Радуга

Как пользоваться душем, Стив ему показал. Долго уверял, что к воде не подключен ни ионный поток, ни стимулирующий ток. Что воду можно сделать любой температуры и стоять под ней хоть целый день. Поверить было сложно, но просить Стива, чтобы он остался, Баки не стал. Выдохнув, встал под теплые струи, каждую секунду ожидая чего угодно, но ничего страшного так и не произошло. Вода была только водой, и ничем больше. Странным было и то, что моющие средства стояли отдельно в разноцветных бутылочках, и каждое из них имело свое предназначение, цвет и даже запах. Он так привык, что на него сверху льется сначала мыльная субстанция, потом чистая вода и лишь потом – дезинфицирующий состав, что не сразу сообразил, что мылиться и промывать волосы нужно будет самому. Надо было посмотреть в Сети, как правильно это делать, чтобы не пренебрегать гигиеной. Стива расспрашивать казалось глупым – будто он только покинул инкубатор и ничего не видел в этой жизни. Сушащей рамки тоже не было. Баки обшарил всю небольшую ванную, проверил каждый стык помывочного аппарата, но так и не нашел, как включить дезинфектор и горячий воздух, чтобы быть незаразным и, желательно, сухим. Решив, что позже разберется с такими тонкостями, он отжал волосы руками и несколько минут просто простоял на полу, давая телу высохнуть естественным путем, а потом натянул одежду, оставленную для него Стивом. Одежда была удобной: мягкой, достаточно плотно прилегающей к телу, но нигде не жмущей и не натирающей. В отведенной ему комнате на кровати лежал темный пластиковый прямоугольник. Похожий он видел у Директора Фьюри, видимо, этот предмет был одновременно и средством связи и устройством для доступа к интерактивным данным. Инструкции не было. Как Баки ни проводил над ним ладонью, чтобы активировать, какие команды голосом ни произносил, кусок пластика оставался мертвым. Стива пришлось позвать. Тот появился тут же, будто только и ждал, пока Баки о чем-то его попросит. Будто беспомощность в каком-либо вопросе позволяла ему лишний раз проявлять ту непривычную заботу, от которой в груди становилось тесно и жарко. От прикосновения его руки тело Баки будто попало в криокамеру с обратным эффектом: стало жарко. Стив давал короткие пояснения, и только многолетняя привычка запоминать информацию вне зависимости от эмоционального и психического состояния, позволила ему не переспрашивать. Стив был красив. Не так, как моды-модели, созданные на базе секс-модов, только с чуть более широким спектром функций. А как боевой мод, наделенный непривычно высоким процентом физического совершенства. И глаза у Стива были цвета неба его мира, цвета бутонов ярких цветов, которые они видели на клумбе у дома. И, не сдержавшись, Баки сказал ему об этом. Еда была вкусной. Он не уставал удивляться, как то, что просто должно давать ресурсы организму, возможность функционировать без сбоев, может быть вкусным? Как может необходимость доставлять удовольствие? В родном мире его «заправляли» коктейлями, нередко приправленными стимуляторами, как заправляют топливом джет. Просто топливо для тела, не более. Здесь же был своего рода культ насыщения: отдельное помещение, специальные приборы, тарелки, выделенное время дня… и много чего еще, о чем он пока даже не догадывался. Стив готовил пищу сам. На огне и при помощи хитрой электроники. Видимо, использовал какие-то плоды, не синтезированные, а настоящие, впитавшие солнечный свет и влагу. Баки читал о таком, та же Скарлетт держала ферму, на которой выращивали еду. Как в земле, так и в виде животных. Новый мир был ближе к тем пост-колонизаторским будням с их простотой и любовью ко всему натуральному, чем мир Основ, и Баки это радовало. Он наелся до отвала всякой химии, крио, рабства и постоянных запретов. Он хотел быть здесь. Хотел быть со