«Я слишком стар, Чтоб знать одни забавы, И слишком юн, Чтоб вовсе не желать». И. В. Гёте, «Фауст»
Интерлюдия
Комната пуста. Всё так же, как и до того, горит камин, мягко стелется ковёр, Ваш любимый аромат витает в воздухе. На привычном месте нету только гостеприимного хозяина — очевидно, мероприятие несколько затянулось. За время, прошедшее с момента Вашей с ним последней встречи, Нибрас успел принести в помещение старый, обшарпанный стол, видавший не одну пирушку. На нём теперь стоит, дожидаясь Вас, чернёный поднос, украшенный рисунком жёлтых лилий, чьи стебли переплетаются с капустными кочанами. Всё это великолепие служит подставкой для невзрачного медного кувшина, наполненного серебристой жидкостью. И с Вашей стороны, и со стороны рассказчика стоят медные же чашки, чей размер позволяет уместить в одной как раз половину содержимого кувшина. Около кресла, стоящего дальше от камина, появилась низкая тумбочка-колонна из серого мрамора, на которой приготовлено всё для Вашего любимого напитка. Подключаем воображение! С хлопком лопнувшего шарика и запахом горелой спички на своём месте появляется Нибрас, одетый в белые брюки и того же цвета фрак. На голове демона — цилиндр. Распорядитель адских праздников кивает Вам, устраивается в кресле удобнее и начинает очередной рассказ, пренебрегнув вступительным словом.История пятая. Ночная беготня.
Ночи в Англии, особенно зимние, отличаются просто-таки жуткой темнотой. Весна с осенью от них не отстают. А после памятного происшествия 1981 года, когда все фонари в Литтл Уинге были повреждены — самую малость, всего-то не желали работать больше, чем час вечером и час утром, ночь в этом уголке Туманного Альбиона превратилась в самое что ни на есть настоящее царство тьмы. Нормальных людей такая атмосфера располагала ко сну, ненормальных — к прогулкам, а вот тех, кто людьми в полном смысле этого слова не являлся — к бурной деятельности. Знаете, один из немногих стереотипов о нечисти, с которыми я согласен, говорит о нашей активности в ночное время. Все мы — совы! Если говорить кратко, не пускаясь в долгие разглагольствования, то у Петуньи намечался День Рожденья. А мужская часть нашего семейства, прознав о моей профессии, ещё с начала августа ходила следом с щенячьими глазками и просительными лицами. Гарри ради такого случая даже перестал пропускать тренировки, что раньше делал с большим усердием. Отказать народу, как и всегда, у меня не было ни сил, ни повода, ни желания. К тому же, отплатить пра-(пра)-внучке за гостеприимство и заботу сразу о двух наследниках Безымянного рода было не лишне. На семейном совете, устроенном под предлогом помощи дедушке Нибрасу в генеральной уборке дома, было решено устроить Тунье небольшой домашний праздник. Без особых гостей, вычурнусти и волшебных штучек. Совсем без волшебных штучек. Как сказал Вернон: «Так-то каждый сможет, а Вы попробуйте по-простому!». Вызов был интересный, времени оставалось три дня, ближайший магазин хозяйственных товаров был в километре от дома. Я согласился. Никогда не повторяйте моих ошибок! За всё время своего существования человечество изобрело бесчисленное множество способов усложнить жизнь ближнему своему, но непосредственность — воистину страшнейший из них. Если Вам вдруг потребуется, скажем, купить для торжества пару килограмм свечей, лампочек, кое-какую мебель, цветы, посуду, продукты, украшения, картины, ковры и прочее — ни за что не занимайтесь этим в маленьком городке, где каждая собака успела потрепать бедного почтальона. Будьте готовым к расспросам, навязанной помощи и неожиданным гостям. Тем, которым ну никак не получается сказать: «а можно, вы уже уходите, э?!». Навязчивые люди одинаковы везде — от России до Антарктиды, от Лас Вегаса до Литтл Уинга. От них положительно нет никакого спасения! Проще — мы с Верноном завалились в тот самый магазин «Всё в одном», где и планировали закупить необходимое для праздника. Он обеспечивал материальную поддержку, я же направлял и советовал. Что было куплено — смотрите, драгоценные, выше. Опустим, для простоты понимания, настоящее количество магазинов, лавок, прилавков и рыночных торговцев. Достаточно и того, что покупки нами совершались в ограниченном пространстве. Все кумушки, все бабки и жёны их внуков — весь этот народ понял, что таки затевается приятное. Спасибо, никто