Окроплённый кровью Демона-Императора

Оставшись наедине с собой и множеством писем от граждан государства, Скай откинулся на спинку своего удобного кресла, снял перчатки и коснулся пальцами деревянных обитых мягкой тканью подлокотников. Взглянул на свои ладони, беглым взглядом оценивая новый аккуратный маникюр — идеальной, как подобает королю, формы ногти, покрытые прозрачным лаком. И вновь расслабившись в кресле, окинул взглядом свой кабинет. Как же давно он не был здесь! Кажется, всего с семидневку отсутствовал на своём рабочем месте, а тяжесть короны на голове ощущается немного по-новому. Столь странное, но и несколько трепетное ощущение. Королевская печать по-прежнему мерцала благородным чистым золотом с изображением официального герба королевства на указательном пальце короля Эраклионского. Атмосфера кабинета была родной и с радостью приняла вернувшегося хозяина, наполнилась прежним согревающим в морозную эраклионскую зиму теплом мебель, выточенная из тёмного дерева. Скай закрыл глаза и вслушался в суматоху будничных дней своего дома. В королевском дворце лишь ночью можно услышать тишину, и в столь большом доме она может показаться пугающей, какому страху был подвержен и сам правитель. Где-то ведутся разговоры — чуть справа, там находятся кабинеты советников, но природнившегося голоса Рена король не слышал. Мимо очень редко пробегают слуги — стараются они пользоваться другими коридорами, избегая излишне подозрительных взглядов стражников, охраняющих этот этаж дворца — кабинеты короля и его свиты. И даже к леди Моржане, узнаваемой лишь по её хрупкому тельцу и ярко-красным пушистым хвостикам волос, они относятся с львиной, подобно гордым коронованным животным в золоте и драгоценностях герба на груди Его Величества, долей скептицизма. У дверей всегда стоят подобные каменным изваяниям стражники. Только когда приходит время сменить патруль, раздаётся скрежет стальных лат. Возможно, за работой король и не замечает, как элитные воины, оберегающие царские кабинеты правителя и его министров, перебрасываются несколькими словами, и вновь всё затихает. А звуки с других этажей и то редко до кабинетов доносятся, если только кто-то не вскричит от упавшей на ногу тяжёлой ноши. Скай расслабленно вздохнул, вновь открывая глаза. В который раз он задумывается, и мысли его сбиваются из-за некоторого едва различимого шума: стоило ли отказывать Валтору в установке противозвукового заклинания на стенах и двери кабинета? Ведь будь оно активировано, король мог бы не отвлекаться на неурядицы в коридорах замка и долгие дискуссии своих советников, которые, порой затягиваются и на часы, и тонами повышенными они темы обсуждают, перекрикивая друг друга. Либо чай не самый успокаивающий им служанки поднесли в комнату собеседований поздним вечером, когда Эраклионский всё старается последние документы завершить и глаза открытыми держать от усталости. И вместо веточек лаванды кухарки опустили в заварочный фарфоровый чайничек немного кардамона и лакрицы. Но что бы не случилось, не был бы король осведомлён сразу же, и оставался он в своих кабинетах. Это именно то, чего все тревожащиеся о безопасности правителя так и жаждут. Отстранившись от удобной и мягкой спинки кресла, что вдруг даже захотелось ненадолго прикорнуть, Скай с удовольствием потянулся, да тут же согнулся в три погибели от боли, прорезавшей грудь и спину, едва не застонав. Опасаясь и вздоха сделать, король вновь выровнялся и сделал глоток воды из стакана на соседнем столике. Но боль утихла тут же. Лишь напомнила рана о своём присутствии и необходимости иногда делать перерывы и хорошенько отдыхать. — Надо вернуться к работе, — пришёл к выводу Скай, тряхнув головой, и вернул стакан на столик. — Совсем я разленился с этими происшествиями и больничным отпуском. Не было ранее у Ская мобильного телефона. Не знал юный принц о столь восхитительном произведении технического искусства, как плеер и наушники, позволяющие слушать любимую музыку с разных планет и измерений. Не мог ранее и выйти в Магинет Скай Эраклионский, чтобы посмотреть новости всего мира. И чтобы с дорогим сердцу человеком связаться юный принц, сопровождаемый пятёркой лучших воинов, посещал как минимум раз в неделю богатые лавки, полные дорогих по стоимости своей и полезных вещей. С полчаса он выбирал на полках магазинчика некой искусно одетой тётушки, счастливой очередным прибытием наследника королевского престола, подходящий под его настроение набор для письма и наконец совершал покупку. А вернувшись же тщательно, тратя на написание часы и опускаясь в омут размышлений, глядя в окно своих покоев на плавно падающие хлопья снега, обдумывал Скай каждое слово будущего письма. После чего он аккуратно выписывал каждую фразу на изузоренных снежной наледью листах и запечатывал их в конверт. Гонцы юного принца с удовольствием исполняли приказ и доставляли почту адресату, где бы он ни находился. Таково было ранее общение на Эраклионе, пока не сменился правитель — суровый и скупой на слово и эмоцию, а также и монету лишнюю для простолюдина монарх Эрендор на своего сына — молодого короля Ская Эраклионского. Не слишком резко переменилась атмосфера королевства, всё ещё юный, королём себя не осознающий, Скай Эраклионский в первые года учился мастерству правления и своей рукой не позволял себе что-либо менять. Но народ уже предвидел его мягкую ласковую ладонь и добрую