***
— Кха-кха-кха-а-а! — рвота слегка обожгла горло желчью и оставила на языке соленый привкус крови, но облегчения не принесла. Перед глазами продолжало слегка двоиться, сознание плыло, мысли путались, и Кхамали никак не могла вспомнить, что привело её в это состояние. Боль казалась едва выносимой, словно не было многих лет тренировок, словно годы наработанной выносливости исчезли враз. Она постаралась шевелиться как можно осторожнее, проверяя, сможет ли подняться, но руку, на которую девушка попыталась опереться, прострелило такой болью, что дрожащая конечность мгновенно перестала быть опорой и она грубо рухнула на бок, прямо на невыносимо ноющие ребра. Но грудная клетка болела не так остро, как сперва показалось, и несколько медленных, осторожных вдохов подтвердили, что вероятность того, что кость проткнула легкие, меньше, чем ожидалось. Два пальца на левой руке смотрели в другую сторону. Малар выдохнула сквозь сжатые зубы и, как была, лежа на боку, протянула правую руку и слегла отвела больные пальцы в нужную сторону, затем аккуратно ухватила первый за кончик и точным рывком дернула вверх и на себя. Сквозь сжатые зубы вырвался стон, затем тихий выдох. Безымянный палец встал на место со знакомым щелчком. Остался мизинец. Получив руку в нормальное состояние, пусть и внутренне признав, что рабочей она не будет еще дня три-четыре минимум, женщина снова попыталась встать и оглядеться. Тихо звякнула на поясе тонкая цепь и слуга лорда-дракона на мгновение испугалась, не связана ли она, неуверенная, сможет ли освободиться, с учетом безумной слабости, накатившей захлестывающей волной, но та оказалась оборванной. Места едва хватало, чтобы развернуться, под более-менее здоровой рукой скользили мусор и металл, дыхание начало ускоряться, выдавая нарастающую панику. Кхамали дернулась, двигая руками вокруг и пытаясь оценить, насколько узкой оказалась клетка. Попытки воззвать к Памяти привели к взрыву такой боли, что с губ сорвался щенячий скулеж, а к горлу подкатила новая волна тошноты. По губе пробежала вязкая капля слюны. Её бросило в жар, по ногам прошла дрожь, а голова заболела так, словно на неё не менее трех раз опустился кулак горного тролля. Впрочем, пока Кхамали не узнает, где она и что с ней случилось, даже этот вариант не стоит исключать. Тихий кашель вывел её из попытки осторожно подняться, и резкий рывок, который она совместила с желанием развернуться, вызвал взрыв боли, черные мушки перед глазами и новый всплеск тошноты, заставивший согнуться пополам. Пальцы целой руки уцепились в основание… чего-то непонятного, почему-то похожего на гигантское кресло… может, это не камера, а такая странная кладовка, и это просто забытые вещи, а её бросили сюда, когда поймали на выполнении какого-то задания? Рыжая мягко толкнула включившуюся Логику назад, позволяя потоку делать то, для чего он и был создан, — пожирать страх и сомнение, убивая их четким анализом ситуации и выводами-выводами-выводами, — и медленно поднялась, сгибаясь под странной формой комнаты, с нависающими… панелями?.. шкафами?.. и попыталась обойти «трон» по кругу, но лишний раз запуталась в ногах. Память все еще пыталась оправиться, и Малар невольно задумалась, какой же силы ментальный удар на нее обрушили, что рухнул под его тяжестью целый поток сознания? Или, вернее, не рухнул, а скрылся за другими, готовый защищать свое содержимое до конца?.. Кашель повторился, но его звук оказался вдруг так близко, что Малар едва не шарахнулась в сторону, чудом остановив непослушное тело и не влетев в стену. Вцепившись здоровой рукой в «трон» и заставив непослушные конечности двигаться, она, наконец, обошла его слева и замерла, глядя на странную конструкцию, удерживающую на месте… человека? Мужчину, это точно. Но, раз тот был так необычно связан, он мог оказаться кем-то из «теневых рас». Под вопросом стоял вид, но определить кто он, не убрав странную конструкцию, фиксирующую пленнику голову, рыжая не могла. Сглотнув вязкую слюну и сосредоточившись, Кхамали аккуратно протянула руки и стала медленно двигать пальцами, выискивая застежки. «Два углубления у шеи, за ушами, надавить, зажать и медленно потянуть вверх», — вдруг вспомнила она и слабо выдохнула, на миг позволив уголкам губ приподняться. Значит, Память начала восстанавливать свои позиции. Хвала Великим! Без нее она была беспомощна, как новорожденный котенок. То есть, имела все шансы «тыкнуться» куда-то не туда. Конструкция… намордник?.. Нет, не намордник… Защита… «Шлем», — мягко подсказала Память, набирая обороты и подхватив себе в помощь дополнительный поток. Висок пробило слабой, но знакомой и привычной болью — результатом действия ментальных практик. Замок поддался и руки стянули тяжеловатый шлем с головы мужчины, чтобы тут же выпустить его из рук и он с грохотом рухнул на пол. — П-падаван? — прошептал Квай-Гон, делая слабые, немного дрожащие вдохи, и Оби-Ван словно очнулся ото сна. — Мастер… мастер... — пальцы, дрогнув, прошлись по щеке мужчины, скользнули по лбу, убирая налипшие волосы, и губы исказила тонкая, болезненная улыбка. Память восстановилась, потоки встали на места, и он больше не чувствовал себя Кхамали Малар. Он снова был Оби-Ваном Кеноби, учеником мастера Джинна, падаваном Ордена джедаев, и они… они выжили. — Что… что произошло… у тебя кровь, Оби… — пробормотал Квай-Гон, по-кошачьи ткнувшись в его ладонь, и юноша невольно вздрогнул от этого жеста. Но руку не убрал. Пальцы, спустившиеся по широкой скуле к выпирающей косточке челюсти, и от неё вниз, к горлу, где ощущались частые, но сильные удары сердца, и Кеноби не мог отпустить это ощущение. Великие, они были живы. Они живы! Его мастер жив! Боги, он не остался один, не снова! Они были живы… — Все в порядке, мой gospodin, это… это ничего, — губы разошлись чуть шире, обнажая белые зубы в чуть кровоточащей улыбке, но рыжеволосого это не заботило. Он наклонился немного ближе к джедаю, скользнув другой рукой по его плечу, и тихо засмеялся. — … почему я… не могу двигаться… Оби-Ван?.. ты уверен, что… ты здесь?.. кажется, я уже видел тебя… ты уходил… куда-то уходил, и я никак не мог убедить тебя остаться… ты не собираешься уйти сейчас?.. не думаю, что я смогу пойти за тобой… — забормотал Квай-Гон, явно не замечая слез, легко побежавшим по его щекам. Его радужку почти полностью заливали озера зрачков, выдавая наркотик, гуляющий в крови джедая, и Кеноби тихо всхлипнул от облегчения, что это пока что казалось единственной «травмой», если своеобразное состояние мужчины можно было так назвать. — Подождите немного, мастер, я освобожу вас и вы сможете двигаться… И я не уйду, конечно, я не уйду, я ведь искал вас так долго… — здоровая рука, наконец, оставила бьющуюся артерию на шее Квай-Гона и соскользнула вниз, помогая расстегнуть ремни и открыть фиксатор, накрепко приковавший его джедая к креслу. Наклонившись, чтобы лучше видеть замки, Оби-Ван на краткий миг замер, задохнувшись от очередной волны тошноты. Его мягко поддержала чужая рука. — Оби, с тобой… что-то не так… ты очень плохо выглядишь… на тебе очень много крови… тебе срочно нужно к целителям… — сбивчиво выдохнул мастер, проведя рукой по лицу мальчика. Кеноби едва не взвыл, но, стиснув зубы, кое-как стерпел прикосновение, хотя скрыть реакцию до конца не смог, и дрожью выдал пронзившую его боль. — Падаван? — Да, мастер. Конечно. Нам нужно в