Триада

РАЗ

Иногда кажется, что к этому можно как-то подготовиться. Пережить во сне тысячи раз. Осмыслить все. Детально. По полочкам разложить. Но реальность разносит всё к чертовой матери. И груда непонятных фигурок, книг, оружия валяется на полу по всей комнате. Книжная полка давно сломана, висит на одном единственном гвозде и скрипит, только ее касается ветер. Раздражает. Эту пустоту внутри ничем не заполнишь. Человек, уходя из нашего мира, забирает с собой все, на что был щедр при жизни. А Обито было много. Он под кожей был, в голове, в его постели, черт возьми, а теперь кровать кажется слишком большой. Да и холодно. И с окна дует. А на его сторону он не ляжет теперь никогда. Место пустует. Он только как заколдованный смотрит на него, пока Рин не проснётся от очередного кошмара. Теперь она понимает. И от этого паршиво. Теперь и ей знакомо чувство потери. Оно, конечно, пройдет и притупится. Какаши знает. Он с внимательностью хирурга изучил эти эмоции вдоль и поперек. Он теперь только следит за ней и сочувствует, но ничего поделать не может так как жалость к самому себе его снедает сильнее. Жалость вперемешку с ненавистью. Ни с чем не сравнимое желание собственноручно растерзать себя на куски. Когда она просыпается в очередной раз, Хатаке даже не пытается ее успокоить. Бесполезно. Теперь с этой болью ей придется жить. Самой научиться латать дыры в душе, заливать их алкоголем, сексом или убийствами. Он ей не помощник, теперь он даже боится к ней прикасаться, в опасении сделать всё только хуже. Куда ни глянь, он в этом мастер. Рин хватает его за руку в темноте сама, стоит ей только осознать, что это был только кошмар. Может быть теперь ей снилась его смерть. По крайней мере ему её смерть снится часто. Если он всё же засыпает. Спустя несколько дней, когда изнеможённый организм берет своё и Хатаке просто выключается, где бы он не был. Минато срывается на крик, несмотря на то что долгие дни до этого он участливо принимал его траур. Но только положенные для скорби дни кончились – Хатаке должен был вернуться к работе. К сложный, неблагодарной и уничтожающей, но необходимой. Война еще не закончилась. И горевать о товарищах они будут после. Но как бы Какаши не старался, на ногах он стоит не крепко и пропускает удар за ударом. А шаринган ему кажется проклятьем, он изматывает его, каждое использование глаза оборачивается полным бессилием после. Некоторым действительно суждено стать настоящими ниндзя. Холодными и непробиваемыми. Но, к сожалению, не ему. Из него утрата выскребает все самое лучшее и вытягивает все силы, так необходимые для дальнейшего сражения. Хотя Какаши, безусловно, старается собраться и абстрагироваться от ситуации. Если бы, конечно же, не ночные срывы Рин, выбивающие его из колеи раз за разом. Все его старания становятся абсолютно напрасными, когда она давится криком во сне и просыпается, в ужасе сжимая простынь, или, если удается ухватить, руку Какаши. И он абсолютно ничем не может помочь. Прямо как тогда. Просто бесполезный кусок человечины. Его так просто лишить всего того, что ему дорогу. По щелчку пальцев. Рин открывает глаза и смотрит на него. Ее глаза блестят в темноте. Несмотря на худобу и бледный цвет лица, Нохару по-прежнему очень красивая. Обито обожал в ней буквально каждую черту, неудивительно, вспоминает Какаши. Он сбивался со счёту, целуя все её родинки и изгибы, задыхаясь от волнения, с удивительным трепетом, так, как никогда не сможет Хатаке. Он даже пытаться не будет. Даже когда Рин боязно дотрагивается его, ведёт кончиками пальцев вверх по его руке, Хатаке не двигается и никак не реагирует, он только внимательно смотрит прямо ей в глаза, но прочитать что-либо она не сможет. Один его глаз – красный, и он принадлежит не ему. Это – метка Учих. Наследники этого проклятого клана теперь с недовольством провожают Какаши, язвительно заявляя, что ему никогда не освоить это додзюцу. Но он всегда был талантлив. Гений, как никак. Глаз его с трудом, но все же слушается, исполняя последнюю волю хозяина. А к постоянным головным