Черная Башня

-И как ты умудрился так разбить себе морду, — проворчал Нуно, прежде чем осторожно провести по щеке Микеле влажной салфеткой, — и нет бы сразу обработать, так нет, мы же не ищем лёгких путей… -Прекращай уже бубнеж, а. Бан, сидящий на столе за его спиной, несильно пнул парня по ноге и сделал глоток из пузатой бутылки, которую он держал в руках. -Я упал, — невнятно пробормотал Микеле. Нуно недовольно цыкнул. Было почти пять утра, и он снова сидел в огромном кожаном кресле, позволяя Резенди колдовать над его лицом. Иногда ему казалось, что этот этаж вообще не спит, у них всегда горел свет, пахло канцелярской краской и почему-то машинным маслом, сладкими духами и крепким алкоголем. Нуно ходил завернутый в плед и растянутый свитер, обвешанный фенечками, перьями, разноцветными побрякушками, по углам всегда дымилась пара свечей. Здесь было уютно. Микеле понравилось с первого взгляда. -Откуда упал? С лестницы? -В ванной навернулся. -Я сделаю вид, что поверил, — Нуно прочистил рану и, без предупреждения, приложил к ней салфетку, смоченную виски. Микеле зашипел, попытавшись убрать голову. Ему это не позволили. Лоран сложил бровки домиком и протянул ему бутылку, которую итальянец с благодарностью принял. Последние пару дней выдались уж слишком тяжелыми и ненормальными. Они убегали и прятались, он резал руки, убивал себя и других, пытался понять что-то, что-то доказать, он был словно на грани и гнал на полной скорости. Сорвался, но все равно выжил. И теперь ему казалось, что прошло как минимум лет пять с того момента, как они сидели на платформе, там были совсем другие люди, с другими мыслями и логикой, они во что-то верили, чего-то хотели, к чему-то стремились. Теперь уже нет. Микеле чувствовал себя настолько опустошенным и уставшим, что был готов свернуться колачиком прямо в этом кресле, и уснуть. Как минимум на неделю. Где-то наверху зарождалась надежда, вера в завтрашний день, в новый мир, но впервые в жизни ему было настолько наплевать на это, завтра будет завтра, сегодня есть лишь отвратительно-горький алкоголь, смех Бана и руки Нуно, сшивающие его раны. Этого было вполне достаточно. -Согласен, гадость, — хохотнул Лоран, принимая у него бутылку, — но нормальный вискарь закончился, поэтому пьем это. Резенди криво улыбнулся и они переглянулись. На секунду Микеле подумал, что с этим связана какая-нибудь необыкновенно смешная и пошлая история. -Слыш, а закажи из города ящик, — Нуно снова пнули в колено и он, развернувшись, кинул в Лорана валявшийся под столом свитер. Тот засмеялся, укутываясь в него, как в огромный вязаный плед. Микеле чувствовал, как горячий алкоголь растекается по венам, в голове звенела пустота, а висок до сих пор немного щипало, он так и не удосужился посмотреть на себя в зеркало, но почему-то был уверен, что выглядит так, будто его физиономией по асфальту прокатило. -Ну вот, почти как новенький, — удовлетворенно вынес вердикт Нуно и потрепал его по волосам, — хорошо бы тебя ещё постричь, но это уж как хочешь. -Делай, что посчитаешь нужным, — зевнул Микеле. Челка упала на лицо и он послушно закрыл глаза. Услышал, как Бан снова приложился к горлышку бутылки. -Ну чо ты, ну закажи ящик, — снова заканючил он. -Какой ящик, Ло, ты лучше меня должен знать, что творится в городе. -Да там тухляк. Прикинь, Мик, ты не спи, тебе это тоже будет интересно, после того неудавшегося бунта, Мерван со всеми его ребятами словно в воду канули, ничего, ни единого митинга. -Значит затевают что-то. Лоран звякнул бутылкой и Микеле нехотя открыл глаза. Челку ему закололи смешным розовым крокодилом, и сейчас Нуно сидел перед ним на