Ундина

      Часы медленно отстукивали себе в маленькой коробочке, провожая уходящее время. Наверное, только они по-настоящему знают ценность времени, его вес и значимость, не то что люди. Люди склонны растрачивать его попусту на всякие мелочи и бессмысленные действия, такие как ссоры, ненужные дела, неверные цели… Всё это рано или поздно приводит их к черте, когда они наконец, понимают, сколько времени они потратили зря… Хотя… на самом деле ничего зря не бывает.

— 9:45 —

      Эсми Дюпен вздохнула, взглянув на часы. Быстрым движением она в очередной раз закрыла газету и отложила её в уже давно сформировавшуюся стопку… В этой стопке находились только газетные издания, в которых печатали новые и новые факты о страшной находке печально известного озера «Ренали». Всё новые жертвы. Новые потери. Женщину очень интересовали эти события, в большей степени потому, что в них была задействована её любимая внучатая племянница, приехавшая погостить на лето.       Поняв, что дело зашло слишком далеко, и смерти, связанные с тем озером отнюдь не случайны, светлоглазая решила действовать. Её взгляд пал на темноволосую девушку, которая в это время спокойно мыла посуду. Поднявшись из-за стола, Эсми подошла к племяннице, положив тяжелую руку на её плечо. Брюнетка вздрогнула и метнула быстрый взгляд в сторону. — Маринетт… я хочу рассказать тебе кое-что… — строгим голосом сказала Эсми. Дюпен-Чен стало не по себе от её тона. — Прошу, приходи в гостиную после того, как закончишь. — Х-хорошо, — промямлила девушка в недоумении. Часы равномерно отстукивали время. Секунда. Минута. Час.

— 10:00 —

— Адриан, ты выучил новую сонату? Я знаю, как тебе сложно заниматься без учителя, но… будь добр, — голос предательски дрогнул и возникла непредвиденная пауза. — Не расстраивай своего отца. — А он хоть знает, как он расстраивает меня, — пробурчал себе под нос светловолосый парень, вальяжно поставив локоть на черно-белую палитру клавиатуры. — Натали, если бы ты только знала… — Ты что-то сказал? — женщина тактично сделала вид, что ничего не услышала, хотя ей было больно смотреть на этого мальчика. — Нет, Натали, — Адриан вздохнул и откинулся на спинку стула, беззвучно перебирая пальцами левой руки надоедливые клавиши. Повисла такая тишина, что были слышны даже часы в гостиной на первом этаже, которые пробили пару раз с ощутимой паузой. Холодные как лёд глаза Санкёр дрогнули. Женщина со вздохом присела рядом со своим подопечным. — Знаешь, — через пару мгновений сказала она. — Иногда мне жаль тебя… У тебя никогда не было нормального детства, когда ты мог резвиться с друзьями и творить всякие шалости… Адриан удивленно поднял голову и взглянул на женщину по-другому, нежели раньше. На её лице были… эмоции? Часы пробили ещё несколько раз. — И сейчас я бы… с удовольствием просто отпустила тебя на улицу, ведь там такая прекрасная погода, — даже улыбнувшись уголком губ, Натали ещё раз вздохнула, поправила свои очки, заодно возвращая лицу обычное состояние безразличия, и встала с места. Адриан гулко сглотнул, чувствуя, что вот-вот стены его тюрьмы падут и Натали произведет амнистию. Эта картина так ярко и живо представилась в голове блондина, что даже защемило в груди.       Но внезапно его бесплодные грёзы жестоко прервались громким стуком закрывающейся двери. Натали вышла, забрав с собой и все свои слова. И вот парень снова был один в четырёх стенах с высоким потолком. Около окна всё также стоял мольберт с незаконченной картиной, чуть поодаль письменный стол и стеллажи с книгами, двуспальная кровать и наконец сам он за фортепиано. Часы чинно и вальяжно пробили последний раз. Десять.