болям можно и привыкнуть, в сравнении с духовными терзаниями – это мелкие саднящие порезы, о которых он почти не вспоминает. Рин не собирается сдавать и останавливаться на пол пути, рука её поднимается до его плеча, некрепко сжимает и одним движением она оказывается к Какаши ближе. Тогда он, не в силах вынесли этого прикосновения, закрывает глаза. - Открой глаза, - шепчет Рин прямо ему в губы. Он не видит, но уже знает, что она до дрожи близко. Живая и горячая. - Я хочу его видеть, - заканчивает она и целует Какаши в губы, медленно, пробуя его на вкус. Ей даже кажется, что она успевает отметить горечь давно остывших на губах слёз. Он же столько их пролил. Но ей это только кажется. Губы Хатаке сухие и безвкусные. И он открывает глаза. Красный, с чёрными метками, только такими, какие были у Обито. Могли бы быть, если бы камень не раздавил его всего. Перед ним всё, чем Обито жил и дышал. Она. Они. Рин безумно нежно проводит большим пальцем под его глазом. Там – вечная синяя пропасть от недосыпа. Спать нельзя. Во снах слишком много правды. Хатаке не реагирует. Он не двигается и почти не дышит. Ему больно. Но Рин ничуть не слаще, ей также отвратительно и единственный способ хотя бы немного притупить эти ощущения – забыться в других. Поэтому она с скрытой мольбой становится напористее, высвобождает руки, целует Какаши эмоционально и порывисто, хаотично трогает его всего и прижимает к себе, пытаясь разбудить и вырвать из лап непроглядного депрессивного настоящего. - Не надо, Рин – отвечает Какаши и смотрит на неё. На ее макушку, потому что головой девушка упирается ему в грудь и плачет. Бесшумно и даже без слёз. Все слёзы она уже давно выплакала. Теперь только боль душит ее изнутри и заставляет корчиться в судороге бесконечных страданий. Таких пустых, что их не схватить, не притупить, не уничтожить. - Почему? – выдавливает она из себя. Ее душит ком в горле. Его тоже. - Не надо, - повторяет Какаши. Он не знает рационального ответа или такого, чтобы ее устроил. Он не знает и слов поддержи. Но он действительно не может. Он хоть и обещал Обито, что сделает ее счастливой и закроет широкой спиной от всего мира, но свое обещание сдержать не в силах. Он к ней больше ничего не чувствует, кроме бесконечной жалости и ненависти к себе. Он любит Рин, но без Обито ему теперь просто наплевать. Это для него в голове свернулось комком непонятных эмоций и объяснить даже себе самому что-то – никак. Остается только чувствовать. Чувствовать, словно от его любви оторвали неотъемлемую составляющую. То, что заставляло его сгорать от желания, бросаться на врага и чувствовать. Чувствовать всеми фибрами любви. Он снова закрывает глаза. И в его ушах оглушительный стон. Это не крик боли и отчаяния, это стон наслаждения. В его голове – воспоминания и картинка, заставляющая смутиться кого угодно, но не его – он жадно смотрел на происходящее и запоминал все вокруг. Это было прямо в этой спальне, каких-то чертовых несколько месяцев назад. Рин, не справившись с нахлынувшим удовольствием, громко застонала и выпустила его член изо рта, между тем оставив руки сжимать его у основания. Пожалуй, слишком крепко. Какаши тогда даже собрал простынь у себя под рукой, удивившись такому поведению и приливу чувств. Обито за спиной Рин довольно ухмыльнулся и опустился ближе к её спине, одной ладонью обхватывая чуть ли не всю тонкую талию. Он почти касался своим животом ее спины, когда шептал ей на ухо что-то соблазнительное. А затем поднялся снова, запрокинул голову от наплывающего удовольствия и продолжил размеренный толчки. Какаши коснулся рукой головы девушки, поправляя волосы, закрывавшие ее лицо и предлагая вернуться к тому, на чём они остановились. И Рин ластится к его руке, а затем с удовольствием касается его плоти, до основания умещая в своём рту. И у Какаши кружится голова от удовольствия, он непреднамеренно тихо стонет тоже. В этот раз Рин особенно старательна. - Чёрт, я больше так не могу, - наконец не выдерживает он и перехватывая девушку, тянет ее на себя, поднимаясь и присаживая