корточках, разматывая обрывки рубашки. Она вся пропиталась кровью, липла к коже и выглядела ужасно. Микеле отвернулся, не желая на это смотреть. Бан, до этого болтающий ногами в такт одному ему известной мелодии, остановился и посмотрел на него, по-птичьи склонив голову. -Что ты чувствовал, когда резал себе руки? — поинтересовался он. И в отличие от слов Маэвы, в голосе его не было ни капли цинизма. -Удовольствие, — чуть подумав, ответил Микеле, — одновременно боль и удовольствие. Это… необычно. -Кое кто любит такое сочетание, да, Нуно? Бан заржал и Резенди улыбнулся. Он как раз промывал раны, исполосывающие запястья Микеле. Светлая кожа вокруг покраснела и почти до локтя остались следы засохшей крови, она запеклась некрасивой коркой и каждое прикосновение приносило слабое ощущение сладкой тягучей боли. Микеле был уверен, что шрамы останутся на всю жизнь, но неожиданно ему понравилось, как выглядит его рука, обхваченная лоскутом рубашки, словно большим чёрным платком. А сверху можно было бы нарисовать звезды. -Боюсь спросить, вы помирились с Флораном? — после недолгого молчания, сказал Резенди. Итальянец еле заметно улыбнулся. Сейчас Флоран спал у себя в комнате, они долго сидели там на полу, и Микеле помнил, как смазано целовал его лицо, как говорил что-то, чего уже сам забыл. Он чувствовал себя наркоманом, наконец добравшимся до дозы, ему не было больно, не было плохо, он готов был просидеть так всю ночь и дольше. Это стало гранью, точкой невозврата, он чувствовал, что как прежде уже никогда не будет, их ждёт долгий путь, но худшее уже позади. -Помирились, — тихо ответил он. Бан уже хотел что-то сказать, но так и замер с открытым ртом, подумал о чем-то, захлопнул челюсти и приложился к бутылке. -Ну и хорошо, — подытожил Нуно, — я был уверен, что так и случится. Честно. -Мне бы твою уверенность. -Предлагаю за это выпить! Ну закажи ящик, Ну! -Да что ты заладил! Микеле тихо засмеялся, когда Резенди огрел Бана подушкой по голове и попытался отобрать бутылку. Конечно же у него это не вышло и половину алкоголя вылили прямо на тот самый вязаный свитер. Бан раздосадованно зашипел, отряхиваясь. -Ну и пожалуйста, вот обижусь и уйду, будешь вон… с Камий жить. Так тебе и надо. Его вновь ударили подушкой и Нуно подхватил бинты, усаживаясь на подлокотник рядом с Микеле. -Значит вы её все-таки вытащили? — улыбнулся Локонте. -Конечно, а ты сомневался. -Ну да, у кого-то же все планы безупречны, — проворчал на это Лоран. -Ну получше чем у некоторых. -О, чувствую, мне стоит напомнить о ночи на балконе неделю назад? Помнится, не я отморозил себе там яйца. -Иди ты, Лоран, к ёжикам подзаборным, пока я тебя отсюда не выставил! -Тебе не запугать меня, пуся… Они продолжали тихо цапаться между собой, а Микеле чувствовал, как ему хорошо, он помнил, о чем говорил Нуно, девушка по имени Камий, осужденная на смерть, вновь была здесь. Сорвался план Дова, не удалось ему погубить ещё одну душу, и сейчас, в стенах тюрьмы смеялись мутант с человеком, за морем набирала сила далекая и призрачная революция, заживали раны на руках и Флоран, его нежный добрый Флоран, медленно, но верно возвращался. Они пережили шторм, кого-то потеряли, кого-то спасли, и сейчас, всего на несколько мгновений, воцарился мир. Микеле знал, скоро разразится буря и им придётся вновь сражаться, но не сейчас. Не сейчас. 