And Counting

18 ноября, 2011 Пусть они и были лучшими друзьями в течение достаточно долгого времени, Вону осознал, что они с Мингю никогда не делились друг с другом чем-то личным. Вону не говорил младшему о страхах перед публичными выступлениями и большими собаками, и он ни разу не задумался о том, чтобы рассказать Мингю о событиях своего прошлого, независимо от того, хорошие те были или плохие. Они прилагали минимум усилий для того, чтобы получше узнать друг друга, и ситуация не менялась, но Вону понял это лишь восемнадцатого ноября, в дождливую пятницу. Вону хандрил под дождём на автобусной остановке — не из-за недомолвок с Мингю, а потому, что аура, окружавшая его, не казалась правильной (подумав об этом, пятнадцатилетний мальчишка различил в голове голос лучшего друга, спрашивавший «Почему не левой?*»). Нечто в этом дне заставляло Вону беспричинно грустить, и он не был уверен, было ли дело в мрачных, полных влаги облаках, плывших над городом, или в том, что он болел каждой клеточкой своего тела. Безлюдные улицы навевали чувство пустоты, так же, как и прохладный, сырой воздух. Дождь лил, затем внезапно заканчивался, только чтобы начаться заново. Вону наслаждался этим и ценил тоскливую погоду, ведь она так долго не посещала их края. Тем не менее, он по-прежнему был подавлен, и у него по-прежнему не было оправдания для этого. Уроки закончились пару часов назад; несмотря на это, Вону решил остаться на автобусной остановке. Скамейка, сохранившая в себе микробы бесчисленных незнакомцев, послала цепочку мурашек по телу школьника, стоило ему коснуться её кожей, прикрытой одеждой. Он просидел там какое-то время, считая редкие машины, на низкой скорости проезжавшие мимо в страхе соскользнуть с дороги, с серьёзно настроенными дворниками. Когда ливень прекратился и оставшиеся капельки посыпались с неба, грациозно пританцовывая, Вону получил звонок от Мингю. — Привет, — поздоровался он, уже в курсе того, кто был на том конце линии. Голос Мингю донёсся из динамика вместе с его словами, — Привет, Вону. Дождь идёт. — Идёт, — подтвердил Вону, выпустив изо рта пар длинным выдохом, — и это хорошо. Тебе нравится? Вону мог буквально услышать, как Мингю покачал головой на той стороне. — Нет, он портит мне настроение. Я давно не чувствовал себя так дерьмово. Смеясь, старший сказал, — Мингю-а, ты опять жалуешься. — Это правда, — пробормотал он. — В любом случае, я приготовил две кружки горячего шоколада. Не хочешь встретиться со мной в домике и выпить их вместе? — Даже если погода такая печальная? — «Печальная погода» не повод не разделить горячий какао в нашей мужской берлоге. Кто знает, вдруг Альберту тоже по душе горячий шоколад. Вону засунул руку в карман своей парки и сморщился, немного расслабившись. — Я не думаю, что шоколад полезен для Альберта, как и для любого другого животного. — Я это к тому, — Вону захихикал, умолкнув вскоре, позволяя Мингю продолжить, — что мы должны провести этот дерьмо-денёк вместе и сделать его менее дерьмовым! — Откуда в твоём лексиконе на сегодня столько «дерьма», Гю? — У нас с «дерьмом» очень тесные отношения в дерьмовые дни. Вону закатил глаза, прежде чем ответить, — Ладно, неважно. Принеси зефир— О, и старушечьи хлопья для Альберта. — Ты имеешь в виду мою коробку Special K? — Ш-ш-ш, — прошипел он, — ты никогда не можешь быть уверен, что никакой работник Special K не слышит тебя. Между ними на мгновение повисла тишина, пока Мингю наконец не заявил, — Вау. Кажется, мой плоский юмор передался тебе. Почти сразу после того, как Вону велел Мингю заткнуться, он завершил вызов и поднялся на ноги, параллельно натянув капюшон парки на свои волосы цвета воронового крыла. Домик на дереве находился