сверху. Учиха смеется. Но не обижается, уступая другу инициативу. Он всё равно остается близко. По кошачьи мостится рядом и пока Рин задыхается от приближающего оргазма, целует ее, отвлекая от Какаши и руками очерчивая неизвестные узоры у нее на спине и ягодицах. Наконец Рин не выдерживает, она громко стонет, практически кричит и сжимает рукой шею Обито, а другой – плече Какаши и наконец кончает, спустя несколько мгновений расслабляясь в руках Какаши. Он незамедлительно следует в бездну за ней, но прежде успевает заметить его взгляд. Обито смотрит на неё. С наслаждением, каким-то счастьем и чувством удовлетворения. Он тоже поправляет ее сбившиеся волосы, обводит большим пальцем нижнюю губу и будто запоминает выражение ее лица. Затем неожиданно поворачивается на Какаши, почти смеется, улыбается и подмигивает. Каждый раз в такие моменты он чувствует себя извращенцем. Какаши открывает глаза. Он снова оказывается в реальности, где Обито раздавлен камнем, а его останки погребены под землей. А за пределами их дома – война и он больше не послужит им укрытием. Рин слюнявит ему шею, ему действительно не нравится. Слюна кажется холодной и вязкой, а ее движения неуместны. - Рин, - он забирается пятерней в ее волосы и понимает насколько дорога ему девушка. Нохара мгновенно откликается на ласку. Она смотрит ему в глаза. Но он больше ничего не говорит. - Ты меня все еще любишь? – спрашивает она сама. Первая. - Люблю, - не задумывается Какаши. Он в этом уверен. Он пообещал ее защищать. Поэтому крепко обнимает ее и прижимает к своей груди, спокойно слушая как бьется ее сердце. Они остались вдвоем и теперь этим ничего не исправить. А он обязательно сделает ее счастливой. Обито должен увидеть то, как Нохара еще не раз испытает наслаждение, проживет долгую жизнь и умрет в спокойной старости, собираясь встретиться со всеми любимыми, что отняла у нее смерть. Осталось только пережить войну.

ДВА

Не чувствовать левой части тела – не так просто. Мозг еще несколько долгих месяцев подкидывает фантомные ощущения целостности. Чего не скажешь о душе, которая знает, что от неё оторвали жизнеспособную часть. И только лишь воспоминания бьют в набат в черепной коробке – он вернется к ним. К Рин. К Какаши. Как только тело его примет, и он сможет снова сражаться. Зецу слышит, как он повторяет их имена во сне. Рин. Какаши. И если с первой все понятно, то что мужское имя делает на устах у этого пацана – неизвестно. Мало ли что у подростка в голове. Но сны с ним определенно жестоки. Он мечется по неудобной койке в этой промозглой пещере почти без света. Кричит и тяжело дышит не только из-за изматывающих тренировок. Зецу парнишку почти жаль. Обито просыпается и засыпает с мыслями о том, что он должен к ним вернуться. И это для него – единственная причина делать новый шаг, когда он опирается о стену и едва ли не валится от усталости и боли. Минато-сенсей гордился бы, узнав о его усилиях. Парень практически не обращает внимания на странного старика и место, куда он попал. Ему наплевать, если он знает, что его конечная цель не здесь. Он без них просто не справится. И они без него тоже. Пусть это и было неправильно, они неразлучно связаны и даже смерть не смогла отнять их у друг друга. Несмотря на то что говорил Хатаке. Даже лучшие ошибаются. Даже худшие возвращаются из мертвых, если им есть зачем. Дни в этой пещере тянутся медленно, а из-за отсутствия времени и вовсе – бесконечно. Никакого естественного источника света, полутьма. Свихнуться совершенно недолго, когда перед тобой из ниоткуда то и дело появляются белые искусственные люди. Но в его фантазиях и воспоминаниях всегда солнечно и по-весеннему радостно. Он не позволяет себе даже думать о том дне, когда ему пришлось их так напугать. «Но теперь то всё хорошо,» - сам себе повторят Обито, прикрывая рукой пустую глазницу. Он, конечно, не может действительно видеть где сейчас Какаши и Рин и что с ними, но он как будто чувствует их скорбь и грусть. Ему, конечно, неприятно подводить друзей и заставлять ждать, но он слишком слаб, чтобы