888 «Если хочешь, можешь Флорану передать, не знаю, ест ли он такое» Диан неуверенно пожала плечами и протянула Микеле половину плитки горького шоколада. Нуно подарил его ей сегодня утром, и девушка сияла как маленькая золотая звездочка, только родившаяся на небосводе. Как очарователен был этот обман, Диан казалась самым счастливым человеком во всей башне, Микеле чувствовал, что не имеет права рассказать ей, как несколько часов назад Лоран измазал Нуно в шоколаде с ног до головы, где-то перед тем, как тот успел закончить очередную обвинительную тираду. -Спасибо, — Микеле забрал сладость и положил рядом, чтобы не растаяла в пальцах, — и спасибо тебе, что тогда оказалась рядом. Если бы не ты… Диан замотала головой и взяла его за руки, не прикасаясь к повязкам, которые сейчас скрывали обрывки той же флорановской рубашки. «Не благодари меня. Нас и так слишком мало, смерть ещё кого-то недопустима» Она хотела добавить что-то ещё, написала и зачеркнула неровные буквы, спрятала карандаш обратно за ухо и кинулась к Микеле с объятиями. Микеле обнял её за плечи и закрыл глаза. Хотелось тишины, не нарушаемой ни шелестом платья, ни бессмысленными разговорами. Хотелось музыки, до одури, до зуда в пальцах хотелось коснуться струн или клавиш, выплеснуть накопившиеся эмоции, до последней капли, до последнего вздоха, а потом свернуться под боком у Флорана и просто заснуть. Провалиться в небытие, ощутить его дыхание рядом, вновь услышать его голос. И только тогда отключиться от этого мира. Боги, он ведь не спал уже почти трое суток. Микеле с силой заставил себя открыть глаза, рассеянно скользнул взглядом по светлым локонам и поднялся с кровати. «Ты идёшь к Флорану?» — быстро написала Диан. -Да. «Он же обижал тебя? Я знаю, вы подружились, но ведь из-за него ты резал руки, так зачем опять к нему идёшь?» Микеле попытался изобразить улыбку, получилась какая-то бледная пародия. Он и сам не знал ответа на этот вопрос, он старался вытащить Флорана из того тупика, в который тот сам себя загнал, получал за это, зализывал раны, и шёл снова. Цели не было, вернее, может быть раньше она и маячила где-то на горизонте, но не сейчас. В данный момент, данную секунду он просто не видел другого пути, что-то во Флоране сломалось, с оглушительным звоном и треском, что-то погибло в нем самом, и рядом с покореженным, почти раздавленным собственной совестью Мотом, он чувствовал себя практически на своём месте. -Не знаю, — честно ответил Микеле. Усмехнулся, криво и нерадостно, — просто так… надо. Наверное. Мне хорошо рядом с ним. Диан поджала губы, сложила руки на груди. Не поверила. Примерно так же смотрел на него сегодня Нуно, он помнил, как тот отстригал ему челку, с абсолютно скептической миной слушая болтовню Бана о пользе алкоголя. И наверное это взгляд предназначался именно французу, но сверлили им почему-то Микеле. -Спасибо тебе ещё раз, — добавил Локонте и вышел из комнаты. Безмолвное осуждение Диан осталось за спиной, где-то рядом с отвратительно-понимающим взглядом Маэвы, и, стоило ему остановиться возле железной двери, перестало иметь значение. Микеле надавил на ручку и дверь бесшумно открылась перед ним, вновь пропуская в обитель неровных мыслей вдоль стен. Оборвался тихий стон гитары, Флоран машинально зажал струны, кидая на него какой-то затравленный настороженный взгляд. -Я принёс тебе шоколадку, — произнёс Микеле. Положил кусочек плитки на тумбочку и осторожно присел рядом с Флораном. Тело до сих пор болело. -Я думал, ты не придешь больше, — после небольшой паузы сказал Мот. Отпустив струны, положил темную красивую гитару на колени. Микеле скользнул взглядом по изящному грифу, тонким струнам и остановился на пальцах Флорана, разбитых и украшенных шрамами. -Я не мог не прийти, — ответил он. Поднял голову и улыбнулся. Улыбаться рядом с Флораном было на удивление легко, он знал, что не увидит в глазах напротив ни осуждения, ни приторной