One not so calm moment to enjoy

– Эй? Амарго моргнул и перевел взгляд на Флая. Сидя на софе, тот с любопытством разглядывал охранника своими невыносимо голубыми и чистыми глазами. Шепард скривился, махнул рукой в сторону мраморной композиции из полуобнаженных скульптур и многоуровневого фонтана, украшающего стены купальни: – Не могу, как будто не мыться пришли, а в музей. Даже неловко к ним голой задницей поворачиваться. Флай улыбнулся и поправил полотенце на бедрах. Мраморные девушки из скульптурной композиции смотрели на них с интересом. Он не мог их винить – смуглая кожа и рельефные мускулы амарго на светлом фоне стен притягивали взгляд, гипнотизируя. Во всем гулком помещении они были вдвоем – хотя купальни были рассчитаны на большое количество людей, сейчас зал представили им одним. Ему, как почетному гостю Фейсалии, королю дружественного государства, одному из самых высокопоставленных персон в этой части света, и Шепарду, как его личному охраннику. Никому не пришло в голову воспринять это как недоверие к службе безопасности амира – здесь, в Фейсалии, были готовы к любым неожиданностям. Присутствие охранника при омовении короля, отказавшегося от слуг-банщиков, не вызвало удивления. Хотя, подумал Флай, может быть, дело в этом конкретно короле и этом конкретно охраннике. Иногда ему казалось, что на нем так ясно проступает написанное вдоль и поперек «собственность Шепарда», что не заметить это мог только слепой. Эта мысль заставила его слегка покраснеть и покоситься в сторону бассейна с нагретой водой, из которого они только недавно вылезли. Свежий воздух приятно холодил кожу. Проникающее сквозь узкие стрельчатые окна солнце расписывало светлый пол неровными пластами света, где-то в саду снаружи заливалась какая-то птичка, и все это вместе погружало отмытого и расслабленного Мышонка в пространное счастливое состояние. Медленно выдохнув, он не удержался от искренней и светлой улыбки. В их насыщенной жизни выпадало не так-то много спокойных и безопасных моментов. Между тем мысли самого охранника отнюдь не отличались той же безмятежностью. Остаться невозмутимым при виде Флая, прикрытого одним полотенцем? Мокрые волосы растрепались, казались темнее обычного, пара прядей падали на лоб. Капли сползали по светлой коже. Маленькое полотенце, в которое Мышонок зачем-то обернулся, выйдя из бассейна, совсем не способствовало спокойствию. Нет уж, тут ему не помогали даже никакие каменные статуи, никакой плеск воды, колыхающиеся на ветру широкие листья деревьев за окнами и что там еще призвано расслаблять и успокаивать. Он и так позволил королю спокойно отмыться, его терпение иссякло. Шеп усмехнулся перспективе разложить короля на чужой территории (на этой самой, фейсальской территории). Любить его, иметь, помечая тело и душу, словно объявляя самому фейсальскому воздуху – «он МОЙ, и никто больше его не получит». Изменение его настроения не укрылось от Флая. На светлых скулах того выступил румянец, лишь усилившийся, когда Шепард плавным движением встал со своей скамьи и подобрался ближе, решительно сдергивая с бедер полулежащего Мышонка полотенце. – Шеп… что ты… ох, – король Нэжвилля коротко захлебнулся воздухом, когда сильные руки амарго решительно толкнули его в плечи, опрокидывая на спину, а затем так же решительно подхватили за бедра и развели в стороны ноги. По телу Флая пробежала дрожь, он почувствовал, как кожа покрывается мурашками в сладком предвкушении. Само тело реагировало быстрее, чем голова. В сознании Мышонка зазвенели тревожные звоночки – главный по купальням настоял, что пришлет слуг позже, чтобы принести яства и сладости и помочь королю одеться, отговорить его не удалось. – Шеп, дверь… Могут зайти… и… – И что? – ухмыльнулся