не спросил про похороны. Я бы не сдержался! Секир-башка и всё такое прочее, мда. Может, дело было в наших радостных лицах? Как бы то ни было, список гостей пополнился тётушкой Мардж, которую звать вроде бы и никто не собирался. Прочих, к счастью, удалось отвадить. Отдельную песню можно сказать о том, как мы всё купленное доставляли. Естественно, под покровом темноты и только я. Отсутствие Вернона Петунья бы в один миг почуяла. А водить-то Нибрас умеет, не сомневайтесь! Маленький фордик Дурслей скрипел, но держался. Верный слову, магию я не использовал, а вот как следует рассчитать центр тяжести кучи барахла — не запретишь. Спасибо, не столкнулся по дороге с полицией. Сидеть с пяти до одиннадцати вечера на просёлочной дороге, в полном одиночестве, в груженной тонной вещей машине — занятие медитативное и успокаивающее. Настолько, что попадись мне служители закона — и не знаю, как бы я выкручивал…ся. В Литтл Уинг прибыл в половине двенадцатого. Прибавьте к этому жутко тарахтящий мотор — и Вы поймёте, почему в курсе приготовлений была вся улица! За три дня мне, при помощи Дадли и Гарри, удалось привести в приличный вид переход, одну гостиную и те маленькие комнатки, которые обычно посещаются всеми гостями после сытного кушанья. Стены, которые я так и не удосужился перекрасить после создания, были обклеены бело-желтоватыми обоями. На полу гостиной своё место занял жёсткий ковёр, чей цвет был на пару тонов темнее обоев. Потолки — выбелены. Стол из резного дерева — поставлен посередине комнаты. По два стула стояло у его длинных сторон, и по одному — с торцов. Откуда в магазине была льняная скатерть — не знаю, но она подходила. По углам гостиной были расставлены высокие вазы со столь любимыми Петуньей тигровыми лилиями. Да, да, знаю. Но — любимыми. Все предметы гигиены были тщательно выдраены, на полу и стенах в нужных комнатах — положена белая плитка с бледно-жёлтыми прожилками, по канту был нарисован вьющийся виноград. Тот же рисунок был и в гостиной, разве что у винограда были гроздья. На подоконники в гостиной, что выходили на сад Дурслей, мы поставили маленькие герани в простых горшках. Общей тематикой праздника был своеобразный греческий вечер — Петунья давно мечтала посетить Элладу, но вот денег на поездку пока не было. А затраты на её День Рожденья мной было обещано Вернону скомпенсировать. Как — я не знаю, но что-нибудь придумаю. К слову, у Вас уже совсем остыл напиток. Всё, что касалось поклейки обоев и плитки, а так же — рисованных лент на канте, было сделано Дурслями и Поттером в первый день. А остальным занимался уже я, не подпуская к таинству праздника никого и работая исключительно во тьме ночной. Без солнца, знаете ли, лучше мечтается. Работать же без полёта фантазии ну совершенно невозможно. Наконец, наружная часть дома была украшена искусственным плющом, всё приклеенное надёжно закрепилось, и было можно приступать к самой главной части праздника — к её величеству Готовке! О, как я это занятие люблю и уважаю! Хорошая еда способна вмиг выдернуть из депрессии, правильный напиток — подарить лёгкость и веселье, а сладости — вернуть чувства, что сопровождали Вас солнечным днём в возрасте лет пяти-шести. Меню было простое — салат, горячее, бутерброды, пирог, сладости. Вино — для взрослых и сок — для детей. Специально для Мардж, которая таки должна была прийти, я закупился тёмным пивом. Аккурат прошлой ночью ставни в кухне были торжественно закрыты, во внутреннем дворике был разожжён гриль, и процесс начался как-то сам собой.***
Я Вас не утомил? Надеюсь, что нет. Знаете, мне встречались люди, не терпящие в книгах длинные описания, которые не имеют почти никакого отношения к сюжету. Так что если Вы, к великой моей жалости, относитесь к таковым — можете безо всякого напряжения совести пропустить следующий отрывок. То же касается тех, кто заглянул сюда, в мою комнатку, на пустой желудок и без возможности наполнить его в скором времени. Ну, Вам-то можно, но после — не ругайте старика за урчащий живот! Видите, я улыбаюсь? Нет? Ну, представьте! Продолжаем.***
