***
Город Ин-ив-Кай застыл в ледяном оцепенении. «Лланквы не подчинились драконам», — шепчутся в окрестных деревнях, — «лланквы заявили, что у них общий предок и они не будут склоняться перед братьями, лланквы заявили о независимости»… и Храм-на-Крови спустил с цепей своих любимцев, своих маленьких послушников, и дети, — всего лишь дети, казалось бы, такие юные, такие уязвимые, — шли стройными рядами к стенам города, укрываясь за легкими магическими щитами магов, сопровождающих удивительно организованные для первого выгула отряды. Среди них еще нет «крадущихся в тени», нет «танцующих с мечом», нет искусных ядоделов и великих магов, нет никого, кто должен так сильно пугать взрослых, но ставни плотно смыкаются, двери закрываются на все засовы, колодцы брошены без присмотра, — все равно, если те захотят, их не остановят ни каменные плиты, ни магические плетения. Они не нападают на маленькие поселения, их цель — возгордившиеся правители города, если их не спровоцировать, то невиновных они не тронут, поэтому деревни вокруг города еще не горят. Драконы не кровожадны, а их маленькие орудия смышлены и покорны. Ты еще мал, и воспринимаешь мир больше через запахи и яркие краски, мало фиксируя внимание на иных мелочах, поэтому когда в твой нос вторгается нежный, молочный запах людей, ты задираешь голову в любопытстве. Все уже попрятались, вы — просто не успели, и сейчас взрослые за твоей спиной, пытаются выглядеть спокойно и достойно, как и должны выглядеть братья и сестры драконов, но вместо благожелательности от них несет усталым страхом и нервной агрессией, больше в сторону города, нежели на живое оружие драконов. Их, — ты узнаешь позже, — этих человеческих мальчишек и девчонок, едва вступивших в пору созревания, — многие расы не считают даже живыми. Отряд встает на привал совсем рядом с деревней, разбивает лагерь, посещает их, чтобы освежить запасы воды и еды, и взрослые честно отдают припасы, и им даже передают взамен серебряные монеты и медяки — золота у ребятишек не водится, — хотя могли бы отобрать силой. Дети молчаливы, словно тени, все они смазанные и какие-то серые, и поэтому, когда к тебе подходит один, — одна, — из них, ты даже не обращаешь внимания. — Почему мастер Эрдавир запретил нам их трогать?! — шипит девочка, и ты пятишься, потому что от неё пахнет злобой и плохо сдерживаемой агрессией. — Они враги, они — будущие отцы и матери врагов! — И её рука, с пальцами, скрючивающимися, как когти, очень быстро движется к тебе. Ты не успеваешь моргнуть, как её перехватывает чужая ладонь. Зато потом ты с искренним восторгом смотришь на лучи рассветного осеннего солнца, заплетенные в густую косу появившейся рядом девочки. Она яркая, такая яркая, что краски вокруг немного тускнеют на её фоне. — Прекрати, Лази, — тихо произносит она, и её верхняя губа подрагивает. — Прекрати. — Или что?! — огрызается девочка, вырывая руку, но большего сказать не успевает — появляется один из взрослых, что шли с детьми. «Осеннее солнышко» мгновенно падает на колени и утыкается лбом в сложенные перед ней руки. Теперь ты можешь подползти поближе, протянуть маленькие пальчики с зачатками чешуи на нежной коже, и тихонечко погладить девочку по восхитительным волосам. Они такие красивые, мягкие и яркие, что ты невольно мурлыкаешь. Взрослый почему-то смеется. Девочка дрожит — наверное, она смеется тоже. Другая, та, которая напугала тебя, делает шаг в сторону, потом еще один. Маг улыбается, а ты продолжаешь гладить «хорошую». Взрослый срывается с места, хватает «злую» девочку и исчезает. «Солнышко» вздрагивает, а потом аккуратно поворачивает