заботы, ни глупой обиды. Такая же разбитая душа, такая же полумертвая надежда, — я же говорил, я люблю тебя. Флоран нервно усмехнулся, отпустил гитару и постарался отсесть от него подальше. Совесть не позволяла посмотреть в ответ, а Микеле коснулся его плеча и мягко провёл по нему ладонью. Ещё недавно его руки были залиты алой свежей кровью, ещё недавно Мот творил такое, что вспоминать страшно, а он опять вернулся. Ни смотря ни на что, пришёл и улыбается почему-то. -За что… за что вообще меня любить можно… -Любят не за что-то, — Микеле почему-то рассмеялся, — любят просто так. За то, что ты есть. Мот попытался подняться с кровати, но итальянец схватил его за плечи и прижался всем телом, уткнувшись носом в шею. Он чувствовал, как неровно дышит Флоран, как напряжен он, как ему больно, и был готов просидеть так вечность, если это хоть немного поможет. Цели не было, но остался смысл. Весь смысл его жизни теперь сосредоточился в одном человеке, он не представлял себя без него, словно что-то свыше связало их, сплавило воедино, и поодиночке существовать они больше не были способны. Флоран неуверенно погладил его по руке и коснулся обрывка собственной рубашки на запястье. Мягко провёл пальцем по жёсткой ткани и взял его ладонь в свою. И только сейчас Микеле заметил, как хорошо смотрятся их руки рядом. -А можно мне сыграть? — спросил он. Флоран удивленно посмотрел на него, но безропотно передал инструмент. А Микеле так и не узнал, что никому француз не позволял касаться своей гитары. Локонте коснулся струн и закрыл глаза. Светило солнце, от цветов на подоконнике пахло медом, сушилась на веревке рубашка брата, дома мама что-то готовила. Он стоял на балконе и подставлял лицо тонким тёплым лучам, всего лишь второй этаж и в нескольких метрах от него сестра носилась с подругами, Пьетро пытался научить её играть в футбол, у неё неплохо получалась, она путалась в складках лёгкого платья и смеялась. Звонко, словно капли дождя, разбивающиеся о крышу, искренне и тепло. Микеле смотрел на них, таких юных и таких счастливых, смотрел, как во двор выбегает мальчишка с темными волосами, как бьёт по мячу и сразу попадает в ворота, как кричит, прыгая на месте, а маленький Пьетро бросается на него с кулаками. И у паренька его улыбка и его голос, и скоро мама позовет их обедать, а вечером вернётся папа с работы и они все вместе будут сидеть в небольшой гостиной, будет тихо бубнить телевизор, а за окном разливаться закат. И им будет так хорошо вместе… Микеле резко дернул струну и она зазвенела, оцарапав ему палец. Он тут же сунул его в рот и только сейчас заметил, что щеки стали влажными. Он неловко провёл по ним ладонью и заметил, как внимательно смотрит на него Флоран. -О чем ты думал? — спросил он. -О доме, — честно ответил Микеле. -Ты скучаешь по ним, — Мот грустно усмехнулся, — они тебя ждут. Они всегда будут тебя ждать. -И я обязательно вернусь к ним. И тебя с ними познакомлю. Ты обязательно понравишься моей маме, вот увидишь, она хорошая… -Не сомневаюсь. Флоран обнял его за плечи и впервые осмелился поднять глаза. И паники во взгляде его больше не было, лишь грусть, светлая и острая, теплая, безнадежная, как у человека, который все помнит, но которому уже давно не к кому возвращаться. Микеле протянул руку и провёл пальцами по его щеке, притянул ближе и прижался губами к его губам. Просто потому что захотелось. Он почувствовал, как Флоран закрыл глаза, длинные ресницы задели его по носу, и осторожно поцеловал в ответ. И в этом не было страсти, желания и жажды, просто так становилось легче. Легче дышать, легче жить дальше. Рука об руку, будто всегда так было.