улыбку. Чистую от помыслов своего отца душу, которой он в мгновение наладил множество дружественных отношений с соседними и более далёкими королевствами. Установил с помощью глубокого ума своих советников подходящий уровень импорта и экспорта, и появились на прилавках городов государства прежние товары в изобилии и новые. Но пусть цены были по-прежнему высокими и даже на монету выше, чем при короле Эрендоре, и аренда и налоги не дешевели, но и зарплата внезапно выросла, и не радовать эраклионцев столь удивительное положение дел не могло. Не могли додуматься эраклионцы, как добился их новый король такого успеха и откуда столь много золота добыл, чтобы наполнить им казну королевскую, и сошлись на едином мнении — мол, одарённый самим Творцом. Что, впрочем, так и оказалось, когда однажды в зеркале ванной комнаты правитель Эраклионский увидел вместо своего отражения известного всем по историям ученических фолиантов первого монарха этих земель — Сайтини Клионского. Вскоре на смену долгому ожиданию рукописных писем в конвертах, украшенных изящными узорами на заказ от городского художника в единственном экземпляре, появились мобильные телефоны. Кто-то бы осчастливлен возможностью в любое мгновение позвонить дорогому другу мелодийцу и отправить небольшое сообщение да о самочувствии поинтересоваться у матушки, что сейчас на Линфее проживает. Казалось, ожидать прихода письма никто не любит, особенно в столь тревожных ситуациях, связанных с болезнью родственника, оказавшегося на другой планете. Но многие всё же были против этого усовершенствованного способа общения на расстоянии и о введении в использование сеть Магинета на территории Эраклионского государства — об этом люди готовили митинги в ответ на решение нового глупого правителя. Но, так и не начавшись в полную силу, возмущения утихли, и многие люди теперь пользуются мобильными гаджетами, но по-прежнему на Эраклионе запрещены более массивная техника и загрязняющий окружающую среду транспорт. И долго, и упорно старается король вычистить согнувшийся под тяжестью скверны город Лорен, заполненный этими грязными опустошающими души и разумы эраклионцев, лишая их собственного «я», вещами. По-прежнему любим эраклионцами рукописный вид общения, а лавки разных мелочей на своих полках сохраняют разукрашенные кистями и красками художников наборы для письма. И сам король часто берёт в руки перо и чернила, чтобы написать несколько строк и опустить бумагу в конверт, дабы передать в руки личному гонцу для доставки сообщения правителя определённому должностному лицу. Но искусно расписанного ветвями распустившейся нежной сливы конверта в руках Скай не держал уже более пяти лет. Последние письма отправлял он своим матушке и отцу, что отныне имеют удовольствие проживать на собственном садовом участке в миловидном посёлке неподалёку от города Лорен. И Брендону — дорогому другу, который уже долгие годы проходит обучение будущего правителя королевства Солярия. И то удовольствия от порхания пера над бумагой не ощущая — отягощённому работой короля в первые годы, ему было столь трудно привыкнуть к распорядку дня и ощущению бесценных бумаг в руках более двенадцати часов в сутки, что писал письма второпях, кратко, обрывая фразы, лишив абзацы красивых оборотов и литературных тропов. Не получал более Скай рукописных посланий от друзей, знакомых и далёких родственников, не любовался украшенным причудливыми витками тонкой кисти листом, на котором описано состояние души собеседника, и фотографией или красивым цветком из личной коллекции гербария… Но каждую неделю множество писем король получает от граждан своего королевства. Не присылали своему правителю эраклионцы фотографий и засушенных листьев гербария. Он видел несчетное количество различных почерков людей: аккуратно выведенные маленькие, а может, большие, или тонкие потянувшиеся вверх буквы; порывистость письма или медленная, подобно волне на лёгком ветру, речь, а возможно — неокрепший подростковый слог. У кого-то, запомнилось королю, буквы в словах были наклонены не вправо, как привычно многим, а влево, и столь изящно это выглядело!.. Однажды приходилось Скаю Эраклионскому и своего пажа за словарём в королевскую библиотеку позвать — поддавшись эмоциям писал правителю житель Андроса, по воле судьбы посетивший Эраклион и отныне не покинувший его, оставшийся в столице на долгие годы, обыденный в мирах магии язык перемежая с морским словом тритонов. Видел правитель Эраклионский писцов этих строк живыми собеседниками. Взволнованная двадцатилетняя леди дрожащей рукой выводит строчки письма для самого короля, и борются в ней две личности. Одна тревожится — не опозорит ли она себя саму, когда монарх возьмёт в руки её детское письмо? Другая же вовсе утверждает, что монарх послания граждан своих не читает, сжигает в Пламени, сорвавшемся с рук его придворного мага. Уверенная, окрепшая ещё более чем сам монарх пишет бесценные документы, рука статного мужчины выводит строки этого письма, за плечами его поражения и успехи, детство, первая любовь и рождение ребёнка. Редко в руках короля оказывались строки человека, за свои прожитые девять сотен лет повидавшего столь многое, что и память бедную старушку подводит. Но все до единого просьбы мудрых старых эраклионцев, взор которых дальновиден и ясен, молодой король старается претворять в жизнь, и каждая из них, без сомнения, радует людей. Всегда эраклионцы