Однажды не сможем

      Несколько следующих дней были слишком богаты на события, чтобы оставалось время на межличностные отношения. Грязные, потные и уставшие новобранцы еле доползали до казармы и падали на свои кровати, не имея сил даже разговаривать. Приходилось привыкать к новому графику, к новым нагрузкам. Легко не было никому, просто кому-то было проще привыкать к изменениям.       Прошла неделя, и вот уже оставались силы на то, чтобы перед отбоем выйти из казармы покурить и вяло переброситься несколькими фразами, поматерить командование с его непомерными требованиями.       Себастьян стоял с Десселом, Аланом и Юэном на улице. Алан вышел за компанию, выдумав что-то о том, что ему был просто необходим свежий воздух. Юэн не был настроен на разговоры, потому что после сегодняшнего марш-броска ноги совсем его не держали, и он после нескольких быстрых затяжек скрылся в казарме, а за ним поплёлся и Алан.       Оставшись наедине с Десселом, Себастьян вспомнил о том разговоре, который он всё откладывал: про Виктора. Виктор всё это время крутился где-то рядом, словно поверил, что действительно вписался в их компанию. Возможно, так и было, потому что никто больше не гнал его, однако при этом никто и не проявлял к нему особого расположения. Виктор был тем, кто постоянно находился рядом, бежал сбоку собачкой. Он был тем человеком, который, когда компания шла по узкой дороге, плёлся позади всех во втором ряду, и всех это устраивало. Виктора с ними никто не держал, он сам выбрал себе такой круг общения, и сложно было сказать, был ли он им недоволен. Себастьян не был уверен, что Виктор, даже чувствуя себя неловко среди них, мог бы уйти, потому что тому явно сложно было бы влиться в новый коллектив, в котором у него не было никаких заслуг.       Об этом Себастьян и хотел поговорить. О заслугах Виктора знали только он с Десселом, остальные приняли всё на веру, доверившись выбору друзей, которые внезапно будто сблизились с Виктором после проведённого в его компании и компании бутылок вечера. А Себастьян был единственным, кто знал о возможной предательской черте Виктора. Себастьян отлично понимал, что немного запоздал с разговором: с того вечера прошло слишком много времени, но смолчать просто не мог.       — Ты помнишь, как мы немного выпили с Виктором? — начал он осторожно прощупывать почву.       Как ни крути, у Себастьяна была определённая уверенность в том, что Дессел мог его поддержать, потому что особой любви к Виктору тот не питал.       — Да. Что такое?       — Ты как себя после этого чувствовал? Утром, например.       Себастьян осторожно подбирался к сути самого разговора и делал так не потому, что боялся реакции Дессела и того, что он его не поймёт. Себастьяну приходилось осторожничать потому, что он сам не был уверен в своих догадках, а вот так запросто обвинять в чём-то человека ему не хотелось. Кроме того случая у него не было причин не доверять Виктору или сомневаться в нём. Наоборот, Виктор словно всеми силами доказывал своё желание остаться с ними приятелями, чем бы это желание ни было вызвано. Себастьян сомневался в искренней дружбе Виктора, скорее, тот преследовал свои цели: какой-никакой тыл ему нужно было иметь. Себастьяну на это было плевать, а вот тот вечер не давал покоя.       — Нормально, — коротко ответил Дессел.       Себастьян в его ответе почти не сомневался: он и сам видел Дессела утром, когда у него самого болело всё, а Дессел выглядел вполне бодро. Но, во-первых, не мешало убедиться в том, что глаза его не обманули, а во-вторых, как-то подвести разговор.       Дессел выглядел спокойно, и это немного успокаивало Себастьяна. Наблюдая за ним, Себастьян даже затягивался одновременно с Десселом, словно его спокойствие могло таким способом передаться и ему.       — А ты не заметил ничего странного в поведении Виктора? — Себастьян всё ещё кружил вокруг да около, но уже, во всяком случае, перешёл непосредственно к объекту обсуждения.       