосновением. Он каждый раз послушно плавился под ее касаниями и уже давно полюбил засыпать под умеренный тембр ее голоса. Он как кот плавно опустился на кровать уверенно вмешиваясь в их с Обито тандем, вклиниваясь и забирая поцелуй Рин. Попутно оба они. И Какаши, и Обито, принялись стягивать с Рин одежду, а она – с них. Кокетливо улыбаясь и своей беззаботно улыбкой бесстыдно поддразнивая их обоих. - Нельзя так делать, - улыбаясь повторяет Какаши, тем не менее притягивая ее за бедра, но Рин не поддается легко ему навстречу, а игриво падает на спину, заставляя Обито заглянуть к себе в глаза сверху вниз. Он опирается руками по разные стороны от ее головы и несмотря на то что не собирался ее целовать, все же сдавшись целует. Девушка с удовольствием забирается руками в его волосы. Хатаке каждый раз отключается, когда эти двое целуются и ему все время требуется время, чтобы прийти в себя. В это что-то есть. Их удовольствие для него как наркотик. Но руки сами тянутся стянуть с Рин нижнее белье и по началу ненавязчивыми поцелуями коснуться ее плоского подтянутого живота, возможно даже укусить. Он действительно аккуратно прикусывает ее кожу, заставляя ту легко засмеяться сквозь поцелуй. Но Рин ерзает на постели, подталкивая его двигаться дальше и когда он слишком долго щекочет ее легкими поцелуями и собственным дыханием, уже определенным движением, коснувшись рукой его головы, толкает Какаши ниже. Перед тем как закрыть глаза, отдавшись ощущениям и звукам, Какаши замечает, как рука Обито накрывает грудь Рин, а сам он покрывает поцелуями её шею, заставляя Рин томно постанывать, с каждым разом всё громче. Она иступлено ищет его губы и ей всегда мало этих жарких поцелуев, но Обито нарочно её избегает, покрывая поцелуями её ключицы и грудь. Доставлять ей удовольствие было удивительно приятно. Вдвоём они справлялись на ура, заставляя напарницу в буквальном смысле терять разум, сходя с ума от желания. Наблюдать за её реакциями, замечать мурашки, покрывающие её тело, слышать ее голос, слышать собственное имя как просьбу не останавливаться и ни в коем случае не отпускать ее. Все эти мелочи делали его зависимыми от неё. Но в голове постоянно звучала мысль. Она не его. Она их. Она – часть их команды, самое что ни на есть связующее звено и когда в оргазменной судороге она царапает плечо Обито, содрогнувшись от его, Какаши, ласк, он и сам дрожит от удовольствия. Они отличная команда.ДВА
Какаши проснулся в холодном поту. По ощущения его, руки все еще были испачканы горячей, липкой кровью и он ещё несколько секунд после пробуждения чувствовал тяжесть его остывающего тела на собственных руках. Это был Обито. Его смерть ему привиделась так явно. Он вырастил на себе огромную мишень и теперь она кровоточила. Крупными каплями холодный пот сбегал с его спины на еще не успевшие остыть белые простыни. - Какаши? – Рин проснулась одновременно с ним, почувствовав, как он резко поднялся и шумно вдохнул, сделав один единственный отрезвляющий глоток воздуха. В свете из окна отчётливо был виден его сгорбленный силуэт и невидящий взгляд, устремленный действительно в никуда. Он смотрел прямо перед собой, сосредоточившись на единой точке и боялся повернуться немного вправо, чтобы увидеть мирно сопящего Обито, так уверенно собравшего у себя большую часть одеяла. Несколько мгновений и осторожное прикосновение Рин потребовались ему для того, чтобы он осмелился убедиться, что всё, только что с ним произошедшее – дурной сон. - Какаши? – также поднимаясь, спросила Рин. Она коснулась его неприятно холодной и потной спины, можно было решить, что он подхватил грипп, но Нохару знала, что причина куда сложнее. Она догадывалась, что