Однажды не сможем

      Первое задание вызвало у всех лёгкую улыбку. Нужно было человек пять, чтобы занять высоту и следить за безопасным движением колонны. Всё это звучало как-то неопасно и почти буднично. Все думали, что здесь их с первого же дня ждали взрывы, реки крови и горы убитых. Представления о войне были слишком стереотипными, выведенными из истории, не имеющей ничего общего с существующей реальностью. Мир менялся, и войны менялись. Сегодняшняя война показалась бы солдатам из прошлого детским развлечением.       Это первое задание ребята выполняли в полном составе: Себастьян, Алан, Юэн, Дессел и Виктор. Наверняка стараниями последнего. В действующей армии его связи вряд ли был столь же широки, как в учебном центре, но и здесь он смог им помочь.       Всё оказалось совсем не так, как рассказывали на занятиях. А может, слишком так. В любом случае, ни один из них не был готов к тому, с чем они в итоге столкнулись.       Небольшой отряд направлялся к той самой высоте. Шли молча, время шло, а ничего особенного не случалось, поэтому все успели даже заскучать. День был жаркий, может, даже жарче, чём обычно, от палящего солнца клонило в сон. Но внезапно из-за спин послышались крики и рык мотора. Все обернулись. Себастьян, как и остальные, повинуясь больше инстинкту самосохранения, чем голосу разума, упал на землю, отползая к краю дороги: звуки автоматной очереди, пущенной в воздух ради забавы, словно их хотели просто припугнуть, не очень-то вдохновляли стоять и строить из себя мишень в тире. А вообще казалось, что их страх и неопытность были видны невооружённым глазом, поэтому-то им и решили пальнуть вслед, чтобы после со смехом наблюдать, как они разбежались, словно тараканы от света.       Как бы то ни было, опасность всё же была реальной, и по этому поводу стоило начать беспокоиться. Боевики появились со спины, а там их точно не ждали. Из-за этого все растерялись. Чувствовать себя беспомощными котятами и такими же бесполезными, как те новобранцы, которыми они когда-то были, было странно, но ничего другого не оставалось. Месяцы тренировок, казалось теперь, не дали ничего, раз сейчас, в нужный момент, в голове было абсолютно пусто. А может, с пустой головой было и лучше.       Первым опомнился Дессел. Боевики уже подъехали на опасно близкое расстояние и наверняка готовились начать стрелять в упор по беспомощно сидящим телам. Дессел начал стрелять первым, а после этого всё закрутилось.       Всё происходило так стремительно, что успевать думать можно было только о том, что во время подготовки твоя голова соображала намного более ясно. Здесь картинка перед глазами менялась каждую секунду на сто восемьдесят градусов. Сознание было захвачено чем-то диким, первобытным, что и позволяло крутиться, уворачиваться, уходить из-под удара. Всё выполнялось на уровне инстинктов. Себастьян еле успевал следить за тем, чтобы не вляпаться самому, поэтому того, что происходило с ребятами, он видеть просто не мог. Но сейчас выдалась короткая передышка: он, спрятавшись за какой-то развороченной машиной, лежащей на боку и чудом подвернувшейся неподалеку, словно специально для него брошенной здесь, переводил дух и пытался собраться с мыслями. Страшно не было. На это здесь просто не хватало времени. Было вообще никак: ни одной эмоции, только желание выжить, сидящее где-то в подсознании.       Руки ныли, от шума раскалывалась голова, от песка и пыли слезились глаза. Опустив веки, Себастьян вспомнил, как несколько минут назад убил своего первого… Врага? К счастью, это был не какой-то юный парнишка вроде Юэна, которого Себастьяну наверняка стало бы жалко, это был вполне себе взрослый бородатый мужик, размахивающий кулаками, так как оружие своё он, видимо, где-то потерял. Но даже безоружным он выглядел довольно устрашающе. Больше всего в его взбудораженном, перевозбуждённом облике Себастьяна поразили глаза: застывшие и беспрерывно метающие молнии — они стали для Себастьяна лучшим олицетворением того чувства, что он сам испытывал. Всё это промелькнуло в голове у Себастьяна в долю секунды, и мысль замкнулась на восторге от осознания Себастьяном того, что сам он наверняка выглядел также