Храм… и там я сразу пойду к целителям. Только посидите чуть-чуть, я посмотрю… насколько далеко мы от Храма… — выдавил Кеноби, и, оперевшись больной рукой о подлокотник кресла, на полусогнутых, — иначе в капсуле было не встать, — проковылял к двери. Открыть её оказалось гораздо сложнее, чем когда они судорожно запирались, спасаясь от взрыва, но к этому бывший послушник был готов, мрачно размышляя, завалило ли их, вплавило ли дверь, или они просто сейчас «лежат» на входе в капсулу. — Оби-Ван? — позвал его Квай-Гон, и его голос болью ударил по чувствительному слуху, несмотря на то, как тихо заговорил с ним джедай. — Мастер, простите… вы… вы не могли бы сказать, в какой стороне… в какой стороне есть пустое пространство? — сдался Кеноби, чувствуя, что его силы утекают в пустых попытках толкнуть скалу. Джедай задумался. Оби-Ван сомневался, что, накаченный по горло наркотиками, тот сможет что-то сказать, но Джинн его удивил, вдруг указав на соседнюю стену. — Там очень большая полость, потом длинная узкая полость, потом… не знаю… тяжело… — выдохнул джедай, откинувшись в кресле, сонно зажмурив глаза. — Тогда не надо, мой gospodin, этого достаточно… — прошептал Кеноби и снял с пояса меч. — Отец и Мать, не оставьте детей своих… — сейбер вспыхнул в темноте, резанув по глазам, и юноша зажмурился, но рук не опустил, пронзая металлическую стену и продолжив вырезать им ход из капсулы, игнорируя жар медленно растекающегося металла. «Главное, чтобы ничего не загорелось, не взорвалось и хватило воздуха…», — мрачно думал послушник, изо всех сил пытаясь отрешиться от яростно вторгавшегося в глаза света, вызывающего все новые и новые вспышки тошноты, и пытаясь сосредоточится хоть на чем-то другом, да хотя бы на медленном, глубоком дыхании погрузившегося в дрему мастера. Вероятно, день, когда боль сможет остановить послушника Храма-на-Крови, войдет в анналы истории Ордена Бескрылых, но это будет явно не сегодня, потому что Кеноби закончил неаккуратную дыру в боку капсулы и ударом ноги вышиб ставший ненужным участок, впустив в узкую камеру спасательной капсулы вонючий, но не лишенный кислорода воздух. Впереди зиял чернотой сужавшийся туннель, и Оби-Ван понятия не имел, куда тот вел — все остальное пространство было завалено щебнем, осколками и кусками частично оплавленного пластика и обшивки коридоров разрушенной базы. У них был только один выход — идти вперед, и Кеноби понятия не имел, насколько это действенно. Но это в любом случае было лучше, чем не делать ничего. — Мастер? Мастер, проснитесь, пожалуйста, нам нужно идти… — осторожно позвал рыжеволосый, тихонько тронул ладонь. Квай-Гон распахнул глаза и слабо проморгался. — … что?.. Оби-Ван?.. — выдохнул мужчина, по-детски протерев глаза кулаком, и юноша невольно улыбнулся. — Мой мастер, нам нужно идти… Пожалуйста, пойдем… — частично, он понимал, что тащить Джинна в неизвестность непонятного коридора было своего рода глупостью, но проблема была в том, что и оставить мастера в остатках спасательной камеры вариантом не было. Место было опасным, в любой момент полость, поврежденная взрывом и зависшая под давлением всех обрушившихся этажей, могла «схлопнуться», к тому же, его gospodin все еще находился под воздействием вещества, использованного бандитами, и предсказать, как он поведет себя дальше, Кеноби не мог, и именно поэтому не мог оставить джедая без присмотра. У них не было выбора, кроме как идти дальше, вдвоем, и надеяться, что Великие не оставят их вне своей милости. Джедай пошатнулся и Оби-Вану пришлось раскрыть руки, поймав его. Спину опалило, когда толчок опасно приблизил его к раскаленным сейбером обрезкам металла. Задохнувшись от боли, Кеноби уничижительно усмехнулся собственной слабости и на миг обвился вокруг своего мастера, как лоза, напоминая себе, ради чего необходимо было терпеть. Они не смогли вылезти без ожогов, и, хотя Оби-Ван получил более обширный, косой след от правого плеча до точки между лопатками, именно след на запястье Квай-Гона заставил его зарычать сквозь стиснутые зубы от бессилия. — Все будет хорошо, мастер, его быстро залечат целители, нам нужно только добраться до Храма… — через боль улыбнулся мальчик, пряча страх, беспокойство и подступающее бессилие под маской наивной веры. Не стоило ему расстраивать его мастера, пока тот в столь уязвимом состоянии. — Мастер, я прошу вас… пожалуйста, идите за мной, хорошо? — очень мягко попросил Оби-Ван, и получил в ответ смазанный кивок баюкающего руку брюнета. Отвернувшись и тут же потеряв свою вымученную улыбку, послушник Храма-на-Крови посмотрел в темноту коридора. С глубоким вздохом, он сжал крепче выключенный сейбер и произнес тихую мольбу Матери. «Пожалуйста, пожалуйста, я должен вернуть его домой… прошу, пожалуйста…» — горько вымаливал он, делая первые шаги и стараясь игнорировать все нараставшую боль и тихий кровавый кашель, затрудняющий дыхание… Сейгр сидела, крепко сжав пальцами комлинк, и просто позволила слезам свободно течь, не обращая внимания на соленые дорожки на бледной коже, капающие с подбородка на светлые брюки униформы. Рядом бегали люди и ксеносы, судорожно работал корпус Юстиции, разбираясь со спасенными, среди которых нашлись вдруг не только безымянные рабы, но и члены именитых семейств, и даже родственники пары сенаторов. Им помогали мастера, вежливо и сочувственно игнорируя сжавшуюся в комочек архивариуса, безумными глазами смотрящую на искаженную воронку, оставшуюся на месте верхних этажей базы синдиката, похоронившую под собой её друга. Фимор все еще находился под присмотром медиков, с его задетой рукой и кучей мелких ожогов и осколков шрапнели, вонзившихся в паре неудачных и «смущающих» мест, но, помимо кусков пластика в заднице и пары ожогов на плече и икре, да прокушенного предплечья, он был цел. А Оби-Ван остался там. Оби-Ван отказался уйти без мастера Джинна и остался там, и теперь… теперь… Великая Сила, ему было всего четырнадцать! Она своими руками вручила ему кинжал на день рождения, она оказалась единственной, кто поздравил его. Кеноби был так ошеломлен этим подарком, в его глазах было столько смущения и неверящей радости, что до сих пор сердце обливалось кровью, стоило вспомнить его выражение лица. А теперь Оби-Ван мертв. Погребен под километровым слоем щебня, металла и земли, и даже его тело не предать теперь огню, как того требовал их обычай. Провалившийся падаван, оставивший однажды своего мастера, отказался сделать это снова… Тихое «тум-дум-тум-дум», раздающееся где-то рядом, заставило молодую женщину ненадолго выйти из близкого к шоку состояния и протянуть руку к раздражающему своим писком комлинку. Оби-Ван, маленький умный ублюдок, выключил связь сразу, когда ушел от Фимора и Талы, и Роу едва не сорвала голос, выливая на голову мальчишки все приходящие в голову проклятия, не нашедшие своего адресата. Она так и ругалась, как пьяный зелтронец в баре, пока из люка не вывели белого, как мел Фимора, чьи дрожащие губы с трудом сформулировали полную ужаса фразу: «он вырвался и пошел за мастером». Сейгр ничего не понимала ровно до того момента, как прогремел взрыв. «Тум-дум-тум-дум-тум-дум-тум-дум…» — с помехами вещал коплинк, и женщина едва не бросила его на землю, чтобы добить сапогом, но перед глазами вдруг мелькнула вспышкой память, что с Фимора стянули его браслет, чтобы осмотреть кость на переносной КТ. Но если