были скупы на эмоции и чаще всего чётко описывали неисполненные потребности общества за стенами королевского дворца. Читать эти письма всегда поучительно, но довольно скучно. Простые люди видят в своём короле недостижимое божество, они боятся, и теряется в их рукописях порывистый нрав души эраклионской. И наблюдает Скай в их письмах попытки сохранить строгость повествования своей мысли — ведь не каждый человек с рождения одарён умом деловым, на эмоции скудным. Несмотря на сквозящее волнение в каждом слове, король ценит смелость, проявленную писцом, и каждое письмо старается читать самостоятельно, относясь к каждому слову в этих пустых белых конвертах с вниманием. К просьбам народа король относится серьёзно, и, порой, слова некого эраклионца оказываются воплощены в жизнь, такие как, постройка новой школы в поселении Гвиндермарт на востоке. Или смена правительства города Намис, ибо предыдущий глава поселения пользуется своими правами во имя коварных дел за спиной короля, чем обесценивает золотую монету Эраклиона. Но как… мог Скай Эраклионский прислушаться к словам своего народа сейчас? Прямо сейчас он не мог и слёз своих остановить, глядя на эти строки замутнённым взглядом. Молодая женщина, едва испытавшая счастье семейной жизни, внезапно осталась вдовой. Отныне ей приходится работать на двух должностях, покидая сына и малышку дочь с рассветом и возвращаясь уже после захода солнца. Ведь не выкрой она этих денег, не заплатить ей за следующий семестр обучения десятилетнего сына в столичной школе. И на аренду земли столь высокую плату в следующий триместр года не отыскать монет. Возможно, придётся неполной семье теперь переехать на Мелодию, где совсем дешёвая, по слухам, жизнь, но всеми силами эраклионка старается остаться в любимом сердцу королевстве. В большой семье погибла совсем молодая бабушка двух только появившихся на свет внучат-близнецов, женщине не было и двухсот лет. Юноша — одарённый студент академии Красный Фонтан в тот день в городе отсутствовал, а когда узнал о трагедии и немедля вернулся, дома его уже некому было ожидать. Мужчина потерял свою возлюбленную, вынашивающую его дитя. Молодая девушка была серьёзно ранена, и лекари недавно сообщили ей, что отныне она не сможет иметь детей. И множество других историй раздирали душу правителя Эраклионского, пока его замутнённые слезами глаза спешно бежали по строкам писем горожан столицы. Но… что просил эраклионский человек у короля в этих письмах? Не Творец он, их правитель, чтобы мёртвых к жизни суметь возвращать. Виновен он в их смерти лишь частично и, если Всевышний требовал от Эраклионского искупление грехов, то отплатил монарх уже сполна, и грудь его и спина заходятся болью вновь при едином всхлипе. Впервые плакать было столь больно физически. Нет. Нет! Люди не требовали у правителя обмен его жизнь на жизни их родных, ставших лишь преградой для цели главаря красно-чёрных мятежников, в тот день окропивших кровью улицы мирного эраклионского города. Они не молились королю, подобно изваянию самого Великого Творца, о возвращении потерянных близких к жизни или о благополучии их душ под иным крылом Огненного Дракона. Эраклионцы благодарили его! За своевременную защиту и активизацию военной силы против вторженцев! За приказ уважаемому придворному магу о глобальной защите граждан и зданий столицы! И некоторые, кому было известно, кто в страхе в углу дома под крепкой защитой волшебника Валтора не дрожал, а из окон наблюдал, несколько корили самого правителя за то, что самостоятельно взялся за меч и вышел на поле боя, рискуя своей жизнью. Из-за чего, по словам временного короля Эраклиона, о законе, который обязал жениха правителя досрочно принять корону, так же монарха благодарили, оказался в плену оккупировавших город неизвестных людей альтунских. И лишь в некоторых письмах, спешно глотая строки, подобно собственным горьким слезам, Скай Эраклионский нашёл просьбы о помощи финансовой, о месячных выплатах для тех, кто потерял родных в последних атаках на город, и кому слишком трудно сейчас иметь и хороший ужин морозным зимним вечером. «Но ведь… горсть монет может помочь, но… Кому вообще нужны эти деньги?! Могут ли они вернуть людям погибших родных и друзей?!..» Эраклионцы не видели в случившемся вины правителя. В каждом прочитанном письме лишь благодарности, обращённые к нему. Люди говорили Скаю Эраклионскому «спасибо». За поддержку моральную, за столь скорое восстановление города, возведение разрушенных домов в кратчайшие сроки после недавних сражений. В каждом письме люди выражали своё счастье о том, что празднование Нового года — светлого и любимого всеми праздника не было отменено в связи с произошедшим. Кланялись от всего сердца королю в ноги и целовали его руки за то, что для всех до единого павших в тот роковой кровавый день, вошедший в историю горьким днём в жизни Эраклиона, была проведена церемония упокоения, были учтены все правила, и отныне они могут с миром и спокойствием отправиться под другое крыло Творца. Каждый человек, сохранивший смелость для нескольких слов самому правителю, в конце письма отдельной строкой просил короля заботиться о своём здоровье, и что каждую ночь перед сном они молятся Творцу о том, дабы ранения его вскоре прошли без следа. В мгновение Скай засомневался — всё те же родные эраклионцы писали ему, своему королю, эти письма? Отчего они столь добры к своему неумелому