Черная Башня

Завтрак Микеле предсказуемо проспал, решил никуда не идти и полдня валялся в кровати, рисуя все подряд и представляя, как они выберутся отсюда. Ведь так приятно было думать об этом. Конечно в его мечтах не было крови, он не знал, как можно провернуть все, избежав жертв, но… что-нибудь придумают. Они смогут. И победят. С завтрака девушки вернулись веселыми и довольными, Диан буквально светились изнутри, и из этого можно было сделать вывод, что они вновь видели Нуно. И в этот раз умудрились не поругаться. -Про меня не спрашивали? — поинтересовался Микеле, высовывая голову из вороха одеял. -Я сказала, что ты плохо себя чувствуешь, — крикнула ему Маэва и ушла к себе. Зато Диан уселась рядом, принимаясь рассматривать его рисунки. «У тебя Мот получается значительно симпатичнее» — написала она. -Он красивый, — Локонте пожал плечами и сел поудобнее, положив подбородок на колени. Девушка скептически вскинула бровь, но ничего не ответила. Это хорошо, Микеле не хотел ругаться с ней, но, если бы она стала оскорблять Флорана, не смог бы молчать. «А сегодня мы обнимались с Нуно» — она улыбнулась мило и, когда итальянец дочитал, смяла лист, то ли боясь, что кто-то другой прочтет, то ли стесняясь самой себя. -Я же говорил. Она, пряча смущение в глубине глаз, убежала к себе, а Микеле вновь откинулся на спину, разглядывая собственные рисунки. С бумаги на него смотрел Флоран, длинная, совсем не такая, как сейчас, челка, падала ему на глаза, на шее виднелась брошь с камнем, высокий воротник, кружево. Да и сам он больше походил на героя старых книг и фильмов, непонятого злодея, съедаемого изнутри собственным одиночеством и амбициями. Темного и такого красивого… Локонте тихо вздохнул и отложил рисунок, хотелось сжать его в пальцах и представить, что это воротник рубашки Флорана, вдохнуть запах, почувствовать тепло его тела. Вновь услышать голос. Стоп. Хватит. Это ненормально, когда сознание настолько ломается от одного лишь взгляда, а мысли, которых раньше и в помине не было, упорно забираются в голову. Надо больше спать, и меньше забивать себе голову всякой ерундой, а то не хватало ещё привязаться к Моту и ходить за ним по пятам. Чертов Флоран, может его способность, влиять на сознание людей?.. -Маэва! Маэва! Мелин высунулась из-за дверного косяка и вопросительно подняла брови. -Какая способность у Флорана? — в лоб спросил её Микеле. -Сила, — честно ответила девушка, — он у нас железо как пластилин сминает. А что? -Интересно. -Вставал бы ты, а то ночью опять спать не будешь. А Дов не переживёт, если у нас на этаже появится ещё один филин. Она скрылась обратно, а Микеле только сильнее замотался в одеяло. Вставать не хотелось, в башне было прохладно, а здесь тепло. Да и все равно делать нечего. Как же убивало это безделье… Интересно, а чем занимается Флоран, сидя у себя целыми днями. Наверняка спортом, как в тюрьме, или читает, или ещё что-нибудь. Надо будет побывать у него в комнате. Наверняка, там найдется много всего интересного. К вечеру итальянец все-таки выполз на кухню, поставил перед собой чайник, чашку и, завернувшись в теплую бесформенную кофту, продолжил рисовать. Было скучно. Единственное, что спасало, спасало всю жизнь и в любых случаях, это искусство. Раньше в жизни его было значительно больше, музыка, фотография, занятие скульптурой, огромные картины по два метра шириной, даже своя студия, теперь же остались лишь карандаш с ластиком, и краски Диан, которыми оставалось разрисовать только себя самого, потому как все остальное было уже расписано. Микеле не хватало места, ему было тесно здесь, хотелось больше, шире, он просто не мог развернуться, он бился о стены и не мог