вернуться прямо сейчас. «Подождите,» - вместо этого повторяет он, представляя, что сейчас возможно видит его глаз и там, конечно, пока ничего хорошего. Но совсем скоро. Война закончится. Он вернется. И возможно они даже сбегут. Обязательно сбегут. Так делают все влюбленные. На этой мысли Зецу его и прерывает. Существо появляется внезапно, появляется прямо из стены, но к этому Обито уже привык. Они бесформенные и вездесущие. И рассуждать об их природе для Учихи – бесполезное занятие. - Твои друзья в беде, - всё, что слышит Обито. Его сердце реагирует молниеносно – стучит и просится на помощь к друзьям. По началу Учиха даже старается успокоиться, как учил его Какаши. С ними должен быть Минато. Но его там нет. Только эти двое и враги, окружившие их и готовые разделаться с двумя молодыми ниндзя. Картинка рисуется из неприятных. Учиха морщится. Головой он понимает, что его тело еще не восстановилось и не окрепло и он с трудом управляет только-только появившейся его новой рукой, но что сделать с взволновавшимся нутром – неизвестно. Поэтому остается только его послушаться. - Твоё тело еще слабое, - говорит Зецу. Обито слышит его как нечто на фоне и не придает ему значение. Парень мгновенно подскакивает с кровати и бежит к прямо противоположной стене. Она высокая, литая, без единого скола и выглядит неестественно на фоне остальных. Он давно уже присмотрел этот блок, который так явно отличается. Там, за ним, его свобода и старая жизнь, без которой он не сможет. Однако стена оказывается крепкой. Несмотря на мощный удар, разбивается его рука, а не стена, и бесформенной жижей стекает на пол прямо с его плеча. Зецу сделан не из самого прочного материала, к сожалению. - Твоё тело еще слабое, - опять этот голос вещает правду словно не затыкающийся радиоприёмник и только зря злит Учиху, пока он думает о том, как ещё ему выбраться. Но Зецу предлагает свой вариант. Обито даже не успевает что-то понять, как Зецу оказывается у него за спиной и окутывает собой его. Белая антропоморфное существо становится второй кожей для Учихи, прикрывая его слабое тело бронёй из самого себя. В любой другой ситуации его охватила бы даже лёгкая паника, в конце концов он скован и полностью подчинен воле другого существа. Это настораживает. Но если это необходимая жертва ради спасения его команды – он готов рискнуть, потому что иначе у него просто нет выбора. И Обито ждет. Ждет и терпит пока Зецу становится с ним единым целым. Когда процесс завершен, Учиха уверенно обрывает связь с корнем дерева у себя за спиной. И полуживой старик подает голос за его спиной. Но едва ли Обито его слышал. Стена пала под следующим его ударом, рассыпалась и освободила дорогу к битве.

ТРИ

Первые миссии для него кажутся испытанием. Каждый шорох приводит его в панику, пуская сердце в бешеную гонку. Рин по его советам предельно аккуратна, и они тренируются каждый день. Он лично контролирует ее тренировки и признает, что девушка делает успехи. Она превосходный ниндзя. Даже Минато отмечает ее прогресс. Поэтому со временем Какаши приходит в норму. Если жизнь после смерти Обито можно так назвать. Он доверяет Рин. Она сильна, умна и несколько раз возвращала его с того света. А шаринган позволяет ему видеть больше, чем хотели бы ему позволить враги. Так что, когда его и Рин отправляют в бой, он к этому готов. С войной пора заканчивать. Он чувствует усталость со всех сторон и то, что невыплаканная скорбь просится наружу из каждого ниндзя. Кровь на полях уже не успевает впитываться в землю. Им всем пора с этим закончить иначе они потонут в этой вязкой человеческой жиже. Всякая миссия для Хатаке все же была удовольствием. Несмотря на переживания за Рин он чувствовал удовлетворение вместе с кровью на своих руках. Это было нечто, напоминающее возмездие и хоть какую-то справедливость за произошедшее. Он отнимал жизни как та груда камней, безжалостно и безвозвратно и даже если принимать во внимание то, что подобные чувства его все же пугали. Он не мог остановиться. Мстить было некому. А жажда мести росла в геометрической