R U Mine?

Lørdag 9:07 Я открыл глаза и осознал, что нахожусь в белой комнате. Все такое белое, блять. Белые стены, белый потолок, белая одежда, даже стол и стул белые. Все, блять, такое белое. Какие-то отрывки произошедшего мелькали в моей голове, я был слишком беспомощен. Мне никогда не было так плохо, как сейчас. Я просто лежал и позволял им забрать себя, не в силах что-то сделать. Мужчины, одетые во все белое, мускулистые руки. В моей шее застряла игла, все стало размытым, мышцы расслаблены, а тело тяжелое. Я посмотрел в камеру безопасности, считая каждую секунду. Вспышка, один, два, три, четыре, пять, шесть, вспышка. Прошло шесть секунд. Я еще раз сосчитал до шести, опять вспышка. Открылась белая дверь, и медсестра, одетая, как вы уже догадались, в белую униформу, зашла внутрь. Она держала поднос с чашкой воды и двумя таблетками. Чашка была розовой. Эва любила розовый. Но более яркий, неоново-розовый. Мне было скучно, было скучно от этого розового, скучно настолько, что хотелось проблеваться. — Как вы, мистер Шистад? — спросила девушка. Я проигнорировал ее и перевел взгляд на белую стену. Она фыркнула в ответ на мое молчание, но положила поднос рядом со мной. — Выпейте таблетки, хорошо? — попросила девушка, улыбнувшись. Еще одна поддельная улыбка. Я неохотно положил таблетки в рот, запив водой, а затем уже проглотив их. Незнакомое и странное чувство, как таблетки идут вниз по моему пищеводу. Сука, ненавижу это чувство. — До свидания, мистер Шистад, — сказала медсестра и схватила поднос. Я продолжал смотреть на стену, услышав, как хлопнула дверь, указывая, что медсестра вышла. Я продолжал пялиться на стену еще Бог знает сколько, воспоминания заполонили мою голову. Сначала они были счастливыми: первое свидание с Эвой, наше довольно странное начало отношений, и, тем более, знакомство. Затем пошли более ужасные воспоминания: ее шрамы. Ее уставшие, унылые глаза смотрели на меня, совершенно лишенные каких-либо эмоций. Потом наступила самая ужасная часть. Часть, о которой я не смел подумать. Но пришлось. Я побежал на кухню, это первая комната, о которой я подумал в данный момент. Мое сердце уже было разбито, в горле встал ком. Пустая, оранжевая бутылочка от таблеток разбита на полу, в раковине нож в крови. Капли крови ведут в спальню. Неуверенно, но быстро я пошел по этому следу вверх по лестнице. Я дошел до двери нашей спальни, пытаясь открыть ее. Я забежал внутрь и увидел Эву, лежащую на кровати. Ее лицо было бледным, как будто она спала. Волна облегчения захлестнула меня, и я забыл все, что видел внизу. — Эва, — я учащенно дышал, медленно подходя к ней. — Черт подери, Эва. Ты, блять, напугала меня, — сказал я, немного улыбнувшись и пытаясь ее поцеловать. Когда она не ответила, с моего лица исчезла сразу улыбка, и я вспомнил все. — Эва? — позвал я, слегка покачивая тело. — Блять, — я проклинал все и всех, еще сильнее качая ее. — Эва, детка, проснись! — я кричал на нее, но она не сдвинулась с места. Я потряс ее сильнее, пока она не повернулась ко мне. Первое, что я увидел, это капли крови. — Нет-нет-нет-нет, — говорил я, хлопая ее по лицу. — Нет-нет-нет-нет, — продолжал я, повысив голос, но действуя в том же темпе. Я ударил ее по лицу, сжимая руки, пока не понял, что она не собирается вставать. Взяв ее голову в руки, я аккуратно положил ее на колени. Начал гладить волосы. — Черт подери, Эва! — начал я. — Как ты могла? — закричал я. Внизу послышались шаги, я плакал (плакало и сердце). Из глаз катились слезы, я кричал. Все уходили от меня, как