Отражения

— Когда-то дозорные охраняли Стену, а не блуждали по стране в поисках работы. Тогда надеть черное было почетным, — тихо и задумчиво произнес лорд Болтон. — Они делали это, пока не рухнула Стена. Джон не ответил. Все его силы уходили на то, чтобы не морщиться от боли в шее, пробивающейся через головокружение от макового молока. По-хорошему надо было отлежаться пару дней — тварь крепко подранила, много крови ушло — а потом махнуть в Старомест к Сэму. Но вместо этого приходилось сидеть, слушать речи неприятного скользкого лорда и ждать, когда он соблаговолит оплатить выполненную работу. — Раньше многие лорды Севера сами отдавали младших детей служить в Ночной дозор, — продолжил лорд Болтон размеренно, — а сейчас матери пугают своих непослушных сыновей тем, что придет дозорный и заберет их в Черный замок… — Я знаю историю своего ордена, милорд, — не выдержал Джон, — и знаю, как нас называют простые люди. — Тогда к делу, — кивнул лорд Болтон. Он придвинул с виду увесистый мешочек через стол Джону. Там многообещающе звякнуло. — Вот, как договаривались, триста оленей за убийство моей дочери. Джон проследил за его движением, сцепив зубы. Эти деньги помогут дотянуть до Простора. Там все еще тепло, еще не облетела рыжая листва. На них можно купить провизии и ночевать со всеми удобствами в придорожных харчевнях. В шее кольнуло сильнее, перед глазами потемнело. — Упырица, — прошептал он. — Что, простите? — Это была упырица. Вашей дочери там не было. Тряхнув головой, Джон прогнал непрошенное видение: полумгла дредфортской крипты, коренастое тело на полу, блики лунного света играют на кипельно-белых клыках, торчащих из раззявленной пасти... Если бы только это было все, что увидел Джон, убив упырицу. Но спустя несколько ударов сердца труп подернулся серой дрожащей дымкой, меняя черты, стирая старые линии, лепя нечто другое, пронзительное, еще более страшное — тонкий девичий стан, прекрасную безжизненную маску юного лица. Девушку, которую он не спас. — Вам виднее, — легко согласился лорд Болтон. — А теперь берите плату и уходите. Здравый смысл подсказывал Джону, что так и надо сделать — взять плату и уйти прочь, но боль не отпускала, верные мысли таяли в горечи, разламывающей шею. — И вам что, совсем не интересно, каким образом с вашей дочкой случилось такое? — упрямо продолжил он. — Ее прокляли. Кто бы мог так ненавидеть ее… или вас? — Глупости, — отрезал лорд Болтон. — Домерику все любили. Она была милой послушной девочкой. На арфе играла так, что заслушаешься… — он медленно поднялся с места, — Мне позвать людей, чтобы вас выставили? — Нет. — Джон также встал со стула, покачнувшись, отодвинул мешочек с деньгами, — простите, милорд, но я отказываюсь взять эту плату. — Дозорный не желает денег? — в голосе лорда впервые появилась нотка интереса. — Надо будет продать эту необычайную новость какому-нибудь заезжему менестрелю. Глубоко вздохнув, Джон пристально взглянул в светлые прозрачные глаза лорда Болтона. Такие, как он, называют дозорных чудовищами, тупыми животными, созданными для убийств, а сами не прольют ни слезинки над могилой своих детей… — Я отказываюсь от денег, но не от оплаты, — твердо произнес Джон. — За свою службу я прошу дать мне то, что у вас есть, но о чем вы не знаете. В ответ тонкие губы лорда растянулись. Лорд Болтон откинул голову и сухо рассмеялся. Джон ждал, когда он закончит, уже понимая, что ошибся, проиграл. Как тогда, когда бросил Игритт в Кротовом городке, оставил ее там играться с магией вместе с Варамиром. Или когда не смог убедить Арью оставить Фреев в живых и невольно стал одним из виновников той ужасной резни на Переправе. Когда не снял проклятие с Домерики… — Дозорный не хочет денег, — лорд Болтон с трудом подавил очередной взрыв смеха. — Джон из Винтерфелла хочет сказку. Сказку об обещанном ребенке, который спасет его душу, — он демонстративно вытер глаза. — Но не выйдет. Я прекрасно знаю, что моя жена Уолда беременна, уже три месяца. Однако вы можете взять на кухне еды в дорогу. Очень давно я так не