голову к тебе, упираясь виском в свои руки. Она медленно перестает дрожать. Тебе очень нравятся её глаза — они не такие, как небо, но тоже очень красивые, похожи на цветы ниль-ри, и ты широко улыбаешься, радуясь удивительным цветам. «Хорошая» аккуратно приподнимается, неспеша оглядывается, а затем осторожно гладит тебя по голове, и её ладошка — нежная, как лепесток. Ты снова принюхиваешься, наслаждаясь молочным запахом, а потом высовываешь язык и невесомо пробуешь её кожу — не из желания поласкаться, а именно пробуешь, потому что слишком мал и не знаешь, что мясо послушников Храма-на-Крови пропитано тысячей ядов, что они иногда подливают в чужие кубки собственную кровь, чтобы не тратиться на отраву, ты не знаешь еще ни-че-го. «Солнышко» еле заметно улыбается, на миг её лицо сияет такой красотой, что очевидно даже тебе, маленькому представителю лланкв, и вдруг оказывается на ногах. Тогда ты еще не знаешь, что людям не свойственно двигаться вот так: с подобной скоростью, с подобной гибкостью и грацией, с таким равнодушным выражением лица. А потом она исчезает, скрываясь в листве ближайшего подлеска. Лагерь уходит через пару часов. «Добрую» ты больше никогда не видел. Ты растешь, взрослеешь, и однажды, коротким осенним вечером, глядя в желтовато-нефритовое небо, вдруг вспомнишь её, маленькую рыженькую девочку с двумя кинжалами на поясе и глазами того же оттенка, что и бесконечность над твоей головой. Ты вспомнишь её и узнаешь, что никто в деревне не погиб в тот день. День, когда к городу Ин-ив-Кай шел стройными рядами результат самого страшного и прекрасного эксперимента доминирующей расы Ирруминаля. Теперь ты уже знаешь, что те, кого люди со свойственной им недалекостью зовут «послушниками», словно вспоминая свои собственные монастыри, на самом деле — страшные твари, лишенные детства и юности, воли и собственных желаний, обученные всему, что могло бы понадобиться их хозяевам, маленькие рабы, скованные самыми страшными темными ритуалами, известными во всех планах, превращенные в живое оружие и орудие чужой воли. И иногда, когда их, подросших, оказывалось слишком много, больше, чем требовалось Лордам и Леди, их бросали в бои, закаляя и проверяя навыки. Лучших из выживших в итоге разбирали, как горячие пироги на ярмарке. Ты вспоминаешь маленькую девочку с солнцем в волосах и глазами цвета неба Ирруминаля и с несвойственной тебе горячностью произносишь молитву за её бессмертную душу. Да поможет ей семеро, и, быть может, в следующей жизни девочку ждет лучшая доля…***
Только глухой не слышал о том, как мальчишка Квай-Гона провел последние полгода. Рыцарь-джедай справедливо считал, что «боевая обстановка» послужила, скорее, источником ночных кошмаров и невроза, нежели реального опыта, но, вопреки этой мысли, до сих пор обузой рыжик не был. Даже наоборот, без Кеноби им было бы… ну, не то, чтобы «туго», но его способности здорово помогали экономить время. Блондин по-звериному принюхивался, четко определяя, какой из подземных ходов — заброшенный, а какой — недавно использовали, удивительно хорошо видел в темноте и очень четко артикулировал губами и ясно жестикулировал, не желая обнаружить их речью. Подход был верным, но молодому джедаю было действительно интересно: кто научил Кеноби подобным маленьким уловкам, из которых впоследствии собирается эффективность всей миссии, и, если это — результат опыта, то… какого? Что научило его опираться на обоняние, видеть в темноте и ходить, подобно призраку в ночи?.. Разумеется, сейчас было не время и не место спрашивать, но бывшему падавану Квай-Гон Джинна было действительно любопытно, и