And Counting

11 октября, 2013 Минсо пролила молоко из последней пачки, когда делала хлопья. Всё молоко. Было очевидно, что она была полусонная, а может, даже более, чем полу-, но Вону всё равно разозлился, потому что это означало, что он должен был сам купить новую пачку. Раздражённый, он сунул кузине швабру с отжимом из «ограниченной серии», которую недавно приобрёл их дядя, и предупредил её, что собирался прикупить ещё молока. Минсо не прибралась за собой и уснула под обеденным столом. Вону вышел из дома со взъерошенными волосами и усталыми глазами, схватив связку ключей со специальной подставки на пути к двери. Непреклонная старая машина со сломанным боковым зеркалом, перемотанным изолентой, с фигуркой Обамы, устроившейся на полуживом радио, и с тремя освежителями воздуха, свисавшими с зеркала заднего обзора, была припаркована на одной стороне дороги перед его домом. К сожалению, хозяином этой машины был Вону. В том году Вону наконец-то сдал на водительские права и был награждён правом пользоваться старым пикапом кузена коллеги его отца до летних каникул. Он ни за что не платил, кроме бензина и парочки ремонтных поправок, которые он был вынужден произвести с Джунхуэем в тот же день, как получил подарок, но у него была веская причина: этот транспорт в сущности был скоплением ржавых автомобильных запчастей с разрядившимся аккумулятором. Внутри устроили свинарник из крошек кукурузных чипсов, пустых бутылок от Big Gulp, купленных в 7-eleven, пятен от газировки, конфетных фантиков и коричневых огрызков от яблок, — из всего, что обязаны были выбросить давным-давно. Вместе с другом Вону разобрался с бардаком, однако Джунхуэй был бы не Джунхуэем, если бы не окрестил его своим должником. Младшему пришлось пообещать ему взамен полностью оплаченный ланч в молле, и итоговая сумма в счёте за еду получилась на кипу монеток больше, чем было в наличии у Вону (слава богу, официант оказался достаточно добрым, чтобы просто отпустить их). После того, как он резко дёрнул дверь автомобиля с водительской стороны, Вону сел, уперевшись в руль, и повернул ключ зажигания, прежде чем закрыл дверь. Следом за неприятным звуком машинного двигателя из динамиков радио послышались помехи. Вздохнув, Вону пристегнулся и двинулся в путь. Ежегодный осенний карнавал* начался и готов принимать гостей. Приходите сегодня к Радуге на Склоне Горы, и может быть, вам удастся отхватить остатки от здешних аппетитных хот-догов. Тут есть огромное колесо обозрения; вы его сразу увидите! Голос ведущего был раздражающе возбуждённым и громким, слишком громким для кого-то, кто был на ногах в чёртов рассвет. Не желая больше слушать что-либо об осеннем карнавале, Вону переключился на станцию с кантри-музыкой, потому что это было лучше, чем слушать болтовню радиоведущего о чём-то, что он вряд ли собирался посетить. Заехав на менее заполненную стоянку площади близ дома, Вону припарковался у местного магазина. Была пятница — очень ранний час пятницы, — и перед ним предстала картина того, как трое учеников средней школы столпились перед входом, деля содержимое одной пластиковой посуды на несколько таких же. Выглядело это так, будто они складывали себе ланч. Стеклянные двери открылись, и Вону ступил внутрь, запах пыльного воздуха заполнил его ноздри. Он был по-прежнему одет в одежду с прошлой ночи, но это были треники и простая футболка, что было почти социально приемлемо для носки в публичном месте. Женщина — конопатая, пухлая, в униформе — поприветствовала семнадцатилетнего мальчика, и тот вежливо улыбнулся. Вону прошёл мимо отдела со свежими продуктами и потопал прямиком к молоку. Ещё издалека он приметил марку, которую всегда брала его семья. Распахнув дверцу холодильника, он взял первую попавшуюся коробку и поспешил к кассе, схватив пачку чипсов с полки со снэками. — Доброе утро, — тепло поздоровалась кассирша, сканируя молоко и чипсы, и Вону ответил тем же. — Это всё? Вону взглянул на стойку со сладостями и увидел охапку Kit-Kat-ов между двумя другими брендами шоколада. Любимым шоколадом Чана был Kit-Kat. Взяв один такой, Вону показал его кассирше. — Это тоже. Положив батончик на конвейерную ленту, он недолго подождал, пока назовут цену (не то чтобы его это действительно волновало, главное, что его двадцати долларов было достаточно). Отдав ей деньги, Вону снова принялся ждать, только уже сдачу. Его взор заскользил по сторонам, и когда он повернулся направо, он заметил, как в магазин вошёл покупатель. Мальчишеская улыбка и смуглая кожа выглядели слишком знакомо, чтобы их проигнорировать. — Йо, — сказал Мингю, направившись к нему с руками, засунутыми в карманы его чёрного худи. — Откуда ты здесь? Вону пожал плечами, произнеся, — Неуклюжесть