на рыцаре не было комлинка, то как же… — Сила! — воскликнула Роу, схватив «Тишину» и активируя настройки. Пара мгновений, потраченных на улучшение сигнала, и — да, вот он, комлинк Оби-Вана, твердо отсчитывающий ритм. — Магистр Галлия! Магистр! Магистр Пло Кун! Оби-Ван! Он жив! Храм сиял в Силе, как маяк. Построенный на огромном природном кристалле, пропитанный потоками тысяч живущих там на протяжении многих столетий одаренных, он представлял собой прекрасную путеводную звезду. Оби-Ван опирался на это присутствие, когда сила духа окончательно оставляла его и он стекал по стене на пол, аккуратно опуская сначала мастера, а потом оказываясь на полу и сам. Сил хватало не более чем на сотню футов, в конце отмеренного расстояния ноги подкашивались, и даже то, что он из последних сил цеплялся за склизкие, влажные стены, не помогало. Квай-Гон измучен, он уснул еще пару часов назад, и все это время Кеноби тащит его на себе. До этого его мастер даже помогал ему идти, и они проходили почти двести футов за то же время. Джедай был вымотан, обезвожен и накачан по макушку какой-то низкосортной наркотой, его несколько часов держали в клетке, ингибирующей Силу, и хвала Великим, что взрыв уничтожил эту дрянь, потому что Оби-Ван абсолютно ненавидел мысль, что его господина заперли на узком пятачке с цепями и удерживали в центре, как опасное животное. Он очень тяжелый, его вес заставляет болеть каждый раненый участок тела, а на спине у Кеноби нет живого места. Но Оби-Ван все равно находит в себе силы подниматься каждую сотню футов, взвалив джедая на себя, и снова, и снова ползти вперед, пока сознание не помутится от боли, и даже потоки не справятся с физической составляющей, и колени вновь подкосятся, а подбородок в очередной раз измажут кровавые капли, вылетающие вместе с сиплым кашлем, похожим на чахоточную болезнь в Ирруминале. Успокаивало только то, что с такой скоростью она развиться не смогла бы. Коллекторы очень старые, и маленькая часть Оби-Вана, которая еще позволяет себе отвлекаться на посторонние рассуждения, отмечает, что этот лабиринт, возможно, был создан еще ситхами времен Столкновений. Не то, чтобы это как-то помогало, просто подобный расклад нес в себе надежду, что они смогут подобраться так близко к Храму, как это возможно. Его сердце начинает биться заполошно, то частить птичкой, то замедляться, так, словно раздумывает, а нужно ли ему биться вовсе, и на губах пузырится кровь. — Отец всемогущий, Мать всеблагая! Молю, не оставьте детей своих… — вступая в очередной коридор, шепчет Оби-Ван, и снова оказывается на полу. Он уже не помнит, «соскользнул» ли он со стены или просто упал с размаха, ему и разницу уже не удается почувствовать. Единственное, что отмечает воспаленное сознание, это изменение коридоров, ранее больше похожих на большие канализационные трубы, чем на нынешние каменные переходы. Это интересно, но гораздо интереснее было бы выжить. Или хотя бы дышать. Почему он не может дышать?.. — …би… нись… ладите ег… да… фиксия… роторакс… отрясение мо… — кто-то бережно поднимает его с ледяного пола, и вес мастера исчезает с его плеч. «Нет», — думает Оби-Ван сквозь туман, и дергается, потянувшись в сторону исчезнувшего давления и тепла. Ему нужно сделать вдох и позвать господина, но грудь кажется переполненной, только почему-то не удается выдохнуть, и Кеноби захлебывается, дрожит и извивается, пока его больное плечо не сожмут руки и сиплый крик — последнее, что мальчик помнит, прежде чем беспамятство, наконец-то, примет его в свои радушные объятия…***
Квай-Гон ненавидит просыпаться в палатах целителей. Многие думали, что это потому, что джедай терпеть не мог выполнять предписания врачей, переходить на «щадящий» режим использования так некстати вышедшей из-под контроля оболочки или саму мысль о продлении отпуска, и, конечно, все вышеперечисленное играло не маленькую такую роль в формировании отношения мастера-джедая к вотчине джедаев-целителей, но главным все же не было. Если Джинн просыпался в залах целителей, значит, миссия пошла очень неправильно. «Очень» — это преуменьшение. Значительное преуменьшение. А если миссия пошла очень неправильно, то были жертвы. Гораздо менее удачливые, чем лежащий в залах целителей джедай, которые закончили свою жизнь по вине обострения какого-нибудь конфликта, развязанного ушлыми политиками или фанатиками, природной катастрофы или иного масштабного бедствия, потому что на мелочи в отношении Квай-Гона Сила разменивалась редко, так уж повелось. Поэтому проснувшийся с мерзкой мигренью джедай всерьез подумал о попытке тактического отступления, но не успел. В комнату уже вошел приставленный к нему целитель, сверкнувший самым неласковым из всех неласковых взглядов. Квай-Гон ответил ему тем же. — И не пытайся, Джинн, или клянусь, костьми лягу, но заставлю Совет организовать тебе отпуск на два года по причине слабого здоровья. И пусть хоть Корусант сойдет с орбиты, Храм ты не покинешь! — рявкнул вместо приветствия мастер Эверхарт, и джедай прижал пальцы к вискам, болезненно поморщившись. — Да-да, я понял, не кричите… — махнул свободной рукой джедай, бросив косой взгляд на целителя, привычно двигавшегося между приборами. — Ну что, я буду жить? — Если не замолчишь, шансы уменьшатся, — от всей души пообещал Эверхарт, и Квай-Гон засмеялся сквозь боль. — Но да, показатели неплохие, на тебе всегда все заживает, как на собаке, Джинн. — Ну спасибо! — фыркнул тот в ответ, но целитель сделал вид, что не услышал. — Кровь почти в норме, все лишнее мы вывели, ожоги должны были уже зажить… Сила, лучше бы Кеноби от тебя твою живучесть взял, а не умение в неприятности влезать!.. — промычал целитель, зарываясь в свои какие-то данные, и до джедая даже не сразу дошел смысл брошенной явно случайно фразы. — Причем здесь Оби-Ван? — тут же вскинулся Джинн инстинктивно напрягаясь, и Эверхарт вскинул на него удивленные глаза. — А тебе что, еще не рассказали?.. — приподнял он брови, и Квай-Гон ощутил, как внутренности сжало тревожное предчувствие. — Твой мальчишка в бакта-камере третий день плавает, с той секунды, как его от аппарата жизнеобеспечения отключили. Куда?! Лежать! — рыкнул целитель, и вскочивший было джедай приземлился обратно на подушку. — Ты совсем ничего не помнишь? Тебя, совершенно невменяемого и накачанного в хлам, притащил в Храм какими-то подвальными ходами еле живой Кеноби. Вот, правда, как он это сделал, ума не приложу. Его одно только сотрясение мозга должно было крепко уложить на лопатки. Может, нечего сотрясать?.. хотя нет, вон они, снимки… — задумчиво вопросил Эверхарт, но, встретив взгляд Джинна, обещавший ему долгую и мучительную смерть, притормозил немного свой знаменитый сарказм. — Что последнее ты помнишь? — Какую-то лавку и начавшуюся перестрелку, — это мастер-джедай успел определить еще минуту назад и сейчас пытался пробиться через туман остальных воспоминаний. Пока выходило с трудом. — Что с Оби-Ваном? — Жив и скоро будет здоров. Сотрясение мозга средней тяжести, пневмоторакс правого легкого, перелом восьмого правого ребра, трещина в девятом правом ребре, глубокий ожог мягких тканей спины, ну и мелочи: глубокие порезы то ли от ремней, то ли от цепей на животе, вправленные самостоятельно пальцы, тело сплошной синяк в порезах… В общем, еще неделю и будет как новенький, но с нагрузками придется повременить, — отозвался целитель