таблетками тут не поможешь. - Это был просто сон, - убедившись, что Какаши окончательно пришёл в себя, она все также трепетно и не навязчиво обняла его со спины, прижимаясь щекой к его спине и отмечая, что дыхание напарника приходит в норму. Какаши обхватил своими руками собранные в замок её руки у себя на животе и спокойно выдохнул. Обито спал. Определенно точно спал. Был жив. Пускал слюни на подушку, неосторожно открыв рот. Рин обнимала его со спины, он чувствовал ее всем телом и ее горячее дыхание на плече, он понимал, что она сжимает его крепче и не было ничего приятнее этих ощущений. Особенно в сравнении с тем, что постигло его минутой ранее в том дрянном сне. Он заложит двери, забаррикадирует окна, привяжет их к батареям, но не отпустит. Он больше не переживет этого. - Тебе опять снился отец? – слышится слабый и донельзя учтивый голос Рин из-за спины. «Если бы,» - отрешенно думает Какаши, возвращаясь к воспоминаниям об отце. Это рана была неопрятно зашита с детской серьезностью, подгнивала, отравляла жизнь и как старый шрам – ныла на погоду. Но с ней он давно примирился. Сны об отце больше не были кошмарами, его тело в крови прямо у них дома стало для него обыкновенным спутником, серым, безликим и без эмоциональным, лишь мрачным напоминанием о вездесущей смертности и о том, как неразборчива старуха с косой в своих желаниях. И это напоминание не давало спать ему этой ночью. - Все хорошо, - он коснулся губами рук Рин и она улыбнулась. Устало Какаши упал снова на кровать, притянув к себе девушку. Рин уютно устроилась у него на груди. Свет луны из окна аккуратно ложился поверх их одеяла, разделяя серые тона ночи. Обито засопел громче, он громко задышал носом, как будто собирался чихнуть, но только казалось он наконец чихнет, как Учиха успокоился и подобрал к себе подушку. У Какаши защемило в груди. Картинки сна встали перед глазами настолько отчетливо, что он едва мог дышать из-за подступившего к горлу страха. Нохара сразу все поняла. Она поднялась на локтях и выцепила блуждающий глаз Какаши. - Все будет хорошо. Послушай меня. Это не первая наша миссия и не последняя. Чего ты так боишься? Какаши не ответил. Он только пронзительно смотрел на нее, не понимая почему она не чувствует того же чего и он – всепоглощающего страха. Он не мог ответить. Не знал как. Предчувствие душило его, и он понимал, что ощущения ложны. Он просто так привык. Он давно уже не верит в то, что судьба может быть к нему благосклонна. Что она расщедрилась и готова ему подарить правильность происходящего, спокойную совесть, тёплую постель. Какаши буквально чувствовал, как за его спиной собираются несчастья и в любой момент они готовятся отправиться в атаку. Как обычно – стаей, вгрызаясь ему между ребер, застревая там на долгие годы ноющими ранами. Он был готов бросаться на разъяренную толпу, превосходящую его силами, сражаться до последнего, до скрежета зубов и ссадин на руках, но всё это было бесполезно. Не было ничего, с чем бы он мог сражаться. Только ощущение опасности и никаких внешних врагов. Как будто тень за его спиной строила ему козни, и он об этом знал, но ничего не мог сделать. «Это просто привычка,» - убеждал себя Какаши. Привычка проигрывать, а не побеждать, как многие могли бы подумать. Казалось бы, ему несвойственная. Но он ждал от судьбы подножки и теперь прямо перед ним маячил реальный шанс оступиться. Началась война. Безжалостная, свойственная шиноби, обещающая и уже сейчас уносящая многие жизни. Она уверенным шагом продвигалась к Конохе и теперь стояла у ее ворот, пальцем выманивая одного ниндзя за другим. Он – Какаши – никогда не поверит в этот обманчиво приветливый жест, он и шага не сделает по ее – смерти – указке, ему суждено прожить долгую и полную потерь жизнь, но Рин и Обито не чуют этого запаха. Они спят спокойно и не видят ее костлявых ног у порога его дома. Они еще не знакомы с самым темным проявлением судьбы – смертью. Кунай, техника или ловушка? Что это будет?ТРИ.
