Антонио делает вид, что не сломал ребро

       Они оказались в кладовке. Пока Антонио целовал его шею, Ловино окинул комнату взглядом: шпатели для языка, бинты, шприцы. Он, конечно, понимал, что это негигиенично, но ощущение дыхания Антонио на своей коже отгоняло все рациональные мысли.        Ловино первым потянулся к ремню (правда, так и не понял, к чьему), и Антонио подключил свои руки. Но этот идиот не столько помог, сколько замедлил процесс.        — Боже, блядь, дай я сам это сделаю, — раздраженно сказал Ловино тихим голосом.        Смех Антонио разнесся по небольшой комнате. Ловино ударил его по спине и слегка отстранился.        — Э, мудак, нас сейчас кто-нибудь услышит. Тише будь, — прошипел он, пытаясь расстегнуть чужой ремень. — Просто… хватит ржать, уебок!        Антонио прикусил губу, запуская руку в его штаны. Ловино все еще немного хотел оттолкнуть его, но ему самому редко удавалось уединиться с кем-то, кто ему действительно нравился, так что вместо этого он запустил собственную руку под чужие брюки.        — Ты первый.        Ловино почувствовал, как губы, прикасающиеся к его шее, расплываются в улыбке; Антонио почему-то убрал руки. О, Господи, да что они вообще делают? Ловино — гребанный врач, блин. Нельзя ему уединяться с мужем онкобольной. Это так…        — Ловино…        — Прекрати стонать!        На самом деле Ловино было уже плевать. Прерывающийся голос прижавшегося к нему человека буквально опьянял. Обычно мастурбация не была такой приятной… возможно, это все адреналин из-за тесноты кладовки и опасности быть обнаруженными.        — Когда у нее закончится химия? *        Ловино отшатнулся, и на его лице появилась усмешка.        — А что, сразу поползешь обратно к ней? Знаешь, ты гребанный мудак! — у него было такое чувство, будто сердце в пятки ушло. — Это просто…        Он обхватил Антонио рукой за задницу и притянул его обратно к себе. Антонио снова засмеялся — его смех звучал слишком ярко и светло для такой темной кладовки. Еще один удар по спине, и они заняты губами друг друга.        Вдруг стало светло. Ловино отпихнул Антонио в сторону и попятился назад, дальше в кладовку. Антонио запинался о собственные ноги из-за спущенных брюк. Надо было запереть дверь, надо было… Ловино провел ладонью по лицу.        — Я… ой, я… — вошедший извинялся с ебучей ухмылкой на лице, пиздец.        — Джонс, пошел нахуй отсюда!