Дессел развернулся к нему всем корпусом и выдохнул дым. Себастьян, повторяющий за ним всё, неосознанно сделал то же самое, на что Дессел хмыкнул. После этого он замер, вспоминая.       — Нет, — наконец озвучил он выводы своих воспоминаний.       Себастьян выдохнул. Теперь, когда выяснилось, что поведение Виктора показалось странным только ему, возникли ещё большие сомнения в собственной правоте. Может, ему всё показалось? Дессел вот ничего такого не заметил. Дессел, которому Виктор не нравился по определению. Должен же был он заметить что-то подозрительное? Но он ничего такого не заметил, заметил Себастьян. Но отступать было уже поздно, потому что разговор был начат, а Дессел уже заинтересованно смотрел на Себастьяна, ожидая продолжения.       — Мне показалось, — Себастьян откашлялся и, чтобы не отвлекаться, бросил на землю почти докуренную сигарету. Засунув руки поглубже в карманы, он продолжил: — Показалось, что Виктор чувствовал себя подозрительно хорошо.       Дессел непонимающе нахмурился, а Себастьян в этот момент пожалел, что между ними не было того понимая, чтобы Дессел по незаконченному предложению понимал смысл сказанного. Впрочем, было бы глупо требовать этого от Дессела, с которым они были знакомы всего ничего, особенно с учётом того, что Дессел и так понимал его намного лучше остальных. Поэтому Себастьян вздохнул, готовясь к продолжению своих объяснений.       — Мне наутро было крайне херово. Эта дрянь прямо вывернула мне мозги наизнанку. Хотя выпил я не так уж и много.       — Что ты хочешь сказать? — решил положить конец подводкам Дессел и перейти к самой сути.       Себастьян не знал, как было бы лучше: если бы он продолжил что-то вяло пытаться рассказать или, по указанию Дессела, сразу бы выложил всё. Наверное, Дессел всё-таки был прав: лучше сказать всё сразу, коротко и без вступлений.       — Виктор выглядел прекрасно. Это странно. Ему не было плохо.       — И что? Мне тоже не было.       — Я не знаю, — развёл руками Себастьян. Единственный его аргумент о том, что Десселу не было плохо потому, что у него был иммунитет к алкоголю, появившийся в трудном юношестве, он использовать не хотел, потому что помнил, как Дессел отреагировал на него в тот вечер. Больше объяснений состоянию Дессела у Себастьяна не было, поэтому он решил откинуть эту тему и зайти с другой стороны: — Если предположить, что мы с Виктором выпили одинаково, то и последствия должны быть одинаковыми. Ты видел Виктора? Да ему стакана хватит, чтобы голову снесло.       Дессел задумчиво смотрел на Себастьяна. Он понимал, к чему всё шло, поэтому спросил прямо:       — Хочешь сказать, что он не пил?       Себастьян не мог передать, как был рад, что Дессел избавил его от необходимости говорить эти слова самому. Теперь у него не будет ощущения, что он, возможно, просто так подставил Виктора, потому что он этого не говорил, это были слова Дессела.       — Да, именно! Странно, что ты сам не заметил.       Себастьян не был уверен, что в последней фразе была необходимость, потому что не знал, как Дессел мог воспринять слова о своей ненаблюдательности. Но Дессел отнёсся к этому крайне лояльно, попутно объясняя, почему он ничего не заметил:       — А это важно? Какая разница?       От такого вопроса Себастьян опешил. Выстроенная в голове теория моментально разрушилась, как только возникла необходимость пояснять её кому-то вслух. В мыслях всё было так чётко и понятно, но Себастьян не имел понятия, как высказать всё это, не теряя в смысле и убедительности.       — Ну как же. Он споил нас, а сам не пил, — коротко обрисовал ситуацию Себастьян. — Может, хотел подставить?       