Он не спускал с него глаз и всегда прикрывал спину, старался смотреть за него, чтобы в любой момент перехватить атаку. Какаши намеревался грудью встретить любую угрозу для его товарищей. Даже если в тихом лесу Рин и Обито расслаблялись хотя бы на несколько мгновений, Какаши был предельно собран и не мог себе позволить даже пары слов. Всю дорогу он хмурился и молчал, всеми силами пародируя хладнокровие. Однако шёпот смерти за его спиной не унимался и холод касался кончиков его пальцев, игриво напоминая о себе в середине мая. Фигуры врагов являлись ему в тёмной листве, а тропинка, укрытая кронами деревьев от цивилизации, казалась еще темнее не несколько тонов. Хатаке был решительно против, когда Минато объявил о том, что отделится от них. Груз ответственности полностью ложился на его плечи и в голове крутилась одна скрипучая пластинка: «Сейчас или никогда.» А что, если он повторит судьбу своего отца и откажется от правил шиноби, ради жизни его друзей. Ведь утром выходя из дома он знал, что именно так и произойдет, что он будет предателем, он будет осмеян, его клан прервется на нём одном и навсегда будет опозорен. Он предал их всех, кому были ни чужды правила, он, поддавшись похоти, стёр все свои идеалы в пыль. Но так ли было на самом деле? Похоть ли это была или самая чистая любовь, что сумела прокрасться в его сердце. Он взрастил этот запретный плод собственноручно и чувствовал, как корни этого коварного дерева тяжелят ему руки и сердце, растят броню для новых ножей и ударов. Но он был готов. Готов еще раз шагнуть в ту же бездну. Тысячи раз выбрать их, а не миссии или честь. Спина Обито постоянно маячила у него перед глазами, представляя себе целый мир и его сущность, Какаши был обращен в защиту напарника, предчувствуя на каком-то инстинктивном уровне опасность для него, и это сыграло с шиноби злую шутку. - Её похитили! – срывался на крик Обито в тот момент, когда всё уже произошло. Рин схватили. Она – теперь – в руках неприятеля. Ей, может быть, конец, а Учиха истошно вопит и злится и может быть ему было бы в несколько раз легче, если бы прошлой ночью эта девушка не касалась губами его потных от жара ночи ключиц. Какаши дурно, но он должен сохранить самообладание и было бы в тысячи раз проще, если бы улыбка Рин так отчетливо не являлась ему каждый раз, когда он закрывает глаза и пытается решить, что делать дальше. Они должны закончить миссию. Они, блять, должны. Они сами виноваты в том, что произошло. Он виноват в том, что он допустил такую уязвимость в их команде. Какаши похоронит их обоих. И будет носить цветы на их могилы. - Мы должны закончить миссию, - с силой он выдавливает из себя слова и смотрит в пол. В каменистую серую землю. Точно такая же серость у него над головой. Из-за дождя его волосы принимают такой же оттенок. Этот мрачный цвет его вечный спутник, он же клубится под кожей и мышцами у Хатаке внутри. И он было решил, что избавится от него только позволив себе кого-то еще один раз полюбить? «Ты же проклят, парень, о чем ты думал,» - Рин была обречена с того момента, как оказалась с ним в постели. А он любезно пригласил в этот же ад и Обито. В его собственный дом, где погибли его родители, где должен был умереть он сам, если бы вокруг него регулярно кто-то не лишался жизни. Кто-то, кто оказывался у него под кожей, а эти двое смастерили там собственный мир и теперь улицы кровоточили, как