глупому правителю, что не смог из-за своей нерасторопности защитить павших в тот день? Неужто они боятся высказать своё недовольство? Явить в этих строках гнев, полыхающий в них, по отношению к никудышному королю? Обвинить того, кто и виноват в гибели их родных? И потребовать смены власти?.. Видимо, это действительно так. Какой бы человек в столь напряжённой ситуации посмел бы упрекнуть самого правителя в его ошибках? Видимо, даже эраклионцы не столь смелы в своих экспрессивных эмоциях. Случайно король в чувствах, переполняющих его, скомкал одно из писем. Не желая больше сложа руки сидеть, он подхватил все прочитанные письма, утер слёзы платком и сорвался из кресла, спеша в кабинет своего главного советника. «Я должен немедля что-то предпринять! Люди страдают! Полностью душевную боль их не исцелить, но… хоть что-то! Хоть малейшие просьбы!..» Скай сильно ударил дверью, переступая порог своего кабинета, что та отскочила от косяка и осталась открытой, а кабинет монарха оставлен на охрану от вторжений на плечи бдящей стражи. Вихрем король пронёсся по коридору, напугав проходящего мимо слугу, лишь вдогонку обронившего для правителя вежливое приветствие, и без единого стука ворвался в кабинет своего главного советника, но в этот раз удосужился дверь закрыть. Встретил Ская знакомый аромат лакрицы и кардамона — ох уж эта любовь вечно бдящего главного советника короля Эраклионского к бодрящим специям. Сам Рен Ичиносе прямо сейчас был наедине с бумагами и кружкой горячего чая, что этот приятный аромат и распространял. Как всегда «правой руке» правителя Эраклионского удавалось удержать любой напиток подальше от белой поверхности ценных документов и не оставить ни пятна. Несколько отличающийся от кабинета самого короля обитель бумажной работы советника была свободна от полупустых кружек с остывшим кофе дневной давности, так же как и опасно накренившихся стопок бумаг. В соседней комнате кабинета за небольшой дверью слева кто-то копошился — кажется, пара пажей вновь разбиралась с бумагами и сортировала их, что объясняло почти полное отсутствие документов на полу, тумбах и кофейном столике. Отвлёкшись от выведения нового документа, главный советник поприветствовал своего короля удивлением и вновь сделал глоток чая. Но и произнести ничего не успел. — Рен! Ты читал эти письма? — вопросил Скай, в мгновение преодолев метры до стола советника. На голос короля из небольшого хранилища срочных бумаг с интересом выглянули пажи, но завидев недовольный косой взгляд Ичиносе, тут же юноши юркнули обратно, прикрыв дверь, и любопытные носы вновь в бумаги окунули. — Поймал беглым взглядом лишь основную суть некоторых из них, — ответил спокойно советник, отставив чашку на позолоченное блюдце. И сложил руки на груди, внимательно своего правителя изучая. — Работа свиты короля — проверить почту правителя на наличие ядов и опасных заклинаний в конвертах и посылках. Все письма адресованы тебе, и ты сам заручился читать каждое с первой до последней строчки. Под нос советнику Скай сунул несколько измятых листов. Рен взял в руки письма эраклионцев, пробегая взглядом по рукописным текстам мыслей разных людей, с лёгкостью разбирая несколько неаккуратные почерки. На одном из писем советник заметил маленькие тёмные пятна от влаги и пригляделся к глазам своего короля — веки красные, глаза блестят, пусть и почти незаметно. «Я ожидал этого. Неудивительно, что хрупкий нежный душой король заплакал, читая это. И зачем только они рассказывают всё это правителю в подробностях? Несколько неприлично. Словно священником в Храме Творца его считают… Что за наивность… — Рен Ичиносе вздохнул, касаясь лба, и покачал головой. — Впрочем, ладно. Это же эраклионцы. Главное, что люди доверяют своему правителю, и столь сильна их любовь к нему, что ни единого требования о смене власти и об официальном принятии короной вины в этих письмах не наблюдается». Рен оторвал взгляд от помятых листков бумаги и вопросительно посмотрел на напряжённого короля. — Так и каково твоё решение? — наконец вопросил советник, так и не дождавшись пояснения. — Что ты хотел мне сказать по поводу этих писем? Собравшись с мыслями, глубоко вздохнув, Скай громко сказал: — Мы должны наладить ежемесячную выплату определённой суммы монет семьям, потерявшим родных в последних атаках на город. На что тут же получил категоричный ответ: — Нет, — Рен вернул своему королю письма и вновь вернулся к работе, полагая, что под действием своих экспрессивных эраклионских эмоций Скай не в силах сейчас мыслить разумно и чересчур глубоко сочувствует своему народу. Нужно выждать время, пока пыл его души немного не утихнет. Но Скай этого не осознавал. И тут же на советника посыпались грозные возмущения правителя: — Рен! Но это ужасно! — воскликнул Скай, ударив ладонями по столу. С шорохом рассыпалась одна из крайних стопок документов, вверх взметнулись исписанные специфичным с вытянутыми вверх буквами почерком советника по торговле листы. Одарил Рен своего короля искоркой недовольства в прямом взгляде, но Скай полностью это недоразумение проигнорировал и тираду продолжал: — Мы не можем оставить без внимания последствия трагедии! Многие семьи лишились родственников! Многие не в состоянии заработать монету для оплаты аренды земли! А другим отныне и вовсе не на что купить куска хлеба на ужин! Я не хочу, чтобы люди покидали родные дома и любимое королевство из-за