и сложил файлы в аккуратную стопочку. — Насколько я понял из путаных рассказов твоего бывшего падавана и подружки Кеноби, мальчишка пришел к ним, когда ты пропал, и попросил их сопровождения в попытке найти тебя какими-то мутными методами… у парня получилось, и мальчишку взяли на «разведку боем», потом что-то там у них не сложилось, Кеноби разошелся во мнениях с сопровождающим и разошелся с самим сопровождающим, правда, рыцарь Фимор и мастер Тала поклялись, что сами виноваты. Давно я такой слаженности не видел… — Тала? Фимор? — пробормотал немного сбитый с толку Квай-Гон, мысленно зависший еще на перечисленных травмах его падавана. Эверхарт сочувственно покивал. — Они, родимые. Оба совершенно целы, хотя у рыцаря Фимора плохо заживает укус Кеноби... я вот думаю, не ядовит ли парнишка? — Укус?! — окончательно запутался джедай, и целитель пожал плечами. — Для вас с Талой перестрелка закончилась неудачно, вас прихватили в качестве сувениров, Кеноби Талу нашел и сдал её Фимору, а без тебя уходить отказался. Да только на базе этой кто-то запустил систему самоуничтожения. Фимор пытался вытащить твоего мальчишку за шкварник наружу, потому что добежать до тебя успевали только в одну сторону — и все, дальше взрыв. Но удержать его не смог — Кеноби прокусил рыцарю Фимору рукав плаща, рубашки, кожу, мышцу, и чуть-чуть не пробил локтевую… ну, это тебе не интересно, извини… в общем, твой мальчишка добрался до тебя, нашел там спасательную капсулу и засунул в нее вас обоих. Тебя пристегнуть успел, а вот сам — ну, не очень, хотя без этой корявой попытки, думаю, было бы хуже, позвоночник он бы себе так точно раздробил бы… Так и получилось, что тебе нужно было только кровь почистить, а Кеноби, пока взрыв вас со всей тщательностью вбивал в Подземный Корусант, сосчитал собой все углы капсулы, а потом еще и тащил твою бессознательную тушу четыре мили до подземелий Храма. Тут мы вас и подобрали. Раньше, извини, сигнал глубина глушила. — Эверхарт снова пожал плечами и замолчал. — Эверхарт… — медленно процедил Квай-Гон, и целитель усмехнулся, самодовольно покивав для важности. — Сам виноват, Джинн, это твои падаваны! Ладно, если серьезно… — тут мужчина прервался и тяжело вздохнул, потерев лоб. — С Кеноби все будет нормально, он пострадал очень неприятно, не буду врать, но, в некоторой мере, удачно: все, с чем его принесли, очень быстро излечивалось не самыми серьезными техниками и бактой. Бактой в большом количестве, но все же… Даже его ожог оказался не таким серьезным, как выглядел, лечить его начали своевременно, и он оставил только тоненькую полосочку на плече, там был самый глубокий пораженный участок. Хотя не буду врать, у мастера Лаквош определенно добавилось работы. — Эверхарт задумчиво пожевал губы. — Физически с ним все будет в порядке очень скоро, но Квай-Гон… твой мальчишка слишком рано оказался в эпицентре новых боевых действий, это, со всей вероятностью, вызовет у него обратно все усыпленные симптомы ПТСР. Просто не удивляйся, если следующий месяц тебя будет будить крик, если он снова начнет дергаться при громких звуках и стараться вставать так, чтобы за его спиной всегда была стена… что? — Я не думал, что это было настолько заметно, — вздохнул джедай, откинувшись на подушки и бросив усталый взгляд в потолок. — Я тоже видел это, но мне казалось, что я замечаю признаки, потому что знал Оби-Вана «до», и потому, что мы делим с ним жизненное пространство. Это так очевидно, что он не в порядке? — Не слишком. Кеноби не любит выделяться и делает все, чтобы контролировать свои реакции, но я когда-то работал с Тенями. Ничего нового в его попытках скрыть свои инстинктивные порывы для меня нет, — махнул рукой Эверхарт и убрал в ящик датапад. — Квай-Гон, мой тебе совет — отлежись до конца, еще хотя бы день, чтобы мы не нашли никаких сюрпризов позже, потому что потом тебе некогда будет беспокоится о внезапном двоении в глазах или треморе. Ты нужен Оби-Вану… даже если он этого не понимает. К тому же, — тут целитель насмешливо улыбнулся, вскинув брови, — набраться сил перед Советом тебе не помешает. Схлестнуться в магазине музыкальных инструментов с контрабандистами широко известного преступного синдиката «Звездная эра» и стать причиной уничтожения целой базы на Корусанте… Да, только ты, Джинн… — и Эверхарт расхохотался, глядя на вытянувшееся лицо мастера-джедая. — Удачи, Квай-Гон, и да прибудет с тобой Сила, она тебе очень скоро понадобится… — и так же посмеиваясь, целитель ускользнул из комнаты, прежде, чем пациент осознал, что он согласился добровольно остаться в больничной палате. Не то, чтобы Квай-Гон признался бы, что и так никуда не собирался. Его несколько неуклюжих попыток встать закончились сильным головокружением, руки и ноги казались ватными и плохо слушались, а в таких случаях джедай все же предпочитал находится под бдительными взорами целителей, что бы он не демонстрировал на публику. Смех смехом, нелюбовь нелюбовью, а бесславно умереть, потеряв сознание на какой-нибудь лестнице, сверзившись с нее вниз головой, Джинна как-то не прельщало. Опять же, ребенком он не был и прекрасно понимал, как недолеченные травмы могут вылезти боком на каком-нибудь задании, где начавшаяся чуть раньше одышка или темные точки перед глазами могли стоить жизни не только ему, но и окружающим, а подобного Квай-Гон не терпел. Но гораздо сильнее джедая сейчас волновало не собственное состояние, — если Эверхарт сказал, что ты жив, то тут уже ничего нельзя было сделать, — травмы Оби-Вана били набатом у него в затылке, пронзая совесть сотней игл. Он очень хотел разозлиться на мальчика за ужасный риск и излишнюю жертвенность, но не мог. Если Джинн правильно понял Эверхарта, Оби-Ван не бросился искать его в одиночку, а значит, ему уже нельзя было ставить в вину самовольное покидание Храма. С ним были взрослые, с ним были рыцари, и одна только эта деталь уже защищала Оби-Вана перед Советом, — и Квай-Гон не мог не продумывать линию поведения, чтобы прикрыть своего падавана от гнева магистров, — ведь он был под присмотром. Совсем другим делом был отказ уйти. Особенно било по нервам то, что Оби-Ван должен был понимать, что делает, мальчик уже не был ребенком, надеющимся на чудо, — даже если оно и случилось, — и тот факт, что мальчишка бросился фактически на смерть… Джинн сжал зубы и застонал, зарываясь пальцами в волосы, пытаясь немного унять головную боль. «…конечно, я не уйду, я ведь искал вас так долго…», — вдруг вспомнил джедай, и перед глазами встало разбитое лицо с влажными глазами цвета морской волны и слабой, кровоточащей улыбкой. Щеке на мгновение стало тепло, словно её снова коснулась маленькая грязная ладошка. — «… все будет хорошо, мастер… нужно только добраться до Храма…». «Четыре мили с сотрясением мозга, переломами, ожогами и порезами… Четыре мили тащил меня на себе…», — подумал Квай-Гон и закрыл лицо рукой. По крайней мере, с ними все было в порядке. Оби-Ван поправится, Тала в порядке, Фимор, — узнать бы, как его бывший ученик с этим оказался связан, — тоже, он завтра-послезавтра встанет на ноги и предстанет перед Советом. «Четыре мили», — покачал головой Джинн и зажмурился. Окровавленное, но странно-счастливое лицо Кеноби снова встало перед глазами, и с душераздирающей ясностью, похожей на прозрение Силы, джедай понял, что тот мало надеялся выжить. От того и светились его глаза