после дождя в деревне тумана. - Что? – Учихе требуется время, чтобы осознать сказанное товарищем. Но только он это слышит, больше ему не нужно времени ни на что. Обито срывается с места и бросается к Какаши, хватая его за одежду, рассчитывая, наверное, вытрясти из него остатки совести или сожаления. И Какаши чувствует его боль, вперемешку с собственной, а ком в горле его душит, ему Обито жалко, ему за Рин больно, но он не знал слёз с момента, как остался сиротой и сейчас давит их, до крови расцарапывая себе ладонь. Душевную боль можно унять только физической. - Что ты несешь? Ты не любишь ее? Он не отвечает. Он не может говорить. Он её любит. Любит больше, чем может себе позволить и ему страшно. А реальность давно осталась где-то там, за пределами леса. Сейчас он будто в аду и его испытывают. Снова и снова. Что если он уже давно мёртв и сначала он увидит смерть Рин, а потом Обито, затем Минато и круг замкнется, всё начнется заново. Колесом покатится чреда пыток снова. - Продолжай миссию, если хочешь, - Обито отшвыривает его и отворачивается. Какаши знает, что Учиха не держит эмоций. Обито соткан из чувств, настолько противоречивых, что эти светлые чувства раздирают его изнутри не хуже тёмной боли Хатаке. Человек существо такое, единственно способное устраивать себе ежедневный ад. Человек сам себе и инквизитор, и жертва, и зритель. - Я пойду один, - и он идёт. Разворачивается и перед глазами у Какаши снова его спина, по-прежнему сосредоточившая в себе весь его жалкий, одинокий и брошенный мир. Точно также когда-то ушёл его отец. Теперь уходит Обито. Время рвать на части эту злую традицию, он себе обещал, что будет бороться. Он больше не шиноби. Он полюбил. Он будет сражаться за кого-то, это сделает его сильнее. Какаши обгоняет Обито со спины с нескольких шагов, но Учиха не дает ему обогнать себя ни на секунду. Молча и молниеносно быстро они настигают место, где держат Рин. Это пещера. И они точно знают, что её держат здесь. - Вперед, - говорит Обито. Но Хатаке хватает его за руку. Он что-то чувствует. Врага. Но не видит его, как не старается его рассмотреть, это нагоняет панику, превращается в паранойю. Шиноби испуганно озирается по сторонам, но кругом только тёмно-зелёные листья и наконец на нескольких из них появляются зёрна алой мальчишеской крови. Это кровь Какаши, но он не может ничего разглядеть, потому что левый глаз его неожиданно ослеп, он залит кровью, скомкан. Это не похоже на то как будто его отключили, это слишком больно и едва ли напоминает щелчок выключателя. Настолько сильно, что Хатаке падает на спину и только слышит, как невидимый шиноби меняет расположение. Какаши временно оглушён, но он понимает, что ценой своего глаза спас Обито. Это важнее всего прочего. Надо сражаться дальше, ради него, глаз для шиноби – потеря небольшая, особенно если тот обладатель превосходного слуха, а Какаши мог различать не только свист куная, он до сих пор среди ой отдышки невидимого нападавшего, слышит равномерное дыхание смерти. Рана только злит его еще больше. Какаши утирает лицо от крови, но она потоком заливает ему лицо, капает на губу и его дурманит этот железный привкус. - Какаши, твой глаз, - Обито смотрит на него изумленно, с каким-то удивлением и снизу-вверх это можно принять за восхищение. Ему приятно. Этот парень еще жив и смотрит на него с неподдельной любовью. А в глазах его снова застыли слёзы. Скажет опять, что ему в глаз что-то попало. Но Какаши не разражен, ему приятно беспокойство товарища, значит не зря он подставился под лезвие. - Ерунда, - говорит Какаши, не понимая ничего, что творится вокруг него. Без глаза он жить научится, а без неё ему ничего не светит. Без неё он