Черная Башня

Ледяные черные волны мерно разбивались о берег, шуршали крупной галькой и уносили ее обратно в море. Блестели под ногами прозрачные осколки стекла, словно слезы, кварц и песок, тоже черный, как и все здесь. Чуть левее возвышались над водой волнорезы, грязно-серые, со следами соли и водорослей, шипела пена у их подножья, море стонало, заливая берег собственной кровью. Неподалеку стоял на якоре катер, взбивал лопастями мотора воду, а солдаты, закатав по колено промокшие штаны, грузили в него коробки. Их крики заглушал шум волн, и Микеле был рад, что не слышит их слов. Вчера Маэва рассказала ему, что иногда позволяют спускаться вниз и смотреть на корабли, конечно, от моря их отделял бесконечный железный забор с сеткой и закрученной кольцами колючей проволокой. Но это было уже подарком. Хотя бы иногда вдыхать свежий ледяной воздух, чувствовать, как тебя окутывает туман, ощущать мокрый песок на ладонях. Микеле полюбил это место с первого взгляда. До побега оставались считанные дни, Мелин с Солалем рассчитывали время, проверяли камеры и договаривались с людьми из города, которые, якобы, должны были забрать их отсюда. Идея революция была восхитительна, Локонте верил в нее всей своей душой, он рвался к свету, новой жизни, свободе, но где-то глубоко внутри скреблось что-то и все отчетливее шептало, что не получится у них. Не сбегут они. Слишком идеально все, чтобы оказаться правдой. Да и нелогично это, бежать туннелями, и не всем вместе, а только их этажу. Неправильно. Микеле видел свободу не такой, он представлял, как рушатся каменные стены, и все они, все заключенные, до единого, покидают это место. Если уж строить новый мир, то вместе, а не кучкой избранных. Локонте сильнее закутался в куртку и спрятал замерзшие руки в карманы. От моря веяло холодом, и Микеле казалось, что ему точно так же плохо, как и всем здесь. Не по своей вине смыкаются черные волны над головами жаждущих свободы. -Не надоело здесь мерзнуть? Итальянец обернулся и увидел приближающегося к нему Мота. На Флоране была лишь майка без рукавов, привычные черные джинсы, и Микеле снова поежился, удивляясь, как Фло еще не замерз. -Тут лучше думается, — улыбнулся он. Мот ничего не ответил. Они так и не сказали друг другу ни слова, после случая с Ноэми Флоран не появлялся, а сам Микеле больше к нему не приходил. И не потому что не хотел, боялся просто, до мурашек, до приступов паники, что вновь услышит это. «Зря ты так думал, Локонте. Конечно зря» Наверное, стоило обидеться на Мота. Хотя бы ради приличия. Ради собственной гордости. Просто здесь, когда существуют лишь четыре стены и жалкая пародия на домашний уют, злиться на кого-то казалось такой бессмыслицей. Как можно ненавидеть Флорана, если каждый раз, поднимая взгляд, он позволяет заглянуть себе в душу. Флоран художник, творец, чертов гений, душа в сотни раз более глубокая, чем сам Микеле, он задыхается здесь, ломает собственные крылья о каменные стены, но все равно, каким-то немыслимым образом, продолжает жить. -Спасибо тебе за все. Флоран удивленно вскинул брови, обернувшись к Локонте. -За что это, за все? -Просто, — Микеле неловко пожал плечами и сильнее закутался в куртку. К вечеру начинало холодать, но он не собирался пока уходить отсюда. Ведь это правда, так легко думается. -Так говоришь, будто прощаешься. -Тебя бы это расстроило? Микеле ожидал ответа, не отводя взгляда от пенящихся волн, затаив дыхание и чувствуя, как сжимается все внутри. Зря он сказал это, не подумав, ведь если Мот промолчит, а скорее всего так и будет, он вновь изрежет ладони о мертвое тело хрустальной мечты. И виноват в этом будет сам. -Да, — спокойно ответил Флоран. Тихо застонало море и катер, оставляя после себя ледяные брызги, скрылся в тумане. Замерзшие солдаты покидали берег. Микеле не смог сдержать улыбки, натянул куртку до самого носа и быстро, будто боясь