неверием и ошеломленной радостью, заглушающими даже боль. — Квай-Гон! Ты проснулся! — мастер повернул голову, с неровной улыбкой встречая аккуратно скользнувшую в комнату Талу. — Как ты? — В порядке, но меня будут держать здесь, пока седина не выбелит мне виски… ну, или пока я не вырвусь отсюда самостоятельно, — с напускной серьезностью, которая как бы должна была маскировать смех, но на самом деле помогала ему изгнать недавние эмоции в Силу, проговорил джедай, и женщина звонко рассмеялась. — Раз шутишь о целителях, значит, все в порядке! — хихикнула она, но внезапно её лицо исказилось и улыбка слегка увяла. — Квай-Гон, ты уже знаешь…? — Оби-Ван в бакта-камере, травм больше, чем костей в теле каралонца? — попытался усмехнуться Джинн, но попытка вышла откровенно жалкой. Настолько, что даже его ослепшая подруга попыталась улыбнуться как можно более обнадеживающе. — Меня пустили к нему несколько раз, с ним все будет хорошо, — подбодрила его нурианка, и джедай устало вздохнул, прикрыв свинцовые веки. — Тала… скажи мне… он действительно пошел за мной, несмотря на то, что это была дорога в один конец? — кое-как подобрал слова мужчина, чувствуя, что не может произнести «зная, что умрет». — Когда он нашел меня… я хотела сама броситься на твои поиски. Я очень сильно беспокоилась… а Оби-Ван был против. Я была не в состоянии помочь, и, что важнее, стала бы обузой, но в тот момент это так не казалось. Фимор принял мою сторону и осадил его, когда Кеноби прямым текстом сказал, что моё присутствие только усложнит ситуацию. Тогда Оби-Ван сказал, что не намерен рисковать «твоим благополучием», и просто исчез в коридорах, — Тала глубоко вздохнула и продолжила, немного отвернувшись в сторону. — Мы с рыцарем Фимором быстро пришли к выводу, что он прав. Но у нас уже не было выбора — Оби-Ван осматривал левое крыло и нашел меня, а Фимор осматривал правое и нашел пленных. Нам пришлось сначала заняться людьми, а потом кто-то активировал бомбу, и все сразу стало совершенно неконтролируемо… Я очень быстро оказалась снаружи, а потом оттуда вынесли Фимора, и он сказал… он сказал, что Оби-Ван вырвался и отправился за тобой… даже минуты не прошло, как прогремел взрыв, — женщина судорожно вздохнула и сжала пальцами переносицу. — Минут через пятнадцать рыцарь Роу, — она была с ними, но осталась снаружи, чтобы дождаться помощи, — она подбежала к магистрам и отдала им комлинк, который все ещё фиксировал сердцебиение Оби-Вана. Его подключили к компьютеру в Храме, попытались определить глубину, до которой нужно было добраться, но для сигнала оказалось слишком глубоко. А потом вас вдруг зафиксировали буквально под Храмом, и на самых нижних ярусах нашли коридор, который, видимо, соединялся с какими-то внешними коллекторами, через которые Оби-Ван вас и протащил, их сейчас исследуют… Они замолчали. — Роу, оказывается, очень хорошо общается с Оби-Ваном, — вдруг заметила Тала, немного удивленно разведя руками. — Она не отходила от него всю неделю, дежурила в палатах интенсивной терапии, потом навещала его у бакта-камеры. Когда я спросила, когда они с Оби-Ваном так подружились, оказалось, что он очень часто помогает в Архивах. Бэнт тоже не знала. Сейгр еще упомянула, что они часто обсуждают его встречи с целителем разума. Кажется, они хорошие друзья. — Я тоже не знал, — пожал плечами Квай-Гон, пытаясь сделать это как можно равнодушнее, одновременно понимая, что ничего у него не вышло. — Это уже привычное для меня состояние. Не знать, — пояснил он на непонимающее выражение лица нурианки и быстро продолжил, не давая вовлечь себя в дебаты. — Расскажи мне о синдикате и людях. Было много жертв? Что сказал Совет? Какова реакция Юстиции, что говорит Сенат? Женщина вздохнула и пустилась в привычный каждому джедаю отчет, позволивший Джинну немного успокоиться и сосредоточиться на чем-то другом, даже если перед глазами все ещё стояло искаженное дикой болью лицо Оби-Вана, когда его, Квай-Гона, неловкость и нескоординированность из-за наркотиков буквально толкнула мальчика на раскаленный кусок обшивки капсулы. «…все хорошо, мастер, его быстро залечат целители… нужно только добраться до Храма…» — звучал в ушах совершенно измученный голос, и потребовалось серьезное усилие воли, чтобы вслушаться в слова Талы. «Он жив, он в порядке и он скоро будет дома. Нужно только немного подождать», — подумал джедай, удерживая в узде трескающийся по швам самоконтроль. — А что насчёт оценки ущерба?.. — включился он в разговор, так и не сумев изгнать выжженный под веками образ: слипшиеся от крови и пота волосы, обычно золотисто-рыжие и грязно-серо-бурые в тот момент, буквально в мясо разбитая правая половина лица, окровавленные губы и розоватые зубы, и на этом фоне — насыщенные, зеленовато-синие глаза в пол-лица, смотрящие на него с неподдельным укором. Квай-Гон никогда не видел этого взгляда на лице своего ученика, но если бы увидел — не смог бы оправдаться. Они шли бок о бок меньше года и за это время Джинн сделал все, чтобы подать заявку на титул «худший мастер Ордена». Даже его собственные, довольно острые отношения с мастером Дуку не шли ни в какое сравнение с его вопиющей небрежностью, холодностью и бездушной жесткостью, почти жестокостью, проявленной к мальчику, который за все это время показал только излишнее сострадание и неумение остановиться. «И тенденцию к самопожертвованию», — мрачно подумал джедай и глубоко вздохнул. Они справятся с этим, Квай-Гон знал это, но ему не хотелось бы платить за это «справимся» слишком большую цену.***
Оби-Ван попытался открыть глаза и тут же понял, что его веки, как, впрочем, и лицо, и руки, и, кажется, все тело, покрыто чем-то липким и мерзкопахнущим. Дышать было немного больно, но не тяжело, и Кеноби поспешил сделать несколько пробных вдохов, несмотря на то, что запах моментально вторгся в ноздри, раздражая тонкое обоняние до слез, да так, что на очередном вдохе он не выдержал и тихо закашлялся сквозь зубы. — Оби-Ван! Ты очнулся? Стой-стой, лежи, не вставай, еще рано! — мягкий голос Сейгр вторгся в его полузабытье и равнодушное наслаждение такими простыми вещами, как почти что отсутствие боли и дыхание, и юноша попытался встать, но тонкие руки нежно толкнули его обратно на скользящую простынь. — Полежи немного. Ты провел много времени в бакта-камере, скорее всего, ты пока немного расфокусирован. «Расфокусирован». Хорошее слово. Он действительно никак не мог сосредоточиться, и это немного раздражало, но радость от возможности дышать пока перевешивала все минусы его положения, каковыми бы они ни были. Да и какие минусы, кроме непонятной жижи, покрывающей его с ног до головы? Он чувствовал конечности, он был цел, более-менее невредим и почти не чувствовал боли. Что могло с этим сравниться? Но бившаяся на задворках странная мысль все никак не давала ему успокоиться и задремать на прилипающих к коже простынях, и апатичный разум попробовал ухватиться за нее. Перед глазами мелькнул смутный образ черно-синих глаз и густых каштановых волос, и блондин мгновенно попытался встать, не обращая внимания на накатившую от резкого изменения положения дурноту. — Стой, Оби-Ван, тебе пока нельзя… — попыталась успокоить его Роу, но он перехватил тонкие запястья, и, слабо сжав, — на большее не хватало сил слабых, как у новорожденного, конечностей, — и хрипло выдохнул только одно слово: «Мастер?!». — Он