Стивом. С тем, кто совсем скоро не будет видеть ничего и никого, кроме своего идеального партнера. Не будет видеть Баки. Сложно было объяснить воющим внутри демонам, что Стив им не принадлежит. Что он вообще не может принадлежать так, как сам Баки когда-то принадлежал Основам. Что это – свободный мир, в котором у каждого есть кто-то, для кого он лучше всех. Мир, в котором он, Баки Барнс, боевой мод номер 32557, может возомнить себя человеком, которому Стив скажет: «Когда-нибудь ты будешь лучшим для кого-то» и «Ты сможешь выбрать, кого захочешь». И он, леденея от собственной наглости, за которую в родном мире ему полагалась долгая и мучительная смерть, поймет – уже выбрал. Того, кто не достанется ему никогда, ни при каких обстоятельствах. И все, что у него есть – несколько месяцев, проведенных под одной крышей. Несколько месяцев навязанной, искусственной приязни такого, как Стив, к такому, как он. Как только закрылась дверь в отведенную ему комнату в доме человека, которого он не заслуживал, на которого в родном мире даже не посмел бы взглянуть дважды, Баки сполз по двери и уселся прямо на пол, чего прежде ни за что себе не позволил бы. Не решился бы проявить слабость, обречь себя на наказание или преждевременное списание. Здесь же он мог сидеть так до самых сумерек, а потом и всю ночь, пока обеспокоенный его долгим отсутствием Стив не придет сюда. Пока не начнет беспокоиться. И как бы ни приятно было снова оказаться в тепле его крепких рук, не смея даже вздохнуть, не смея ни единым движением выдать, как хочется стиснуть его в ответ до хруста, до рвущихся из груди демонов, допустить это нельзя. Внизу было тихо. Усиленный слух позволял достаточно точно определить, что Стив улегся на скрипучий диван в большой комнате с опущенными шторами и, поворочавшись, уснул. Баки подумал, что начать вдруг различать цвета, когда три десятка лет видел монохромно - неприятно. Что Стиву, возможно, хочется покоя, тишины и отсутствия мельтешащих перед глазами бестолковых модов, ошибочно считающих себя людьми. Потому что модам не положено сидеть на полу, зарывшись пальцами босых ног в длинный ворс ковра и тщетно пытаться проанализировать все то, что ворочается у них в груди: тяжело, жарко, болезненно. Ни одна книга не описывала симптомы достаточно точно, да и сам Баки вряд ли бы нашел слова, кроме «хорошо», «горячо» и «больно» одновременно и в неравных долях. Ничего так и не решив, он поднялся на ноги и подхватил с кровати планшет. Кое-какие детали, о которых не хотелось спрашивать, требовали уточнения.

***

Нужно было ложиться спать. Информация, которую Баки запихивал в себя огромными массивами, всегда лучше усваивалась во сне. Было ли так задумано модами-инженерами, или это являлось какой-то его личной особенностью, Баки не знал, да и теперь это было не важно. Прислушавшись, он понял, что Стив, проснувшись, поднялся на второй этаж, постоял под дверью в комнату, выделенную Баки, но так и не вошел. Сердце билось где-то в горле, когда он всем телом рванулся к двери: быстро, бесшумно, так, как умел с самого инкубатора. Прижался лбом к прохладной, пахнущей лаком поверхности и представил, как Стив стоит в считанных сантиметрах от него, хмурится, поднимает руку, чтобы постучать (Стив всегда стучал, будто Баки не в его доме, будто у Баки есть что-то свое), но сжимает ее в кулак и опускает бессильно. Хотелось потянуть на себя чертову дверь, снова оказаться к Стиву близко, но он не стал. Он не мог решать, хочет ли тот его видеть. Есть ли им о чем говорить. Стоит ли… Стив ушел. Тихо закрыл дверь своей комнаты, походил из угла в угол, пошуршал занавесками, опуская их. Поскрипел половицами, снова вышел в коридор, и из ванной послышался шум воды. Баки устроился на непривычно мягкой и широкой кровати, натянул до самого подбородка колючий