Себастьян жутко жалел, что так неосмотрительно выбросил сигарету, потому что сейчас от всех этих разговоров очень хотелось затянуться. До дрожи в пальцах, которая не имела ничего общего с дрожью от холода, хотелось вдохнуть побольше дыма, чтобы мыслить чётче, а может, наоборот, чтобы размыть сознание. Себастьян не знал как, но Дессел понял это его желание, потому что протянул свою сигарету. Больше предложить было нечего: выходили с одной сигаретой в руках, потому что не планировали оставаться надолго. Глядя на протянутую сигарету, Себастьян вспомнил свои недавние сожаления о том, что Дессел, видите ли, не понимал его с полуслова. Какая чушь! Только что Дессел понял его не то что с полуслова, он вообще правильно расценил его молчание, а это было намного более показательно. Но от сигареты Себастьян всё-таки отказался отчасти потому, что был немного удивлён таким жестом, отчасти от того, что не хотел брать сигареты Дессела.       За всем этим Себастьян не сразу заметил, что его вопрос повис в воздухе, поэтому ему пришлось собраться и повторить:       — Так что, не думаешь, что эта крыса к нам подлизывается?       Дессел на это хмыкнул:       — Это же ты отчитывал меня, что я не полез драться за эту крысу, когда его в казарме били.       — Это другое, — отмахнулся Себастьян. — Тогда во мне говорило человеколюбие и чувство справедливости. Тем более я тогда его совсем не знал. А вот после той драки он и решил к нам подмазаться. Увидел, что нас можно сделать друзьями и потом использовать.       Несколько мгновений Дессел смотрел прямо на Себастьяна, обдумывая его слова. Всего несколько мгновений, и делал он это с таким непроницаемым выражением лица, что Себастьян уже успел поверить, что Дессел вот-вот с ним согласиться. Но Дессел немного отвёл в сторону взгляд и расхохотался. От звуков его смеха Себастьян на секунду даже замер. Лающий смех Дессела был грубоватым и в этой обстановке полной тишины показался даже довольно громким, что заставило Себастьяна чисто на автомате оглядеться по сторонам, чтобы убедиться, что никому этот смех не мешал. Но, что удивительно, показался довольно приятным звуком. Смех Дессела был именно таким, каким должен быть смех своего в доску парня: заразительным. Он был тёплым и искренним, и это невероятно подкупало. Этот смех был похож на внутреннюю красоту человека, который снаружи мог быть не самым красивым, но то, что у него внутри, тянуло с огромной силой к себе, утягивало и заставляло — нет, давало понять — чувствовать близким и родным.       Себастьян сам не понял, в какой момент стал улыбаться в ответ на смех Дессела. Полноценно смеяться ему мешало непонимание причин этого веселья. Но заразительный смех не оставил выбора, вынуждая хотя бы слегка поддаться его обаянию. Отсмеявшись, Дессел наконец пояснил:       — Что за бред? Если бы он хотел, давно бы уже донёс. И это не тот случай, где нужно быть таким недоверчивым. Расслабься. Виктор точно не мразь. Не мразь в том смысле, в котором ты о нём думаешь.       Себастьян оставил при себе вопрос о том, в каком смысле он, по мнению Дессела, считал Виктора мразью, и в каком смысле тот действительно ею был. Слова Дессела не то что успокоили его, но, во всяком случае, дали возможность узнать, что существовала другая точка зрения, а значит, ему не стоило быть таким категоричным.       — То есть ты думаешь, что он не мудак? — всё-таки решил уточнить напоследок Себастьян.       Дессел ухмыльнулся и, не отвечая, похлопал Себастьяна по плечу, проходя мимо. Себастьян, расценивая это похлопывание как согласие, обернулся на Дессела, который неторопливо шёл в сторону казармы. Не собираясь стоять на улице в одиночестве, Себастьян, успокоенный тем, что всё-таки решился на этот разговор, и довольный его результатами, заторопился за Десселом.       Утром у них проходила тренировка по стрельбе. Себастьян точно мог сказать, что стрельба ему нравилась гораздо большего всего остального, чему здесь учили, и уж однозначно была лучше марш-бросков, когда приходилось нагруженным по самое не хочу тащиться по жаре. А вот стрелять у Себастьяна получалось. В своей меткости он никогда не сомневался, пришлось поработать только над обращением с оружием.       