бы себе и второй глаз выколол, только бы не видеть мир, где она мертва. Учиха звереет. Глаза его тоже наливаются кровью и становятся красными. И хотя Хатаке этого не видит, он понимает, что произошло и сердце его сжимается. Плата за шаринган – боль и слёзы. Обито выплатил её первую часть. Чёрная запятая полуулыбкой является над его зрачком. И после того как лицо Обито окроплено кровью противника можно заметить, что его глаза одного с кровью цвета. В следующее мгновение, когда невидимка снова решает напасть на них, он напирается прямо на кунай Обито и будучи у него за спиной Какаши видит, как проявляется умирающее тело нападающего и он тяжело наваливается на лезвие. - Быстрее, - командует Учиха повзрослевший сразу на несколько лет и Какаши ему не перечит. Хатаке устремляется за ним к пещере, где держат Рин. Она ради них должна бороться тоже. Должна быть жива. Где-то там в пещере, с ещё одним негодяем. Но перед этим остаётся еще одно дело. Какаши вынимает аптечку Рин. Ее подарок, перед тем как они отправились на эту миссию, собранный специально для него, хотя больше бы пригодился Обито. Но в этот раз ранен Какаши. Он внимательно достает необходимые бинты и не отрываясь смотрит на аптечку, пока его руки сами работают над ранением. Её подарок. Для него. Сослужил такую службу. Хатаке ухмыляется. Хорошо, что у него остался один глаз чтобы по достоинству оценить ее работу. - Готово, - говорит он, когда глаз перевязан. И Обито кивает. Парни выпрыгивают из своего укрытия и направляются в пещеру. Практически сразу в тёмных завалах они отыскивают ее. Рин привязана к столбу, голова ее опущена, на лице ссадины от ударов. «Ее пытали,» - догадывается Какаши. Они ничего не говорят, они подбегают к ней и суетливо распутывают веревки стремясь скорее освободить напарницу. Рин ослабла, но она жива и теперь как тряпичная кукла повисла на руках у Какаши. Ослабла. Сильно. Но жива. Эти три слова крутятся у него в голове как заведенные. И он осторожно держит ее, боясь причинить боль, совсем как в самый первый раз, совершенно в других обстоятельствах. - А вы неплохо работаете вместе, - раздается мерзкий голос врага, он оказывается прямо перед ними, с неизменной ухмылкой всякого негодяя на лице, - Зато теперь вы там, где мне нужно. Смысл его слов до команды доходит ни сразу, но куда быстрее оказывает груда камней, падающая сверху с огромным шумом, лишающим слуха. В руках у Какаши Рин и он мгновенно отскакивает от валуна и рад только тому, что спас её. Что даже в самый последний момент избежал опасности и уберег её. Но стоит пыли улечься, сердце его пропускает удар. Не успел. - Обито, - кричит Рин и вырывается из его хватки, а тело Какаши исходит дрожью и холодным потом, потеряв единственную опору. Он возвращается во вчерашнюю ночь и ему не нужно подходить ближе, чтобы понять, что произошло. Учиха еще жив. Но часть его тела придавлена огромным валуном и как Хатаке не старается, его не сдвинуть. Он дрожит. Дрожит и слышит стук собственных зубов, в ушах – колотится сердце. Так больно ему не было никогда. Он готов поклясться, что это – его предел. «Обито,» - голос в его голове также сдавлен и дрожит, голос в его голове повторяет одно и тоже раз за разом. Обито. Обито. Обито. Было бы неплохо прямо сейчас проснуться, как вчера. Он спас его от невидимого врага и не смог не спасти от огромного камня, придавившего его товарища к серой проклятой земле. Обессиленно Хатаке падает наземь и уцелевшим взглядом не может сосредоточиться на товарище, зато его слух слишком отчетливо ловит крик и рыдания Рин. Дрожь захватывает его всего. - Рин, - Обито старается ее успокоить. Он так спокоен. Мертвенно спокоен, как будто не