в порядке, Оби. Все хорошо. Вы оба в Храме, мастер Джинн проснулся несколько дней назад и каждый день навещал тебя, пока ты был без сознания. Он и сегодня был здесь, ушел совсем недавно, ему и мастеру Тале нужно дать показания корпусу Юстиции о своем похищении. Ты помнишь, что случилось? — осторожно спросила девушка, и Кеноби, хрипло выдохнув и растекшись по койке, невразумительно кивнул. Да, он помнил, он все помнил, его мастер в порядке, они в Храме… Он вернул его домой. Они живы и он вернул мастера Джинна домой! — Оби-Ван?.. Оби… Ну что ты… Тише, не надо… Оби-Ван, не плачь, все хорошо, все целы, вы в порядке, мы тоже, и мастер Тала, и Фимор, все хорошо… Оби-Ван… — её пальцы скользнули по вымазанному в бакте лицу, стирая не приносящие облегчения слезы, и у Роу тоже запрыгали губы. — Я тебя прошу, только не плачь, а?.. Ты знаешь, как напугал меня?! Ты просто не представляешь, каково это было, Оби-Ван, смотреть на эту воронку и думать, что ты остался там! Ты и мастер Джинн, это… это было ужасно, Кеноби! Не делай этого со мной больше, слышишь?! Оби-Ван?.. — Я думал, что не донесу его… — со всхлипом признался рыжеволосый, сжимаясь. — Я едва мог дышать, Храм был так далеко, я едва-едва мог чувствовать его, и коридоры-коридоры-коридоры… Я так боялся завести нас в тупик, я боялся, что там могут быть ловушки, а потом мастер потерял сознание, и я должен был нести его, и я едва мог идти сам, без поддержки… Комлинк не работал, ничего не работало, и я… я думал, что не смогу вернуть нас домой… Я думал… думал… — Сейгр резко втянула Кеноби в объятия, такого, какой был: с простыней на поясе вместо нижнего белья, липкого от бакты, измученного и совсем не получившего отдыха в этом лечебном не-сне, со слезами на тонком лице, и длинными пальцами, впивающимися в её плечи. Он был таким хрупким, таким невинным и таким живым в этот момент, что Роу позволила пролиться собственным слезам, забыв, что должна быть старше, сильнее и подавать маленькому падавану пример стойкости и самоконтроля. Но она почти потеряла его. А Оби-Ван переживал самый страшный день в своей жизни, день, когда в неполные шестнадцать лет её мастер, её прекрасный Владыка, Лорд Ам`Ларуз не вернулся за ней, и стоя на берегу холодного Грасского моря она слышала только одну фразу, сказанную знакомым старым слугой: «наш Мастер мертв». Джан-ксай-раш, «кровавая волчиха», прошедшая войну с Пустыми, едва могла стоять от накатившей боли и абсолютного бессилия, и ледяной ливень скрывал текущие по её лицу слезы. Она была на двухмесячной миссии и должна была привезти мастеру важные сведения… но они уже были никому не нужны. Спустя неделю, на площади Храма-на-Крови, очередной волной сонм клятв её связали с лордом-драконом, мастером Барахназ, повелителем Западной Гавани изумрудного моря, и, стоя на коленях перед своим новым хозяином, она взмолилась об одном. О мести. И Повелитель проявил великодушие, дав добро и несколько месяцев, в которые она методично, со звериной настойчивостью и пираньим остервенением искала причастных и убивала-убивала-убивала, пока не осталось ни тени на смерти её Владыки, пока она не смогла прийти на его могилу и рыдать что есть сил, со свободным сердцем, потому что он был отомщен. Великие, она так любила его… Вопреки всей его жестокости, любила, и он любил её, по-своему, как только Мастера могут любить своих маленьких рабов, но он, несмотря на всю свою ревность, отдал её перед смертью другому господину, а это дорогого стоило. Он желал, чтобы она жила больше, чем владеть ею даже в смерти. И за это она любила его только сильнее. Ушедших невозможно разлюбить, особенно когда умерший был во много, много раз лучше всех живых… Кеноби плакал, и находил освобождение, потому что в этот раз, наконец-то, все по-другому. В этот раз жив его мастер. В этот раз выжил он сам. Великие, они сделали это!.. Они выжили… — Давай, Оби-Ван, пойдем. Тебе нужно смыть бакту. Аккуратно, вот так… да… — Роу поддержала тонкое тело, с заметно выпирающими ребрами и позвонками, помогла закрепить простынь, чтобы не слетела, и постаралась помочь ему подняться. Оби-Ван зажмурился, проклиная слезы и слабость, но едва дрожащие, как у жеребенка, ноги подкосились, его обхватила ещё одна пара рук. В нос ударил знакомый запах и Кеноби инстинктивно дернулся в сторону, за мгновение придав лицу пустое выражение. — Рыцарь Фимор, — чуть дрожащим из-за сбитого рыданиями дыхания, выдавил он приветствие, склонив голову, — на большее не хватило, — и постарался изо всех сил встать на ноги. — Падаван Кеноби. Рад, что вы очнулись, — очень мягко заметил рыцарь, кратко улыбаясь Сейгр. Он плохо выглядел, отметил для себя Оби-Ван, его глаза запали и под ними пролегли тени, у губ образовалась скорбная складка, и юноша слегка изогнул бровь, изо всех сил удерживая себя в привычных жестких рамках. Он позволил себе быть открытым с Роу, но это не значило, что Кеноби подпустит к себе бывшего падавана его мастера. — Оби-Ван, позволь мне помочь, пожалуйста. Тебе нужно вымыться и пройти несколько процедур у целителей. Я думаю, что ты предпочтешь мою помощь в ванной, нежели Сейгр, — натянуто засмеялся рыцарь, но рыжеволосый даже не улыбнулся. — Вы ошибаетесь, рыцарь Фимор, — тихо сказал падаван, и смех мгновенно завял. — Сейгр, оставь нас ненадолго, пожалуйста, — тихо попросил мужчина, и Оби-Ван напрягся, стиснув зубы. «Джедаи не убивают своих», — напомнил он себе, и опустился обратно в смятую постель, удерживая рыцаря взглядом на некотором отдалении. — Сейгр. Пожалуйста. Мы просто поговорим, хорошо? Если падаван Кеноби захочет, он вполне сможет позвать тебя, — снова попросил Фимор, и девушка, бросив вопрошающий взгляд на еле заметно дернувшего головой мальчика, медленно развернулась и вышла за дверь. — Кеноби… Оби-Ван… послушай… Я понимаю, что ты злишься, но я… я не этого хотел. Я не это имел в виду… А-а, хатт! — Фимор тихо рыкнул сквозь зубы и ударил кулаком по ладони, после чего повернулся к нему с отчаяньем в глазах. — Кеноби, мастер Джинн был и моим мастером, я бы никогда не попытался остановить тебя, если бы верил, что есть еще шанс… что есть шанс спасти его… Ты должен понимать — это чудо, форменное чудо, что там оказалась эта капсула, чудо, что она выдержала взрыв, чудо, что вас не смяло в лепешку, а швырнуло в пустоты Древнего Корусанта, и, наконец, чудо, что вы оказались именно в той области, из которой оказалось возможным добраться до Храма… Чудо или Воля Силы, я не знаю, Кеноби, но шансы… их почти не было. Я не пытался остановить тебя от спасения Квай-Гона, я пытался не дать тебе погибнуть вместе с ним, понимаешь?! Просто… просто подумай об этом. Если ты так зол, что не хочешь со мной разговаривать и принять мою помощь, то это ничего, я позову кого-нибудь из целителей… или Роу, если не стесняешься… Но Кеноби… я в самом деле не видел выхода. Вы бы умерли там, вдвоем, и это именно то, что я пытался остановить. Вот и… вот и все. Это все, что я хотел сказать. Я… я пойду. Хорошо?.. — последнее прозвучало вопросительно, и Оби-Ван перевел холодный взгляд с места за правым плечом рыцаря на него самого. — Рыцарь Фимор, я не злюсь на вас. Как я могу — я всего лишь падаван, не мне ставить под сомнения ваши решения, на то есть Совет или Сила… Но скажите мне пожалуйста… Вам когда-нибудь доводилось ждать смерти… в одиночестве…? — в глазах Кеноби промелькнуло что-то очень темное, страшное и обреченное. — Вижу, что нет. Позвольте рассказать вам об этом: даже если вам было больно, под конец боли нет. Есть немного давящая, как слишком тугая повязка, пустота и онемение на месте боли. Зато приходит ошеломляющее одиночество. Оно приходит на место облегчению, что вас больше не мучают, или горя, что вы остались последним… И вдруг становится все равно, кто окажется рядом, кто услышит ваш последний крик или вдох, просто все, что остается, это желание не быть одному… Есть звуки, и есть ясное понимание того, то у вас на них сил нет, как и на крик, и он бьется внутри, как акула в сетях. Страха почти нет, потому что боль была слишком сильна, и жажда избавления успешно борется с ужасом перед потерей жизни. Но вот это дикое, бесконечное одиночество превращает вас в животное, которое бьется в силках плена собственных чувств. Эта дикая, жгучая боль, и все твое естество надрывается от крика, крика: «ну хоть кто-нибудь?!»