не слишком далеко (двенадцать минут это не так уж и долго), так что он не торопился, обходя лужи и перешагивая через промокшие газетные вырезки, прилипшие к бетону. По пути к домику он наткнулся на особняк, на крыльце которого престарелая пара танцевала под медленную музыку из радио, подключённого к розетке. Он улыбнулся этой картине, и его щёки зарделись из-за лёгкости, что вдруг распространилась в его груди. Вону затем двинулся дальше, подпевая песне, которую он узнал к собственному удивлению, независимо от того, как давно она была выпущена. Моя любовь, только ты в моей жизни так ярко светишь…** Голос Лайонела Ричи вновь и вновь звучал в голове Вону как заевшая пластинка, и он рассеянно стал пританцовывать с невидимым партнёром. Если бы кто-нибудь увидел его в тот момент, то решил бы, что он пациент психиатрической больницы (или пациент, сбежавший из психиатрической больницы). К тому времени, как он достиг домика на дереве, снова полил дождь, но уже не такой сильный. Полузелёная трава была мокрой и еле-еле подавала признаки жизни. То же касалось и коры старых деревьев и грязного мусора вокруг. Вону потопал по земле под хлюпающие звуки своих чёрных резиновых сапог, которые то завязали в слякоти, то выбирались из неё. Достигнув пункта назначения, он заметил, что Мингю уже кидал хлопья Special K Альберту из красной пластиковой коробки. Между грудной клеткой и предплечьями он держал два термоса из нержавеющей стали. — Альберту очень нравится эта гадость Special K, — заявил Мингю, бросив гусю очередную горстку. Вону продолжил шагать, пока не оказался возле друга, наблюдая за Альбертом, ходившим вразвалку и клевавшим землю. — Ну, — добавил он, — гуси в общем-то едят всё, что ты предлагаешь им, а потом их поносит. — Боже, ты мерзкий, — промямлил Мингю, скорчив гримасу отвращения. — Просто объясняю тебе законы матушки-природы. Они болтали вплоть до того, как дождь полил сильнее и коробка Special K опустела. У Мингю, по-видимому, был новый объект воздыхания, и он собирался влюбить в себя этого человека с помощью своего мальчишеского обаяния. Вону закатил глаза на идею, сочтя план неэффективным. Мингю, тем не менее, был настроен оптимистично насчёт кражи девичьего сердца, и даже если Вону находил его план нелепым, он ничего не сказал. Он не имел права разрушать радость лучшего друга. В тот момент, когда дождь превратился в ливень, Вону предложил им укрыться в домике. Мингю согласился, спрятав пластиковую коробку в потайной карман, который был у него во внутренней стороне его куртки, и засунув термосы в наружные карманы. Вону поднимался первым. В процессе взбирания по дереву у пятнадцатилетнего мальчика соскользнула правая нога, и он вскрикнул от удивления. К счастью, Мингю успел схватить его за талию, поддержав, но это заставило Вону покраснеть от смущения и смятения. — Чёрт, — воскликнул Мингю, — не пугай меня так; ты мог умереть! Вону улыбнулся осторожно. — Однако не умер. — И слава богу, — съязвил младший. — Ты в порядке? Что-нибудь болит? — Я тут старший; это я должен тебя спрашивать. — Но это не я поскользнулся и чуть не умер! — Ты можешь перестать быть таким гиперопекающим хотя бы, не знаю, на день? Почему ты так зациклился на моей безопасности в последнее время, Гю? — Это плохо, что я хочу, чтобы ты был цел и невредим? Вону покачал головой. — Что? Нет, ни в коем случае! Послушай, дождь не прекращается, и мы вот-вот намокнем, и я не горю желанием ссориться с тобой на дурацком дереве. — Ты прав, — Мингю отпустил талию Вону, однако оставил одну руку на его спине, — идём. Их бесполезный спор быстро забылся, и они двинулись дальше к домику. Всего за месяц до этого Мингю приколотил металлические панели к крыше