ANOTHER / ДРУГОЙ

      Стоя на кухне в домашних штанах и сонно потирая глаза костяшками пальцев, Джастин нерасторопно размешивал в кружке горячего кофе две ложки сахара. Отсутствие ночных кошмаров и синяков под глазами говорили о том, что ночь выдалась удачной. Он ни разу не почувствовал, как на него кто-то смотрит из-за угла или как по коже бегают мурашки от странного холода.       И сейчас он стоял среди кухни, думая о том, как же ему нравится эта квартира. В городе, где люди суетятся и куда-то бегут. В городе, где нет времени на раздумья о жизни и страшные ночные видения. Это так странно, но Джастину было спокойно среди этого шума машин и криков соседей.       Комнаты были слишком приветливыми, и снова парень был жутко рад фотографиям на стенах и настенному бра, вокруг которого не было пыли или паутины. Отражение в зеркале прихожей было приятно живым, и даже серый дождь не портил атмосферу теплоты здесь. Этой теплоты очень не хватало ему там, в чёртовом мрачном Кенморе.       Когда он выбирал себе вещи на предстоящий вечер, чтобы выступить на небольшой сцене на 18-стрит Северо-Запад. Один из баров проводил вечер встречи бывших членов общества уличных музыкантов, именно туда и пригласили музыкальное сопровождение в лице Джастина и его группы.       Изначально он колебался между джемпером и водолазкой, но в итоге выбрал зелёную клетчатую рубашку и немного потрепанные джинсы. Волосы снова оказались затянутыми в пучок, а на плечо упала короткая куртка грязно-зелёного цвета. Акустическая гитара уже ждала его у двери, запакованная в чехол. Снова взглянув в зеркало, бросил взгляд на часы, показывающие уже четверть восьмого, а, значит, самое время выходить. Ухватив инструмент, парень захлопнул дверь и спустился на лифте на первый этаж, встречая на улице знакомую машину, а в ее окне до боли знакомое лицо.       – Уил, – протянул Бибер, широко улыбаясь и дёргая за ручку, будто выпуская друга на улицу. – Как ты, чувак?       Хлопнув парня по плечу, Уильям улыбнулся в ответ и потрепал его за пучок на макушке.       – У нас-то всё как обычно, у тебя как дела? Нашёл какую-нибудь симпатичную соседку?       Мда, соседку. Такую соседку со спутанными короткими волосами, тёмными глазами и ужасно странным поведением. Соседку, которая смотрит на тебя таким взглядом, будто знает о тебе то, чего не знаешь ты сам. Соседку, которая криво улыбается и, какого-то хрена, занимает все твои мысли. Соседку, которую зовут Дилан.       И Джастин лишь пожал плечами, невольно скривив губы, почему-то подумав, как похож сейчас на Дилана. Господи, ты серьёзно, Бибер?       – Там в округе живёт лишь какая-то семейная пара, которую я даже не видел, – сжав губы в линию, произнёс он и кивнул в сторону автомобиля. – Едем?       – Да, уже пора.       Уильям устроился за руль, а Джастин приземлился на пассажирское сидение, спиной ощущая мягкость и уют. Автомобиль тронулся с места, и за окном начали сменяться дома, превращаясь в смазанную картинку. Уил что-то болтал, но Джастин не слышал его. Был поглощён огнями и пустыми улицами. А вот это определённо было ему по душе. Пустота. Почему-то казалось, что пустота всегда была его неотъемлемой частью. И это было еще более странно. Все его сегодняшние ощущения можно описать одним словом – странно.       Восемнадцатая северо-западная была всего в паре кварталов, поэтому дорога заняла буквально несколько минут. И вот, Джастин уже сидит в баре и настраивает свой музыкальный инструмент, совсем небольшому краю мысли позволяя вспомнить ту самую гитару из кладовки Кенмора. Чуть дальше Уил проверяет настройку колонок и микрофонов, а Саймон и Макс курят у стойки с барменом.       – Вот программа на вечер, – вдруг появился рядом один из организаторов, протягивая Биберу бумагу с последовательностью их песен. – Это всего лишь список вашего сегодняшнего репертуара, последовательность выбирайте сами, – пояснил мужчина, оглядываясь. – Ладно, через несколько минут уже начнёт собираться народ, готовьтесь.       