нехватки денег! Не каждый, кто смелости набрался написать письмо королю, просил о дополнительной финансовой поддержке. Осознавал король, что многие гордые эраклионцы, об этом и не задумавшиеся, могут счесть это подачкой правительства, мол, только бы замолчали и уткнулись в подушки со своими слезами скорби. И всё-таки озлобиться, эмоции и души и так ныне разворошены, подобно улью пчёл. Но не мог король просто так оставить страдания своего народа! Он не мог быть жестоким холодным эгоистом и прятаться в тёплом золотом дворце, вкусно кушая и расслабляясь в мягкой постели в морозную зиму, пока его люди, его дорогие эраклионцы, борясь с голодом, собирают вещи и покидают свои дома. Глубоко недоволен был Рен решением своего короля, и уступать его эмоциям и позволять разворошить и так полупустую казну ради благополучия его любимого народа, каждого человека, на земле этого нежного мальчика проживающего, не смел. В очередной раз в мыслях главного советника возникла толика радости за то, что должность, на которой он прямо сейчас может в полной мере оправить помутившееся сознание короля, существует. — Это уже не в нашей компетенции, Скай. Что мы могли, то уже совершили, и некоторую финансовую поддержку люди получили. Мы восстановили город и провели церемонию упокоения погибших, соблюдая все правила. Более мы не имеем возможности чем-то помочь и тем более отсчитывать монеты из казны и уменьшать плату за аренду земли в столице. Ты должен помнить закон круговорота монеты в государстве, из ниоткуда золото не возникнет даже с помощью магии, и чеканить деньги не каждый способен. Невозможно ещё больше ускорить добычу полезных ископаемых и драгоценных металлов на шахтах. И так слишком хрупки эти сооружения, не дай Творец что обрушится и погребёт множество достойных рабочих. Надеялся Рен, что эти слова хоть немного оправят тронутого чувственными словами эраклионцев короля. Но кажется, получилось лишь немного. На лице Ская по-прежнему был описан страх, переплетённый со злостью на упёртого советника. Едва последнее слово Рена прозвучало, изумлённо Скай отшатнулся от его стола, едва не спотыкаясь о собственную ногу. Столь категоричен он в этих резких высказываниях! Словно смерти людей для него ничего не значат! Он лишь исполнил свою работу и прочёл панихиду о павших в недавних битвах на столице! Скай знал, что его советник — чёрствый сердцем человек и редко о ком-либо тревожится. Для министра правителя это необходимое качество, ведь порой, чувства мешают смотреть на ситуацию здраво, им и был подвержен король сейчас. Всё же Скай Эраклионский понимал это и старался успокоить свою разрывающуюся душу, полную горя своих граждан, их слёз и скорби о потере дорогих людей. Но сердце короля заныло вновь сильнее, когда он услышал эти слова. Или это было… не сердце? А что-то иное начало искрами боли терзать монарха. Странная боль потянулась от его ключиц по груди к животу. Оставив это, Скай разговор завершать не желал и продолжал на своём настаивать: — Рен!.. Но мы не можем всё так оставить! — воскликнул Скай, порываясь вперёд. Внезапно, он ощутил головокружение, и стол, полный стопок бумаг, и главный советник, расположившийся в своём кресле, ровно вытянув в идеальной осанке спину и серьёзно взирающий на своего правителя, вдруг пошатнулись и словно бы поплыли. Но Скай сморгнул неприятное наваждение и вновь опёрся руками о стол. — Не это сейчас должно тебя заботить, — отчеканил Рен, он ощущал, как глубоко внутри начинало терзать его раздражение. — Важно то, что у нашего советника по финансам не сходятся концы с концами — все свитки с расчётами он уже проклял миллионы раз и сжёг в камине, — хмыкнул в злости Рен. Ведь всё это время именно главному советнику приходилось курировать полыхающего гневом, сна не видавшего уже с семидневку, молодого мужчину. А однажды он согласился помочь ему, и отныне до сих пор тот день проклинает вместе с коллегами. «Работа советника по финансам у короля Эраклиона — самая ужасная», — решили они единогласно и старались нагруженного тёмными тучами бледного коллегу избегать, когда тот ищет, к кому за помощью обратиться. Насколько это возможно. — Но с чего бы у нас внезапный кризис? — уронил перепуганный Скай. Эти семидневки он ничком в кровати лежал и даже вздохнуть свободно не мог. И понятия не имел, что происходит за стенами его покоев! Он и не предположить не мог, что всё столь ужасно! Скай понимал, что недавняя трагедия, окропившая улицы столицы кровью невинных, серьёзно отразилась на эмоциональном состоянии народа королевства, и новость о смертельном ранении их короля и о критическом состоянии будущего второго правителя — придворного мага разнеслась по всей планете — Скай не сомневался. Но чтобы ситуация, потревожившая благополучную жизнь граждан королевства при его отце, повторилась, и последние монеты были истрачены?.. Ведь он, корону принимая из рук своего отца, впервые ощутив тяжесть диадемы истинного правителя на своей голове, себе пообещал и клятву принёс прилюдно, что он — новый король, не позволит своему королевству утонуть в кризисе, и отныне каждый в его государстве будет жить в благополучии. И только после осознал, что исполнять эту клятву с каждым годом уставшему монарху становится всё тяжелее, а после случившейся трагедии — вовсе почти невозможно. — А ты сам не припоминаешь? — всё больше гневался главный советник и принялся, пальцы загибая, список