их пристанища, чтобы не пропускать туда воду в дождливые дни, что немало изумило Вону: с каких пор Мингю был хорош в работе с инструментами? Когда он поинтересовался, откуда тот научился управляться с панелями, он ответил коротко и просто: YouTube. Пересечь мост представилось сложной задачей, но вдвоём они всё-таки благополучно достигли другого конца. — Ты же принёс зефирки, да? — спросил Вону после того, как отворил дверь, тут же устроившись на застеленном полу. Мингю распахнул сундук и кинул Вону три подушки, чтобы тот поймал их, и он поймал. Сидя напротив лучшего друга, он открыл один из термосов. — Они в моих потайных карманах. — Вот бы и у меня были потайные карманы. — Потайные карманы — это вещь. То есть, я могу спрятать в них котёнка, и никто не заметит. — Мингю налил горячий шоколад в крышку и передал её Вону. — Это пока котёнок не мяукнет или типа того. — Зачем тебе вообще может понадобиться прятать котёнка? Мингю пожал плечами и выпятил губу, сказав, — Без понятия, но нельзя не учитывать эту возможность. — Вону подул на свой напиток, вытянув руку и посмотрев на Мингю в ожидании. Это привело Мингю в замешательство. — Зефирки. — Оу! — Мингю достал из дутой куртки запас зефира, белого, в форме цилиндра. — Прости. Вону буквально атаковал пачку, забив рот сразу двумя штучками. — Чувак, я люблю зефир. — Больше, чем меня? — Совсем немного. Мингю закатил глаза и всё же улыбнулся. Решив налить себе горячего шоколада, он вздрогнул и уронил крышку. Вону отпрыгнул, наблюдая, как Мингю сжал свой большой палец и зашипел от боли. — Думаю, я обзавёлся занозой, когда поймал тебя, — объяснил Мингю. — Ах, эта заноза огромная, и это реально больно— Святая корова. Вону потянулся к нему, чтобы взглянуть, и это, несомненно, была чёртова заноза, воткнутая в кожу Мингю. Он опустил горячий шоколад и подскочил к углу домика, где была аптечка первой помощи. Он вернулся с ней на ковёр, а затем порылся в белой коробке в поисках того, что ему было нужно. Взяв пинцет и спирт, Вону простерилизовал инструмент. Между тем, он аккуратно промыл ранку, изо всех сил стараясь не причинить боль. — О боже… ты сейчас будешь вытаскивать её? — воскликнул Мингю с лицом, выражавшим абсолютные ужас и страх. Вону поднял взгляд на четырнадцатилетнего мальчика, его брови вопросительно взметнулись вверх. — Ты не хочешь, чтобы это я делал? — Я-я не знаю, — Мингю вымолвил смущённо. Вону моргнул, подтвердив, — Я сейчас буду вытаскивать её. Процесс был не лёгкий: Мингю не прекращал извиваться. Среди всех профессий, которые мог предложить ему мир, медицинская сфера точно не подходила подростку. Его штормило от вида крови, да и в принципе из-за чего-то такого маленького, как заноза. Это было смешно — по крайней мере для Вону, — как Мингю должен был быть бесстрашным, но готов был упасть в обморок из-за какой-то царапинки. — Это было не так уж и плохо, — сказал Вону, перевязав палец Мингю, — правда же? — Ах, — Мингю прочистил горло, — ага, болело не так сильно, как, я думал, будет. Затем взор Вону наткнулся на румянец Мингю, и он улыбнулся. — Ты покраснел? — Нет! — тотчас заотрицал Мингю. — Нет. — Мингю, ты покраснел. Он поднял руки к щекам, прикрыв их ладонями и пальцами. Он пробормотал, — Отстань от меня. Вону решил не отступать, воспользовавшись моментом в качестве расплаты за то, что он всегда был целью чужих издёвок. — Почему ты покраснел? — Мингю промямлил что-то, однако разобрать это было так же трудно, как если бы младший говорил, уткнувшись в подушку, поэтому Вону наклонился к нему ближе. — Просто это смущает, — рявкнул он, наконец сдавшись. Вону отодвинулся, вернувшись в прежнюю позу. — Что тебя смущает? — Я ведь всегда волнуюсь о тебе, и