Вернувшись к гитаре, Джастин провёл пальцем по струнам, прислушиваясь к звучанию, и будто кивнул сам себе. Отпив из бутылки немного воды, он оставил гитару и подошёл к зеркалу на стене гримёрной, всматриваясь в своё лицо. Оно казалось каким-то уставшим и замученным. Наверное, это так и было.       Часы на стене показывали уже начало девятого, через считанные минуты ему следовало уже выходить на сцену. Все парни уже собрались в гримёрке, готовясь к несколько часовому выступлению, и только Джастин был совершенно не готов выходить и петь для незнакомых людей. Довольно странный момент для артиста, который регулярно выступал на сцене.       – Джастин, что играем первым? – Макс покрутил между пальцев барабанные палочки, а затем взял маленький листочек и ручку, чтобы написать нужную последовательность песен.       Бибер еще раз взглянул в тот смятый лист, который принёс организатор парами минутами ранее, и облизал губы, пробегая глазами по всему списку.       – В принципе, можно будет сыграть в такой же последовательности, как и здесь, – он пожал плечами и поднял глаза на ребят и передал листок с напечатанной программой Уильяму, взяв с небольшого журнального столика свой старый медиатор и пару раз крутанув его пальцами. – Ну, что, самое время выходить, парни.       Поправив ремешок от гитары на плечах, бросил взгляд в зеркало, будто сомневаясь в себе, и вышел из гримерной за кулисы, оборачиваясь. До сих пор не понимал, что происходит внутри грудной клетки. Сердце стучало, как бешеное, а дыхание напрочь сбилось.       – Значит, начинаем с инструментальной? – рядом оказался Саймон, ткнув Джастина в бок и спокойно улыбнувшись.       Блондин лишь кивнул, делая глубокий вдох, а вслед за ним такой же равномерный выдох, делая шаг на сцену и замечая полностью заполненный небольшой зал с круглыми столиками и тусклыми настенными бра, предающими теплую атмосферу мероприятию. Его микрофон стоял у самого начала сцены, куда падал свет немного желтоватого дешевого прожектора.       Такое уютное место вдруг стало причинять слишком много дискомфорта. И с чего бы это?       Пробежал глазами по лицам присутствующих, занятых разговорами, но замечая некоторые пары глаз, пронизывающих его. Невольно пустил незаметную улыбку по губам, почему-то уловив непонятный вкус во рту, похожий на забытое ощущение поцелуя. Господи, почему сейчас надо было об этом вспомнить?       Джастин почувствовал, как дрогнули пальцы, уже зажавшие нужный аккорд, а подушечки, готовые начать перебирать струны, будто перестали слушаться. Внутри творилась непонятная чертовщина, и ему это определенно не нравилось. Его подводила собственная уверенность в себе первый раз за все время.       – Просто успокойся, – произнес внутренний голос, и парень, вновь выдохнув прямо в микрофон, тронул пальцами металлические струны, с которых тут же начали слетать звуки, превращающиеся в живую бархатную ленту.       Еще несколько человек повернули головы в сторону сцены, может от внезапного звука, может от интереса, и едва приоткрыли рты, словно в ожидании чего-то грандиозного. А Джастин начал играть перебором, ощущая, как дрожит грудная клетка и то, что в ней находится. Пальцы цепляли струны, аккорды складывались сами, Бибер забыл, что вообще делает на этой сцене перед всеми этими людьми.       И на момент стало ужасно страшно. Потому что он забыл, кто он такой.       Была только гитара и пальцы, знающие, что нужно делать.       Не было разума, не было наслаждения. Ничего не было. Было лишь ощущение, что он делает именно то, что должен. Люди, находящиеся на своих местах и уже начавшие давно забытые разговоры, расслабленно разливали вино или что-то покрепче по своим бокалам, изредка бросая взгляд на чуть затемненную сцену. Но Джастина все еще передергивало.       