Шепард, опускаясь перед ним на колени. От одного вида его головы и этой хищной улыбки между своими разведенными ногами у Флая закружилась голова. – Что, Мыш? Флай открыл было рот, чтобы ответить, но тут Шеп вдруг наклонился вперед и широко и пошло провел горячим языком по внутренней стороне бедра. Все слова вылетели у Мышонка из головы. – Шеп! – Они зайдут, – амарго перехватил его под бедра, лишая возможности двигаться, и коснулся языком кожи ближе к паху – и увидят, – еще ближе, – голого краснеющего короля без штанов… молящего… умоляющего… – Чен, не дразнись, – возможно, голос прозвучал жалобно, но Флай уже не мог себя контролировать – его выставленный на всеобщее обозрение член был напряжен, бедра сами собой пытались податься вперед навстречу горячему языку. Прохладный воздух уже не спасал, сердце ускорялось с каждой секундой. Он уже не представлял себя без Шепа, а Шепа – без себя. Он знал, что Шепард хочет его, и на этот факт не влияют ни настроение, ни состояние, ни условия. Это была его животная любовь, чувство поймавшего добычу зверя-собственника, не отпускающего его ни на шаг. Они занимались сексом в самых необычных и не приспособленных для этого местах, и это даже нельзя было назвать внезапным приливом – нет, это были просто проявления чувства, полыхающего внутри каждую минуту и секунду. Флай принадлежал Шепарду с потрохами и в глубине души знал, чувствовал, что Шеп – его. И все же обычно Шепард был той сметающей всепоглощающей силой, которая прижимала его к стенкам, вжимала его в кровать, в дверь, в шкаф, в стол, в любую подходящую поверхность. Шепард был горячим ураганом, сметавшим Мышонка и бьющим его ощущениями – упругие мышцы, гладкая кожа, шрамы, руки, пальцы, зубы, язык, член, пресс, мускулы, хриплые выдохи и тугие движения. А видеть Шепарда на коленях и чувствовать его влажные горячие поцелуи там… К этому Флай все еще не мог привыкнуть. Его уже ощутимо трясло, хотя Шепард еще даже не коснулся его члена. И тем более он не ожидал, что почувствует скольжение горячего языка ниже. Его подбросило над софой, пальцы впились в полотенце, в низу живота словно свернулась тугая горячая спираль. Со звериной чуткостью фиксируя каждую реакцию, Шеп несколько раз обвел языком вход, скользнул выше, описал языком восьмерку вокруг напряженных яичек и легко прихватил зубами кожицу правого. С удовольствием почувствовал, как Флая пробило дрожью, к высокому потолку взлетел сорванный полувздох-полустон. Запах щекотал ноздри – запах чистоты, мыла, запах самого Флая, бьющий по мозгам сильнее любого мускуса. Старательно, по-собачьи зализав место укуса, Шеп повторил то же самое со вторым яичком и только сильнее прижал вскинувшиеся бедра Флая к софе. Тот мелко дрожал, ребра ходили ходуном, пока легкие пытались догнать разогнавшееся сердце. Шепард чувствовал его пульс, чувствовал, как горит под его ладонями кожа. Подавшись вперед, он со смаком широко описал языком спираль по возбужденному члену Мышонка от основания до головки, а потом одним движением взял его в рот до конца, насаживаясь головой вниз. Наградой ему стал такой отчаянно-пошлый стон, что его собственный возбужденный член болезненно дернулся, истекая смазкой. – Че-е-ен, – протянул на выдохе Флай, сжимая полотенце. Вторая рука сама потянулась вниз, зарылась пальцами во влажные короткие волосы, не желая отпускать влажную, горячую глубину, обхватывающую его член. Перед глазами все плыло, где-то далеко вверху двоились узоры на потолке. Желание стучало в уши наковальней, тело оказалось словно не на софе, а на раскаленной жаровне. Однако у Шепарда были другие планы. Флай почувствовал, как горячий воздух дыхания амарго коснулся влажного члена, послав по всему телу новую волну дрожи. Не успел он