перечислять: — Новогодний фестиваль, планирование новой традиции — исполнение ритуального танца, что требует постройки лавок, установки катка прямо на площади города, размещение сцены для выступления. Возведение разрушенных зданий города после атак красно-чёрных мятежников этого безумца Ланикрата. Новые проекты с Солярией и Зенитом. И то, что бьёт все рекорды по тратам этого года и предыдущего — полная реконструкция твоего дворца, Скай, вычистила нашу казну наполовину. На внезапно побледневшем лице короля отразилась паника, но активного жестикулирования и яркого всплеска выражений главный советник не дождался — Скай поник. Но даже приняв правоту своего советника король должен был отреагировать более экспрессивно. Не было похоже это на его дорогого короля и его чуткую хрупкую душу коренного эраклионца. Рен заподозрил неладное. — Как же так?.. И что теперь делать?.. — проронил король, перебирая пальцами. — Неужели людям придётся страдать? А если ситуация ухудшится? Не можем же мы отменить фестиваль! Подготовка к празднику уже почти завершена! А проекты с Зенитом и Солярией… Я не могу просто заморозить их! Вложенных денег не вернуть! Работа над постройками уже идёт! Короткой улыбкой Рен немного своего короля ободрил. — И не нужно, оставь всё как есть. Пока что уровень наших убытков не превысил критический, и кризис, которого ты столь сильно опасаешься, нам не грозит. Безработицы высокий процент в городах и поселениях не наблюдается. Люди способны зарабатывать себе на жизнь, а если одна должность по уровню дохода их запросы не устраивает, они всегда могут попытать удачу на другой. Либо переехать — из центра города к самым стенам столицы. А возможно покинуть Эраклион вовсе до лучших времён. В это нам вмешиваться не стоит. Такова жизнь, и все проблемы людей правительство решить не может. Мы не в состоянии помочь каждому и осыпать людей горами золота. Достаточно и того, что ты не отменил празднование Нового года, любимого эраклионцами праздника, и к тому же усовершенствовал торжество особенным фестивалем. Новости о твоём скором выздоровлении также поднимают дух народа королевства. После глубокой речи, с каждым словом которой Скай светлел, Рен вернулся к работе. — Не стоит лишний раз переживать, Скай. Особенно теперь, ведь ты уже идёшь на поправку. И оставь те письма — читать их тебе на пользу не пойдёт, все они об одном повествуют — о слишком честных душах эраклионских. Все они чересчур уж тебе доверяют, словно Богу Всевышнему Творцу молятся. Оправился Скай душевно и целебными словами Рена был несколько успокоен. Но телесно его уже долгое время напряжённой беседы терзала странная боль. Проигнорировав её, Скай со скупой улыбкой кивнул Рену и собирался его кабинет покинуть, хоть и было у короля ещё несколько слов, которые хотелось высказать, и некоторые вопросы требовали обсуждения с главным советником. Хотелось Скаю прилечь и закрыть глаза хотя бы на несколько минут. Головокружение усиливалось, и когда король развернулся… то и шагу ступить не смог — кабинет… весь перед глазами расплывался. — Скай? — удивился Рен. Внезапно король остановился посреди кабинета и замер. — Ещё что-то хочешь обсудить? Надеюсь, это не о содержимом этих слезоточивых писем — я не позволю тебе исполнить нынешние просьбы эраклионцев. Когда Скай услышал голос Рена, у него в душе всё от страха похолодело — он едва слова его различал! Что же… происходит с ним? И резко развернувшись, тут же ощутил сильный удар боли в грудь. Да такой, что на ногах не удержался. Дыхание пропало, Скай жадно схватил воздух ртом, судорожно смял похолодевшими от страха руками пиджак и ворот рубашки. Пошатнулся, едва ли что-то видя перед глазами, пеленой застеленными, ударился спиной о книжный шкаф и, в мгновение сил лишённый, рухнул на колени. Письма выпали из ослабших рук короля и разлетелись по полу кабинета главного советника. Рядом послышался скрип кресла, спешные шаги и испуганный зов Рена. Но в голове Ская, зажмурившего глаза в попытке боль разливающуюся огнём по телу, лёгкие наполняющую, стерпеть, был лишь сильный стук его собственного сердца и ужасный невыносимый шум, прерываемый тяжёлым дыханием. Голова неистово заныла тягучей болью, и Скай пригнулся в стоне. — Скай! Скай, о, Творец! Что же случилось?! — возопил в страхе советник, поддерживая своего ослабшего короля. — Скай! Ответь! Рана вновь..? Скай проморгался, заставил себя о боли забыть и, взглянув на Рена, наконец углядев очертания его лица, безмолвно кивнул. И рот ладонью зажав, закашлялся. Не стошнило его, но кровь пальцы его окропила, впитываясь в белоснежную ткань перчаток, капая на брюки, ковёр. Советник обомлел — цвет кожи короля его сейчас был неотличим от цвета его белого парадного костюма монарха! — Так, — сглотнув, Рен, дрожащего от сильной слабости Ская подхватил под руки, помогая подняться. С некоторой попытки, королю удалось встать на ноги, ухватившись за плечи советника. — Давай, медленно… Держись за меня. Вот так. Добравшись до дивана, Рен аккуратно Ская опустил и вновь осмотрел его. Вынул из кармана брюк мягкий платок и утёр его губы и ладони от крови. А после взглядом сверкнул на оторопевших на пороге второй комнаты своего кабинета пажей: — Вы! Позовите королевского лекаря! Срочно! — Не нужно. Рен был напуган, а пажи, едва с места сорвавшись, замерли. Взоры трёх пар глаз опустились на чудом оправившегося короля. Скай