Мелодия вырывалась из-под музыкальных пальцев, он пытался восстановить сбившееся до неприличия дыхание. Аккорд, аккорд, аккорд. Он уходит с головой в омут музыки и уже, кажется, чувствует себя, как нужно. Проходит глазами по залу, замечает спокойных улыбающихся женщин, наверняка, обсуждающих своих хороших мужей или детей. И тоже улыбается, потому что ощущает это внезапно нагрянувшее успокоение под ребрами. А затем совершенно случайно останавливает взгляд на открывшейся двери.       И губы немеют до такой степени, что улыбка застывает, как на губах у сумасшедшего. Джинсовая куртка с закатанными рукавами и открытыми белоснежными запястьями, немного свисающие на бедрах джинсы и уставший взгляд в сторону бармена. Они перекидываются парой фраз, только что зашедший парень устраивается за барной стойкой и заказывает стопку виски или коньяка. Джастин туго улыбается, вновь ощущая прилив невероятных эмоций, смешивающихся с необъяснимым страхом, и медленно рисует на струнах последний аккорд, после чего хватает бутылку с водой у своей ноги и скрывается за кулисами, оставляя гитару на сцене.       Вдох – выдох.       Какого черта он здесь делает?       Вдох.       – Джастин, все в порядке? – рядом появился Саймон, в руках держа барабанные палочки с двумя буквами у начала. – Мы можем продолжать?       Выдох.       – Неважно себя чувствую, дайте мне минуту.       Парень кивнул, выходя из-за кулис и оставляя Бибера наедине со своим вновь сбитым дыханием. Что происходит и что служит причиной для подобных ощущений? Найти ответа в своей голове так и не удалось. Поэтому он просто вернулся на сцену, понимая, что никто и не заметил его отсутствия.       Никто, кроме одного человека.       Его взгляд был слишком открытым, от чего вдоль затылка побежали неприятные мурашки. И в голове вновь всплыл единственный вопрос: как? Как теперь смотреть на него? Как вести себя после его рассказа о прошлой ночи? И вообще, какого хрена он здесь делает? Говорил же, что не собирается никуда выезжать из Кенмора в ближайшие дни.       А сейчас сидит за барной стойкой и просто смотрит на Джастина, растерянно сжимая в пальцах стеклянный сосуд. Биберу даже показалось, что он увидел, как грудная клетка Дилана замерла на несколько мгновений, словно он задержал дыхание. Темные глаза сейчас были слишком светлыми. Джастин смог разглядеть этот оттенок сквозь несколько метров, разделяющих их.       Поймал себя на мысли, что слишком долго смотрит в его сторону. В его глаза, от которых мороз по чертовой едва загоревшей коже.       Позади себя услышал что-то вроде тихого кашля или способа привлечения внимания, тут же обернувшись на Саймона и кивнув ему, размял чуть зачерствевшие пальцы. Звук первого касания струн получился немного резкий, и сразу после Джастин вновь вернулся к знакомому лицу в зале, будто обращая внимание на его реакцию. Но в мужских глазах было лишь странное влечение и что-то невероятно притягивающее. И почему-то Джастин подумал – если бы не гитара в его руках, соединенная проводами с усилителем, он бы точно спустился в зал, чтобы подойти к этому парню.       Похоже на действие какого-то гипноза, потому что блондин понимал, что в здравом уме никогда бы и мысли такой не допустил. А здесь все казалось слишком реальным. В голове прокрутилась картинка, как он спускается со сцены и медленным, но уверенным шагом приближается к брюнету, чтобы… что? Чтобы что?       А на этот вопрос, как и на десятки многих других, у Джастина ответа не было.       Чтобы просто поздороваться? Спросить, что он тут делает? Или поинтересоваться, понравилось ли ему сегодняшнее выступление?       Боже, что за бред?       Единственное, что ярко и четко понимал Бибер, – влечение к этому человеку было настолько сильным, что он не мог его контролировать. И это естественно пугало. Человек всегда опасается того, что не поддается его контролю. Потому что всегда проще быть с людьми, которые просто делают то, что ты считаешь нужным. Именно поэтому человек предпочитает быть в отношениях с тем, чьи интересы и мнения схожи с его собственными. Никто не любит слушать того, кто высказывает собственные мысли, если они противоположны твоим. Сразу происходит что-то вроде ссоры, а дальше – хуже.       