его любопытство пересиливало даже неприязнь, испытываемую им к парню. Темнота в очередной раз встретила их раздвоившимся переходом и, вопреки привычному быстрому выбору, блондин замер перед развилкой, озадаченно нахмурившись, шагнул в тот, что слева, шумно и быстро втягивая запахи, даже наклоняясь низко-низко к полу, чтобы ощутить их яснее, вернулся, нырнул в другой переход… На лице распрямившегося Оби-Вана отразилось раздражение. Вернувшись и шагнув почти вплотную, Кеноби тихо зашептал: — Я чую его в обоих коридорах, но не могу понять, где он был позже, — Фимор кивнул и бросил хмурый взгляд в темноту. Они уже довольно долго шли вслепую, не активируя сейберы и не зажигая карманные фонарики, — он даже не был уверен, что Кеноби имел такой, с его-то глазами, почти сверкнувшими на свет, как глаза енота или дикой кошки. — Вы — налево, я — направо? — предложил тем временем Оби-Ван, и рыцарь нахмурился еще сильнее. Он повернулся, сложив руки на груди и собираясь на пальцах — так тише, — объяснить мальчишке, что с ним сделает Совет и Роу, если с Кеноби что-нибудь случится под его ответственностью, но не успел — из коридора раздалось быстрое, почти неуловимое клацканье, и следом, прямо на них, вышел рхватт. Фимор дёрнулся от неожиданности, его оппонент — тоже. Бластер в когтистой лапе автоматически двинулся вверх. Кеноби же моментально пришел в движение. Рыцарь не успел даже активировать сейбер, как рхватт получил удар ребром ладони куда-то в подбородок, заставивший его подавиться тревожным криком, следующий прилетел куда-то между грудной клеткой и животом, мимо жестких наростов, щитками закрывающих уязвимые точки, и согнувшегося пополам ксеноса схватили за вытянутую морду и впечатали затылком в стену. Гулкий звук удара «камень о камень», раскатистый и какой-то трескающийся, ознаменовался падением тяжелого тела на пол. Кеноби тут же опустился следом, деловито отрезая неизвестно откуда взявшимся кинжалом кусок рубахи контрабандиста и засовывая тот ему в рот. Затем мальчишка оторвал от неё рукав, быстро разрезал, закрепил импровизированный кляп за средними головными щитками, и, сдвинувшись ниже, связал остатками руки и гнущиеся в обратную сторону колени ксеноса сложным узлом. И только после этого мальчишка небрежно поднялся с колен, с прищуром глядя в коридор, из которого вышел рхватт. В наклоне его головы чудилось удовлетворение. «Идем», — жестом показал Кеноби, собираясь перешагнуть бессознательного, — Фимор на это надеялся, — ксеноса, но рыцарь резко подался вперед, намереваясь схватить мальчишку за руку. Маленькая кисть мгновенно исчезла с траектории, а у трахеи, — пока что не у артерий, — оказался кинжал. Взгляд Оби-Вана был не менее острым. Рыцарь медленно развел руки в стороны, демонстративно подняв бровь, и мальчик отступил в сторону хода. Кинжал он не убрал и напряженного взгляда не отвел. — Ты спятил, Кеноби? — вежливо уточнил мужчина, автоматически коснувшись горла, и рыжеволосый чуть дернул губами. Джедай был готов поклясться перед Силой, что падаван не мог решить, хочет он зарычать или улыбнуться. — Не надо меня хватать, — столь же тихо пояснил Кеноби, и Фимор стиснул зубы. — Ты мог его убить! — зашипел он, и получил в ответ изучающий взгляд и слегка вздернутую бровь. — А вы? — только и спросил Оби-Ван, намекающе качнув головой в сторону сейбера, и джедай хотел было возразить, что он бы только отразил бластерные заряды, но подавился этой фразой. Промахнуться с двух метров, отражая заряд, было нереально для тренированного рыцаря, на крики ксеноса обязательно сбежались бы его дружки, началась бы перестрелка, в кого-то прилетели бы заряды, отраженные от стен, кто-то поймал бы те, что отразили мечи, кто-то просто попал бы по своим… коридор узкий, совсем не подходящий для столкновения… а у них ведь могли бы быть дроидеки, да хотя бы для дальнейшей продажи… Фимор выдохнул и посмотрел на Кеноби. Тот только повел плечами и посмотрел в сторону коридора. Дальше они крались молча.***