красный «плед», как назвал этот кусок ткани Стив, и закрыл глаза. Сон пришел мгновенно. Ему никогда ничего не снилось – крио все же не совсем сон, а вне капсулы он спал мало, чаще бегал на стимуляторах, как заведенный, а потом просто отключался на несколько суток, а то и вовсе замораживали, не приводя в сознание, иногда надолго. Сейчас он без крио уже очень долго: больше месяца. И спал за это время мало, если не считать того времени, что он дремал вполглаза в казармах, и вырубился уже тут, на глазах у Стива и его начальства. Теперь же он был в большой светлой комнате, солнечный свет мягко обволакивал его, как теплая вода, и он плыл, плыл по течению, а Стив держал его за руку. Потом склонился, ослепил улыбкой и коснулся губами губ. Тело налилось горячей тяжестью, но теперь это было не как в красном квартале, а совсем-совсем иначе. Будто он светился. И Стив светился тоже. Его кожа сияла, и когда он касался руками плеч Баки, его груди, бедер, то свет расходился от них и грел. И было приятно, остро-сладко и хорошо. Баки тянулся за этими нежными касаниями, немо подставлял шею, лицо, спину, не решаясь просить. Но Стив все знал и так: трогал теплыми пальцами, а потом, склонившись, повторял губами. Шея, лицо, спина, грудь, живот… ниже. Баки захлебнулся стоном, как светом, как Стивовым сиянием, внизу живота скрутило, он резко подал бедрами, будто пытаясь поймать, остановить мгновение, и проснулся. Он был возбужден. Во сне Стив целовал его и… Баки резко встал, поморщившись от неприятной тяжести в паху, вцепился руками в волосы, пытаясь унять сумасшедшее желание коснуться себя. Провести ладонью по всей длине, вспоминая, как Стив… Его Основа. Лучший человек. Существо одного с ним вида и пола. Не секс-мод из веселого квартала, а Страж, тот, что несравненно лучше его самого. Как же низко испытывать такое к нему. Баки рухнул на колени у кровати и уткнулся лбом в мягкий ворс ковра, вспоминая, как точно так же принял позу покорности, касаясь колен Стива кончиками пальцев, как чувствовал небывалое по силе желание сделать все, что скажет этот человек. Но человек лишь попросил: «Не надо этого всего». Стив пустил его в свой дом, заботился, а Баки счел его кем-то вроде Нат82, чьим предназначением было дарить удовольствие, расслабление и снимать стресс. За стеной тихо выдохнул Стив, застонал протяжно и жалобно, как от боли, и позвал: «Баки, Боже, Баки…» Не успев подумать, что делает, он сорвался с места, как был, в одних тонких, слишком свободных штанах, влетел в комнату Стива и, встав на колени у кровати, уткнулся лицом в его раскрытую ладонь. Как лошадь. Которая нравилась Стиву. Стив бездумно, жадно погладил его лицо, зарылся пальцами в волосы и… проснулся. Резко сел, как Баки несколько минут назад, сфокусировал взгляд и спросил: - Баки? Что ты… - Ты меня звал, - ответил он, мучительно желая снова почувствовать тепло его пальцев. И чтобы они светились, как во сне. - Я… прости. Прости меня. Вид у Стива был убитым и виноватым, и Баки тихо поднялся и вышел. Зашел к себе, плотно затворил дверь и в два быстрых, болезненно точных движения довел себя до разрядки, вспоминая, как коснулся губами раскрытой ладони. Утром они молчали, и Стив старательно отводил глаза. - Ты хотел на полигон? – спросил Стив, уткнувшись в огромную кружку с кофе. – Я договорился. Собирайся, я тебя провожу. Баки кивнул. Стив сжал в кулаке чайную ложку. Через полчаса они вышли из дома и пешком пошли через маленький городок, на окраине которого находился дом Стива. Баки было подумал, что и это место окажется где-то рядом. Но ожидания не оправдались. Минут через пятнадцать неспешной ходьбы по пустым еще улочкам они вышли к небольшой площадке, поросшей стриженной травой, на которой притулились четыре небольших голубых машины с крупными белыми номерами на