и Эва. — Сэр, Вам нужно двигаться дальше, — сказал один из мужчин, схватив меня за руку. — НЕТ! — закричал я, ударив его в челюсть. Мужчина повернулся, сжав рукой то место, по которому я ударил. Другой фельдшер тоже попытался дотронуться до меня, но я решил повторить свои действия, ударив его по руке, но мне не хватило нескольких сантиметров. — Мы собираемся помочь Вам отпустить ее, Вам станет легче, — сказала женщина. Ее голос был спокоен, когда она села рядом со мной. Я выпустил Эву, и мужчины мгновенно вытащили ее. — Вы должны отпустить ее, — сказала женщина. Сначала я был смущен. Я больше не держал ее. Но потом до меня дошло. — Никогда, — прошипел я. Она открыла рот, чтобы ответить, но сразу же закрыла, посмотрев мне в глаза. Женщина взглянула на других мужчин, которые покачали головой. Она нахмурилась, посмотрев в мои печальные глаза. — Объявите ему, — сказала она одному из мужчин. Объявить, что? Что она говорит? Почему они не помогли Эвее? Почему никто ничего не сделал? — Время смерти, — сказал человек, которого я ударил. Нет. — 04:12. — НЕТ! — закричал я, одновременно бросившись и к нему, и к Эве. Я ударил еще раз, но снова промахнулся. Прижав лицо Эвы поближе к себе, я плакал. — Нет-нет-нет-нет, — повторил я, прижав ее еще сильнее. Я захлебывался своими же слезами. — Мне очень жаль, очень, — извинился парень, которого я ударил, потирая плечо. Я хотел оттолкнуть его, но был не в силах сделать это. Я продолжал смотреть на стену, игнорируя всех, всех, кто хотел поговорить со мной, всех, кто был в моей голове. Я продолжать крутить в своей голове воспоминания. Каждую картину, каждый момент. Я пытался вырваться отсюда. Torsdag 17:17 Я сходил с ума. Я находился в психиатрической больнице уже пять дней, а это означает, что уже прошло девяносто пять дней с того момента. Я должен поговорить на днях с терапевтом, иначе не смогу выйти отсюда на сотый день. Блять. — Мистер Шистад, пожалуйста, просто примите таблетки, — практически умоляла меня медсестра, Дина. А я просто продолжал игнорировать ее, уставившись в стену. — Взгляните, — вздохнула она. — Я знаю, Вы хотите выйти отсюда, чтобы посетить могилу Эвы, но вы не сможете это сделать, пока не начнете нас слушать! Я оживился при упоминании Эвы и повернулся к Дине. — А как вы узнали, что я хочу к ней? — спросил я. — Маленькая птичка сказала мне. — И кем может быть эта птица? — я приподнял бровь. Мой голос был хриплым и скрипучим, горло болело с каждым словом, оставлявшим мой рот, я просто давно так много не говорил. Дина, должно быть, заметила это, потому что она передала мне стакан воды. — Это не имеет значения, откуда я узнала, здесь все об этом говорят, — сказала медсестра, вручив мне мои таблетки. Я неохотно взял их и проглотил. Вода слегка успокоила мое горло, но я хотел больше. — Да-да, — я махнул рукой, намекнув, что ей можно уйти, и надеясь, что она поймет, что я имел в виду. Если я должен находиться здесь против своей воли, то я должен быть здесь хотя бы один. — Хорошего дня, Кристофер, — сказала Дина, улыбнувшись и наконец-то выйдя отсюда. Я тупо пялился на нее. Ненавидел свое полное имя. Эва так называла меня, когда злилась. Она вышла из комнаты, а я вновь начал вспоминать прошлое. Изображения, в основном состоящие из Эвы, заполнили мои глаза, я резко дышал, стараясь не заплакать. Прежде чем она ушла, Эва была заинтересована в психических болезнях. Она разговаривала со мной об этом, о том, как ей интересна эта тема. Как-то раз она рассказала мне, что думала о том, что будет с ней.