Тала понимала, что произошло. От этого не становилось легче. Пустота восприятия на месте зрения ужасно мешала. Как никогда сильно, сильнее, чем скованные за спиной руки или отсутствие привычного теплого веса на бедре, там, где на мышцы мягко давил сейбер. Сильнее, чем одуряющая головная боль и небольшой тремор конечностей — последствия яростно изгоняемых Силой наркотиков. Обоняние, слух, осязание — все это не помогало, разве что позволило определить, что в комнате, — камере? карцере? — было относительно сухо, положили её на топчан, у железной двери было маленькое окошко, — лицо обдул слабый ветерок, — но это, в общем-то, все. Вся камера — клетка семь на пять шагов, воздух немного вонючий, с нотками металла и гари, а значит — искусственный, потому что амбре Нижнего Города пахнет совсем не так. Значит, в комнате есть вентиляция. Вот только она не может её увидеть, а руки скованы. Даже проверить, есть ли где-нибудь в углах камеры, женщина не могла, из-за все тех же кандалов на запястьях, фиксирующих одно над другим за спиной. Хуже всего то, что рядом не было Квай-Гона. От этого хотелось кричать, потому что Тала должна была знать, где он и что с ним. Потому что из них двоих именно Джинн был действительно опасен в момент нападения, а её вырубили меньше чем за минуту боя… хотя, если бы не бестолковый продавец, опрокинувший целый шкаф в попытке выбежать из магазина и смазавший ей этим грохотом всю картину происходящего, она, быть может, и была бы полезнее, чем фотосинтезирующее растение. То есть, не только гипотетически-теоретически! Если бы не это, она не подвела бы Квая, они не попались бы, как «зеленые» рыцари, и она не мерила бы камеру шагами, чтобы получить хоть какую-то ориентацию в пространстве! Тала поморщилась и повела руками. Металл противно звякнул. Квай-Гон мог быть действительно сильным и опытным мастером, этого у него не отнять, проблема лишь в том, что Джинн никогда не рискнул бы её жизнью, а значит, едва она потеряла сознание и оказалась в руках одного из уродов, оружие он опустил. Страх липкой волной прошелся по спине и женщина сжала зубы, выдыхая. «Он будет в порядке», — уверила себя джедай, осторожно вращая манжеты на запястьях, в поисках слабого места. — Мастер Тала? — еле слышно прозвучало от двери и брюнетка невольно подпрыгнула, возвращаясь ко входу в камеру. На секунду нурианка решила, что наркотики все-таки продолжают действовать, но в этот миг её нос уловил слабый запах затхлости и, внезапно, тонкую ноту… яблок? — Оби-Ван? — ошеломленно пробормотала женщина, вставая почти вплотную к окошку, до предела напрягая слух, чтобы точно установить, не послышался ли ей голос мальчика. — Ты здесь…? — Вы можете двигаться? Переломы, кровотечения, травмы головы? — прервал возможные вопросы блондин, что-то тихо скребя и чем-то звякая, копаясь в двери на уровне немного выше её бедер… — «замок!» — в обычном механическом, видимо, замке ее камеры. Квай-Гон умел открыть что устаревшие, что электронный замок приемом Силы, но, очевидно, Кеноби этому способу он обучить не успел. Впрочем, мальчик, судя по щелчку задвижки, справлялся и своими силами. — Мастер Тала, у нас мало времени. — Я в порядке. Освободи руки, — выдохнула женщина, поворачиваясь