Когда Себастьян первый раз получил на руки винтовку, что-то внутри у него задрожало от радости. Металл приятно холодил кожу рук, хотя, скорее всего, Себастьяну это только казалось: на улице стояла отвратительная жара и сложно было найти хоть что-то, характеристика температуры чего хоть немного бы отвечала показателю «прохладный». Но мысль о том, что металл должен быть именно холодным, прочно сидела в голове Себастьяна, и, возможно, только она и дала ему возможность ощутить это. Винтовка, на удивление, оказалась достаточно тяжёлой, во всяком случае Себастьян ожидал другого. Подставив руку, он хотел с лёгкостью принять протянутое ему оружие и тут же невольно охнул, когда ожидания не оправдались.       Но то, что винтовка была действительно тяжёлой, Себастьян почувствовал где-то к середине тренировки. У него болели обе руки, и правая почему-то больше. Себастьяну казалось, что это было самое мучительное испытание в его жизни. Запястье было словно вывернуто в неестественном положении и от этого сильно ныло.       Зато от дискомфорта Себастьяна очень успешно отвлекала его проявившаяся уже через десяток минут меткость. Себастьян в себе не сомневался, но результат всё равно превзошел все его ожидания. С некоторой долей превосходства Себастьян время от времени замечал, что кое-кто из ребят с трудом попадал на поверхность мишени, не говоря уже о том, чтобы метить поближе в центр. Эта некоторая доля превосходства Себастьяна на какое-то время сделала из него напыщенного петуха похлеще Алана. Вечером после первой тренировки Себастьян достал своим поведением всех и будто отказывался понимать шутки ребят, которые пытались поддеть его, чтобы хоть немного сбить спесь.       Себастьян продолжал показывать чудеса меткости на каждой тренировке. Между тем росло мастерство и остальных. Себастьян замечал, что очень неплохо получалось метко стрелять у Дессела, когда тот начинал раздражаться своими собственными неудачами: тогда, подстёгиваемый своим недовольством, он словно становился в разы удачливее. Алан демонстративно, даже хуже Себастьяна, хотя и казалось, что хуже некуда, реагировал на каждый свой меткий выстрел и также шумно отмечал каждую неудачу. Неподалеку тихонько, словно боясь высовываться, стрелял Юэн. Он делал всё осторожно, словно с опаской, почти до невозможности затягивал процесс прицеливания, словно прямо сейчас от меткости его выстрела решалась не только его жизнь, но и жизнь всех окружающих людей, и только после тщательно выстроенного прицеливания стрелял. И чаще всего попадал очень близко к центру мишени, чем удивлял Себастьяна. Казалось, кроме него, успехов мальчишки никто и не замечал: это мог бы сделать Алан, но он был слишком поглощён собой. Талант — а он у него явно был — Юэна был на грани погребения за стеной невидимости. Себастьян и сам мог бы обратить на это внимание, хотя бы сказать Юэну о том, что он был неплох, но ему мешало осознание того, что придётся хвалить мальчишку в том, в чём он сам преуспевал и не хотел делить свои лавры.       Спустя уже несколько тренировок боль в руках прошла, и Себастьян мог полностью посвятить себя корректировке своей меткости. Он понимал, что был в этом уж слишком торопливым и нетерпеливым, но раз за разом ставил перед собой космические цели. Впрочем, до их выполнения ему каждый раз не хватало буквально чуть-чуть. Несмотря на то, что Себастьян называл свои успехи жалкими попытками преуспеть в стрельбе, каждый раз на стрельбище он выходил с приподнятым духом, настроенный на новые высоты.       