чувствует боли, агонии, слишком спокоен для человека, чьи кости превратил в кашу этот огромный валун. Он старается ее успокоить. Ее. То, что являлось для них сплетающей нитью. Самое дорогое, что было в их жизни. Огромными испуганными глазами Какаши смотрит на них и тяжело дышит. Лучше бы Обито умер сразу. Лучше бы не заставлял с такой мощностью работать голову подростка, но Хатаке понимает, что шанса на спасение ни единого и он сжимает зубы чтобы не закричать от бессилия. - Это мой подарок, - до Какаши не сразу доходит смысл сказанного, но, когда голос Рин становится серьезным и выдержанным, он начинает осознавать. Обито отдает ему свой глаз… Свой шаринган. Он сейчас говорит об этом. - КАКАШИ, НЕТ ВРЕМЕНИ! – кричит на него Рин и он подходит. Автоматически и безотчётно, хотя до конца со своим решением еще не согласен. Девушка начинает операцию. Какаши живым глазом смотрит на Обито и в голове его кроме боли ничего. Боли физической и духовной, боли будущей, разумной, но он только дрожит и не может даже моргнуть, пока наконец операция не заканчивается, и новая волна неприятных ощущений не заставляет его тяжело задышать. Это произошло довольно быстро. Рин. Их Рин. Мастер своего дела. Сколько раз она латала их раны. - Прошу, защити Рин, - последнее, что он слышит от товарища. В тоже мгновения техника срабатывает снова. Та, что забрала жизнь Учихи Обито и вновь Какаши, не думая, хватает сопротивляющуюся девушку. Рин мечется в агонии. Она кричит, плачет и воет, но он с силой тянет ее на себя иначе он потеряет их обоих. Иначе он не сдержит обещание Обито. Он оттаскивает её за пару секунд до того, как камнями Обито заваливает окончательно. Рин снова истошно кричит. Она любила его больше, чем они могли себе это позволить. Но они еще не выбрались из этой западни. Ещё не время рыдать над погибшем товарищем и переводить дыхание. - Рин, пошли, - Какаши прижимает ее к себе и старается увести, наконец у него получается. Они вдвоем покидают завал и мчатся к лесу, чтобы скорее убраться, но стоит им коснуться ветки дерева, как Хатаке понимает – дело хуже, чем ему казалось. Как минимум десяток шиноби собрался ради погибели двух подростков. «Этого не произойдет снова!» - голос в голове Какаши ревёт, но готов броситься в бой, и он выхватывает клинок. Оружие находит обидчика со скоростью молнии, однако ломается и часть клинка подлетает вверх. Самому Какаши приходится отскочить. Ничего. Клинок отца сломлен, но его собственные козыри всё еще у него в рукаве. - Белый клык? – удивлённо реагирует враг. Но Какаши тихо, отрицательно мотает головой. Белый клык мертв. А его клинок окончательно испорчен. Но его товарищи живы. И будут жить. У них родятся дети и станут шиноби, они станут пушечным мясом в очередной войне, а потом умрут, как трусы, герои или неизвестные, успев обрести счастье или нет. А Обито уже мертв. Но благодаря Какаши он обязательно увидит, как Рин будет счастлива и как погибнут эти ублюдки. Прямо сейчас. Под стать настроению в руке Какаши формируется молния. Пение тысячи птиц разносится на весь тихий, безжизненный тёмный лес и ослепляет всякого, кто решится взглянуть на этот смертельный сгусток чакры. - Ты помог мне завершить технику, - шепчет Какаши и бросается в бой. Обито подмечает каждую атаку. Он видит абсолютно всё и врагам стоит только поднять руку, чтобы нанести удар, как они с напарником тут же его перехватят. Они работают как одна команда. Как одно целое. Какаши успевает заметить много-много-много красного, прежде чем вновь побеждает серый цвет, а позже – абсолютная темнота. Перед тем как провалиться в небытие он слышит предсмертные хрипы побежденных противников. Они с Обито отличная команда.