… но тебя никто не слышит. Все очень просто, рыцарь Фимор, я прекрасно знал, что умру там. Я тоже не видел выхода, Сила не указала мне на него. Я просто не мог позволить мастеру Джинну испытать то же самое. Я не мог позволить ему умереть в одиночестве. Поэтому я бросился вниз, из последних сил, поэтому я нашел его, разрезал путы, вытащил его из клетки, и прижал к себе, как мог, чтобы показать, что он не один. Чтобы самому не быть одному. И только после этого я увидел спасательную капсулу. Это все, рыцарь Фимор? — Это все, падаван Кеноби, — тихо, бездумно кивнул побледневший до серого рыцарь, быстро поклонился, как равному, и вылетел за дверь. Оби-Ван зажмурился, прогоняя образы палящего солнца, столба и мириады песчинок, как дверь снова щелкнула. Он вскинул голову и застыл, завороженно глядя в мудрые, спокойные глаза мастера Джинна, и его дыхание вдруг показалось слишком громким в повисшей тишине. — Здравствуй, Оби-Ван, — мягко произнес джедай, склонив голову на бок, как большая птица, и юноша подскочил, чтобы поприветствовать gospodina поклоном, но ноги, все еще дрожащие и слабые, мгновенно начали разъезжаться. Кеноби кратко взмахнул руками, теряя равновесие, но в следующий миг застыл, ощутив, как на запястьях сомкнулись две огромные ладони, удержавшие его на ногах. — Осторожно. Они только вытащили тебя из бакты, верно? — все также мягко спросил Джинн, и юноша сглотнул, склонив голову. — Да, мастер, — почти шепотом ответил он, опуская глаза, чувствуя, как начинают подрагивать руки, и Квай-Гон ощутил его дрожь, а потому медленно опустил за руки в кровать. — Тебе пока не следует вставать так резко. Бакта действует довольно расслабляюще на мышцы, потребуется некоторое время, чтобы они стали послушными, — спокойно указал джедай, подняв с пола незаметно упавшую простыню и накинув ее на плечи ученика. Оби-Ван автоматически закутался в ткань, вспомнив, что джедаи относятся к обнаженному телу несколько более стеснительно, чем послушники. Точнее, они относятся к обнаженному телу так же, как и гражданские, то есть, сугубо субъективно. — Спасибо, мастер, — тихо, но четко пробормотал мальчик, слегка опустив голову и бросая на господина короткие, вопросительные взгляды из-под ресниц. — Вы… — его голос дрогнул от неуверенности, он не мог точно определить, имел ли право спросить у мастера о самочувствии или это было запрещено, как упоминание слабости, и что с ним будет за проявление некоторой вольности там, в глубине Древнего Корусанта… — Я в полном порядке, падаван. Меня отпустили из-под присмотра целителей еще несколько дней назад, — чуть улыбнувшись, кивнул мужчина, и внимательно посмотрел на своего ученика. — Тебе нужно смыть бакту, если она засохнет, волосы придется сбривать. — Да, мастер, — тут же отозвался Кеноби, на этот раз поднимаясь медленно, помогая себе руками, упиравшимися в край постели. — С вашего позволения… — Я помогу, — спокойно отрезал Квай-Гон и протянул руки к юноше. Оби-Ван дернулся назад. — Мастер, вы испачкаетесь, я могу справиться с этим сам… — осторожно покачал головой Кеноби, и лицо джедая вдруг приобрело специфичное выражение: так мастер Барахназ обычно смотрел на иностранных чиновников, намекающих на взятку. Смесь удивления, легкой злости и хладнокровного неудовольствия. — Оби-Ван… ты действительно думаешь, что меня волнует, испачкаюсь ли я, помогая тебе, после того, как ты почти неделю провел в бакта-камере? — ровным тоном спросил джедай, но где-то в подтоне скользнули опасные нотки и Кеноби замер, как птичка перед змеёй. — Вот и хорошо. Теперь обопрись на меня, пожалуйста, — чуть мягче закончил мастер, и Оби-Ван покорно скользнул в руки Джинна, позволив ему обвить руку вокруг его спины, — с ростом Квай-Гона и Оби-Вана, это был оптимальный вариант, так как, чтобы обнять его за талию, джедаю пришлось бы согнуться чуть ли не пополам, — и на миг ткнулся в плащ мастера, втягивая носом мягкий, теплый запах чистого тела. — Осторожно и потихоньку, Оби-Ван, не торопись. Нам некуда спешить, — юноша кивнул и его левая рука незаметно зацепилась за плащ gospodina, помогая держаться на ногах. Мастер-джедай с нечеловеческим спокойствием подстроился под его дрожащие шаги, помогая дойти до ванной комнаты, даже позволил немного отдохнуть, дав опереться на себя чуть-чуть дальше середины всего расстояния. — Сожалею, мастер… — с короткими выдохами пробормотал Оби-Ван, и Квай-Гон бросил на него совсем чуточку насмешливый взгляд. — Что-то мне подсказывает, что я тоже должен извиниться, — демонстративно-задумчиво пробормотал джедай, и Кеноби ошеломленно уставился на господина, на миг распахнув губы в вопросе, который буквально прикусил на кончике языка в последний момент. Мастер наблюдал за этой пантомимой с улыбкой, скрывшейся в бороде, но тут же стал серьезным. — Я ведь потерял сознание внизу, не так ли? И тебе пришлось меня нести. Я очень сожалею об этом. Непростительное поведение, — и Джинн, прицокнув языком, покачал головой. — Мастер, нет… это совсем не так… — почти с ужасом выдохнул юноша, совершенно растерявшись, и Джинн выгнул бровь. — Твое состояние сейчас не зависит от тебя, как на тот момент моё — от меня, но ты же извиняешься,— спокойно намекнул он и рыжеволосый чуть нахмурился. — Но я ваш падаван, я должен быть сильнее и справляться со своей слабостью лучше. Но у меня не выходит, — признал Оби-Ван горьким тоном, и мастер-джедай вновь приподнял брови. — А я — твой мастер. Я не должен?.. — усмехнулся он, но Оби-Ван покачал головой, глядя на того так, будто тот предположил несусветную глупость. — Конечно, нет, — просто сказал он, для верности покачав головой и поведя плечами, и джедай невольно засмеялся. — Интересная логика, — вздохнул Квай-Гон, временно смирившись, и, решив не тратить время и силы на спор, толкнул свободной рукой дверь в ванную комнату и втянул Кеноби вслед за собой, позволяя мальчику приземлиться на лавку. Юноша слабо выдохнул, выдавая еле заметной дрожью коленей болезненную слабость, и Джинн незаметно покачал головой. Он никак не мог понять, что стояло за попытками Оби-Вана быть столь… совершенным и самостоятельным — гордость, опасно балансирующая на грани с гордыней, или одиночество, научившее его полагаться только на себя, или же было что-то еще, о чем джедай не имел понятия, но что оставило в его ученике глубокий след. Мастер-джедай отбросил неприятные мысли подальше и принялся набирать