смеялся… Шум в коридоре за стеной заставил его умолкнуть. Дверь распахнулась и в комнату влетел какой-то мальчишка лет десяти-двенадцати. Он вихрем пробежал несколько шагов и попытался спрятаться за спинкой стула Джона. За ним ввалились стражники с выгравированным ободранным человеком на шлемах. — Держи его! Хватай! — кричали они впопыхах, пока не поняли, куда именно попали в пылу погони. — В чем дело, Лутон? — спросил лорд Болтон холодно и тихо. — Прошу прощения, милорд, — один из стражников с лицом, раскрасневшимся пятнами, выступил вперед, — но этот пацан… — Я не пацан! — неожиданно звонко выкрикнули из-за стула. — Я наследник! — Наследник. — Шепот лорда был еле слышен. — И что сегодня за день такой… — Я ваш сын, милорд, — увидев, что его никто не собирается хватать, мальчик высунулся из-за своего ненадежного укрытия, — мне мама сегодня сказала. Говорит: «Дочка милорда Болтона, твоя сестра, умерла, ты сходи, утешь отца». Ну я и пришел. Вот, — он вышел на середину комнаты и развел руками. Раньше Джон думал, что «потерять дар речи» — это такое поэтическое выражение. Сэм иногда изъяснялся подобным образом, и чтобы он прекратил, приходилось дружески, но твердо ткнуть его в бок. Однако тишина, окутавшая комнату после слов мальчугана, была настолько полной, словно и в самом деле все присутствующие лишились дара речи. Первым в себя пришел лорд Болтон. Коротко махнув рукой, он отпустил стражу, затем повернулся к незваному гостю. — Твоя мать ошиблась, мальчик, — мягко произнес он. — У меня больше не было детей, кроме погибшей дочери. И ты должен знать, какую кару несут лжецы на моих землях. — Вы не отрежете нам языки, — упрямо нахмурился мальчишка, — это правда. Она сказала, что у нас одинаковые глаза! И в самом деле, прозрачный светло-светло серый лед тускло блестел в глазах мальчика точно так же, как и у лорда Болтона. Приглядевшись, Джон заметил и другое — форма бровей, линии лба, и мочка уха, высунувшаяся из черных спутанных волос, также дышала фамильным сходством. — Слово его матери против слова лорда Дредфорта. Как думаете, Джон-дозорный, что сильнее? — неожиданно обратился к нему лорд Болтон. — Я думаю… — начал было Джон неуверенно, но встретившись с отчаянным взглядом мальчонки решился. — Я знаю, что это Предназначение, лорд Болтон. То самое, в которое вы не верите и над которым посмеялись. Я просил у вас то, о чем вы не знаете и вот он — ваш сын, ваш бастард. — Почему бы и нет? — задумчиво ответил лорд Болтон. — Как тебя зовут, наглец? — Я… я Рамси, — мальчик растерянно шмыгнул носом. Еще не понял, что его ждет. — Глупое имя. Итак, Рамси Сноу, я признаю тебя своим бастардом и во исполнение уговора отдаю тебя в Ночной дозор. Уходи немедленно с этим достойным дозорным, Джоном из Винтерфелла. — Как? Нет! — дернулся Рамси, будто чтобы убежать но тут же потерянно замер. — Вы же… я же! — Если я и в самом деле твой отец, ты выполнишь мою волю, мальчик. Если нет, тебя и твою мать ждет наказание за вашу бессовестную ложь. Произнеся эту речь лорд Болтон спокойно сел и начал раскладывать бумаги, разбросанные по столу, аккуратными стопками. А Рамси все молчал, смотрел в пол, шевеля чуть бровями удивленно и обиженно. Сердце Джона ухнуло вниз, боль в шее напомнила короткой вспышкой. Зачем он взвалил на себя эту ношу, мальчишка явно туп и к тому же слишком взрослый, его уже поздно начинать учить на дозорного. — Хорошо, я пойду, — наконец сказал Рамси тихо и по спине Джона поползли мурашки, до того его голос был схож с голосом лорда Болтона, — но я вернусь, отец. Когда ты будешь совсем старым и больным, я вернусь, чтобы взять свое. В ответ лорд Болтон не повел и бровью, сосредоточенно читая какой-то документ. Джон шагнул к мальчику и взял за руку. Та была холодной и влажной, словно из болотной трясины. — Пошли. Нам предстоит долгий путь, — произнес он, поморщившись от боли и оттого, как пафосно это прозвучало. Но Рамси как будто понравилось такое начало. Во всяком случае он не выдернул руку и улыбнулся — совсем немного, кончиками до смешного пухлых губ.