— 10:30 —

— Милая, присядь… Нам предстоит весьма долгий разговор, — темноволосая женщина с проблесками седины на голове достала небольшой, но очень старый альбом для фотографий с давно пожелтевшими страницами и сотни раз переклеенным переплетом. Маринетт заинтересованно улыбнулась и села на диван рядом с тётей. — Это фотографии нашей семьи? — сказала она. — Боюсь, какие-то альбомы я уже смотрела… — Этот альбом ты точно не видела… — вздохнула женщина, собираясь с мыслями, не зная с чего начать. Посмотрев пару минут перед собой, она вновь подняла глаза на племянницу. — Ты ведь знаешь, что наша семья это в основном выходцы из крестьян? — Да, конечно, — пожала плечами Маринетт, не совсем понимая, к чему клонит миссис Дюпен. Темноволосая продолжала, с любовью смотря на фотоальбом. — Здесь сохранились фотографии нашего поместья со времен моей прапрабабушки… Конечно их всего-ничего, поскольку тогда только начали появляться фотоаппараты. — Ого! Ничего себе, — брюнетка тут же выхватила из рук тети Эсми старинную брошюру, но женщина поспешила забрать альбом назад. — Осторожнее, милая! Эта книга настолько старая, что мне кажется, вот-вот развалится, — миролюбиво, но ещё нервно объяснила она. Дюпен-Чен смерила свой пыл и приготовилась внимательно слушать. Вздохнув, Эсми медленно раскрыла первую страницу. Её украшали расклеенные в необычном порядке черно-белые фотографии, какие-то были желтоватыми или перламутровыми, некоторые даже зелёными. На них были изображены люди в простой одежде, чаще всего в рабочей: мужчины в телогрейках или рубахах с косами в руках, женщины в косынках и простеньких платьях, а также голенькие дети. — Смотри, это твоя прапрапрабабушка, — улыбнулась тетя Эсми указывая на годовалую малышку на руках у какой-то красивой женщины. Маринетт улыбнулась. Через пару страниц она уже увидела фотографию свадьбы своих прапрабабушки и прапрадедушки. Всё-таки в былые времена люди фотографировали только какие-то особо значимые события, которые теперь стали историей, не то что сейчас: тысяча бессмысленных кадров, которые канут в забытье… Как быстро летит время. — Здорово, — улыбнулась Маринетт, вздыхая. — Такие красивые и счастливые… Только, — её взгляд остановился, а сердце уловило необычайную грусть и тоску в выражении лица женщины, которая держала на руках её ещё совсем малышкой прапрапрабабушку. — Почему-то только у этой девушки среди этих фотографий такое многозначительное лицо… — Да, — совершенно упавшим голосом произнесла миссис Дюпен. Наступило молчание и только часы на кухне громко и ровно отстукивали секунды… Один, два, три… Вскоре Маринетт всё-таки решилась нарушить тишину. — Кто же она? — сказала девушка, снова почувствовав что-то неладное. — А это… Тристесс*, — очень медленно и необычайно подавленным голосом произнесла миссис Дюпен. По спине Маринетт пробежался холодок, словно её обдало ветром. Женщина горько усмехнулась. — Я боюсь, что её история стала своего рода преданием нашей семьи, которое передавалось из поколения в поколение… — Ух ты, — восторженно вздохнула брюнетка, поближе придвигаясь к тёте Эсми и разглядывая детальнее фотографию. Но такие печальные глаза девушки, изображенной на ней, говорили Мари, что радоваться нечему. — Преданием или проклятием… Мёртвые не любят света, — понурив голову, произнесла Эсми Дюпен. Часы на кухне не переставали надоедливо тикать, словно хотели сказать о чём-то…