Для салата я взял куриную грудку, соль, полстакана оливкового масла из Греции (всё же, магазин был не так уж и плох!), собственно оливки, большие, чёрные и с косточками, один зубчик чеснока, два лимона, немного тимьяна, маленькие помидоры, огурцы, пять листов базилика, восемь крупных листов салата и упаковочку сыра типа «Фета». Знаете, такого, который имеет яркий солёный вкус и вечно плавает в жидкости. Всё, кроме сыра, соли и масла, было тщательно промыто и разложено по рабочей поверхности. Помидоры были мелкими, так что для них приготовления закончились, не начинаясь. Салат и базилик были порваны крупными кусками и переложены в блюдо, где всё предполагалось смешать. Туда же отправились и оливки. Сыр я извлёк из упаковки, переложил на тарелку и нарезал крупными кубиками. Огурцы, в количестве двух штук, почистил и нарезал соломкой прямо на «кухонном острове», что поддерживался в стерильной чистоте. Затем — закинул всё в блюдо. Лимоны разрезал пополам и тщательно выжал в чашку, куда добавил один натёртый зубчик чеснока и соль, по вкусу. Грудка изначально была без кожи, так что её оставалось лишь положить в кастрюлю, как следует сделать массаж с соусом из чашки, ещё и полить его остатками (в прочем, кое-что прибереглось и для салата). Гриль уже был достаточно горячим, так что части куриного тела были отправлены на тепловую обработку, минут на десять с каждой стороны. Аромат от жарящейся курицы разбудил бульдога Мардж, успевшей приехать за день до праздника и ночевавшей в моём доме, в одной из трёх спален, на третьем этаже. Он же, к слову, последний. Так вот Злыдень проснулся, непривычно тихо сбежал вниз и уставился на меня большими, добрыми и голодными глазами. Но я — жесток и неумолим, так что псина отправилась не солоно хлебавши. Когда курица была готова, переложена на тарелку и выдержана в холодильнике полчаса, я порезал её кубиками и отправил — правильно! — в блюдо с зеленью. Залил всё остатками соуса, тщательно перемешал вымытыми до хруста руками, посыпал тимьяном и убрал всё в тот же холодильник. Теперь настало время основного блюда. Им должна была стать особая козлятина, какую готовят только в Греции да на Кипре, только для гостей (ладно, и для туристов) и очень немалое время, и называют «клефтико». На часах было два ночи. Конечно, волшебством я пользоваться не собирался, но никто не говорил за природные способности! Если очень нужно, демоны могут бегать почти со скоростью звука. Путь от Литтл Уинга до Кипра занял у меня два с половиной часа. На то, чтобы найти и украсть двухмесячного козлёнка с кое-какими дополнениями, ушёл ещё час. И два с половиной часа — обратно, пряча тушку под свитером, который я спёр где-то по дороге «туда». Вернулся к восьми утра. Мардж сладко храпела на весь дом, Петунью супруг, скажем, так, довёл до крепкого и долгого сна, наказав раньше десяти не просыпаться, а наследникам было строго запрещено беспокоить меня до полудня. Прикинув, что Мардж встанет где-то к девяти, я во дворике, на каком-то пне разделал козлёнка, перетащил мясо в дом, а оставшиеся потроха, шкуру и часть костей прикопал. Нужного мяса было аккурат три кило. Было вымыто и порезано на три части двенадцать картофелин, прихваченных на Кипре. Козлятина была частично отделена от жира, крупно порублена и сложена по три куска «домиком». Внутрь «домика» были засунуты лавровые листья, по одному в каждый. Капелька лимона сверху, по вкусу — соль. Каждую порцию я завернул в пергамент, купленный для Гарри на следующий год. Ничего, потом ещё найду. После пергамента — в фольгу. Тем же макаром завернул и картошку, выложив по шесть долек на лист и прикрыв козлиным жиром. Все кульки из фольги были переложены на противень, ещё раз обернуты фольгой же в три слоя и отправлены в духовку, коих у меня две. При температуре 180 градусов клефтико готовится аж пять часов. Часы показывали девять утра. С третьего этажа вот уже как пятнадцать минут слышались шаги туда-сюда. Я запер дверь в кухню, припер её ещё и стулом для надёжности, и занялся десертом. На большой противень, смазанный небольшим количеством масла, были выложены листы слоёного бездрожжевого теста. Листы были растянуты так, чтобы чуть загибаться за края противня. В блендере был смешан с желтком, крахмалом и сахаром лимон, с кожей, но без косточек. Чтобы их удалить, я порезал лимон на четыре части и минут пять в оных копался. Смесь была вылита на тесто. В отдельной чашке (на пол-литра) был венчиком, вручную взбит белок с двумя столовыми ложками сахара. Белая масса отправилась на всё тот же противень, поверх лимонной. Температуру духовки и время приготовления я каждый раз определяю интуитивно, увы! Подробнее — не скажу. О готовности мне сообщил жёлтый цвет белкового слоя. Готовое печенье было порезано квадратами сложено на высокое фарфоровое блюдо на ножке. Всё…уф.***