Сегодня на стрельбище вместе с ними, точнее, чуть позже, пришёл и подполковник. Его присутствие отвлекало и, следственно, раздражало почти всех. Себастьян тоже был не в восторге от того, что за их обучением так пристально следили, потому что от этого каждый промах становился чуть ли не вселенским позором, а желание выглядеть как можно лучше только отвлекало, отчего меткость падала ещё ниже. Но Себастьян прекрасно понимал, зачем подполковник пришёл сюда. Не ради веселья же он пришёл поглазеть на то, как кучка людей, которые всё ещё были, как ни крути, новобранцами, совершала потуги хоть как-то стрелять. Несмотря на перманентное недовольство собой, Себастьян чувствовал, что был на голову выше остальных. И он понимал, что пришёл подполковник именно за тем, чтобы увидеть лучших из них.       Но почему именно сегодня? Себастьян проклинал всё вокруг, потому что вчера, отжимаясь, как ему казалось, уже в тысячный раз — это было наказание всему подразделению за медлительность, — он совершенно глупо подвернул руку да ещё и чуть не упал прямо лицом вниз. Вот смеху-то было бы. К счастью Себастьяна, обошлось без позорного падения, но рука всё же была немного вывернута, как бы Себастьяну сейчас ни хотелось, чтобы с ней всё было в порядке. Он изо всех сил старался не обращать внимания, что запястье ныло так же, если не хуже, как и в первый раз при стрельбе. Он просто обязан был попасть в поле зрения подполковника и заслужить его одобрение. Себастьян знал, что отличившиеся в стрельбе проходили отдельную ото всех снайперскую подготовку, а это означало, что самое главное, прощай особо тяжёлые физические нагрузки, потому что обучающийся снайпер не должен был распылять своё внимание попусту и уж тем более сильно перенапрягать руки. И Себастьяну этого очень сильно хотелось. Он уже в красках представлял себе, как станет снайпером. Только сейчас, на базе, он понял, что если он когда-то и хотел служить в армии, то только снайпером, потому что был словно создан для этого. А ощущение того, что у него был шанс заниматься делом, которое у него хорошо получалось и от этого дарило удовольствие, словно крылья за спиной распускало. Оставалось только зарекомендовать себя.       В порыве щедрости Себастьян подумал, что и Юэн мог бы попробовать себя на снайперском поприще, но уже через пару минут таких мыслей Себастьян отбросил эту идею. Это была его территория, и внутренний собственник не хотел делиться ею даже с относительно близким человеком. Вернее, особенно с близким человеком. Себастьян допускал, что кто-то из их набора тоже мог быть метким стрелком, и наверняка так и было, но с тем, что какой-то незнакомец посягал на его вотчину, было проще смириться, чем если бы это был Юэн.       Задумавшись, Себастьян и не заметил, как подполковник оказался у него почти за спиной. Выстрелив и оставшись довольным результатом, Себастьян будто опомнился и почувствовал чей-то взгляд в спину. Будучи уверенным, что это был майор, всегда присутствующий на их занятиях, Себастьян быстро повернул голову, так и не успев убрать с лица довольную ухмылку. Но столкнувшись с тяжёлым внимательным взглядом подполковника, которого никак не ожидал увидеть у себя за спиной и о присутствии на стрельбище которого вообще успел забыть минут так двадцать назад, Себастьян принял серьёзный вид и снова отвернулся.       Чувствуя, что подполковник с места не сдвинулся и продолжал наблюдать за ним, Себастьян начал ощущать, как внутри медленно зарождалось волнение. Вот он — его шанс показать себя. Но вместе с решительностью показать себя с лучшей стороны пришло и то плохое, что вызывалось присутствием постороннего на тренировке. Себастьян волновался. Он почти чувствовал, как в нервной дрожи заходились руки, хотя на самом деле приклад лежал в них абсолютно неподвижно. Всё это было лишь разгулявшимися нервами, но Себастьян не мог с собой справиться. Он был так близок к цели, но совсем забыл, что простое волнение могло так всё испортить.       