притягательно опасно; то, что такое состояние выглядело именно притягательно, Себастьян почувствовал сразу. Мысль сверкнула яркой вспышкой и свернулась, а Себастьян вернулся в реальность, где на него всё ещё надвигался мужчина. Поэтому, прикрыв глаза на мгновение, Себастьян прицелился, изо всех сил сдерживая нервную дрожь, бившую его по всему телу то ли от страха, то ли от перевозбуждения, замер на мгновение дольше, чем следовало, прежде чем спустить крючок, и наконец выстрелил. Не было криков, не было расползающегося по груди пятна крови — Себастьян даже не видел, куда попал — но мужчина упал. Себастьян выстрелил, а он упал. Вот что такое убийство. Впрочем, сказать точно, мёртв ли тот, Себастьян не мог. Но внутри поселилось странное чувство. Он только что убил человека. Был ли он ему врагом? Конкретно здесь, в этом месте — да. Но вообще — нет. Себастьян не знал его, тот не знал его — какие же они враги? Внутри стало невыразимо пусто, даже ещё более пусто, чем до убийства. Настолько, что Себастьяну казалось, что от него остался только отделённый от тела разум, парящий в черноте.       Именно после этого Себастьян кое-как, слабо соображая, что происходило и что он делал, дополз до машины, которая казалась спасительным укрытием от всего, даже от собственного отсутствия мыслей, и сидел некоторое время там. Наконец он перевёл дух и постарался как можно более осторожно выглянуть посмотреть, что там творилось. Возвращаться к остальным не было никакого желания, но Себастьян не имел морального права отсиживаться здесь. Как бы страшно ни было, он всё равно должен был… А кому он, собственно, и что должен? Времени думать об этом не было, нужно было немедленно вернуться на помощь к своим — это стало пока что единственной мыслью, бившейся в голове. Хотя на помощь — слишком громко сказано. Все они были как слепые котята, тыкающиеся в разные стороны и не знающие по большей части, что нужно было делать. Вздохнув, Себастьян снова немного привстал, оценивая обстановку. Каким-то боковым зрением он успел увидеть, как невысокий парень замахнулся правой рукой. Как в замедленной съёмке Себастьян видел, как рука парня медленно поднялась вверх и немного назад. Он бросал что-то. Что-то. И смотрел при этом куда-то в его, Себастьяна, направлении. Не думая, с абсолютно пустой головой Себастьян схватил валяющуюся рядом на земле металлическую пластину и, пригибаясь обратно, спрятался за ней, как за щитом — весьма сомнительным, но выбора не было.       Мощный, как казалось Себастьяну, взрыв смел всё, но его самого не достиг. Только взрывная волна чуть покачнула на месте машину, и Себастьяна накрыло какими-то мелкими обломками, песком. Лёжа на спине, Себастьян смотрел сквозь щели в пластине, которая его накрыла, в небо. Небо было именно таким, каким ему и положено быть: светло-светло голубым, бьющим по глазам, но глаза Себастьяну словно присыпало песком, потому что небо казалось серым. Через несколько мгновений к нему кто-то подбежал. Пластина через несколько попыток оказалось откинутой недалеко в сторону, и Себастьян увидел перед собой запыхавшегося Юэна. Вот у кого, как ни странно, не отшибло здесь мозги и кто, в отличие от Себастьяна, почему-то оказался способен думать не только о себе.       — Ты как? — бегло осматривая Себастьяна, спросил Юэн.       — Нормально, — Себастьян схватился за протянутую Юэном руку и с усилием поднялся на ноги. — Остальные?       — Все были немного в стороне, только тебе не повезло.       Кивнув, Себастьян молча предложил Юэну присоединиться обратно к команде.       Стычка была мелкой и закончилась довольно быстро, но для Себастьяна она длилась целую вечность. Кажется, на теоретических занятиях во время подготовки им рассказывали, что такие позиционные столкновения — и есть основа этой войны. Маленькие группки сражаются между собой за ничтожные клочки земли, которые достаются то одной, то другой стороне с переменным успехом. Такие бои никогда не длятся долго. Но в этом было что-то странное: меньшая по численности группа абсолютно неподготовленных, впервые столкнувшихся с реальным использованием оружия ребят пусть и с усилием, но успешно отстрелялась-отбилась от обходящей их по всем параметрам группы боевиков. Не иначе как бог войны решил благоволить им, подарив такой удачный первый раз, что наверняка должно было стать хорошим знаком.       