бортах и большими прозрачными окнами. - Баки, я вчера звонил Броку и договорился, что он тебя встретит, а к обеду так же отправит обратно. Флаеры настроены на автоматическую доставку, так что управлять ими не надо и лететь недолго – минут двадцать. Стив поправил темные очки, но даже в них он старался не смотреть Баки в лицо, так, словно под ногами или на борту флаера, к которому они подошли, было что-то очень интересное. - И не волнуйся, что летишь один, мне просто надо сделать пару дел на службе и дома, но я обязательно тебя встречу, когда ты будешь возвращаться… Да, обязательно. В отличие от прохладного воздуха, на улице или в резко пахнущем дезинфицирующим составом в транспорте, предназначенном для модов в его родном мире, во флаере было тепло, слегка пахло чем-то сладким, отдаленно похожим на что-то из приправ, которыми пользовался Стив, когда готовил, а сиденья были глубокими и мягкими. Так что Баки и сам не заметил, как задремал практически сразу после взлета, хоть и хотел посмотреть, как выглядит этот новый мир с высоты. В сети он уже успел прочесть, что здесь практически отсутствует наземный транспорт, а для перемещений на мало-мальски значительные расстояния используются вот такие флаеры на антигравитационной подушке, только с разным скоростным режимом. От наземного транспорта здесь отказались уже достаточно давно, потому что считалось, что даже строительство трасс нарушает экологию. Там же он прочел, что одной из основных причин для такого решения стало то, что любые экологические проблемы влияли на сенситивную чувствительность обитателей того региона, в котором происходили. Удивительно было читать о том, что сама по себе сенситивность неоднородна, а разделена на множество талантов, так что кто-то из живущих здесь наделен каким-то одним, а кто-то - несколькими. Основополагающим считался тот, на котором строилось, похоже, все здешнее мироустройство. Способность из множества людей в нужный момент узнать того, кто станет единственным на всю жизнь. Это стало причиной отсутствия в мире рабства, частых военных конфликтов и того, что редкие преступления не были связаны с причинением вреда жизни и здоровью обитателей. Слабой формой сенситивности разных типов здесь обладали и многие виды животных, но в это Баки уже не стал углубляться, потому что слишком много размышлений вызывало и уже прочитанное. Мир был похожим на его родной, но при этом абсолютно другим. Но он все лучше понимал, почему одиночки, обделенные талантом «чувствовать», практически в ста процентах случаев уходили дальше. Да, все здесь было дружелюбно к пришельцу, имевшему добрые намерения, но казалось неимоверно сложным найти себе место там, где все места уже казались изначально предопределенными для кого-то. Баки очнулся от полудремы полуразмышлений, когда флаер уже начал приземляться на площадку, похожую на ту, с которой недавно поднялся. Только здесь все было совсем другим. Одним краем площадка упиралась в поднимавшуюся к небу скальную стену, а с других ее обступал насыщенной, темной зелени лес. На краю площадки, заложив руки за спину и чуть склонив голову к плечу, стоял тот, к кому он сюда прилетел. Казалось, Брок Рамлоу стоит здесь с того момента, как Стив известил его о том, что Баки отбыл к нему, и может простоять столько времени, сколько сочтет необходимым. Сколько, в принципе, понадобится. Но когда Баки выбрался из флаера, он, все же, пошел навстречу. Здесь не было других флаеров того типа, на котором он прилетел, но на самом краю, ближе к лесу, над травой распласталась странная треугольная машина, блекло-серая, как холодное зимнее северное небо. На первый взгляд, в ней не было ничего угрожающего, в отличие от перегруженных оружейными надстройками военных машин Девятого мира, но почему-то сразу становилось ясно, что это не