воду, проверяя рукой, чтобы та была не слишком горячей — еще нежная молодая кожа на заживших порезах, ожогах и царапинах не скажет ему спасибо за кипяток. Взгляд Оби-Вана, наблюдавшего это действие, был совершенно очаровательно сбитым с толку, хотя в остальном его лицо приняло знакомое бесстрастное выражение, и Квай-Гон подозревал, что не будь его падаван так вымотан своими травмами и выведен из равновесия прошедшими событиями, Джинн не вытащил бы из него даже лишнего вдоха. — Иди сюда, Оби-Ван, — позвал мужчина на автомате, и едва успел поймать в объятия споткнувшегося на полпути маленького джедая. Юноша вздрогнул, но не отстранился, и короткий взгляд, брошенный на его лицо, был неуверенно-задумчивым, но уже не столь испуганным или запутанным, как недавно. Квай-Гон мягко кивнул и распустил завязки на простыне, бросая ту на пол. Оби-Ван никак не отреагировал, даже когда остался обнаженным посреди комнаты, и Джинн чуть нахмурил брови, заметив накатившую на юношу апатию. Вероятно, он просто окончательно вымотался, подумал джедай, и наклонился, обнимая мальчика под острыми лопатками. — Обхвати меня за шею, — велел Квай-Гон, и падаван просто послушался его, не споря и даже не изменившись в лице, позволив мужчине подхватить его под коленями и поднять на руки, чтобы осторожно опустить в большую, но не глубокую ванну. Оби-Ван снова выдохнул, в этот раз, кажется, удовлетворенно, и посмотрел на мастера осоловело-сонным взглядом, как напившийся теплого молока щенок. С губ мужчины сорвался смешок. — Ну вот и все. Теперь осталось только отмыть тебя. Падаван, словно восприняв слова, как приказ, тут же потянулся за мылом, но Квай-Гон остановил его и толкнул обратно на спинку ванной, специально покрытую силиконом, чтобы ослабший пациент на сполз на дно и не захлебнулся. — Лежи, тебе нужно сперва хорошенько отмокнуть, иначе бакта не отстанет. Я пока займусь твоими волосами, — слегка улыбнулся джедай и коснулся спутанных прядей. Волосы Оби-Вана, когда были чистыми и сухими, имели совершенно очаровательный оттенок блестящей на солнце полированной меди, и обрезать такую красоту ему было откровенно жаль. Свою роль также сыграло то, что сам падаван свои волосы очевидно не трогал, и Квай-Гон не был уверен, с чем это связано, и, в некоторой мере, он опасался узнать, если причиной было, к примеру, обещание отрастить их, данное погибшему товарищу. Но сейчас привычные локоны были спутанными в один сплошной колтун, и как справиться с этой массой Джинн не представлял, поэтому решил пока попробовать просто промыть их душем. Струйки воды иногда сбегали по худому лицу, но Оби-Ван, впавший в полудрему, почти не обращал на них внимания. На его губах поселилась легкая полуулыбка, более голубые, чем зеленые, в этом освещении, глаза следили за ним из-под полуопущенных век, но как-то менять позу, положение и даже просто шевелиться падаван не пытался. Нераспутываемый с виду колтун распался на пряди сам собой, стоило лишь немного смыть бакту, и Квай-Гон погрузился в шелковистую массу пальцами, промывая их шампунем от её остатков. Оби-Ван тихо мурлыкнул. По-настоящему, с завибрировавшим горлом и закрытым ртом, хотя и короче, чем кошка. Джедай засмеялся и мягко наклонил голову юноши вперед, смывая остатки мыльной пены, и затянул волосы вверх, закрепляя на макушке крепкой заколкой. — Обопрись руками о бортики, — намылив мочалку, Квай-Гон начал смывать с Оби-Вана бакту, начиная с пальцев. Тот совершенно не сопротивлялся, лишь следил за его движениями тлеющим взором и тихо взмурлыкивал на особенно удачных, не пытаясь перехватить инициативу, только поворачиваясь, когда мастер просил или указывал жестом, как нужно сделать. Мочалка мягко прошлась по покорно подставленному горлу, по спине, покрытой вязью узорчатых шрамов, разбиваемой на две половины торчащими, как горные хребты, позвонками, по груди с совсем маленькими, аккуратными горошинами персиковых сосков, по впалому животу с парой толстых рубцов и художественно вылепленными мускулами пресса. Квай-Гон толкнул его обратно на спинку ванны и занялся ногами: по-девичьи узкими маленькими стопами с жемчужными пальцами, тренированными икрами, худыми коленями и бедрами. Оби-Ван сонно жмурился и совершенно не стеснялся ни наготы, ни прикосновений, скользивших в опасной близости от промежности, и Квай-Гон бросил краткий, задумчивый взгляд на его лицо. Он был готов бороться и объяснять, что заботы стесняться не стоит, что и самому Кеноби может случиться ответить старому мастеру рукой помощи в таких вот элементарных, казалось бы, вещах, но к абсолютной апатии оказался немного не готов. Джедай передал юноше мочалку и тот спокойно домылся прямо на его глазах, не краснея, не отчаянно спеша, но и не растягивая процесс, скорее просто не заостряя внимания на совершаемых действиях. Что немного умиляло, волосы на животе и в паху Кеноби были еще светлее, чем на голове, — хотя обычно наоборот, — и были золотисто-пегими, как карамель. — Вот и все, — довольно заключил джедай и, взяв большую банную простыню, наклонился над ванной, подставив мальчику шею для опоры. Тот аккуратно обвил её влажными руками и встал на ноги вместе с поднявшимся мастером. Тут же завернув Кеноби в простыню, он снова подхватил его под лопатки и колени и вынес из ванны на лавку, осторожно вытирая бледную кожу. — Все хорошо, падаван? Голова не кружится? Не тошнит? В глазах не двоится? — Нет, мастер. Я чувствую себя хорошо. Только сонливость, — признал Оби-Ван и тут же подавил зевок, доверчиво прильнув к рукам мужчины, осторожно вытирающим чувствительную кожу. Квай-Гон тихо улыбнулся и невесомо погладил мальчика по почти мгновенно высохшим волосам, отметив последний факт с чем-то сродни светлой зависти. Его копна без посторонней помощи могла сохнуть часами. — Тогда пойдем в твою палату и ты немного поспишь, хорошо? — мягко, как маленького ребенка, спросил джедай, и Кеноби покорно кивнул, кутаясь в слишком большую простынь и напоминая этим чуть взъерошенного птенца в гнезде. Его помощь почти не понадобилась — разогретые водой мышцы слушались своего хозяина гораздо лучше, и Оби-Ван довольно приземлился на кровать, на которой хозяйственные роботы уже сменили белье и даже оставили больничную пижаму, в которую мальчик быстро облачился, аккуратно сложив простынь на тумбочке. Квай-Гон в очередной раз отметил болезненную тягу падавана к порядку. — Спасибо, мастер, — благодарно прошептал рыжик, ныряя под одеяло, и джедай мягко улыбнулся, опускаясь в кресло рядом с постелью Оби-Вана. — Спи. Мне еще нужно переговорить с твоими целителями, я подожду их, — уверил его мастер Джинн, не обнародуя того факта, что желал еще чуть-чуть понаблюдать за расслабленным и смягчившимся учеником, до боли отличавшимся от той красивой фарфоровой куклы, на которую он походил последние несколько месяцев. Но это требовало сил и контроля, а Оби-Ван был ослаблен переживаниями и болезнью, чем бессовестно пользовался мужчина. Отсутствие сопротивления и какое-то запредельное доверие обычно отрешенного падавана сыграло свою роль, заставляя встать в горле противный ком. — Мой замечательный падаван… — пробормотал джедай, погладив того по волосам, и Оби-Ван знакомо ткнулся носом в его ладонь, как маленький котенок в поисках тепла. — Ты молодец, Оби-Ван. — Спасибо, gospodin, — еле слышно ответил Кеноби и окончательно погрузился в дрему.