Убедившись, что всё в порядке, Себастьян огляделся по сторонам. Ребята оказались разбросаны в радиусе двух десятков метров. Первым к нему подошёл Юэн. У него была рассечена губа, и он, глупо улыбаясь, размазывал кровь по лицу. Подойдя к Себастьяну, он хотел что-то сказать, но вдруг сорвался на истеричный смех. Упав на колени, Юэн закрыл лицо руками. Плечи у него подрагивали, и он всё никак не мог остановиться. Да, досталось мальчишке. Хотелось успокоить его, но что тут можно было сделать? Они все были в равных условиях, все убивали в первый раз, все были потрясены этим открытием, что человек способен вести себя как нечто среднее между животным и машиной для убийств. Себастьян присел рядом с Юэном на колено, положив руку ему на плечо.       К ним метеором подлетел Алан. Грубо отпихнув Себастьяна в сторону, он обхватил лицо Юэна руками, вглядываясь тому в глаза. Алан поднял руку, которая была вся в пыли, и, вытерев её о штанину, провёл пальцем по губе Юэна, вытирая кровь. Убедившись, что больше никаких повреждений у мальчишки не было, только шок, он начал тихо что-то говорить ему, уперевшись лбом в лоб. Юэн постепенно успокаивался, остались только редкие всхлипывания. Наконец он кивнул, показывая, что он в порядке, и, опираясь на Алана, который подставил тому своё плечо, поднялся на ноги. Алан медленно выдохнул. Оттолкнувшись кулаком от земли, он тоже встал рядом. Закусив губу, он перевёл взгляд на Себастьяна и тут же зашёлся смехом. Себастьян уже испугался, что у Алана заторможено возникла та же реакция, что и у Юэна — ну, а что, они же два сапога — пара. Но нет, его смех был совсем другим, спокойным. Алан поднял руку и показал на лицо Себастьяна. Пока Себастьян вопросительно смотрел на Алана, тот давился своим смехом и не мог сказать ни слова. За это время к ним подошёл потрёпанный Виктор. Он переглянулся с Себастьяном и Юэном, который тоже ничего не понимал. Наконец Алан всё-таки успокоился и проговорил:       — Полосы… Как у тигра.       Сначала Себастьян ничего не понял, а потом провёл рукой по лицу: на пальцах остался толстый слой пыли. Вспомнив, как прикрывался пластиной, которая вся состояла из узких щелей, он понял, что летевший со всех сторон песок осел у него на лице тонкими полосами, которые Алану напомнили тигра. Так себе сравнение. Нужно иметь богатое воображение и расшатанные нервы, чтобы в голову пришло такое.       Юэн облегчённо засмеялся, и даже Виктор неровно улыбнулся. Глупая шутка Алана, как всегда, разрядила обстановку. Алан отвернулся в сторону и зажал рот рукой. Кажется, шок всё-таки запоздало нашёл и его. Среди них Виктор выглядел лучше всех: он словно никогда не снимал свою маску безграничного спокойствия. Единственное, что давало понять, что Виктор был вместе со всеми, это то, что вместо привычной опрятности Виктор выглядел так, словно его хорошенько вываляли в песке, а в глазах застыло едва заметное чувство будто удивления. Стоп. А где ещё один член их отряда? Себастьян начал озираться по сторонам, но нигде не было видно ни малейшего движения.       — А где Дес? — стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, не выдав паники, спросил Себастьян. — Где он?       Парни вместе с ним начали осматриваться. Виктор сказал, что видел Дессела последний раз «вон там», и пошёл в ту сторону. Постояв несколько мгновений на месте, Себастьян побежал за ним. Виктор уверенно шёл к той самой перевёрнутой машине, которая недавно послужила Себастьяну укрытием. Только сейчас она выглядела ещё более побитой. Рядом с машиной, облокотившись спиной об её крышу, сидел Дессел. Подняв на парней взгляд, он махнул рукой. Себастьян тут же подлетел к нему, упав рядом на колени.       — Что с тобой? Ранен?       Дессел удивлённо посмотрел на него и медленно, слишком медленно ответил:       — Нет, всё в порядке.       Руки Себастьяна, шарящие по его бокам, замерли на месте.       — Какого хрена ты тогда здесь сидишь?       — Присел отдохнуть.       