— Ты хотя бы слушаешь меня? — спросила Эва, приподняв бровь. Я покачал головой и посмотрел вниз, слегка улыбнувшись. — Честно? Нет, — сказал я ей, нахмурившись и посмотрев на нее. — Я слишком быстро отвлекся, глядя на твое красивое лицо. И когда твои губы шевелились, я думал о них, когда они касаются моей кожи, — похвалил ее я, подмигнув. Она покраснела и посмотрела вниз. — Хм, тогда я хочу, чтобы ты смотрел не на меня. Это очень важно, Кристофер, — строго сказала девушка. Улыбка исчезла с моих губ, и я сосредоточил все свое внимание на ней, кивнув головой, чтобы она продолжила. — Разве я когда-нибудь говорила тебе о том, что у меня диагноз? — спросила Эва. Я подумал и покачал головой. Она никогда не говорила, что ей поставили какой-то диагноз, только то, что она была у врача. Я просто предположил, что у нее была анорексия и депрессия. — Хорошо, — она глубоко вздохнула. — Сначала я пошла к врачу. Они поставили мне два диагноза: анорексия и депрессия, — сообщила мне Эва. — Я знаю, что… — начал я, но она прервала меня, подняв руку. — Пожалуйста, дай мне закончить, — умоляла она. Я кивнул, бормоча себе под нос извинения. — Недавно я снова была там. Сейчас мне поставили еще больше диагнозов: анорексия, булимия, депрессия, тревога, шизофрения, — Эва посмотрела на меня, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, а я был в замешательстве. Шизофрения? — Шизофрения? Почему у тебя диагноз шизофрении, Эва? — спросил я ее. — Я, хм, — она остановилась на секунду, вероятно, обдумывая, надо мне это знать или нет. — Иногда я слышу голоса. — Ты, что? — снова спросил я, не понимая, что здесь происходит. Она открыла рот, чтобы ответить, но я остановил ее. — Нет, я слышал, что ты сказала. Просто это… — Я понимаю это. Прости, я не должна была говорить тебе это, — извинилась Эва, а я захотел засмеяться. Она всерьез думала, что должна была скрывать это от меня? — Нет, нет. Это хорошо. Ты должна говорить мне такие вещи. Я должен знать это, — сказал я ей, взяв ее руку и немного сжав ее. Она легко улыбнулась мне. — Тебе поставили слишком много диагнозов, — сказал я, слегка качая головой. Эва усмехнулась. — Думаю, да. Врачи просто рассказывают людям, что они сумасшедшие, — она продолжала смеяться. — Но опять же, я считаю, что каждый немного сумасшедший. Все происходит, как в игре. Некоторые люди никогда не узнают об этом, а другие сейчас лежат в психиатрической больнице.

И вот я здесь. Я сказал миссис Эверланн, что я хреновый актер, ведь это так. Я посмотрел на свои руки, которые лежали на ногах, но они не переставали трястись. Сначала дрожали руки, потом ноги. Дина ворвалась в комнату, странно взглянув на меня. — Ты в порядке? — спросила девушка. Я проигнорировал ее и сосредоточился на том, чтобы успокоиться. — Что случилось? — Мне нужно покурить, — признался я, желание распространилось по всему телу. Я не курил с того момента, как меня привели сюда, и до сих пор держался. Первые несколько дней я контролировал себя, но потом становилось тяжелее. — Мне очень жаль, Крис. Вы не можете курить здесь, — она посмотрела на меня глазами, полными извинений, я хотел побить ее гребаное лицо. — Вы не понимаете. Мне нужно покурить. — Я не могу позволить Вам сделать это, — ответила медсестра, я мог сказать, что ей жалко меня. Обычно я презираю это, но сейчас я мог использовать это с выгодой для себя. — Просто дайте мне хотя бы немного никотина. Пожалуйста, — попросил я ее, мне нужен был никотин в моих легких. Она кивнула и вышла из комнаты. — Вот, — сказала Дина, когда вернулась, протягивая мне пачку никотиновой жевательной резинки. — Спасибо, — поблагодарил я. Она кивнула и направилась к двери. — Подожди, — мне уже было намного лучше. — Ты можешь организовать для меня встречу с психологом? — спросил я. — Конечно, — ответила Дина и вышла за дверь. Она знала, что я хотел, чтобы меня выпустили на кладбище на сотый день, думаю, ей нравилась эта идея. Если бы она только знала, что я хотел сделать.