вырваться. Чертова свобода, не думал он, что так явственно будет чувствовать себя взаперти. -Неужели кто-то перестал улыбаться всем и вся? Микеле поднял голову, заметил в дверях Флорана и, абсолютно не специально, не назло и не опровергая его слова, широко и счастливо улыбнулся. Пока встреча с Флораном была лучшим событием за этот день. -Не перестал, — хмуро буркнул Мот и, открыв холодильник, углубился в поиски чего-нибудь съедобного. -У меня есть печенье, — протянул Микеле, — Диан стащила из столовки. Хочешь? Раздалось фырчанье, понятое итальянцем, как отказ, и он сам развернул пачку, принимаясь есть. Через пару минут Мот плюхнулся напротив, держа в руках что-то, похожее на шоколадку и думая о своём. А Микеле, прикрыв глаза, разглядывал его, замечая, как небрежно растрепаны чёрные волосы, а из-за того, что он вечно хмурится, между бровей уже появилась морщинка, у Мота были сильные руки, широкие плечи, обтянутые чёрной тканью майки, испещренные еле заметными шрамами пальцы. Как у самого итальянца. -Ты играешь на гитаре, — сказал Микеле. Это был не вопрос, а утверждение, и Мот даже не попытался отпираться. -Играю. -Как тебе разрешили пронести её сюда? Флоран усмехнулся, жёстко и болезненно, словно то, о чем он собирается сказать, отвратительно и лишний раз вспоминать ему не хочется. -Мой отец сам Дов Аттья, забыл? Король этого ада, вот мне и перепадает иногда. «Как плата за его издевательства» -Я тоже играл на гитаре, когда жил дома, — Локонте тихо улыбнулся и, налив ещё чая, подвинул чашку Флорану, — он вкусный, с мятой и ягодами. Мама такой готовит. Ему показалось, что сначала Мот хотел отказаться, но потом благодарно кивнул и сделал маленький глоток, прикрыв глаза. И вновь улыбнулся, почти незаметно, но необыкновенно тепло. -Очень вкусно, — ответил он, — как там? За стеной? В смысле, на свободе? Будто запутавшись в собственных словах, он замолчал, вновь опуская взгляд. А Микеле вдруг подумал, что даже не знает, сколько Флоран здесь, год, два, или много больше. -Там хорошо, хотя последнее время участились рейды, но, если не возникать, можно жить спокойно. В центре постоянно волнения, они выходят на демонстрации, таскают с собой плакаты с лозунгами, что-то вроде «долой тирана», «свободу народу» и все в таком духе… -А ты где жил? -На самой окраине, возле Сены, мы жили в маленьком доме, там всегда пахло цветами и краской. Микеле мотнул головой, чувствуя, как в горле встаёт ком, и взъерошил светлые волосы. Все правильно, так и надо, он сделал выбор уже давно, и последние месяцы лишь оттягивал свой конец. Зато теперь, когда он здесь, никто не нагрянет к ним и тот ад не повторится больше. Никогда. -Знаешь, я всегда хотел стать музыкантом, хотел, чтобы мир меня услышал, узнал моё имя, может это и эгоистично, но… я бы хотел, чтобы меня любили. Все. Итальянец тихо засмеялся, крутя в пальцах карандаш, и поднял на Флорана глаза. Мот смотрел прямо на него, будто понимал все, чувствовал все его эмоции. И это было настолько поразительно. -Тебя и так любят, — ответил Мот, отпил ещё чая и подхватил рисунок Микеле, рассматривая его, — а почему я похож на вампира? -Ну… -Что? -Мне так больше нравится. -Это выглядит необычно. -Всегда знал, что моё искусство не вписывается в общепринятые рамки. Микеле горделиво вскинул голову и Флоран, совершенно неожиданно, засмеялся. Тихо, слегка хрипло, будто не делал этого так давно, что уже забыл, как это… смеяться. И видеть, как вечно хмурый Флоран улыбается, как светлеют его глаза, а морщинка между бровями почти разглаживается, как он перестаёт сжимать кулаки, отпускает себя, стало лучшей наградой. А понимание, что только здесь, рядом с ним, Мот позволяет