Себастьян за него, значит, волновался, думая, что Дессел умирал от ран, а у него было всё в порядке! Подумать только. Облегчение смешивалось со злостью, и Себастьян не знал, чего в нём было больше. Может, даже раздражения на самого себя за такой глупый порыв. Надо же, стрелой помчался проверять, как там Дессел, и оказывать, в случае чего, первую помощь. Себастьян сделал медленный выдох. Сжав кулаки, он еле сдержался, чтобы не вмазать Десселу по роже.       — Никогда. Больше никогда так не делай. Я волновался, что… Что ты тут, блядь, подыхаешь! — сорвался он на крик.       Дессел легко подскочил на ноги. Подхватив Себастьяна за плечо, он заставил его стать рядом.       — Всё нормально. Все живы.       Слова Дессела, как мантра, успокоили Себастьяна. Действительно, они пережили это первое испытание. О том, насколько достойно они при этом выглядели, можно было подумать и после. В конце концов, не боги горшки обжигают, и никто не обещал, что они с первого же раза будут вести себя не хуже опытных солдат.       Себастьян вместе с Десселом и Виктором вернулся к месту их первоначального сбора, но Юэн с Аланом отошли немного в сторону. Мальчишка сидел на корточках в полутора метрах от трупа, который кто-то из них оставил лежать на земле; Алан стоял у самой головы трупа, и они с Юэном о чём-то увлечённо говорили. Подойдя ближе, Себастьян убедился, что разговор грозил вот-вот перейти на повышенные тона: Юэн что-то доказывал Алану, а тот отрицательно мотал головой на любые доводы.       Когда Себастьян приблизился к Юэну, тот раздражённо вскинул на него голову и, всё ещё пребывая в угаре спора с Аланом, резко бросил:       — Нашёлся Дессел?       Себастьян кивнул, не особо вдумываясь в разговор, потому что его уже больше интересовало то, что происходило между этими двумя, пока их не было. Старательно не глядя в сторону тела, Себастьян повернулся к Алану. Тот, недовольно гримасничая и поджимая губы, начал рассказывать, в чём было дело:       — Кое-кто тут блещет знаниями…       — Потому что могу это делать! — перебил его Юэн.       Спор по теме, в которой он разбирался, изменил Юэна до неузнаваемости: от застенчивости не осталось и следа, наружу вылезли самодовольство и упрямство, больше свойственные Алану. И вот эти два барана — один по жизни такой, а второй только в исключительных случаях, — столкнулись лбами. Алан не мог позволить кому-то быть умнее себя, а Юэн не допускал и мысли, что кто-то может спорить с ним, тем более Алан.       — Да откуда ты можешь что-то знать об этом?       — Тебе тот же вопрос, — огрызнулся Юэн.       — А я, во всяком случае, не говорю о том, в чём не разбираюсь.       — А я разбираюсь! И говорю тебе, что они обдолбанные.       Себастьян услышал, как прямо у него за спиной стал Дессел, который тоже заинтересовался возникшим спором. Алан, подавившись очередным «Да с чего ты взял?», растерянно наблюдал за тем, как Юэн, явно преодолевая сильнейшее отвращение и делая это исключительно из упрямого желания доказать свою правоту, проковылял на корточках к трупу и быстро, стараясь отвернуться в другую сторону, лишь бы не смотреть, ощупал карманы. Несмотря на отвращение, Юэн осматривал карманы чуть ли не профессионально и уже через несколько мгновений с победным «Ха!» извлёк небольшой свёрток, которым покрутил перед носом у чуть наклонившегося Алана.       — И что же это, по-твоему? — всё ещё надеялся выйти из спора победителем Алан.       — Дурь, — коротко пояснил Юэн, разворачивая свёрток. — Закинулись и случайно на нас натолкнулись.       — И как ты это понял? — спросил Алан, выделяя каждое слово, чтобы было понятно, что его интересовали не только признаки, по которым Юэн делал выводы, но и то, откуда именно у Юэна были такого рода знания.       Мальчишка правильно понял и вопрос, и интонацию, поэтому от всего его запала не осталось и следа, он, как нашкодивший ребёнок, посмотрел снизу-вверх на Алана. Он начал что-то бормотать, но тут Дессел, всё это время стоявший за спиной у Себастьяна, оттолкнул его, выходя вперёд, и прервал попытки объяснить всё всем знакомыми признаками наркотического опьянения, которые начал перечислять Юэн:       — Джанки друг друга издалека видят, правда? — ухмылка, которой Дессел наградил Юэна, начисто закрыла тому рот.       — Я только марихуану… — сбивчиво бросился оправдываться Юэн. — Вообще-то. И то давно. И вообще…       Дессел его уже не слушал: ему важно было подколоть мальчишку, увидеть его первую реакцию, а дальше можно было оставить его на растерзание Алану, уже готовящемуся к чтению лекции о вреде наркотиков, которую Юэну, несмотря на все его доводы, придётся выслушать от начала до конца.       Остаток дня прошёл спокойно — ни обдолбанных, ни трезвых боевиков по их душу больше не явилось, что дало Себастьяну возможность подумать обо всём, что произошло. Произошло немало: первое настоящее убийство, шутка ли. Себастьян время от времени прикрывал глаза и тут же перед мысленным взором вставал тот самый бородатый мужик, которого Себастьян убил первым. Потом был ещё один, кажется, но именно этот, самый первый, навсегда останется в памяти. Первый по-настоящему убитый человек. Не цель на стрельбище, а живой, из плоти и крови. У этого, в отличие от мишеней, были глаза, светящиеся из-под густых бровей. Где-то в бороде был рот, скривившийся в оскале. Под одеждой билось сердце, а в черепной в коробке метались мысли. Все это только подтверждало, что человек был живым. Что у него, как и у самого Себастьяна, была своя жизнь, который думал о чём-то, переживал, имел свой круг общения — всё в точности, как и у Себастьяна, только он был сейчас мёртв. Совсем мёртв, окончательно — перед тем, как уйти, Себастьян всё-таки подошёл к нему с опаской, сам не зная зачем. Мужчина был мёртв. Себастьян своей дрожащей рукой выстрелил в него, и тот умер. А ведь могло быть и наоборот. Себастьян сам мог лежать сейчас там, ожидая, кто доберётся до его тела первым: птицы или люди.       Ощущения от первого убийства было сложно сравнить с чем-то, и Себастьян даже сказать не мог, были ли это приятные или вызывающие отвращение эмоции. Себастьян боялся думать об этом, потому что сейчас, спустя время, в отвращении стали проявляться проблески какого-то другого чувства.       Через месяца полтора убийства окончательно стали обычным делом. Не таким, конечно, как завтрак по утрам или дрочка в свободное время, но всё-таки к ним Себастьян тоже успел привыкнуть. Успел привыкнуть настолько, что перестал думать об этом как о чём-то неординарном.       Выдавшийся свободным и спокойным вечер позволил Себастьяну ужаснуться тому, как быстро лишение человека жизни стало для него нормой. Убийство стало всего лишь его обязанностью, которую он добросовестно выполнял. Себастьян уже не очень отчётливо помнил, что испытал при первом убийстве, но он был уверен, что тогда оно его потрясло. Сейчас убийства не вызывали никаких особых эмоций. Оглядываясь назад, Себастьян не мог проследить тот путь, который он прошёл от потрясения до полного равнодушия; не было в памяти никаких следов динамки его состояния, только отправная и конечная точки, а между ними пустота, словно ничего не было, словно Себастьян одномоментно, по щелчку пальцев стал хладнокровным убийцей.       Себастьян вышел покурить. Через несколько шагов он наткнулся на Виктора, сидящего на корточках и упиравшегося локтями в колени, обхватившего голову. Таким Виктора видеть Себастьяну ещё не приходилось, и он с любопытством подошёл ближе. Пока только с любопытством, а не сочувствием, словно Виктор был интересным зверьком в зоопарке.       — Ты чего тут сидишь?       Виктор от звука его голоса вздрогнул, поднял голову и тут же подскочил на ноги, старательно делая вид, что всё в порядке, а на сидел он, согнувшись, только потому, что уронил что-то и усердно рассматривал землю под ногами в поисках. Виктор тряхнул головой, придавая себе уверенный вид, но Себастьян успел заметить растерянность у него в глазах, и растерянность эта была не от неожиданности. Виктор о чём-то напряжённо думал перед появлением Себастьяна, а поза давала понять, что мысли вряд ли были радужными. Кроме того, Себастьян был уверен, что Виктор вовсе не обрадовался его приходу. Впрочем, Виктор своим ответом чуть не разубедил Себастьяна в его выводах:       — Отдыхаю, — спокойно пояснил он. — День выдался тяжёлым, и я хотел немного побыть один.       