— 13:30 —

— Знаешь, я бы хотела, чтобы ты оставался здесь круглый год, не только на лето, — мечтательно вздохнула кареглазая шатенка, лёжа на деревянном мостике реки рядом с Ляифом, улыбаясь и беспечно смотря в небо. Нино лежал, закинув руки за голову, и напряженно думал о своём. Внезапно он подал голос. — Я всё ещё не могу поверить, что погибло столько людей… — пробормотал он давно волнующую его сердце фразу. Алья в недоумении изогнула бровь, косясь на парня, но тут же забыла о его словах, не приняв их во внимание. — И всё-таки, было бы так здорово учиться с тобой в одной школе, сидеть за одной партой, справлять новый год на берегу этой замерзшей речки, — продолжала восторженно лепетать шатенка, сладостно вздыхая. — Мы могли бы покататься на коньках… — И всё из-за этого гребаного озера, — закончил свою мысль Нино. Он явно не слушал Сезер, что конечно же, она не могла не заметить. — Да о чем ты вообще! — поднялась на локтях она, смотря на парня, словно на сумасшедшего. — Забудь уже про это! Было и прошло! Главное, что ты остался жив. — Вот именно, — Нино тоже поднялся. — Но почему? Парень и девушка сидели на мостике и смотрели то друг на друга, то на водную гладь, которая едва заметно колебалась от течения и летнего легкого ветерка. Благо, было тепло, хотя и пасмурно. — Нино, я не хочу, чтобы ты думал об этом… — в глазах девушки всё ещё горел огонь злости и страха. Но затем она прикрыла веки, словно остывая, и её голос приобрел совершенно другую интонацию. — Я и так чуть не потеряла тебя, — Сезер растерянно прислонилась к плечу Ляифа. Нино посмотрел на девушку с грустной улыбкой. — Не волнуйся… ты ведь знаешь, что я всегда буду рядом, — тихо и нежно произнес парень.       И всё-таки он любил её. Такую яркую, ранимую, гордую и своенравную, смелую девушку, какой он её запомнил навсегда. Сезер прочно засела в сердце Нино, и если бы с ней что-то случилось, он точно бы не пережил… Наконец, он хотя бы немного стал понимать, что испытала его любимая девушка в дни его отсутствия. — В любом случае… Я хочу, чтобы вы помирились с Маринетт, — твёрдо сказал парень, нарушая такое идиллическое молчание. Сезер мгновенно напряглась. — Потому что… Вы обе испытали огромный стресс… Она ещё и нашла убитых людей на озере… Да, конечно, тебе не очень нравится, что она связалась с Агрестом, но… Будьте поддержкой друг другу, как и раньше. Потому что, если вдруг я опять… — Не говори ничего больше! Прошу! — Алья молниеносно зажала рукой рот парню, со слезами посмотрев ему в лицо. Нино закрыл глаза и поцеловал ладонь девушки. Затем он нежно провел пальцами по её лицу, задевая легкие каштановые кудряшки волос. Утопая в смешанных чувствах, Сезер всхлипнула и закрыла глаза, давая Нино возможность подарить ей их первый поцелуй… Как жаль, что его причиной стала именно эта довольно трудная для них обоих минута.