передумать, заговорил. -Мы уходим скоро, у Маэвы есть план, мы выберемся отсюда и изменим мир. Весь наш этаж… -Зачем ты говоришь мне это? — итальянец замолчал резко, сбился на полуслове и обернулся к Моту, ловя его тяжелый взгляд. В глазах Флорана неодобрение, глухая безнадёжная тоска, пустая и холодная, — Маэва ведь наверняка просила тебя никому не рассказывать. А тем более мне. Микеле фыркнул. -Потому что я верю тебе! -Зря. -Нет, не зря! Как ты вообще можешь так говорить, я не понимаю, так, будто для тебя это ничего не значит. Ведь я же знаю, что это не так! -Ты ничего не знаешь! «Скотина» Локонте медленно выпустил воздух сквозь сжатые зубы, вновь обернулся к Флорану. И вдруг понял, что слова все — ложь. Не умел Мот говорить о своих чувствах, не умел говорить правду в лицо, он прятал ее в глубине глаз, и каждый раз эта правда захлестывала Микеле с головой, стояло поднять взгляд. -Тогда расскажи мне, — криво усмехнулся Локонте и подошел совсем близко, так, что чувствовал горячее дыхание на щеках, — и прекрати держать меня за идиота, я знаю гораздо больше, чем ты думаешь. Например то, что ты отнюдь не такая бесчувственная тварь, какой хочешь показаться. -Я еще хуже… -Неа. Мот тихо зарычал, Локонте продолжал улыбаться. Кажется это было истерикой, начинающейся шизофренией, когда он не чувствовал пальцев от холода, а внутри полыхал огонь, который, казалось, мог испепелить все это море. Хотелось эмоций, больше, сильнее, хоть чем-то разбить эту ледяную тишину, и донести наконец до упрямого, слепого Мота, что все вокруг лишь наглое, дешевое вранье. Такое же старое и не страшное, как идущие трещинами стены башни. Не существует монстров, и сам Флоран не чудовище больше, не сейчас, не с ним, не тогда, когда позволил Микеле коснуться своего сердца. Так какой смысл вновь надевать маски. -Что ты хочешь, Локонте? — процедил Мот. -Чтобы ты пошел с нами. -С чего бы это? Вы не выберетесь отсюда, это невозможно, вас поймают и убьют, и я не хочу в этом участвовать. -Ты знаешь, что это не так. Если нас никто не сдаст, у нас все получится. -А ты не думаешь, что тот же я могу сейчас пойти к Дову и рассказать ему все? Микеле засмеялся, протянул руку и положил ее на плечо Флорана, задумчиво проводя пальцами по шее. Он не чувствовал ничего, но сам факт заставлял улыбаться. Если он не заболеет после этого, можно будет поверить в чудеса. -Ты идиот, Локонте, — Мот обреченно вздохнул, перевел взгляд с потрескавшихся губ Микеле выше и медленно покачал головой, — неужели ты так веришь в этих людей? -Я верю в тебя. В то, что в тебе еще живет человечность. -Тогда я повторюсь: зря. Легко дернув плечом, Мот скинул его руку и, развернувшись, направился обратно к башне. -Я знаю, что ты хороший, Флоран! Как бы ни пытался это скрыть, ты хороший! Микеле слышал, как с грохотом разбиваются о берег волны, ледяной ветер трепал его волосы, а от холода становилось тяжело дышать, но так хорошо было. Стоять здесь, где нет никого, и ощущать, как по венам разливается чистое безумие лишь от того, как смотрит на него Флоран. С ненавистью, раздражением и пониманием, ослепляющим и жестоким, что Микеле прав. Прав во всем. Локонте отступил назад и уперся спиной в железные прутья, Мот шел прямо на него. -Повтори, — прошипел он. Итальянец усмехнулся и посмотрел ему в глаза. -Ты хороший, Флоран, настоящий, живой, и я не жалею тебя, нет, я просто знаю, знаю, что ты чувствуешь, — он качнулся вперёд и вцепился в майку Флорана, почти касаясь его губ своими и чувствуя, как тот дышит, глубоко и рвано. Он уже не ощущал ничего, даже боль от холода прошла, но горячий воздух обжигал губы и хотелось смеяться, громко и безумно, хотелось быть ещё ближе, дольше, просто хотелось Флорана. Во всех смыслах этого слова. -Ты не знаешь, — прошептал Мот, — ничего ты не знаешь. Локонте замотал головой, рванулся ещё ближе, так, что они почти касались носами, и