Себастьян недоверчиво сощурился. Для того, чтобы побыть одному, Виктору не обязательно было уходить от остальных, потому что в компании его не особо отвлекали от его мыслей, и он спокойно бы мог побыть один и среди них. Всё это значило, что Виктору было настолько тяжело, что потребовалось настоящее уединение. Себастьян не хотел встревать. Он не был даже уверен, что ему было интересно, что происходило в голове у Виктора. С другой стороны, Себастьян за всю их компанию чувствовал себя козлом из-за их отношения к Виктору. Ладно, не то чтобы козлом, но определённая неловкость всё же была. Особенно когда Себастьян замечал, как Виктор сидел рядом и молча слушал их разговоры или как он терпеливо шёл позади всех. Только это чувство вины и заставило Себастьяна поинтересоваться:       — Что-то случилось?       — Нет, о чём ты вообще? Всё в порядке.       «Ну же, он сказал, что у него всё хорошо, — мысленно убеждал себя Себастьян. — Можешь идти по своим делам и забить на него».       — Я так не думаю, — Себастьян стукнул себя мысленно по голове. — Ты выглядишь хреново, — и ещё один удар. — Можешь поделиться, если хочешь, — третий удар, но Себастьян продолжал играть в благородство и дружбу.       Виктор был удивлён проявленной доброжелательностью не меньше самого Себастьяна. Здесь его не баловали таким обращением, и даже если Виктору когда-то и нужна была поддержка, то это никто просто не замечал. Поэтому сейчас Виктор по привычке попытался скрыть всё, неосознанно давая Себастьяну ещё один шанс равнодушно пожать плечами и всё-таки забить на чужие проблемы:       — Да это сущие пустяки, не стоит даже внимания обращать. Мне просто необходимо кое о чём подумать.       Себастьян присел рядом с Виктором и широким жестом махнул рукой:       — О чём?       Виктор недоверчиво посмотрел на Себастьяна. Но тот только похлопал рукой рядом с собой по земле, приглашая Виктора сесть рядом. Виктор помялся несколько секунд, но всё же медленно опустился рядом. Шумно выдохнув, словно собравшись с мыслями, он выдал:       — Ты не чувствовал себя здесь так, словно ты не на своём месте?       Себастьян нахмурился и посмотрел куда-то в сторону Виктора, больше внимания уделяя его ботинкам. Когда он ввязывался в этот разговор, он не планировал начинать обсуждать какие-то глобальные темы и уж точно не хотел, чтобы разговор хоть как-то касался его самого. Большее, на что он рассчитывал, — это что придётся с умным и внимательным лицом выслушать проблему Виктора и тем самым выполнить долг друга. Но Виктору хотелось вести полноценный диалог. Себастьян решил попробовать нейтральный ответ, надеясь, что он устроит Виктора и тот перейдёт к сути:       — Вроде бы нет.       — И тебе никогда не казалось, что хочется бросить всё?       — Нет, — сказал Себастьян уже увереннее, начиная понимать, к чему вёл разговор Виктор. — Ты хочешь уйти?       — Я думал, у меня получится.       Виктор замолчал, и Себастьян впервые посмотрел на него по-настоящему заинтересованно. Виктор редко говорил о себе, если вообще когда-то делал это.       — Я думал, смогу… На тренировках всё было нормально. Но тут живые люди. И я не могу… Не могу стрелять. Понимаешь?       — Понимаю, — проговорил Себастьян, ни хрена не понимая. То есть, он, конечно, понимал, что чувствовал Виктор, но не разделял этого.       — Я не могу убивать. У всех здесь получается. Я видел. Все переживают, но справляются, а я не могу. Я каждый раз прицеливаюсь и понимаю, что не могу себе позволить выстрелить, что-то словно останавливает. Я перестал стрелять, совсем перестал, просто стою. А ещё мне страшно, что меня убьют. Мне очень страшно, потому что я совсем не хочу умирать. И я понимаю, что для этого нужно, чтобы я убил того, кто может убить меня. Но не могу этого сделать. Мне противно в руках винтовку держать.       — Так ты у нас Десмонд Дос? — усмехнулся Себастьян и тут же пожалел о своей неудачной шутке. Только Алану удавалось говорить глупости так, чтобы всем нравилось.       — Он хотя бы людей спасал, а я бесполезен.       — Так стань полезным, — пожал плечами Себастьян.       