Себастьян медленно, слишком медленно прицеливался, словно он был Юэном, надеясь успокоиться за это время. Когда ничего не изменилось, Себастьян обречённо решил, что будь что будет. Главное для него сейчас было сделать хорошим первый выстрел, а дальше всё пойдёт как по маслу. На секунду Себастьян засомневался, но потом всё же совместил прицел и ровно середину мишени. Это было самонадеянно, но куда-то же он должен был попасть. Любой результат будет хорошо выглядеть на фоне остальных. Замерев на несколько мгновений, Себастьян на выдохе нажал на спусковой крючок. Именно в это мгновение внутри что-то дрогнуло, и рука почти незаметно сдвинулась левее. Незаметно, но Себастьян увидел, что едва попал на край мишени. Чертыхнувшись, он постарался собрать всю волю в кулак, чтобы ни в коем случае не обернуться на подполковника, потому что увидеть его взгляд сейчас было бы невыносимо.       Облизав губы, Себастьян снова прицелился. «Давай, ну давай же», — только и крутилось в голове. Себастьян чувствовал своё быстро бьющееся сердце буквально во всём теле. Выдох и выстрел. Куда более удачный, но всё ещё далёкий от идеала. Себастьян утешал себя тем, что теперь к наблюдению со сторону как раздражающему фактору прибавилось и послевкусие такого дурацкого промаха. Оправдание было слабым и уж точно ничего не весило в глазах подполковника, но Себастьяну больше нечего было сказать себе в утешение.       Выдохнув, Себастьян услышал, а потом и увидел, что подполковник неторопливым шагом пошёл дальше вдоль стреляющих. От увиденного Себастьян недовольно сплюнул — дурацкая привычка, которая здесь сформировалась очень быстро. Теперь у него было ничтожно мало шансов хотя бы претендовать на место в группе снайперов. Теперь он видел себя на одном уровне с Виктором, который попадал-то раз от раза.       Себастьян уже ни на что не надеялся. Смирившись со своей неудачей, он ещё не до конца осознал, что потерял. Недовольный собой, он старался не думать об этом. Но перед обедом к нему подошёл майор и сказал, что подполковник вызвал его к себе. Себастьян тут же воспрял духом. Он был абсолютно уверен, что подполковник хотел поговорить именно о его успехах, ведь он видел и тот удачный первый выстрел. Да и майор мог доложить, кого он сам отметил. Широко улыбаясь, словно уже стал снайпером, Себастьян огляделся по сторонам: казалось, подполковник позвал на разговор его одного. От этого собственная значимость в глазах Себастьяна поднялась ещё выше. В приподнятом настроении он чуть ли не бегом отправился к подполковнику.       До этого Себастьян ни разу не разговаривал с ним и совершенно не знал, что тот за человек. Поэтому, закрывая за собой дверь, он с опаской покосился в лицо подполковника, думая о том, что вести себя следовало осторожно.       После быстрого кивка головой подполковника Себастьян сел, и тот сразу начал, без всяких вступлений:       — Я отметил твои успехи в стрельбе. Будешь снайпером.       Себастьян, ранее полагавший, что именно об этом и пойдёт речь, всё равно растерялся от такого напора и быстроты сделанного предложения. Впрочем, это было не предложение и не вопрос. Подполковник просто поставил Себастьяна перед фактом, что он станет снайпером. Конечно, Себастьян был совершенно не против, но всё же растерялся. Подполковник же, будто не желая затягивать этот разговор, продолжил:       — У тебя будут отдельные тренировки. Надеюсь, ты оправдаешь наши ожидания.       — Да, сэр, это всё, о чём я…       «О чём я мог мечтать», — хотел сказать Себастьян, но подполковник и не собирался его слушать, он даже не заметил, что Себастьян попытался что-то сказать.       — Надо понимать, что это очень серьёзно. Британской армии нужны хорошие снайперы. Мы не намерены тратить время на тех, кто не собирается им становиться.       