можно было видеть собственное отражение в глазах напротив. Чувствовать, что слова долетают до самой души, врываются в неё и выворачивают наизнанку, правдивые и жестокие. -У тебя было все, Флоран, ты был счастлив так же, как и каждый из нас, тебе сломали жизнь, заставили поверить в то, что теперь ты не больше чем монстр. У тебя были друзья, ты любил, ты знаешь, как это, а теперь каждый день твоего существования это гребаный ад, ты задыхаешься в нем, погибаешь, и тебе больно, гораздо больнее, чем каждому из нас, ты скрываешь это, но чудовище это лишь роль, это не ты. Не ты, Флоран. И я верю… я знаю, что на самом деле ты хороший, светлый, добрый, просто ты одинокий очень, ненужный здесь никому, но теперь, теперь это не так… Ты нужен мне. Мот не шевельнулся, не выдал ни единой эмоции, словно ледяная статуя, мертвая и холодная. Он слышал каждое слово, Микеле это знал, но отвечать не собирался. Хотя что он мог сказать… признать собственное поражение?.. Микеланджело прикрыл глаза и коснулся губами его щеки. Сердце билось о ребра и внутри разливалась лава, ему было так холодно и так жарко одновременно, что хотелось кричать, плакать от счастья и от раздирающей изнутри боли. Мот был рядом, его запах, дыхание, его сильное красивое тело и душа… в миллионы раз более великая и совершенная, чем только можно представить. И сейчас только его. А в следующую секунду лишь резкая боль. Его оттолкнули назад и мир покачнулся перед глазами, Микеле почувствовал, как острая галька врезается в ладони, и тут же холод вновь пробирает до самых костей, заставляя почувствовать, что он все ещё жив. Все ещё здесь. Адски заболела челюсть, Локонте прижал ладонь к лицу и увидел кровь на собственных пальцах, слишком яркую и слишком горячую, мир кружился перед глазам, расплывался акварельными красками, серый с переливами грязно-синего и чёрного. Он тихо захрипел и перевернулся на бок, Флоран уходил к башне, и каждый его шаг отдавался звоном хрусталя, кровавыми каплями срывающегося с пальцев Локонте. Так хорошо было. Микеле запрокинул голову и посмотрел в небо, начинался дождь. Хотелось смеяться. 888 Диан тихо вздыхала, заваривая горячий чай с запахом фруктов и мяты, Микеле прижимал к щеке пакетик со льдом. Стирал с щёк следы чёрной подводки, кусал губы и упорно не отвечал. Да и нечего было. В душе разливалась горячая сладкая боль, все ещё болели руки и он еле чувствовал кончики пальцев, но тепло возвращалось. С запахом чая и краски. Запахом Флорана. «Мне так жаль. Я бы дала тебе обезболивающее, но оно закончилось месяц назад» Микеле улыбнулся уголком губ, погладил Диан по волосам. -Все хорошо. Мне уже не больно. Ей хотелось сказать так много, она ругалась беззвучно, вздохами и взглядами, прожигающими насквозь коридор, ведущий в комнату Флорану. Такая злая, беспомощная и жестокая. Странное сочетание. -Лекарства остались у Мота. Насколько я помню. Ноэми, до этого так и не покидавшая свою комнату, протянула Микеле ещё льда и отошла назад, прижавшись спиной к столу. Она не кидалась больше, молчала и на глазах старалась не появляться, на её запястьях темнели синяки, волосы закрывали лицо. Избитая, похудевшая, с покрасневшими глазами, почти мертвая. Диан фыркнула. -Ничего страшного. Со мной все хорошо. Микеле улыбнулся ей, и Ноэми попыталась улыбнуться в ответ. «Скотина он. Урод. Ненавижу» — быстро и неровно написала Диан. -Он просто не такой, как мы. Он не виноват. Девушка что-то прошипела, но спорить не стала. Пахло чаем и краской, Микеле грел пальцы о керамические бока чашки. Ему все ещё казалось, что он слышит шум моря и голос Флорана, низкий и злой. Он не сердился, ни на секунду, ведь главное, что Мот услышал, понял и теперь… теперь по-другому все будет. И Флоран станет другим. Может быть чуть лучше, а может просто настоящим, не скрывающим эмоции за маской, таким, какой он есть на самом деле. Самым лучшим.