Его уже не интересовал Виктор. Себастьян зацепился за его слова о том, что у всех получалось стрелять и что все с этим справлялись. Себастьян понимал, что Виктор имел в виду, говоря, что все справлялись. Ему и самому первое время приходилось мирить свою человеческую сущность с новыми реалиями. Приходилось практически наступать себе на горло, совершая убийство. И тогда он был бы готов понять трудности, с которыми столкнулся Виктор. Но только не сейчас, когда-то самое чувство, которое осторожно выглянуло в нём в первый же день, только усиливалось.       Виктор, между тем, словно воспринял серьёзно его совет, брошенный просто для того, чтобы сказать хоть что-то. У него как-то враз распрямились плечи и даже загорелись глаза. Он словно за минуту пересмотрел свои взгляды на жизнь.       — Можно тебя попросить? — вывел Себастьяна из раздумий Виктор, напоминая ему о своём присутствии, потому что тот успел крепко завязнуть в размышлениях.       — А? Что? — Себастьян посмотрел на него так, словно действительно забыл о нём. — Я хотел попросить о том, чтобы об этом разговоре никому не стало известно, и очень надеюсь, что ты меня поймёшь. Это очень важно для меня.       Себастьян отвлечённо покивал головой. Будто он хоть на секунду подумал о том, чтобы рассказать об этом разговоре кому-то. Нет, конечно, обсудить Виктора, тем более сообщив такие интересные подробности, можно было с Десселом, который бы старательно делал вид, что ему совершенно неинтересно. Но Себастьян делать этого не собирался, а остальным Виктор вряд ли был настолько интересен, чтобы собирать про него сплетни. К тому же Себастьяна самого пугала та тема, которую поднял Виктор, и обсуждать её с кем-то ещё означало лишний раз напоминать себе о собственных проблемах.       — Спасибо, — искренне поблагодарил Виктор. — Я боялся, что ты меня не поймёшь, а ты даже помог.       — Друзья должны помогать друг другу, — выдавил из себя Себастьян, чувствуя себя самым конченым мудаком, говоря эти слова Виктору. Виктору, которого в их компании воспринимали не иначе как полезный придаток.       Себастьяну время от времени приходило в голову, что Виктор вовсе не заслуживал такого отношения к себе, но ничего не мог с этим поделать. Тем более Себастьян даже не был уверен, что хоть кто-то ещё думал так же, как и он сам, а менять отношение целой компании к человеку в одиночку было довольно проблематично, поэтому Себастьян и продолжал делать вид, что поддерживал всеобщую стратегию поведения в отношении Виктора. Успокаивало только то, что Виктор продолжал с ними со всеми общаться и всегда был исключительно доброжелателен.       После этого разговора Себастьян не мог перестать размышлять о том, что он осознал после слов Виктора. Он искренне старался думать, что убийства был омерзительны, он честно пытался убедить себя в том, что он никогда не чувствовал себя хуже. Но мысль о том, что ему понравилось, приходила снова и снова. Именно понравилось. Да, не с первого раза, потому что убивая первого, Себастьян был в слишком растерянном состоянии, он сделал это чуть ли не случайно, не до конца понимая, что вообще происходило. Но второй раз был хорош. Себастьян помнил не очень чётко, но ощущение власти, которое дарило оружие в руках, причиняющее смерть, окрыляло.       Себастьяну не нравилось это чувствовать, он не хотел этого чувствовать совсем. Он оглядывался на остальных, пытаясь убедиться, что он был не один такой. Но разве по лицам прочитаешь что-нибудь? Себастьян был почти уверен, что только ему приходили в голову такие мысли. Ему вовсе не хотелось чувствовать себя маньяком, получающим удовольствие от убийств. Себастьян, как только появлялось свободное время, бесконечно копался в себе, старался залезть как можно глубже в подсознание, и наконец выудил оттуда нужный для себя вывод: то, что человек умирал, ему не нравилось. Смерть была отвратительна. Но вот то, что испытывал он сам, было приятно. То есть ему было важно не столько убийство, сколько его ощущения при этом. Если бы всё то же самое можно было бы пережить другим способом, более гуманным, Себастьян бы им, несомненно, воспользовался. Только вот способа не было, или это Себастьян не видел его. Приходилось довольствоваться тем, что было. Причём было в шаговой доступности.