спиной, и тонкие пальцы нашли свое место на узких кандалах. В этот раз он провозился даже меньше, действуя по очевидно знакомой схеме. Мастер решила не уточнять. — Где Квай-Гон? — спросила она, растирая запястья, и уловила присвистывающий выдох, видимо, сквозь зубы. — Я надеялся, что вы знаете, мастер Тала, — глухо прокомментировал Кеноби, аккуратно взял мастера за локоть и вывел из камеры. — Возможно, рыцарь Фимор принесет добрую весть. Или нет, — еще тише добавил юноша и Тала услышала быстрые шаги и чуть уловимый шелест плаща. — Мастер Тала?! Хвала Силе! А мастер Джинн?.. Ясно. Вы в порядке, мастер? — с чуть меньшим энтузиазмом зашептал Фимор, которого женщина моментально признала по голосу, невольно расплываясь в широкой улыбке в сторону рыцаря. Она всегда любила первого ученика Квай-Гона. Даже когда последний повел себя, как полный идиот, и оборвал все связи с мальчиком. Хотя, каким уж мальчиком, Фимор уверенно двигался к своим тридцати, если она не ошибалась, а его раса не была долго живущей. Рыцарь уже преодолел чуть меньше трети жизни, как и они с Квай-Гоном, вот только они были в два раза старше. — В полном. Нам нужно найти Квай-Гона! — скомандовала мастер, и ощутила, как на локте слегка сжались пальцы. — Не «нам», — медленно произнес Кеноби, и нурианка напряглась, моментально почувствовав подоплеку слов юноши. — Это не ваше место, чтобы решать, падаван Кеноби, — жестко пресекла споры Тала и мгновенно ощутила, как её локоть оставили, заставляя внутренний компас немного сбиться, теряясь в пространстве. — Не в том случае, когда в зоне риска оказывается благополучие моего gospodina, мастер Тала, — тихо, но с колкими, режущими льдинками в интонациях, проговорил маленький джедай, и женщина вскинула голову, поджав побледневшие губы. — Мастер Джинн — мой друг и соратник, падаван Кеноби! Вы были его падаваном немногим больше полугода, а постарались так, что на несколько жизней хватит! Не вам принимать решения! Не вам спорить с мастером-джедаем! Или вы ничему не научились?! — почти прошипела нурианка и в ту же секунду ощутила, как в Силу на миг плеснуло тягучей, обжигающей болью, настолько острой, что показалось, будто она была вызвана чем-то большим, нежели словесной оплеухой. Это мгновенно отрезвило женщину. — Что вы, мастер Тала, я знаю своё место. Но, учитывая, что вы совсем недавно покинули больничную палату, еще не научились ориентироваться в пространстве без зрения и не знаете, где держат мастера, лучшим ходом дальнейшей операции мне видится сопровождение вас в безопасное место, — продолжил спор Кеноби, полностью закрываясь в Силе, как морской цветок, который ткнули палкой. Маленькая часть мастера-джедая, фиксирующая все в подсознании, отметила, что делает это Оби-Ван совершенно несознательно, хотя сам по себе навык был полезным. — Кеноби… — медленно облизнула губы брюнетка, пытаясь держать нрав в узде и не обращать внимания на ошивавшуюся где-то на задворках мысль, что мальчишка, Сила его побери, в чем-то прав. — Хорошо, — голос Оби-Ван вдруг приобрел мягкие, сладковатые нотки, — перед незрячими глазами женщины встала ледяная крошка, на которую плавным движением вылили медовый сироп. — Мы, конечно, сделаем, как вы скажете, мастер Тала. Только перед этим, повернитесь ко мне лицом и скажите, пожалуйста, следующее: «То, что я потеряла зрение, совершенно не повлияло на то, как я сражалась, и не сыграло роль в том, что меня и мастера Джинна взяли в плен». В коридоре наступила оглушающая тишина, которую нарушил стиснувший от злости зубы Фимор. — Следи за тем, что и кому ты говоришь, Кеноби! — грубым от