За все время выступления Джастин возвращался взглядом к Дилану всего пару раз, когда думал о нем девяносто девять процентов из ста всего вечера. Это точно гипноз, Бибер был уверен в этом. И он непременно спросит об этом у О’Брайена, когда хоть подойти к нему осмелится.       Вернувшись за кулисы, Джастин провел ладонью вдоль лба, ощущая одинокие капли испарины. Сегодня было тяжелее, чем раньше. Вслед за Джастином вошел Макс, затем Саймон. Последним зашел Уильям.       – С тобой все в порядке? – тон был не совсем приятным, ну, или Джастину просто показалось, на что он очень надеялся.       Никак не хотел ссориться с Уилом. Особенно сейчас настроение было не совсем подходящим даже для мелких разговоров с кем-либо. Поэтому он предпочел наскоро отмахнуться от вопроса и быстро скрыться, завалившись домой в томном одиночестве и засыпая, укутавшись в теплый плед.       Спрятав гитару в чехол, повесил ее на плечо, оправляя свою клетчатую рубашку и куртку, и вышел из маленькой гримерной, прощаясь с организатором, оставляя позади себя полный людей зал с едва мерцающими старомодными люстрами. На выходе он никого не встретил и даже не понял, расстроился или обрадовался от этого. Эмоции мешались в огромном котле, и парень уже не мог делить их между собой на две банальные стороны.       Медленно прикурив, побрел в сторону дома, разглядывая улицу с мерцающими фонарями и машинально вспоминая ту улочку в Кенморе, где находится рампа. И вспоминая эти почти черные глаза в нескольких сантиметрах от его лица. А затем этот рассказ о поцелуе, отчего все внутри дико сжимается и никак не хочет разжиматься. Джастин чувствовал себя так, словно отходит от анестезии.       Как все это могло произойти с ним за два дня в этом маленьком городишке, где на его улице вообще никого не должно было быть?

/Kaleo – Way Down We Go/

      – Джастин, постой, – тихий голос сзади, заставивший блондина тут же замереть на месте, пропитываясь этим тоном насквозь.       По коже снова поползли мурашки, только теперь они казались приятными. Дилан стоял чуть позади, не осмеливаясь подойти ближе, будто ближе будет слишком горячо. Джастин стоял на месте, слыша едва уловимое дыхание за своей спиной. Он чувствовал, как дрожат кончики пальцев и ничего не мог с этим поделать.       – Ты что-то хотел? – вопрос прозвучал неуверенно и прерывисто, за что Джастин корил себя следующие несколько мгновений.       – Ты помнишь позавчерашний вечер? – голос Дилана тут же вонзился в затылок парню, вновь вызывая бурю эмоций, сгущающуюся каждое мгновение все сильнее. – Потому что я не помню.       Слишком много мыслей. Слишком много времени он посвятил сегодня на размышление над этой ситуацией. Слишком много Дилана внутри него.       – Ты под чем-то? – резко повернулся к брюнету лицом, отчего тот даже отшатнулся, испугавшись. – Если да, то это все объясняет, но если нет, то лучше не приближайся ко мне.       На бледном лице сгустились брови, а губы немного приоткрылись. Дилан не понимал, что имеет в виду этот парень. Вернее, он даже не мог понять, потому что ничего не помнил, как Джастин. Что такого могло произойти, что Бибер так реагирует на его появление? В голове снова начинал бить молот, но сейчас это было неважно.       Джастин возобновил шаг, уже почти скрываясь за углом высотки, когда Дилан схватил его за рукав куртки, невольно потянув на себя. И заметил, как блондин затаил дыхание, смотря куда-то ниже его носа, а затем заглядывая в глаза.       Слишком глубоко, почти под кожу.       – Не хочешь ничего объяснить? – снова этот голос, едва ли не срывающийся на шепот, лязгнул по ушам Джастина, когда губы, на которые он зачем-то засмотрелся, аккуратно двинулись, а затем застыли в чуть приоткрытом положении.       