Себастьян, быстро уяснив, что его реплики тут были не нужны, просто кивнул. Не верилось, что это произошло так просто. Вот так раз — и всё, он уже снайпер. Ну, то есть будет готовиться стать снайпером. Хотя Себастьян был уже абсолютно уверен, что он им станет, потому что того, что у него не получится, он просто вообразить не мог. Правда, ему хотелось более торжественно отметить этот переломный — он был уверен в этом — момент. Может, подполковнику следовало хотя бы пожать ему руку со словами: «Поздравляю» и улыбнуться, чтобы Себастьян почувствовал, что это всё правда. Но всё произошло так, как произошло, и Себастьян в любом случае был этому рад. Даже если подполковник не захотел проявить хоть какое-то подобие эмоций и поздравить его, у Себастьяна были друзья, которые уж точно должны были его поддержать.       Поэтому к ребятам Себастьян вернулся в отличном расположении духа в ожидании услышать приятные слова.       — Что хотел? — спросил Алан.       Себастьян оглядел их всех и, выдержав паузу, сказал почти безразлично:       — Я буду снайпером.       Алан тут же опустил глаза и прикусил губу. Себастьян понимал, что тот сейчас боролся с завистью. Может, Алану и не так-то хотелось самому стать снайпером — Себастьян был даже уверен, что Алан об этом и не думал, — но вот успех другого задевал его в любом случае.       Зато такие нужные поздравления Себастьян получил от Юэна:       — Охуеть, чувак! Вот это реально круто!       Юэн дёрнулся, чтобы похлопать Себастьяна по плечу, но потом передумал. Слишком неуверенно для такого смелого шага Юэн себя чувствовал. Себастьян, заметив это, сам подошёл к Юэну ближе и небрежно похлопал по плечу, запоздало подумав, что это могло выглядеть снисходительно. Но Юэн о таком и не думал, потому что не переставал улыбаться и, казалось, абсолютно искренне радовался за Себастьяна.       После того, как Себастьян сделал шаг назад от Юэна, голос наконец подал Алан. Он быстро откашлялся и небрежно сказал:       — Да уж, молодец, что сказать. Будешь теперь важной шишкой, не то что мы, простые солдаты. Поздравляю, — подумав секунду, он добавил: — Ты заслужил.       Себастьян не сомневался, что последние слова дались Алану с большим трудом, потому что для того признать, что кто-то был лучше него самого, было довольно болезненно. Поэтому Себастьян решил пропустить мимо ушей почти неприкрытую зависть в голосе Алана.       Виктор, тихо стоявший немного в стороне, только коротко сказал: «Поздравляю», но от него Себастьян и не ждал особой многословности. Он обернулся на Дессела. Тот молчал всё это время и всем своим видом показывал, что разговор ему неинтересен и участвовать в нём он не собирался. Себастьян пристально уставился на него, ожидая, когда тот хотя бы поднимет на него глаза. Звать Дессела и напрашиваться на его похвалу Себастьян не хотел, но хоть какую-то реакцию ждал. Дессел наконец почувствовал его взгляд, повернул голову и кивнул. Себастьян, поражённый таким равнодушием от человека, который здесь, как ему казалось, был для него ближе всех, даже не смог ничего сказать.       — Я пойду покурю, — разбавил молчание Юэн. — Будущий снайпер, ты со мной?       Десселу такое предложение не поступило, потому что с ним отношения у Юэна всё ещё тяжело складывались: мальчишка продолжал его стесняться. Себастьян сделал это за него: проходя мимо, подтолкнул Дессела в спину.       Курили в молчании, и Юэну это быстро надоело. Поэтому он очень скоро ушёл. Себастьян упрямо не смотрел в сторону Дессела, а тот будто и не замечал того, как старательно его игнорировали. Себастьян сделал последнюю затяжку и уже собирался уходить, не дожидаясь Дессела, как его догнал тихий голос:       — Я удивлюсь, если ты не станешь тут лучшим снайпером.       Себастьян обернулся на Дессела, но тот уже отвернулся. Но Себастьяну и этого было достаточно. Слова Дессела что-то перевернули у него в душе, заставили заново пережить мысль о том, что он станет снайпером. Себастьян хотел показать Десселу, как важна и приятна ему была эта поддержка, но только не знал как. В конце концов он решил, что это и так было понятно, поэтому промолчал, но в голове так и крутилось радостное: «Он в меня верит».