себе это, приводило в тихий искрящийся золотыми звёздами восторг. -Я тоже всегда хотел стать музыкантом, — вдруг признался Флоран, — стоять на сцене, греться под софитами, держать в руках гитару. -Ты бы играл, а я пел! Представляешь, как здорово, мы бы сыгрались, у нас были бы сотни, а может даже тысячи поклонников. Мы бы ездили по городам и давали концерты. Микеланджело Локонте и Флоран Мот! Лучший дуэт во всей Франции. Он звонко рассмеялся, откинувшись на стуле и не сразу заметил, что Флоран держит его за руку, задумчиво касаясь пальцами ладони. Он думал о чем-то, о далёком и сверкающем, и на губах его еле заметно светились улыбка. -Ты жестокий, Микеланджело Локонте, ты заставляешь меня поверить, что так и будет, — наконец произнёс он. Беззлобно, ни в чем не обвиняя, просто смеясь над собственной надеждой. -Так и будет. Микеле повернул ладонь и сцепил их пальцы, не позволяя Флорану отдернуть руку. Так лучше, теплее, спокойнее, и он уверен, что так Мот не уйдёт, не сможет, не посмеет. -Однажды я играл вместе с бродячими циркачами, мы устраивали небольшие представления в разных клубах, ничего особо гениального, но мне нравилось. Я сыграл директора цирка, которого крутили на огромном колесе со звездой, подвешенном над сценой. Не смотри так, никто не пострадал, но это было весело, публика оценила. Хотя потом мы бегали по сцене и пели, а у меня так кружилась голова, что меня приходилось ловить на каждом повороте… Микеле тихо смеялся и продолжал говорить, обо всем, что случилось с ним, о жизни, о семье, грустное и весёлое, хорошее и плохое, все, что приходило в голову. Флоран стал первым, кому он мог рассказать о своих мечтах и знать, что его не осудят. В нем не было фальши, здесь и сейчас, он был самым настоящим, живым, умеющим слушать и чувствовать. Ему можно было доверять, он не растреплет никому, не рассмеется в лицо, он все поймёт. Микеле был уверен в этом. Пока он говорил, Мот старательно вырисовывал что-то ручкой на салфетке, не расцепляя их пальцев и лишь иногда опуская глаза на своё творение. Казалось, ему просто нравится смотреть, слушать безумные истории Микеле, его голос, смех, и он был готов просидеть здесь вечность. Под светом единственной лампы в их маленьком царстве чая и тёплой, такой неожиданной искренности. -Что ты рисуешь? Покажи, — итальянец потянулся через стол и забрал салфетку у не слишком сопротивляющегося Мота. -Не очень похоже, — покачал головой Флоран. А Локонте смотрел на свой собственный портрет, с шальной улыбкой и блестящими глазами, и видел себя прошлого, каким он был до башни. Свободным. Неужели сейчас, рядом с ним, он выглядел так же?.. -Это прекрасно, — прошептал он, — у тебя талант, Фло. Мот будто не заметил обращения, и лишь пожал плечами. А Микеле решил, что отныне будет называть его только так. И, главное, только ему это будет позволено. -Уже рассвет. Флоран поднял голову, будто чувствуя погоду за каменными стенами, и, поднявшись, поманил Микеле за собой. В практически кромешной темноте они пересекли комнату и вышли на балкон. -Холодно, — поежился Микеле и сильнее завернулся в кофту. -Зато красиво. Внизу по воде стелился туман, из-за него море казалось матово-серым, а у самого горизонта небо уже светлело. И вдруг золотой всполох скользнул по воде, коснулся башни и замер в ладонях у Микеле. И ни смотря на железные прутья, холод и туман, продолжал согревать его озябшие пальцы. Микеле вновь взял Флорана за руку и поднес к свету, отдавая ему последние секунды восходящего солнца. Лучший дуэт всей Франции, Флоран Мот и Микеланджело Локонте, все сбудется, они вместе окажутся на сцене. Мир их полюбит, и каждое утро будет светить для них солнце.