обычный транспорт. Брок отследил взгляд Баки и, ухмыльнувшись, хрипло сказал: - Да, это наш красавец. Они здесь используются для патрулирования во время Рефракций. Понравился? Если решишь остаться, научим пилотировать. В принципе, он не особо сложный в управлении. Твоих навыков даже сейчас должно хватить, чтобы быстро его освоить. Голос Рамлоу в утренней тишине почему-то прозвучал неожиданно резко и неприятно. Ударил по ушам какими-то уже успевшими отступить на задний план интонациями, и Баки поймал себя на том, что чуть не вздрогнул. А Брок тем временем продолжил, как ни в чем не бывало: - У нас тут рано еще, но пойдем, организую нам позавтракать, покажу полигон, заодно и поговорим. Ты же не на меня сюда полюбоваться и по родине поностальгировать прилетел? По посыпанной гравием дорожке через лес шли быстро, а база оказалась кольцом из девяти невысоких зеленовато-серых куполов, соединенных между собой крытыми переходами. Внутри кольца была площадка, чем-то похожая на взлетную, но здесь на ней были расставлены какие-то снаряды и тренажеры, а огибала их беговая дорожка с расставленными на ней препятствиями. Здесь уже кто-то тренировался, не спеша набирая должный ритм. Но, в отличие от привычного утреннего шума Казарм боевых модов, здесь было почти тихо. Не было слышно крика командиров, никто никого никуда не гнал и не торопил, словно каждый уже и так знал, что должен делать. - Непривычно? - Рамлоу снова криво усмехнулся. - Тихо. Слишком тихо, - все же счел нужным ответить Баки. - Да, есть такое. Но ты не удивляйся. Это, все же, стационарная база, на тренировочных пошумнее, конечно. Но да, тише, чем там было. Пойдем, пожрем, а то я как вскочил, так только и успел размяться малость и тебя встречать побежал. В столовой базы царил все тот же уже начинающий становиться привычным покой. Все то ли уже успели позавтракать, то ли время завтрака еще не подошло, но в небольшом светлом зале было практически пусто. Только за одним из дальних столиков расположился светловолосый парень в гражданской одежде, с пластырем через переносицу, пристроивший перед собой на круглом зеленом подносе большой кофейник, книгу в мягком переплете и белую, видимо, стандартную кружку. Когда они прошли мимо него к стойке раздачи, он поднял взгляд: - Брок. - Клинт. - Что, новенький прибыл? - Нет, просто гость. Земляк. Недавно здесь. Осваивается. Кстати, это Клинт, один из наших стрелков. А это… Джеймс. Знакомьтесь. Доброжелательная улыбка с лица Клинта никуда не делась, а рукопожатие оказалось спокойным и крепким. Уже каким-то привычным жестом этого мира. Из-под стола тем временем выбрался крупный пес с песочно-золотистой шерстью и, любопытствуя, а может, в поисках ласки, ткнулся носом сначала в бедро Баки, а потом и Броку, который тут же потрепал его между ушей. Клинт усмехнулся. - Лаки, не приставай к людям. Собака покосилась на хозяина, но отошла и снова плюхнулась на пол, практически сразу перевернувшись на спину и раскинув лапы, подставляя пузо, чтобы почесали. Клинт наклонился, протягивая руку, и только сейчас Баки увидел, что и на его запястье есть браслет, не такой яркий, как у Стража Наташи, и не такого сложного плетения, как у Фьюри Николаса Джея, но есть. Брок заметил его взгляд, но лишь похлопал по плечу и предложил: - Пойдем еду-то выберем. Да и поговорить ты хотел. Когда они, пройдя вдоль раздачи, с нагруженными едой подносами вернулись к столикам, Клинта с Лаки уже не было, только на столе остался забытый кофейник. - Вот, блядь, сто раз говорил, убирайте за собой, нет, все равно, как за детьми следить надо! - Но, несмотря на ворчание, Брок расположился за тем же самым столиком, только сдвинув кофейник в сторону. - Закончим, сам отнесу. Не бегать же за ним теперь по всей базе? Баки даже и не знал, что сказать. То, что сейчас