прогрессии и бой оставался единственным глотком свежего воздуха в удушающей действительности. Поэтому, когда их снова отправили на миссию. Какаши пребывал в нервном возбуждении. Он не представлял, что с ним будет, когда война закончится. Когда больше не с кем будет сражаться ежедневно, и он почти не помнил дней, оставшихся позади, мирных и беззаботных. Ему даже казалось, что война не закончится никогда и в чём-то он был прав. То, что война однажды прервется на перемирие в его собственной душе, казалось фантастикой. Последняя миссия – как нечто абстрактное и смешное, что-то, чему он не верил и поэтому просто собирался выполнить, как и все другие. Теперь его жизнь – это чреда миссий и скупые улыбки для Рин. Чтобы она продолжала верить в то, что он всё еще жив. «Вам нужен отдых,» - говорил Минато, когда Какаши и Рин собирались в путь. Они снова должны были разделиться в определенный момент, но так они поступали и несколько раз прежде, после смерти Обито. Так что Какаши отнесся к этому с пониманием. С шаринганом, хотя и недавно приобретенным, он стал в несколько раз сильнее и уже успел скопировать некоторые увиденные техники. Что не могло не внушать в уверенности. Если бы только он у него был тогда, возможно что-то и изменилось бы. Но, к сожалению, это – цена жизни Рин. И если бы Какаши был на месте Учихи, он не задумываясь заплатил бы даже больше. - Всё нормально, сенсей, - ответил Какаши, заканчивая с сборами. Минато ему, конечно, не поверил. Он давно заметил, что ученики тяжело переживают потерю товарища, но у него и без того было слишком много проблем. Да и смерть Обито для Намикадзе не была рядовым случаем. Он же все же был за него ответственен и возможно ему не стоило отправлять их одних так рано. Но того требовали времена. - Мы готовы, - поспешил его уверить Какаши до того, как сенсей, возможно, снова засомневается. У Минато не было выбора и ему пришлось поверить, он отпустил их с миром. Однако слишком всё просто вновь полетело к чертям. Мозг как безумный механизм работал на предел своих возможностей и всевозможные лампочки на панели управления горели красным и постоянно мигали, раздражая шумом и акцентирующим вниманием светом. И при всем этом он должен был быть сосредоточен. Максимально. Её похитили Если бы черепная коробка Какаши представляла собой некий автоматизированный центр будущего на всех таблоидах сейчас загорались бы только эти два слова, а сигнализация заглушала любую возможность сосредоточиться. И похитившим, и спасающим. Однако он всё же ее вытащил. И если бы не необходимость бежать он бы не отпускал ее больше никогда. Рин испугалась также. Но он держал ее, прижимал к себе и понимая, что им нужно в ту же секунду сорваться с места, не отпускал. И всё же они помчались дальше. Пережив небывалый стресс Какаши казалось, что он поседел еще на один оттенок, но что-то продолжало беспокоить Нохару сильнее, чем преследовавшие их вражеские шиноби. - Рин? Всё в порядке? – на бегу спросил он, прекрасно осознавая, что «всё в порядке» это не когда за вами гонятся враги, но он и представить не мог, что на самом деле дела обстояли куда хуже. Они выскочили на небольшую опушку в лесу и тут Рин неожиданно для Хатаке остановилась. - Что ты делаешь, бежим, - запротестовал Какаши и попытался схватить напарницу за руку, но она одернула руку и помотала головой из стороны в сторону, как бы говоря «нет». Какаши не понимал в ту секунду ничего, но в голове его уже одна за одной стали появляться страшные догадки, заставляющие биться его сердце сильнее. Он что, опоздал? - Ты должен убить меня, - произнесла Рин как можно более отстраненным голосом, но дрожь в ее голосе отдавала волнением. Какаши не нужно было объяснять ничего больше – он прекрасно всё понял. Он опоздал. Они выполнили свой план – они заключили кьюби в тело Рин. - Он вырвется как только мы попадем в деревню,- говорит она зачем-то, хотя Хатаке уже понял что произошло. Но он даже не думает о том, чтобы убить Рин. Он обещал Обито. И даже если он в очередной раз облажался и пришёл за ней слишком