И всё-таки что-то было не так. Жертвой ундины на этот раз стал кое-кто очень даже знакомый… Светловолосый парень с яркими зелёными глазами.
***
«Ты всё ещё меня не любишь, мой любимый, мой родной», — пропел чудесный голос красавицы-русалки, которая вновь нависала надо мной. Я приподнялся и счастливо улыбнулся. Как же я рад был снова видеть её! Такая восхитительная, со своим томным пленительным взглядом синих глаз… Милейшие алые чешуйки на её лице и уши странной формы ничуть не смущали меня, а даже привлекали. — Здравствуй, — я сглотнул и понял, что больше не могу сказать ни слова. Она была прекрасна. Так прекрасна, что мне было достаточно только созерцать её, чтобы уже быть счастливым. «Сам себя опять погубишь. Для тебя я звук пустой», — снова пропела она. Я не выдержал и потянулся к ней, впиваясь страстным поцелуем ей в губы. Она с жаром ответила мне и пригвоздила к земле своим телом. Я чувствовал, как она извивается. Все её плавнички и чешуйки красного и чёрного цветов приятными уколами вонзались мне в тело…***
— Адриан, что с тобой в последнее время? — практически без интонации, как и всегда, сказала Натали. Адриан уставился на неё с удивлением. Они сидели вместе за столом и завтракали. Уже прошло около трех дней после того происшествия на озере. Адриана не выпускали из дома, загрузили делами, но он уже давно привык к такому отношению… Он живет так около пяти лет. — В чем дело? — стараясь выглядеть непринужденным, улыбнулся парень. — Тихий, молчаливый и… странно покорный, — таким же невозмутимым тоном продолжила женщина, отпивая кофе из своей безупречно белой кружки. Адриан поперхнулся от её последней фразы. «Просто ты перестала говорить мне: «Будь добр», — усмехнулся про себя он. — Не знаю. Видимо взрослею, — пожал плечами парень и задрал рукав свитера на левой руке, чувствуя неприятный зуд на коже. Натали удивленно вскинула брови, не сводя глаз с оголенной кисти парня, которая украшалась несколькими неглубокими порезами странной формы. Агрест не обратил внимания на её пристальный взгляд. — Что это ещё такое? — не спросила, а скорее с укором отчеканила женщина. Парень, наконец, посмотрел на свою зудящую руку и… обомлел. — Не может быть, — пролепетал он. Вставая из-за стола, Адриан нервно стянул с себя свитер, оставаясь в майке, и обнаружил, что его руки, и ноги, и шея — все были в странных мелких порезах. — Что ты наделал, Адриан? — прозвучал голос Санкёр, холодный как лёд, в котором всё-таки читалась тревога. — Я… я… — Агрест не знал, что сказать… Видимо сны с участием ундины всё-таки оставляли за собой физические последствия. — Я спрашиваю, что это такое? — Натали встала из-за стола и двинулась к парню. Резкими движениями женщина стала выкручивать руки Агреста, вертеть его, чтобы осмотреть и спину, и всё больше удивлялась. Поняв, что это всего-навсего «акт подросткового максимализма в попытке мнимого суицида», она оттолкнула Агреста в сторону так, что тот чуть не упал. — Ты не выйдешь из своей комнаты до конца недели, — отчеканила она, с грохотом собирая тарелки со стола. Это было её последнее слово.***
«Я люблю тебя, мой милый. Приходи скорей ко мне!» — снова желанные губы пропели ласковые слова… Боже, чем я заслужил такое счастье?! Снова тот самый берег, небо, солнце и милое лицо моей ундины. — Я хочу остаться здесь с тобой, — прошептал я, вновь понимая, что от голоса остались лишь какие-то хрипы. Ах, ундина, забери меня с собой в свою озерную пучину! Там мне явно будут рады больше, чем в этом кошмарном доме в идеальном распорядке. «Оставляй мне свои силы. Встретимся ещё на дне», — снова пропела девушка своим ангельским голосом. Я чувствовал, как она касается меня своей шершавой рукой, затем, как целует мне порезы на руках и шее, а её темные шелковистые волосы защекотали мне лицо… Я был счастлив. Приятное тепло разливалось по моему телу. Главное, что она была со мной, и…***
Я снова проснулся в самый интересный момент. На этот раз, ундина снова укусила меня. До крови. Мои сны… настолько реальны, или я схожу с ума? Ну да, посиди-ка в четырех стенах половину своей жизни и забудь про солнечный свет — вот тогда и начнут посещать такие странные видения. Кровь из шеи начала стекать вниз к воротнику футболки и дальше по груди. Я вскочил с кровати и кинулся к тумбе, где у меня лежали рисовальные принадлежности. Достав оттуда сухую губку, я приложил её к месту укуса и почувствовал некий страх… Впервые за все мои недолгие, но такие сладкие свидания с ундиной, я почувствовал страх… Разве можно бояться и любить одновременно?***