происходило у него на глазах, не было похоже ни на что виденное ранее. Ни на дом Стива и, уж точно, не на жизнь в Казармах. - Командир, я видел у Клинта браслет, он что, местный? Брок фыркнул и быстро окинул собеседника взглядом странных коричнево-желтых глаз. - Да, местный. Жена у него. Детишек трое. Кажется. А ты что думаешь, здесь в армии только пришлые служат? - Нет, но просто я читал про сенситивов и что нет войн. - Ну, так я ж тебе говорил, что войн-то нет, но от всяких мудаков в Рефракцию никто не застрахован. А служат тут все. Не важно, местный или второе поколение, пришлый тоже может пойти служить. Было бы желание. Просто для местных и второго поколения это обязательно, год всего – немного. А для пришлых - на собственное усмотрение. Да и армия тут, ну как сказать. Они ее "Силы Самообороны" называют. Так что делай выводы, парень. Баки немного поковырял вилкой так понравившийся ему в доме Стива салат и все же не выдержал. - Командир… - Да? - Я хотел спросить. Когда вы сюда пришли… Стив говорил, что вас встречал Фьюри. Директор Фьюри. - Да, было дело. В глазах Рамлоу постепенно разгорались искорки любопытства. - Стив рассказывал про Импринтинг. Скажите, то, что вы тогда чувствовали... Сейчас вы же общаетесь с Директором Фьюри? Брок внезапно нахмурился, отложил вилку и, подперев голову двумя руками, немигающим тяжелым взглядом уставился на Баки. - Так вот ты о чем спросить хотел. Да… общаемся. Но Импринтинг - дело прошлое. Это знаешь, такая штука… Неприятно вспоминать потом. Как верил первому встречному, хотя на Основ всегда клал с прибором. Как хотел, чтобы оценили. Как ждал похвалы. Пройдет полгода, в особых случаях чуть больше, и все встанет на свои места. Мы общаемся, потому что он мужик неплохой и всегда, если надо, и поможет, и объяснит. Но вот привязываться к Стражу не стоит. Баки замер, наблюдая, как взгляд Рамлоу становится расфокусированным и темным, словно он погружается в воспоминания. Но через мгновение тот встряхнул головой, словно бы очнувшись. - У меня не так. Я хочу, - Баки замер, подбирая слово, и понимая, что даже если вывернет наизнанку весь словарный запас, все равно не сможет описать то, что чувствует. – Чтобы он видел меня, - наконец, выговорил он. Рамлоу отвел взгляд. Лицо его стало совсем нечитаемым, будто окаменело. - Выебнуться? Выше головы прыгнуть? - Нет. Быть только для него. Я не знаю, как… Рамлоу опустил голову, помолчал, а потом сунул в рот новенькую зубочистку и вздохнул. - Самая большая глупость, которую ты можешь сделать в этом мире – втрескаться в кого-то из местных. Роджерс никогда не посмотрит на тебя – так. Прости, парень. Он мужик хороший. Да что там, почти эталон. Я таких, даже здесь, видел - раз-два и обчелся. Вот только он сейчас найдет себе партнера и будет на весь мир «через браслет» смотреть. Импринтинг импринтингом, но никто ему не заменит того, кто ему предназначен. Для любого из местных есть только кто-то один-единственный, самый лучший и самый ценный. И прости, но ты таким никогда не станешь. Дружить – ради бога, поддержать – всегда пожалуйста, а вот для всего остального мы рылом не вышли. Что Основы наши уебищные были, что нас сделали… не для жизни. Так что смирись. Роджерс не для тебя. И ничего личного, просто правда, как она есть. Баки будто кинули в криораствор вот так, живьем, без подготовки, обезболивания, релаксантов и почти уютной внутренности капсулы. Он резко выдохнул сквозь зубы, потер ладонью лицо и, решившись, ответил: - У меня никого никогда не было. Это я был чьим-то. Принадлежал. Принадлежность – процесс односторонний. - Дурак, - сквозь зубы заметил Рамлоу, не глядя в глаза, и резко поднялся. – Пойдем, покажу тебе полигон. Распизделись мы с тобой, а я не психолог - в голову и в душу без смазки лезть. Баки молча поднялся за ним.