— 17:30 —

      Ма­ринетт мед­ленно поднялась по лес­тни­це на свой чер­дак. Двери как обыч­но раскрылись со скри­пом, та­ким про­тяж­ным про­тив­ным зву­ком, слов­но ко­го-то дер­ну­ли за во­лосы. В ком­на­те бы­ло не­обы­чай­но мрачно. Не­бо за ок­ном бы­ло ещё с ут­ра за­наве­шено ту­чами и ед­ва-ед­ва прос­ле­жива­лось от­ли­чие меж­ду ут­ром, днём и ве­чером. Девуш­ка рухнула на кро­вать и уста­вилась в по­толок, непроизволь­но счи­тая трещин­ки в по­бел­ке. Бу­диль­ник на её сто­ле с ци­нич­ной точ­ностью продол­жал от­ме­рять ша­ги на бесконечном временном отрезке. Один, два, три…       Вне­зап­но по лицу девушки про­кати­лась сле­за. Брю­нет­ка продолжа­ла спо­кой­но смот­реть в по­толок и да­же не по­дума­ла смахнуть её. В её го­лове мель­ка­ли обрывки её длин­но­го раз­го­вора с тё­тей Эс­ми, ко­торые пос­те­пен­но скла­дыва­лись в од­ну кар­ти­ну. — Имя Тристесс зазвенело как название проклятия, — звучала фраза тети Эсми как гром среди ясного неба. — Что же произошло? — недоумевала Маринетт. — Если назвать это одним словом, то случился грех, — вздохнула женщина. — Обычный, ничем не примечательный грех, легший чёрной тенью на наш род. В исключительной мере на женщин. — Но… Как это связано? — Дюпен-Чен уже сгорала от любопытства. — Некогда эта девушка влюбилась в одного паренька из довольно богатого и знатного рода. Они долго гуляли под луной и мечтали о будущем… Точнее, мечтала только она, — миссис Дюпен перевернула страницу, чтобы Маринетт смогла лицезреть свою дальнюю родственницу. Она была необычайно красивой, сидела на лавочке в милой шляпке с ленточками и простом сарафане. Её глаза явно были тёмными, как и волосы, хотя фотография была далеко не цветной. — Тот парень просто поигрался с ней и… Завлек однажды ночью на то самое озеро, которое сейчас называется Ренали. — Не может быть, — Маринетт закрыла рукой рот, чувствуя как начинают стучать её зубы. Эсми вздохнула: этот рассказ был для неё не из лёгких. — Маринетт, я бы никогда в жизни не стала бы пугать тебя и рассказывать все эти истории, если бы… Если бы не недавние события… Все те ужасы, что произошли с ни в чем не повинными людьми. Но сейчас я обязана задать тебе один вопрос, — темноволосая с лёгкой проседью женщина была серьёзна как никогда. Маринетт гулко сглотнула, явно не готовая ни к каким вопросам. Но она всё же заставила себя кивнуть. — Ответь, только честно. Ты была хоть раз на том озере, до того, как увидела там трупы?.       Вспоминая разговор, Маринетт, уже не сдерживаясь, залилась слезами. Что она наделала! Перевернувшись на бок, девушка позволила своим слезам катиться к подушке через переносицу, отчего кожу непременно начало стягивать. Будильник монотонно отстукивал каждую секунду, словно предупреждал, что эти секунды уже никогда не вернуть. — Нет, я не ходила, — твёрдо ответила девушка и только в конце фразы её голос предательски дрогнул. Эсми с прищуром поглядела на неё. Затем недовольно сморщившись начала в спешке листать альбом. — Странно, — бормотала она раздраженно. — Очень странно. — Что же случилось дальше с Тристесс? — любопытство Дюпен-Чен вновь взяло верх над всеми рамками приличия. Миссис Дюпен явно больше не хотела говорить об этом. — У них была ночь любви… А потом он её оставил. Поматросил и бросил, грубо говоря, — ответила женщина, захлапывая альбом и поднимаясь с места. Мари впитывала каждое её слово. — А потом что… Известное дело. Девка порченая, замуж не выдать за хорошего человека. Ну и выдали её за первого попавшегося пьяницу, который даже не заметил бы её… Несостоятельность, так скажем. — И… Всё?! — явно разочаровавшись, протянула Дюпен-Чен. Шумно выдохнув, Эсми убрала альбом куда-то в шкаф и захлопнула дверку. — Маринетт, ты точно меня не обманываешь? — резко разворачиваясь, Эсми взглянула на племянницу пронзительным взглядом. — Ты была на том озере раньше или нет? — Н-нет, не была, — из вредности пискнула в ответ девушка, краснея. — Адриан… Адриан показал мне его и мы… Случайно нашли там… — Ах, этот отпрыск-Агрест! — разочарованно вздохнула Эсми, взявшись рукой за голову и присела на пуф, который стоял рядом со шкафом.       Имя светловолосого паренька с изумрудными глазами вновь вызвало в душе Маринетт бурю эмоций, которая сопровождалась симпатией, страхом, смущением и растерянностью. Брюнетка сильнее стиснула в руках маленькую подушку, утыкаясь в неё лицом и продолжая плакать… Что же она наделала! Зачем врала и отнекивалась? — Знаешь, я бы сказала, что затеяла весь этот разговор как раз-таки из-за него… — призналась женщина, массируя рукой висок. Мари напряглась всем телом. — А после твоих слов, я боюсь, что та злополучная история повторяется… — Нет-нет, тётя Эсми! — Дюпен-Чен вскочила с дивана. — Всё вовсе не так! То есть… Мы оказались там по чистой случайности… И вообще, из-за Альи… О, это долгая история! — Ты можешь мне не верить, но именно из рода Агрестов, знатного и в те времена, Тристесс выбрала избранника роковой любви, — степенно и важно проговорила Эсми, изучая взглядом изменения на лице голубоглазой девушки. — И всё же ты что-то не договариваешь, — наконец, хитро сощурившись заключила женщина. Потеряв всякие силы на дальнейшую дискуссию, Мари снова села на диван, положив голову на ладони. Миссис Дюпен не переставало покидать ощущение, что её племянница скрытничает, но не знала как вывести её на чистую воду. Женщина вздохнула, медленным и грузным шагом приближаясь и присаживаясь рядом с внучатой племянницей. — Хорошо. Если ты так хочешь знать, я расскажу тебе больше, — молвила она, выбрав тактику отступления. Маринетт почувствовала, что вот он, настал момент истины. — После того, как Тристесс насильно выдали замуж, она вскоре родила ребёнка, ты не поверишь, твою прапрапрабабушку… Но буквально через неделю после этого, она ушла на озеро Ренали и… не вернулась. Её тела так и не нашли. — Не может быть, — Дюпен-Чен зажала рукой себе рот, не смея даже пошевелиться. — С тех пор в нашей семье ходит легенда, что Тристесс превратилась в озерную ундину: прекрасную деву, поющую о своей безнадежной любви и тяжелой судьбе, — со светлой улыбкой произнесла женщина. У Дюпен-Чен сердце ушло в пятки, а нижняя челюсть поцеловалась с полом. — Только у этой легенды было много темных сторон…       Маринетт свернулась клубочком у себя на кровати, дрожа в почти беззвучной истерике. Страшные догадки осеняли её, доводили до безумия, кидали с обрыва и раздавливали душу вдребезги! Тогда, почти полвека назад её прямая родственница совершила самоубийство из-за своей любви к предку Агрестов! И теперь спустя столько лет Тристесс решила осуществить свою месть ко всему роду мужскому? Но почему именно сейчас? Наверняка, всем женщинам из рода Дюпенов запрещалось под любым предлогом приходить на Ренали, ведь возможно, с ними бы произошло то же, что и самой Маринетт…       Теперь всё встало на свои места. На самом деле именно Мари каждую ночь превращалась в ундину, и это она стала убийцей всех мужчин, ненароком оказавшихся рядом! Все эти сны, все эти знаки, этот чертов камень на шее — всё это привело её к тому страшному озеру! Брюнетке хотелось исчезнуть с лица земли, спрятаться, раствориться, лишь бы только не чувствовать и не осознавать всё то, что теперь свалилось на её голову. Но главной целью, как теперь поняла девушка, являлся именно милый паренек, затворник дома с красной крышей, Адриан Агрест.