отстранился от спинки дивана, мотнул головой, плечами повёл, шею разминая. Поправил корону и с недовольством на пятна крови на брюках и перчатках уставился. — Скай… Ты..? — оторопел Рен от внезапного выздоровления короля. И правда: лицо его вновь приобрело здоровый румянец, а глаза смотрят прямо на советника, безропотно, ровно и привычно спокойно. Словно и не было только что опасного приступа сильной слабости! — Всё в порядке, — Скай с лёгкой улыбкой оглядел своего советника и его юных замерших посреди кабинета пажей. — Просто странный удар боли и слабости. — Но… — оторопел Рен и тут же в руки себя взял, брови сдвинув. — То, что только что случилось, без внимания оставлять нельзя! И продолжать работу тебе запрещено! Твои раны нужно немедля показать Андрэ! Возмущаться Скай не спешил, с дивана поднялся, тут же ровно вытянув спину в монаршей осанке. — Спасибо, Рен. Но я, правда, в порядке. Пожалуйста, продолжай работу, а я вернусь в покои и отдохну, — ощущая, как прямой гнева полный взгляд советника прожигает его насквозь, Скай улыбнулся, одаривая дорогого мудрого товарища спокойствием. — Хорошо, я обязательно прикажу позвать Андрэ. Но только когда вернусь к себе. — Ладно, — решил в этот раз довериться своему безрассудному королю советник и отпустил его. Скай, кивнув с улыбкой трудолюбивым мальчикам-пажам, взбудоражено взирающим на него — на светлейшего правителя, собрал с пола разлетевшиеся письма и вышел из кабинета, закрывая дверь. «Назад время не вернуть. Нельзя нарушать закон Вселенной, разрушать воскрешением мёртвых Великий Баланс Света и Тьмы, кропотливо создаваемый тысячелетиями Огненным Драконом и Тёмным Фениксом. Это может привести к катастрофическим последствиям, о которых мне рассказывал Валтор». «Я — король Скай Эраклионский, я обучен всем секретам ремесла правления государством. Как монарх лучшего в Магическом измерении королевства я должен был предвидеть это. Должен был предотвратить. Вторжение было бы свершено, красно-чёрные воины Ланикрата всё равно атаковали бы столицу и поймали меня в ловушку. Без жертв бы не обошлось, но я обязан был сократить их до минимума! А не видеть отныне на улицах ранее светлого и счастья полного города искажённые болью скорби лица множества граждан, лишившихся своих родных и дорогих товарищей!» «Эти сотни простых людей, сотни мирных жителей Эраклиона… Сотни эраклионцев и десятки воинов армии моего королевства… не должны они в этот час и навеки почивать в тёплой земле и греться в Божественном Огне Творца под иным Его крылом… Грехи за их смерти я не стану брать на свою истерзанную душу, руку с клинком над их грудью я не заносил. Виноват в гибели стольких людей я, как король, частично. И я клянусь, что сделаю всё, чтобы Ланикрат ответил за содеянное!» В тот момент, когда Скай покидал кабинет, Рен был поражён ошеломлением. Не зря показался король ему странным. Прежде никогда главный советник не видел столь чистой ярости в глазах своего короля. Его чёрные блестящие зрачки сузились до маленьких точек, а кроваво-красные глаза, лившиеся в тот момент последней нити лилового в радужке, налились сверкающим золотым и, казалось, любой, кто попадёт под его взор сейчас, обожжётся. Не треклятые раны только что терзали сильной болью короля, пошатнув разум слабостью и головокружением. Знакомое пламя разливалось в его груди и концентрировалось в животе, скользя по нитям нервов, достигая самых отдалённых уголков тела. Сняв испачканные в крови перчатки, Скай скользнул рукой под высокий воротник рубашки и сильно сжал шею. В тяжёлом дыхании, ощущая сильный жар, уже позабытый за семидневку, король остановился у дверей своего кабинета и провёл дрожащими пальцами по линиям жгучей печати, раздирая воспалённую кожу. Брачная печать демона вновь терзает его болью, но теперь приступ её, испытанный королём только что, оказался сильнее в десятки раз. «Я думал, что отныне знак Валтора более не будет докучать мне, — Скай переступил порог своего кабинета. Как и обещал он своему главному советнику, он вернётся в свои покои, но для начала немного приберётся в своём кабинете и завершит запланированные небольшие дела. Вымученно, ощущая раздражение, Скай вздохнул, испустив стон. — Ах… Долго ли ещё твоя любовь и жгучая страсть будут столь глубоко поражать меня страданиями, Валтор?..» После, мысли все отметя, Скай вызвал своих пажей. Ловкие и сильные, быстрые и умные молодые мужчины, гордые служить помощниками правителю в его тяжёлой работе управления государством, выровнялись у порога кабинета своего господина и выслушали его громкий уверенный и… несколько удививший их грубостью ранее добродушного правителя приказ: — Соберите все эти письма в стопки и составьте их на тумбе у стены, — указал Скай на свободную столешницу, под которой уже шестой год нетронутыми хранятся бокалы, стаканы и бутылки с крепким алкоголем отца Эрендора. Хором выкрикнув: «Да, Ваше Величество!», пажи немедля умелыми руками собрали все конверты и в аккуратных стопках составили в указанном месте, вернув столу короля прежний вид, немного прибравшись. Увидев как всегда прекрасно исполненную работу, хотел было Скай Эраклионский слуг своих отпустить, как один из пажей окликает его: — Ваше Величество, а эти две шкатулки? Их тоже поставить на тумбу? Являясь, как и конверты с письмами, также посланием от эраклионцев, прекрасным разноцветным узором расписанные деревянные шкатулки вызвали