Довольно-таки странно находиться на своем чердаке без постоянного чувства никчемности в душе. Маринетт уже привыкла к одиночеству, хотя ей было ужасно тоскливо. Она понимала, что помириться с Альей скорее всего не получится. И попытки узнать побольше о загадочном поместье Агрестов она тоже решила оставить… К чему теперь ей это? Она и так узнала слишком много, чего не должна была знать. Куда и зачем она только полезла? Ну да, страшная тайна, которая долгое время не давала покоя девушке, наконец, отступила и, казалось бы, почему бы не успокоиться? Нет. Маринетт снова приходилось часто проходить мимо дома с красной крышей и серым забором к колодцу. И каждый раз, когда она проходила там, у неё щемило сердце. Добрый, смелый и такой одинокий парень с голливудской улыбкой и громкой фамилией сидел затворником в этом огромном вовсе не приветливом доме. Проходя мимо, голубоглазая часто слышала вязкие, тоскливые звуки скрипки или мясистые, глубокие тоны фортепиано. Ни разу больше она не видела тех прекрасных изумрудных глаз, с грустью и нежностью смотрящих на неё из окна. Ни разу больше не чувствовала, что ему не всё равно, после того, что с ними приключилось на озере. Он просто исчез. Снова. Девушка всё больше свыкалась с мыслью, что скорее всего они больше никогда не увидятся. Может быть, это к лучшему… Но почему-то именно такая мысль порождала в душе Дюпен-Чен не радость облегчения, а смуту, грусть и разочарование. В какой-то степени девушка понимала Алью, из жизни которой также внезапно исчез Адриан. Но и парня ей было крайне жалко. Похоже, этого красавчика действительно держат в сейфе за семью печатями. Помимо всего этого, вялость и усталость Маринетт придавали всё также не прекращающиеся изо дня в день сны. Ренали. Берег. Ундина и новая жертва… Правда, в последнее время, жертвы перестали меняться. Брюнетка отлично помнила свои сны, но именно эти были несколько размыты и она не чувствовала, как раньше, вкуса крови на губах после пробуждения. «Избранниками» ундины до этого становились люди разных возрастов и разной внешности. А в последнее время сирена завлекала в свои сети одного и того же парня с золотыми волосами… До сегодняшней ночи брюнетка всё никак не могла узнать его… Всё также наблюдая за происходящим как бы из воды, Маринетт, наконец, снова почувствовала знакомый отвратительный вкус железа на губах. Правда, он был слаще, чем обычно. И в эту же самую секунду она поняла, что находится уже не в воде, а прямо над происходящим, словно паря в воздухе. Девушка встретилась с прекрасными изумрудными глазами, смотрящими на неё с мольбой. Именно на неё, а не на ундину, которая зубами впивалась бедному пареньку в шею… УНДИНА УБИВАЕТ АДРИАНА. Догадка настолько сильно ошарашила девушку, что буквально вырвала её из сна, таким образом, не давая страшному случиться. Задыхаясь в собственных слезах и мыслях от пережитого, Дюпен-Чен осознала, что она была с ног до головы мокрая, и с её кровати стекала вода. Завизжав, Маринетт соскочила с ложа, убегая из комнаты вниз по лестнице. Ужасная ночь. А ведь она может не успеть… Брюнетка, в чем была выбежала на улицу. Её сразу же обдало холодным ночным ветром, хотя на дворе был июль. Мокрая одежда и волосы практически сразу подарили девушке заряд неконтролируемой дрожи. Но не придавая значения ничему, Дюпен-Чен что есть духу понеслась к дому с красной крышей. Ей было всё равно, что её там никто не ждет и не пустит внутрь. Ей было на всё наплевать, главное… Девушка уже подвергла опасности жизнь Нино. Не предотвратила смертей всех тех мужчин, которых нашли на берегу того мрачного озера, хотя они ВСЕ снились ей… Значит, всё не просто так. Значит, она действительно видит, что происходит на самом деле! Поэтому позволить сейчас погибнуть и Адриану она не могла. Это было выше её сил. Добежав до знакомой тропинки, отделенной от всего мира огромным серым забором, девушка остановилась, чтобы перевести дыхание. Она всхлипывала и со стоном дышала, не веря своим мыслям, не желая верить в то, что уже опоздала. Схватившись рукой за грудь, которую уже сдавливало дыханием после быстрого бега, другой опираясь на деревянные доски забора, Маринетт заставила себя поднять голову, чтобы разглядеть хотя бы верхние окна дома… В одном из них горел свет. Всё ещё недоверчиво, но с некой надеждой темноволосая старалась уследить за тем, что же происходило за грубой тканью тяжелых штор… Внезапно эти шторы раздвинулись. Брюнетка отпрянула от забора на два шага, боясь быть замеченной. Негромкий щелчок и скрип открывающейся створки… Дюпен-Чен снова почувствовала ветерок, трепетавший её замерзшее тело. Следующая секунда стала чуть ли не самой радостной в жизни Маринетт Дюпен-Чен. Прямо на неё с высоты второго этажа смотрел целый и невредимый Адриан Агрест. Он не выглядел испуганным и потерянным. Не выглядел сонным. Что-то он прижимал к своей шее, похожее на губку. Парень тихо улыбнулся в темноту, явно не замечая того, что она была не мертвая. Мари затаила дыхание, а горячие слезы продолжали течь по её лицу… Он был жив. Пару мгновений ещё постояв у окна, дыша свежим воздухом, Адриан потянулся и вновь двинулся назад в комнату, скрываясь за тяжелыми шторами. Свет в окне погас.