переполнивших его эмоций голосом бросил рыцарь, взяв побледневшую Талу за руку и мягко сжимая ладонь женщины, которая была его наставником почти наравне с Квай-Гоном, но не бросившей его после «фиаско Ксанатоса», как называла ту историю Сейгр. — Как ты вообще смеешь… — Я пришел сюда за своим мастером, а не играть в переговоры! — внезапно прорычал Кеноби, и в его красивом голосе звякнула сталь. — Что вы будете делать и как — ваша воля, ваши решения, что вы будете делать со мной потом, что выскажите Совету — тоже. С меня довольно. Желаешь рисковать мастером Талой, Фимор, — прошу. Отчитываться за принятые тобою лично решения тоже будешь сам. А я отвечу за свои. Да прибудет с вами Сила, — Тала не успела выдохнуть, как звук быстрого дыхания и слабого шелеста одежды падавана буквально… исчез. Она автоматически повернула голову сначала в одну, потом в другую сторону, словно темнота, сменившая для нее все краски, могла исчезнуть или стать не столь всепоглощающей. Сила с трудом откликалась на её желания, разум все еще был сбит с толку наркотиками, и женщина автоматически сжала руку дернувшегося рыцаря. — Оби-Ван! — громким шепотом воскликнула нурианка, уже понимая, что занимается бесполезным делом. Как бы далеко не успел уйти Кеноби, или как бы близко он не находился, мальчик не остановился бы на её зов. — Хатт! — Не по форме, но по сути — полностью согласен… — пробормотал Фимор, судя по звуку, зарывшийся пальцами в волосы. — Роу меня убьет… Совет меня убьет! — Как вы вообще здесь оказались? И как нашли меня? — прошептала Тала, когда рука сменила положение с её ладони на локоть, помогая идти ровно. — Кеноби искал мастера Джинна и взял меня с Роу. Как оправдание для Совета, видимо. Если Совет не снимет мою голову раньше, я убью его! — сквозь зубы поклялся Фимор, и брюнетка поморщилась. — Но это не самое неприятное… — Тала инстинктивно ощутила, что рыцарь посмотрел в её незрячие глаза, — на краю сознания мелькнула радость, значит, контроль над Силой возвращался, — и в его голосе прозвучали угрюмые нотки. — Нам придется оставить поиски на Кеноби. — Что?! — выдохнула Тала, едва понизив голос, и тут же прикусив губу. — Да. Кеноби, побери его Сила, прав — я не могу вести на поиски вас, это раз. И два — эти ублюдки держат здесь людей, нам придется сначала освободить и переправить в безопасные коридоры их, — сквозь зубы процедил рыцарь, и Тала зажмурилась. — Сколько? — только и спросила она, выдыхая через нос. — Около сорока. Семнадцать детей, — тихо ответил Фимор, и нурианка бросила шепотом проклятия на головы бандитов. — Нам придется идти за ними в первую очередь. Тала ничего не сказала. Они были джедаями. Будь она в порядке, один из них остался бы с людьми, а второй пошел бы на поиски Квай-Гона и Кеноби, но сейчас Фимор был прав: сначала они должны были защитить гражданских. — Как бы он меня не бесил, не могу сказать, что Кеноби неумел или слаб. Он найдет и вытащит его. К тому же, Сейгр уже давно вызвала подмогу, — поддержал наставницу рыцарь и джедаи бесшумно скользнули в лишенный света коридор.***