ничего не происходит; но стоит тебе заволноваться обо мне, и что-то действительно происходит. Я хочу защищать тебя, потому что ты вроде бы такой беспомощный, — Мингю опустил голову, кусая нижнюю губу. — Но, видимо, это именно я — тот, кто беспомощен. — Думаю, погода делает из тебя эмо, — пошутил Вону. Следом он взъерошил влажные волосы Мингю, улыбнувшись в надежде взбодрить того. — Перестань считать, что ты мне чем-то обязан, и просто убедись, что будешь рядом, когда я буду нуждаться в тебе. Я позабочусь о себе сам, ладно? Мингю кивнул, улыбнувшись. Его улыбка, тем не менее, не была счастливой. Она была грустной, удручённой и будто не принадлежала Мингю. Вону изумился: почему тот был несчастен? У него была пара догадок: А) Его слова не придали ему уверенности, Б) Сынчоль снизил Мингю самооценку, или В) дело и правда было в погоде, та влияла на его настроение. Со всеми возможными вариантами на руках Вону всё же надеялся, что ему всего лишь показалось. — Мы никогда толком не разговаривали, ты не замечал? — спросил Мингю. Вону коротко рассмеялся, ответив, — Что ты имеешь в виду? Мы разговариваем каждый день. — Я имею в виду разговаривать по-настоящему. Типа обо всех этих личных вещах, — Мингю повторил попытку налить горячий шоколад, и на этот раз удачно, — о твоих проблемах, о моих проблемах. О твоём прошлом, о моём прошлом. О твоих планах на будущее, о моих планах на будущее. Обо всём этом. Была некая ирония в том, что Мингю затронул тему, о которой Вону размышлял ранее, пока ему на телефон не позвонил его лучший друг. Вону был рад понимать, что не он один переживал из-за этого аспекта их дружбы — понимать, что всё это было важно не только для него. Если это мгновение было их шансом получше узнать друг друга, Вону не был против, даже если он должен был выслушать его в такой дождливый день. — Мы можем поговорить сейчас. — Но с чего нам начать? Вону сделал глоток горячего шоколада, облегчённо выдохнув, когда тот не обжёг его язык. — Что насчёт твоих планов на будущее? Какие у тебя планы? — О насколько далёком будущем ты хочешь поговорить? — Давай начнём с колледжа, раз уж нам предстоит поступить туда через несколько лет. — Это если мы не бросим учёбу к тому времени, — сказал Мингю, обведя пальцем край крышки, что он использовал для питья, — школа — это реальный отстой. — Как будто школа и наши родители позволят нам бросить учёбу, — пробормотал Вону, закатив глаза. — Родители, ха, — Мингю выпустил горький смешок. — Лучше сказать «родитель». Вону расслабил мышцы и опустил на пол горячий шоколад. — О чём ты? — У меня есть только мама, — Мингю объяснил неловко, словно это была слишком чувствительная тема, чтобы поднимать её, — и Сынчоль, но он мой брат. — А… твой папа? Где он? — Я даже не могу ответить тебе на этот вопрос, хотя должен бы. Мама говорит, что он покинул нас, когда мне было примерно шесть лет, так что я практически не помню его. Всё, что я знаю — это то, что у него уши как у Сынчоля и глаза как у меня. Он не умер, или по крайней мере я так не думаю, но он отказался от моей семьи по какой-то неизвестной причине. Мама утверждает, что он ушёл искать работу, чтобы помочь нам, и я верил ей до этого года. Я теперь старшеклассник, поэтому, наверно, более понимающе отношусь ко многим вещам. Сынчоль сказал, что мама врала мне ради моего же блага; ради того, чтобы моё детство не было дерьмовым— — Опять ты за своё с этим словом, — перебил его Вону, слава богу, рассмешив Мингю. — В любом случае, — он продолжил, — она до сих пор не в курсе, что я в курсе её лжи. Я знаю, что она говорит мне всё это с благими намерениями, но меня огорчает тот факт, что она делает это уже семь лет подряд. Сейчас её депрессия намного