О, Господи. Зачем иметь такие губы?       – Вчера утром ты мне сам все объяснил, – надрывно проговорил Бибер, пытаясь задержать взгляд только на глазах собеседника, а не на этих приоткрытых в ожидании, мать его, губах.       – Утром? Ты уверен, что это я под чем-то, а не ты? На первой же электричке я вернулся в Вашингтон на встречу со своим знакомым, – как бы правдиво это не звучало, Дилан прекрасно понимал, кто вчера виделся с Джастином.       И это был не совсем Дилан.       Бибер сжал скулы, растерявшись, но точно не показывая своего состояния О’Брайену. Он четко помнил это лицо напротив утром, когда он вышел из душа в полотенце и снова не замерз. Помнил, как слушал рассказ о поцелуе, которого не мог себе представить. И помнил эти темные, как ночь, глаза.       – Что ты принимаешь, Дилан? – имя прозвучало как-то настороженно, но с неким наслаждением, будто каждая буква была сладостью. – Ты вчерашним утром завалился ко мне домой, застал меня в душе и рассказал, как мы… – Джастин поперхнулся своими эмоциями.       Что-то не давало ему произнести это слово.       Поцелуй.       Словно язык его просто не слушался.       И вдруг это ощущение накрыло с головой. Вкус воспоминания губ Дилана на его. Что-то густое, как смола, но сладкое, подобное карамели. Голова закружилась, Джастин пошатнулся. Чувство анестезии не отпускало. Рукой пришлось зацепиться за первую попавшуюся под руку устойчивость.       Холодная шея О’Брайена.       – С тобой все в порядке? – в ответ он увидел слабый кивок, поджимая губы. – Тогда договори то, что начал.       Он ничего не понимал и начинал злиться. А эта рука на его шее была якорем, чтобы просто не улететь от этой внезапной злости наверх. Он продолжал смотреть на Джастина, ожидая дальнейшего повествования.       Но вместо этого лишь ощутил, как подушечки длинных пальцев крепче цепляют его шею и будто тянут в пучину океана эмоций. А в следующий момент Дилан всматривался в чуть помутневшие глаза Джастина, заливаясь краской. Смотрел и чувствовал, как краснеют щеки.       Молот в голове становился сильнее. Вокруг все начало вертеться. Все, кроме четкого изображения парня напротив. И Дилан, понимал, что сейчас Джастин был единственным его спасением.       Джастин был единственным грузом, который был не в тягость.       Поэтому в следующее мгновение, когда блондин подался вперед, Дилан зацепил его губы своими. Вжался в них с такой силой, что молот вдруг полностью утих. В одно мгновение. Это было практически невозможно. Никогда раньше эта боль не проходила так быстро. Наоборот, с каждым разом было все дольше и сильнее.       Джастин не знал, что творилось в голове у парня, так резко прижавшегося к его губам, что он чуть не задохнулся. И чувство анестезии полностью улетучилось. Так вот, чем нужно это лечить.       Точнее, кем.       Но все было так, как должно. Джастин прижимался к этим губам, словно впервые целовал девчонку на дискотеке. Так неумело, но так насыщенно. В этом прикосновении губ было что-то такое, что не было ни в одном поцелуе. Особенная терпкость со вкусом ментоловых сигарет.       И так чувственно.       Дилан приоткрыл губы навстречу губам Джастина. И они провалились в другое измерение. Держась за шею и плечи друг друга. Они провалились туда вместе. Найдя то, что тебя убивает, убедись, что это не будет твоим спасением.       Языки соприкоснулись в следующее мгновение, отчего Дилан немного выгнул спину, невольно прижимаясь к телу блондина и чувствуя, как его руки сползают на талию и прижимают еще ближе к себе. Этот поцелуй стал чем-то невозможно правильным прямо в этот момент, именно поэтому они не прервали его ни через пять, ни через десять минут.       Они спасали друг друга, стоя под тусклыми фонарями восемнадцатой северо-западной, и злясь друг на друга за то, что ничего не понимали в происходящем. Но ведь такое часто бывает, когда то, что чувствуешь к человеку, берет верх над разумом, правда?