Слегка отклонившись в сторону, чтобы брызги крови не заляпали ему тунику, Кеноби бросил короткий, мрачный взгляд на завалившееся вниз тело, с неудовольствием отмечая, что рана нанесена под таким углом, что сделать придется не меньше двух выстрелов, скрывая ножевой след вскрытой глотки. Времени катастрофически не хватало. Тяжело вздохнув, — не заостряя внимания на тяжелом, кислом запахе крови ксеноса, — Оби-Ван перешагнул лужу крови, стряхивая капли с кинжала, и подхватил бластер платком. Два точных выстрела, короткая проверка, покрыли ли они его удар, и юноша продолжил путь, бросив чужое оружие рядом с четырехпалой конечностью. Болезненно-слабый запах Силы мастера Джинна перестал им ощущаться еще на верхних уровнях, и пока падаван более-менее успешно делал вид, что поднявшаяся в нем паника не мешает ему думать, несмотря на то, что он уже успел наговорить рыцарю и мастеру-джедаю и совершить несколько несдержанных убийств. Кровь лилась привычно и легко, но каждый последний вздох очередного контрабандиста напоминал ему, что он плюнул на все правила его нового Ордена, едва спрыгнул в этот проклятый люк. Джедаи не убивают в гневе. Джедаи не убивают в ненависти. Джедаи вообще стараются не убивать. Ну… Кеноби не джедай. Он послушник. Вырви арыси клыки и когти, и ты обезвредишь её. Верно, но травоядной не сделаешь. Ему клыки и когти не тронули. Да, правила сковывали, но не так, чтобы очень, как оказалось. Страх наказания почти не сдерживал, не давил привычной удавкой на горло, делая тело сильным и гибким, а блеск глаз — по-звериному дикими. Удивительно, как потеря единственного известного ориентира мгновенно вернула его в состояние темной готовности лгать, калечить и убивать… Оби-Ван презрительно усмехнулся. Прав был мастер, люди не меняются. А если и меняются, то лишь в худшую сторону. А пороки засыпают только на время, чтобы расцвести пышным цветом, едва появится самый маленький шанс. Логика двигалась на периферии сознания, отдав все управление телом Войне, бросая каждое усилие на поиск джедая. Сила обжигала вены, двигаясь в теле волнами, — нахлынула, обожгла ледяной пеной, прошлась огненными брызгами по сосуду, отхлынула, — но следов Квай-Гона как не было, так и нет, заставляя сердце шуметь в ушах. Квай-Гон-Квай-Гон-Квай-Гон-Квай-Гон…— скандировало оно внутри, и под на миг опустившимися веками едва не вскипели злые слезы. У него на плечах все еще цвели синяки. Лорд Ам`Ларуз не любил, когда Кхамали залечивала оставленные им следы мазями, припарками или редкими обращениями к магам-лекарям или знахарям. Оби-Ван не знал, хотел ли Джинн, чтобы следы от его рук задержались на нем подольше или, наоборот, хотел избавиться от любых следов своей несдержанности. У него не было полной уверенности в предпочтениях джедая. Но медленно зеленеющие по краям тени почти не болели, совершенно не мешали, и потому юноша решил пойти привычным путем, то есть — заниматься только порезами или глубокими ушибами и переломами. Укусы, синяки и неглубокие царапины только обрабатывались, но не лечились. Теперь эти следы могли остаться его последней связью с мастером Джинном, последней нитью, привязывающей к его мастеру. Странному, непонятному, но по-своему привлекательному и немного завораживающему внутренним изломом, похожим на его собственные. Разница лишь в том, что его доламывали, оставляя кровоточащие обломки, а Квай-Гон худо-бедно заставил собственный надлом срастись. Все встреченные им ранее мастера, Лорды и Леди, были невероятно сильными и цельными личностями, от и до знающими, что они хотят. Квай-Гон был тенью — неопределенной, смутной, но почему-то до сих пор идеально вписывающейся в его острые грани. Оби-Ван хотел вернуть его. Не просто должен был. Хотел! И это, наконец-то, было полностью его желанием. Не навязанное извне, не впаянное в него обетами и клятвами, а простое, человеческое, чистое желание вернуть его gospodina обратно, вернуть его домой. Получить возможность точно знать, что он в безопасности. Быть в праве сказать: «Мой мастер в своих комнатах», «мой мастер вызван Советом», «мой мастер ужинает с мастером Талой»… Кеноби наклонился, в очередной раз