протестующе застонать, как язык вновь опустился ниже. Описав круг вокруг входа, язык вдруг мягко толкнулся внутрь, от чего у Мышонка перехватило дыхание. Не привыкшее к этим ласкам тело было слишком возбуждено – внутри все сводило короткими судорогами, и Мышонок боялся, что теперь ему достаточно будет совсем немного, чтобы кончить. Шепард мягко обрабатывал его вход, словно подготавливал перед проникновением – он бесстыдно вылизывал его языком, скользя по складочкам, вталкиваясь все глубже и глубже в расслабляющийся проход. Флай уже не очень соображал, весь его мир свелся в постыдно-приятные ощущения и возбуждение, лижущее его изнутри. «Лижущее» – слово зацепилось в туманных мыслях, отдалось вниз по телу. Шепард не жалел на него слюны, и пошлые влажные звуки казались сейчас изнемогающему Мышонку самыми громкими и самыми прекрасными звуками на свете. На миг он представил, как это может выглядеть со стороны, если вдруг именно сейчас слуги решат принести яства… Тело выгнулось дугой от одной это мысли – Флай чуть не кончил от одного этого мысленного образа, воздуха в разгоряченных легких катастрофически не хватало. Шепард прижался к нему еще крепче – язык, казалось, погрузился в его тело до конца. Он отпустил одной рукой бедра Мышонка и обхватил его член, двигая ладонью. Флай задохнулся всхлипом – всего этого было слишком много, Шепа было слишком много, Шеп словно был везде и сразу. Оргазм заставил Флая поджать пальцы ног, словно лизнул пламенем ступни. Волна начала словно замедленно подниматься по телу, но тут он почувствовал, как горячий влажный язык шевельнулся, изгибаясь прямо внутри него – и тут его накрыло огненным шквалом. Удовольствие ударило изнутри, нещадно скрутило тело, прошлось горячими иглами по мышцам изнутри, подкатило к горлу отчаянным криком. Шепард силой удержал извивающегося Мышонка на софе, прижимаясь до последнего, пытаясь проникнуть еще глубже в его разгоряченное, податливое тело. Переждав его оргазм, Шепард отстранился и с удовольствием посмотрел на красную разработанную дырочку. Та сжималась пульсировала вместе с гуляющими по телу короля волнами блаженства. Хрипло выдохнув, Шепард послал все к чертовой бабушке, поднялся, опустился на Мышонка и одним движением вошел в него. Мягкий, расслабленный, изможденный Флай только всхлипнул на высокой ноте, мокрые от пота и воды ресницы задрожали, светлые глаза неконтролируемо закатились под верхние веки. Сграбастав его в медвежьи объятья, Шепард навалился сверху и стал толкаться грубо, без ритма, ничего уже не желая, кроме как кончить в это великолепное гибкое тело, принадлежащее ему, только ему… Ему хватило нескольких рваных резких толчков – он почувствовал, как поджимаются яички и скручивается водоворот ощущений в голове, оставляя только трескучий огонь. Вжавшись так сильно, как только можно, сильное тело вздрогнуло раз, другой, кончая внутрь. Пальцы оставят на нежной коже короля синяки, свидетельства принадлежности. Сейчас его это не заботило. Сейчас он просто рухнул сверху, все еще двигая бедрами, покрывая Флая поцелуями – лоб, глаза, нос, скулы, шею, бьющуюся под кожей жилку. Руки Мышонка, еще слабые после сокрушительного оргазма, обвились вокруг широкой спины Шепа, прижали к себе, пока оба пытались прийти в себя и перевести дыхание. Наконец, амарго поднял голову и коснулся еще раз искусанных губ Флая – легко, непривычно нежно. Тот ласково ответил на поцелуй. В светло-голубых глазах стояли слезы, от чего взгляд сделался хрустальным. – Я люблю тебя, – прошептал Мышонок, ловя лицо Шепа в ладони. – Я люблю тебя, ты слышишь меня, пес? Шепард усмехнулся из-под мокрой челки, тряхнул головой. – Слышу, мыш. Слышу. *** – …ну и где эти яства со сладостями? Я жрать уже хочу. – Шеееееп…