Мардж оказалась на удивление мерзким человеком. При всей своей внешней приятности и обходительности, она была груба, бесцеремонна и самоуверенна. Про таких говорят «авторитарная». Не знаю, каким бы вырос Вернон, живи он с сестрой долгое время. А уж её потенциальному мужу и вовсе заранее сочувствую. Поняв, что дверь в кухню до полной готовности сладкого я не открою, тётушка Дадли собралась было пробудить остальных. Но запертые двери из дома и в переходе быстро убедили её в невозможности такой подрывной деятельности. Я застал её, тщетно пытающуюся открыть входную дверь, когда нёс в зал белые тарелки из старинного фарфора, что были чуть прозрачны на просвет. Тётка на мои шаги повернулась, охнула, Злыдень бросился мне под ноги и посуда полетела на пол. Подняв вихрь и удерживая равновесие хвостом, я едва успел поймать весь фарфор, который притащил аж из Пекла и планировал подарить пра-(пра)-правнучке. От вида хвоста Мардж охнула во второй раз и потеряла сознание. Кое-как я донёс посуду до зала, где расставил напротив каждого места по одной. Разложил бывшие в кармане брюк и завёрнутые в пергамент стальные вилки, ложки и ножи с моим гербом. К слову, Вы его видите вот на этом самом подносе. Убедившись, что все приборы ни на миллиметр не отклоняются от положенного места, я вышел из залы, взял за шкирку Злыдня, щёлкнул пальцами, отпирая двери, перешагнул Мардж и вынес бульдога во двор Дурслей. Собака была привязана к росшей на бывшей границе участков яблоне с помощью трансфигурированной из земли пеньковой верёвки. К празднику это дело, на мой взгляд, не относилось. Намордник я сотворил толстый, метнулся в свой внутренний двор, откопал потроха, накормил Злыдня, напоил водой, принесённой с кухни в стакане, надел на пса намордник и с чувством выполненного долга отправился приводить Мардж в чувство. «Прыгнув» в Ад и обратно прямо перед её носом, я заставил тётку Гарри выдать оглушительный чих. — БУУУХХЕЕАААА!!! Борясь со звоном в ушах, быстренько вернул на место иллюзию, скрывавшую хвост, копыта и рога. Объяснив женщине, что нервы надо лечить, а в моём доме себя стоит вести ну очень тихо и скромно, и «случайно» продемонстрировав ей, что могу одной рукой сломать стальную вилку (пусть ест ложкой!), занялся оставшимися приготовлениями. Мардж фыркнула и ушла будить семью брата. Пока у Дурслей слышались крики поздравления, я в последний раз проверил всё убранство, замыл кровь козлёнка во дворе и на кухне, переоделся в белый фрак, брюки и цилиндр и стал ждать часа дня. Ровно в 13:00 Дурсли вошли в зал. Их встретил стол, покрытый льняной скатертью, на которой расположились белые тарелки, хрустальные бокалы, две бутылки белого вина, графин с апельсиновым соком, стальные приборы, а в центре — возвышалась закрытая крышкой фарфоровая салатница. На каждом месте была лист белой бумаги с каллиграфически выведенным именем. Гарри и Дадли сели с одной стороны, Вернон и Петунья — с торцов, а мы с Мардж — напротив Гарри и Дадли соответственно. Я разложил каждому по равной порции салата и унёс ненужную посудину. Вернувшись, застал сестру Вернона говорящей тост. Банальный, но вполне неплохой. Затем все чокнулись, приступили к еде, разговорились. На все вопросы Мардж, где я работаю и что вообще из себя представляю, честно отвечал — аниматором на закрытых мероприятиях. Женщина, как мне кажется, прониклась. По крайней мере, готовку она хвалила, тосту — не мешала, а печенье так и вовсе привело её в восторг. Ни разговоров о родителях Гарри, ни хаяния магии — ничего. Вернон стал смотреть на меня даже, кажется, с каким-то почтением! Обед был окончен. Посуда была вымыта, всё же, заклинанием, перевязана красной лентой и поштучно вручена имениннице. Приборы я поклялся презентовать на Рождество. Когда все уже собрались выходить, со двора Дурслей послышался какой-то шум и резких хлопок, как от выстрела. Мардж первая выбежала и мы услышали полный боли вопль раненого бизона: — ЗЛЫЫЫДЕЕЕЕНЬ!!!!!!***
А вот что там произошло, зачем я принёс все эти обновки в комнату, и почему так задержался — в следующий раз. Всего доброго!