принюхиваясь и вновь взрыкивая сквозь зубы, нервно вскинув голову. Ни-че-го! Словно Сила вдруг совершенно покинула своего сына, не оставив в Джинне ни капли. И юноша не был уверен, может ли такое произойти, даже со смертью тела, потому что даже тогда с остатками первоначальной энергии должны смешаться эманации смерти, но не меньше! Запах изменится, но не пропадет! Не исчезнет совсем. Это было неестественным! Логика мгновенно вскинула свою умную голову, даже перекрыв на мгновение Войну, и это был особенный показатель его эмоционального состояния, потому что жестко выпестованный контроль ускользал только в экстренных случаях, а спонтанные переключения между ведущими чертами личности, коими и являлись, по сути, «головы», были именно признаком трещавшего по швам контроля. Особой вины Кеноби в этом не было — он, конечно, находился в этом мире уже приличный срок, еще пара месяцев, и будет полгода, но этого оказалось совершенно недостаточно, чтобы обвыкнуться и освоиться. Адаптироваться — конечно. Смириться — разумеется. Но не привыкнуть. Будь этот мир, эта… галактика… хоть немного более похожа на его привычный Ирруминаль, забрось его в самый край Дикого Космоса, на лишенную техногенного и магического прогресса планету, было бы в разы проще и легче, но что есть, то есть, и полученную информацию он бы мало на что променял. Его константами стали мастер Джинн и Орден джедаев, что-то привычное в рухнувшей под гнетом огромных пластов информации картине мира, где встали рамками иные законы, иная мораль и бескрайнее море информации и возможностей, но потеря самой привычной, самой главной точки опоры — понятия «мастер» — мгновенно сбила его с ног. Именно поэтому он был здесь, ненадолго позволив Логике взять верх над остальными потоками. Глупо и невероятно опасно делать это посреди вражеского логова, но в этот самый момент ему было глубоко наплевать на это. Казалось, перед глазами прыгают расчеты и металлическим пером выводятся на тыльной стороне век выводы — не абсолютные, конечно, все могут ошибаться, но выверенные и просчитанные до предела. Полное отсутствие следов подписи Силы Квай-Гона было именно неестественным. Значит, её блокировали специально. Именно потому, что Сила была заперта в пределах тела джедая, не вырываясь ни каплей, не осталось запахов. Кхамали слышала о подобном в Ирруминале, но лишь мельком — для лишенной магии это было не принципиально. Оби-Ван тоже встречался с подобным — когда Ксанатос де Крион продал его в рабство на Бандомире, в солевой шахте ошейник содержал не только взрывное устройство, но и так называемый «ингибитор Силы». Рыжеволосый медленно скользнул пальцами в волосы, массируя голову. Знание это было опасным. Для него Сила была пока что не более чем запасным кинжалом в сапоге, непривычная и малоизученная, почти неподконтрольная, он не полагался на неё так абсолютно, как джедаи. После того, как он найдет своего gospodina, ему нужно будет найти способ противодействовать любому ограничителю, или его мастер будет под серьезной угрозой. Но сначала последнего нужно было отыскать. Или, возможно, он должен был вернуться и привести сюда помощь, которая, вероятно, была уже близка, а то и вовсе прибыла, ведь Сейгр должна была связаться с Советом сразу, как они с рыцарем прыгнули в эту… не то шахту, не то сильно переделанный коллектор. Оби-Ван сделал глубокий вдох, решая, вернуться ли назад или продолжить осмотр ближайших коридоров, когда пол и стены внезапно дрогнули, и, с секундным опозданием, по ушам ударил мощный грохот, едва не сбивший его с ног пронзившей тонкий слух болью. Следом взвыла… «серена»?