— 00:00 —

      Ма­ринетт уснула почти сразу же после своей истерики. И вроде бы ночь могла пройти хорошо, если бы её те­лефон не стал прон­зи­тель­но трез­во­нить. Зе­вая и прок­ли­ная всё на све­те, де­вуш­ка прод­ви­нулась на жи­воте по кро­вати к сво­ему сто­лу, хва­тая мо­биль­ник. На икон­ке брю­нет­ка смут­но раз­гля­дела ли­цо Альи Се­зер. «Ма­ринетт! Ни­но! Он сно­ва по­шёл на озе­ро!» Мо­мен­таль­но все ос­татки сна ис­чезли с ли­ца Дю­пен-Чен. «Ч-что? К-как т-та­кое п-про­изош­ло?!» — гром­ким ше­потом проговорила де­вуш­ка, чуть ли не слетая с кро­вати. «Мы раз­го­вари­вали по ви­део-свя­зи», — сбив­чи­вым го­лосом на­чала объ­яс­нять ша­тен­ка. — «И по­том что-то про­изош­ло! Он ни с то­го ни с се­го за­мол­чал и… прос­то пошёл из комнаты, и потом вовсе вы­шел из сво­его до­ма! Я кри­чала, зва­ла его, но он ни­как не реаги­ровал… В ито­ге, пос­леднее, что я мог­ла уви­деть сквозь его паль­цы (ко­торы­ми он как бы зак­рыл объектив, так как ма­шиналь­но дер­жал в ру­ке сотик) — это бе­рег то­го са­мого озе­ра! Маринетт, ты слышишь меня?.. Там! Там бы­ло что-то крас­ное… я не по­няла, что но… Зачем он СНОВА пошел туда, Мари?!..» Алья просто зарыдала в трубку. Звонок среди ночи, луна, плач. Никакой идиллии и гармонии, которая могла бы ожидаться. Часы внизу пробили двенадцать раз… На двенадцатый раз те­лефон Ма­ринетт выскользнул из её дрожащей руки и с гро­хотом упал на пол… Не­уже­ли теперь она всё-таки уби­ла Ни­но?!..