более заметна, и её счастье на самом деле какое-то печальное. Сынчоль сказал, что она счастлива, только если мы счастливы, но я не могу быть счастлив теперь… — Мингю запнулся, переведя взгляд на Вону, который сидел, оцепенев, ощущая беспокойство, опустившееся на его плечи. Что бы Мингю ни чувствовал — грусть ли, разочарование ли, вызванное правдой об его отце, — каким-то образом Вону чувствовал это тоже. Пока они смотрели друг на друга, Вону заметил, что глаза младшего были полны грусти, но по-прежнему хранили в себе присущий им блеск. Это заставило Вону поверить, что Мингю был в порядке. Мингю улыбнулся и добавил, — Я не счастлив по-настоящему, если тебя нет рядом. — И Вону отзеркалил его улыбку, освободившись от тяжести груза, давившего на него. Остаток дня они провели за долгими разговорами, легко перескакивая с одной темы на иную, в процессе постепенно опустошая термосы с горячим шоколадом и пачку зефира. Несмотря на стуки непогоды снаружи, отвлекавшие их, это сработало; дружба Вону и Мингю наконец-то приобрела глубину, и они не могли просить о чём-то большем. Дождливые дни вдруг стали их любимыми. Когда дождь прекратился в очередной раз за день, время близилось к половине седьмого. Они спустились вниз по доскам, приколоченным к дереву напротив их пристанища, спрыгнув в конце. Вдвоём они не спеша прогуливались вдоль улиц, засунув руки в собственные карманы в поисках тепла. Первым Вону и Мингю, как и всегда, достигли дома младшего и обменялись короткими словами прощаниями. После этого, тем не менее, Мингю впервые подарил Вону крепкое объятие, продлившееся дольше, чем их устные приветствия. — Спасибо, что выслушал, — пробормотал Мингю, спрятав нос в капюшоне парки Вону, — мне повезло, что ты мой друг. Вону улыбнулся и неловко приобнял Мингю в ответ. — Обращайся в любое время, Гю. Я всегда готов помочь тебе. Прозвучал мерзкий звук втянутых соплей. А затем, — Обними меня нормально, тупица, — и Вону рассмеялся, вытянув руки и крепче сжав в объятиях Мингю, смутившись от осознания того, каким высоким его лучший друг был по сравнению с ним. Вону пожаловался приглушённым голосом, — Меня бесит то, что из-за роста ты выглядишь старше меня. — По крайней мере это даёт мне какое-то оправдание для того, чтобы защищать тебя, верно? — Мингю, — предупредил он. — Я серьёзно, — Мингю немного отодвинулся, но оставил руки на плечах Вону, убедившись в том, чтобы они смотрели друг в другу глаза, — о твоей безопасности. Ты мой лучший друг, и я не могу прожить и дня без уверенности в том, что ты в целости и сохранности. — Чувак, это тебе не романтическая драма, где я играю роль беззащитной козочки, а ты — это решение всех моих проблем, — Вону скинул руки Мингю с плеч. — Если я говорю, что могу позаботиться о себе, я имею это в виду. Ну правда, когда я вообще был не способен справиться с чем-либо? Просто поддерживай меня; не переусердствуй и не дерись за меня или нечто в этом роде. В ответ Мингю лишь поджал губы в улыбке и потрепал Вону по тёмным волосам (которые, по его мнению, были невообразимо мягкими), таким образом завершая их совместное времяпрепровождение. Добравшись до дома, Вону сделал себе сэндвич и был вынужден поделить его пополам, потому что Чан не переставал «пробовать» его. Потом он свалился на свою койку на нижнем этаже, уснув в тот же миг, как его голова коснулась подушки. Следующий день выдался солнечным, ни единое облачко не обрамляло солнечный диск и небо насыщенного синего цвета. Создавалось ощущение, точно никакого дождя вчера и в помине не было, но запах мокрого асфальта напоминал всем и всему о том, что по городу действительно недавно прошёлся ливень. Небо напоминало Вону о том, что всё было в порядке.