поздно, то что-нибудь придумает кто-нибудь другой, кто угодно, Минато-сенсей или хокаге, Цунаде, это совершенно неважно, они спасут её. - Какаши, - Рин хватает его за плечи, заставляя взглянуть на себя, но он не может. Смотрит на нее безумными глазами и видит только раздавленный силуэт Обито, умирающий под грудой камней. - Ни за что. Я обещал Обито. – говорит Хатаке. Он слышит, что вражеские шиноби уже близко и вот-вот нападут, а значит вместо разговоров им нужно готовиться к бою. - Мы что-нибудь придумаем. Слышишь? – говорит он серьезно и строго, так, словно сам верит в свои слова, но он действительно верит. Судьба не может быть так с ним жестока. Она не может отобрать всех. Он не отдаст Рин. Только не в лапы смерти, только не от собственной руки. Враги появляются на опушке один за одним. Они молниеносно тенями выпрыгивают из плотного фона деревьев, появляясь в непосредственной близости. С привычным пронизывающим звуком в руке Какаши формируется чакра, преобразовываясь в молнию. Пение тысячи птиц раздается в лесу. Рин плачет. Она как будто приняла решение сдаться и стоит, раздражая Какаши своей пассивностью. Но Хатаке серьезен и зол. Эти ублюдки использовали тело Рин, они хотели ее смерти, они играли с ним, они заплатят за всё. За Обито. Последним, что они увидят – будет мерцание молнии и глаз, цвета крови. Глаз Обито. - Я защищу её, - повторяет себе Какаши, за несколько секунд до того, как шиноби вражеской деревни оказываются совсем близко. Он опрометчиво бросается к ним, разрезая их тела без особого труда и эмоций, как сыр острым ножом, но он режет молнией и опьяненный битвой он только скачет от одного тела к другому, оставляя позади только смерть и наконец бросается к давно маячивший перед ним целью. - Иди сюда, - шепчет Какаши, успевая за миллисекунды вспомнить об Обито. Его лицо, в те минуты, когда он был зол и сосредоточен, в те минуты, что он был счастлив, и в самый последний раз, когда Какаши видел его – видел его глаз, который теперь отражается в зеркале, стоит Хатаке подойти к нему. Но неожиданно перед его глазами возникает Рин. Она улыбается отвратительно страшной улыбкой, на её глазах слезы, а изо рта течет кровь. Картинка кажется надуманной из-за яркого свечения вокруг них, а рука всё еще чувствует тепло чакры. Чидори прямо за ней. Он проткнул ее насквозь и теперь она истекает кровью прямо перед ним. Он убил ее. Он в панике тянет руку на себя, чидори гаснет, а на месте, где только что была его рука – на теле Рин зияющая рана. Он раньше никогда не делал ей больно. Только в самый первый раз. И сейчас. Девушка падает вперед, и он хватает ее, не давая коснуться земли. Обмякшим телом она обвисает в его руках, но в эти последние миллисекунды она еще дышит. Последний ее выдох придется на область его шеи, Какаши дрожит. Он сжимает ее тело, а слёзы потоком льются из его глаз, не оставляя за собой ничего, кроме грязных полос на его щеках. Пустота. Наконец сознание его сдается. Он, проклиная себя, отпускает Рин и понимает, что его собственное тело больше не слушается его. Как бы он не старался, он не чувствует конечностей. Только холодный пот струится по спине. Испачканный ее кровью он валится назад, больно ударяется затылком о сухой грунт и успевает разве что услышать крик, затем резь и позже резкий запах крови. - Рин. – зовёт он. - Этого не может быть, - кажется ему. Последние мысли в его голове – о них. Отключающийся мозг услужливо подкидывает лучшие воспоминания. А затем тьма застилает все перед глазами, закрывая от эмоций, которых сегодня он уже не пережил бы. Они просто лежат вдвоем, посреди поля боя, она – истекает кровью, под ней лужа буро-красного цвета, перемешавшаяся с землёй. А он жив. Судьба для него приготовила еще что-то. Так как вражеские шиноби не касаются его тело. Над их телами сражение продолжается. Обито в безумстве, с нечеловеческим воплем, обращает в панику решивших на них напасть шиноби, они в ужасе, и даже если пытаются бежать – не пробегают и пары метров. Учиха жадно разделывает их плоть в жертву несправедливому миру.