вопросы у пажей. Грубость в своём виде утратив, король приказал оставить посылки на столе. — А теперь можете идти, — сказал монарх, и пажи исчезли из его кабинета, словно использовав телепортацию. А Скай, оставшись наедине с собой, опустился в кресло и к шкатулкам пригляделся. Часто королю простые граждане королевства посылали письма, и до того, как они достигнут стола правителя и описанные слова на листах бумаги, спрятанные в аккуратные конверты, прочтёт сам Скай Эраклионский, вся почта проходит поверку на наличие ядов, опасных заклинаний и прочих подозрительных и потенциально опасных предметов. Но посылки король получал крайне редко, и только если некто пожелал монарха отравить, столь глупый мятежник не предполагал несколько этапов проверки и возможность мгновенно вычислить неверного простолюдина. Редко Скай слышит об этом происшествии, но всем пяти миллиардам людей не угодить, останутся недовольные, но и всегда будут окрылённые счастьем. Увлечённый любопытством, Скай поднял сначала одну, а после другую шкатулку. Благородного почти медного цвета, расписанные вручную насыщенными ярко-красными и золотыми цветами, опутанными сочно-зелёными ветвями, одна весила примерно с килограмм, а другая — чуть меньше. А после крышки приоткрыл. Нос уловил соблазнительный аромат, и улыбка осветила ранее мрачное лицо короля. — Что?.. Это же… пирожные! И целый торт! На белых кружевных салфетках одарённые в мастерстве кулинарии эраклионцы расположили две корзиночки с кремом и кусочками фруктов, рядом — миниатюрные рулетики с «цветками» физалиса — редкой золотой ягоды, и ещё две воздушные пампушки, обильно покрытые шоколадом, с рисунком короны из белой глазури. А в другой шкатулке, что была чуть больше объёмом, большой торт с ягодами, фруктами и шоколадным декором. Десерты были тщательно окутаны долговечным заклинанием холода. Эраклионцы, потратив немало времени морозными вечерами, приготовили правителю удивительные сладости. На открытках, приложенных в шкатулках, рукодельничали маленькие детишки — голубое небо и солнышко в уголке открытки, опустившее свои золотые лучики на лесную полянку; неловко дети обводили цветными карандашами деревца и много-много цветочков, спрятавшихся в высокой травке. Выводили они медленно и аккуратно по буковке пожелания королю о скорейшем его выздоровлении и просили его насладиться угощениями. Они желали правителю приятного аппетита и признались, что сами хотели скушать эти сласти. Скай почувствовал себя внезапно удивительно счастливым — разве хоть единому монарху во всём измерении дарил нечто подобное его народ? Любят ли других королей простые горожане столь сильно, и столь же глубоко доверяют им, что преподносят искусно выпеченные сладости и желают выздоровления?.. Вновь на глазах Скай собрались капельки слёз. Но теперь они выражали его счастье, как и широкая улыбка на его губах. Король рассмеялся, стискивая в руках открытки, полные искренних слов и красивых рисунков летней природы. Все невзгоды немедля были забыты, и в душе его засияло солнце и стало удивительно легко. — Скушать эти сладости… — обронил Скай, глотая слюни. Молодой Эраклионский король любил сладкое, а особенно столь красивые пирожные и торт, ублажающие его обоняние восхитительным сладким ароматом. — Но мне столько одному не съесть! Не хочется, чтобы такая работа пропадала… Как внезапно мысли Ская осветила удивительная идея: — Точно! Угощу Валтора! Сегодняшней ночью его мучили кошмары, и ему нужно съесть немного сладкого, чтобы оправиться от испытанного страха! Помнил Скай, как внезапно пробудился от сдавленных стонов и хрипа своего любимого, а когда обернулся, увидел Валтора, поражённого ужасом. Дыхание его срывалось, а когда Скай лица его коснулся, ощутил пальцами взмокшую горячую кожу… — Он не очень любит сладкое, но, думаю, если я буду кормить его с ложечки… то он не будет против… откушать немного торта и сладкую шоколадную пампушку… Скай отложил открытки, спрятав их в ящик стола, поплотнее закрыл крышки шкатулок и, погасив свет настольной магической лампы, покинул кабинет, закрывая дверь за ключ. Прогулочным шагом спускаясь по парадной лестнице, король крепко удерживал в руках красивые шкатулки с изысканными сладостями, одаривал проходящих мимо слуг улыбкой и мечтал о скором чаепитии с любимым женихом. И… Дождавшись, когда слуги покинут чайную комнату, Скай наконец смог расслабиться и насладиться красотой и изяществом своего будущего супруга. Вот он подаётся вперёд, лишь чуточку, подцепляет на золотой вилочке немного крема и кусочек некого фрукта с дивной корзиночки и подносит к губам любимого. Валтор, одаривая Ская лукавой улыбкой и искоркой возбуждения в игривом прищуре глаз, опирается о стол, приблизившись, размыкает губы. Дрожь восхищения ощущает Скай, углядев длинные белоснежные клыки любимого жениха. Зубами обхватив вилочку, Валтор смакует сладость, но не столь притягательную и желанную, как капелька подтаявшего крема, опавшая с зубцов вилочки на изящные пальцы любимого солнечного мальчика. Обхватив запястье Ская, Валтор медленно проводит языком, подхватывая капельку сладкого крема, и целует каждый его пальчик, наслаждаясь трепетом любимого короля. А крем ли этот сладкий? Или это кожа драгоценного жениха столь восхитительна на вкус? А аромат ли это пирожного столь притягателен? Или это благоухает так опутанный чарами любви и страсти драгоценный солнечный король?..