Минсо и моё свойство быть хорошим кузеном. Кассирша посчитала его сдачу и теперь протягивала её ему. Он отвлёкся от Мингю на пару секунд, дабы забрать пригоршню бумажных купюр и серебряных монет. Затем, коротко кивнув и улыбнувшись на прощание кассирше, Вону обернулся к Мингю. Младший придержал для него пакет с покупками. — Спасибо, — поблагодарил Вону, приняв от Мингю пакет, — так что, как ты? — Мог бы быть и получше, но нормально, — заверил Мингю. — Ты в порядке? До сих пор болеешь? Вону покачал головой, отодвинувшись, тем самым уступив дорогу следующему покупателю. — На самом деле у меня всё отлично. Я был на очередном дне рождения вчера. Но в случае Вону дни рождения не означали напиваться и веселиться, отмечая чьё-то восемнадцатилетие. Вместо этого он работал на них, и обычно это были детские праздники. Предыдущий месяц он провёл в поисках работы, и когда ему предложили должность с неплохой оплачиваемостью, он тотчас отчаянно ухватился за неё. Оказалось, что работа включала в себя переодевание в вонючие костюмы, которые было чересчур сложно проносить весь день. Услышав новости, Мингю также захотел устроиться туда, однако передумал, стоило ему увидеть, каким потным Вону делали рабочие дни. Мингю спросил, — В костюме?.. Вону опустил взгляд, смутившись. — Гм, красивой-красивой принцессы, — пробормотал он. Младший взорвался диким хохотом, который привлекал слишком много внимания, принося Вону дискомфорт. Он шлёпнул Мингю по задней части шеи одной рукой, а второй закрыл ему рот, отчего пакет сполз к его локтю. — Я мог быть Прекрасным Принцем, но проиграл раунд «камень, ножницы, бумага», ясно тебе? — прошипел Вону. — И не ржи так громко — боже. — Мингю облизнул его ладонь, и Вону вмиг отпрянул, вытерев слюну о футболку. — Ты мерзок, Ким. — Да, да, — отмахнулся он. — Эй, сегодня около наших домов устраивают карнавал. Идём со мной? Вону скрестил руки на груди. — Зачем? Чтобы ты опять меня вылизал? — Не будь занудой, — пробасил он, нарушив чужое личное пространство тем, что приблизил к нему лицо. Мингю смягчил тон, и он легонько стукнул Вону кулаком в плечо. — Ну же, у учеников старшей школы даже нет занятий сегодня. Будет весело. В конце концов Вону согласился. Тем вечером они встретились у входа на карнавал, и вместо привычного приветствия Мингю шлёпнул Вону по лбу двумя билетами и зелёным браслетом. Старший отскочил, часто-часто заморгав в попытках понять что произошло. — Купил билеты, — прощебетал Мингю, залыбившись. — Всегда пожалуйста. Нахмурившись, Вону убрал от себя руку Мингю и взял один из билетов. Он наскоро оглядел разукрашенную карточку, прочитав надпись на бумаге. Жирным машинописным шрифтом на ней было выведено «Детский Пропуск», а внизу была напечатана сумма, достаточно маленькая, чтобы купить на неё восемь пачек чипсов на заправочной станции. Вону закатил глаза. Люди сделают что угодно, только бы не переплачивать. Мингю потянул Вону за запястье, и прежде чем он успел вырваться, младший надел на то браслет. У него самого был такой же, с нарисованной шариковой ручкой фигурой из палочек. Отпустив запястье Вону, он поднял собственное. — Это считается как парные кольца? — поинтересовался Мингю, указав на браслет. — Ну, — Вону задвигался ко входу, зная, что младший последует за ним, — это не кольца, и мы не пара. Так что нет. Единственным ответом Мингю послужило односложное «Хм». Карнавал не был ни переполнен, ни пуст, посетителями в большинстве своём были девочки-подростки, делавшие фотографии дерьмового колеса обозрения, расположенного в сердце земельного участка. Тем не менее, несмотря на недостаток покупателей у некоторых из них, люди за прилавками выглядели счастливыми. Волонтёры-старшеклассники из школьных клубов были заняты подготовкой и уборкой, вытаскивая и заменяя мусорные пакеты или помогая посетителям найти туалетные кабинки. Палочки от корн-догов и карнавальные флайеры были раскиданы по земле, по которой ходили люди, и Мингю поднял их все. — Могли бы выбросить их и сэкономить этим людям немного времени и энергии, — заявил он, вернувшись к Вону, и вытер руки о джинсы, стряхнув с них сухой грунт. Он указал пальцем на ряды прилавков. — Пошли. Мой друг работает где-то здесь. У Друга оказались смугловатая кожа и золотисто-каштановая шевелюра. У него были естественно кокетливая ухмылка, блестящие глаза и рост чуть ниже вонуевого. Вону нахмурился, увидев, кто это был: Вэн отвратительнее-чем-картошка-фри Джунхуэй. — Вау, ты и правда явился, — пошутил он, улыбнувшись и скрестив руки на груди. Он посмотрел на Вону с гостеприимным выражением лица. — Привёл друга? — Заткнись, хён, — дерзнул Вону. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, чувак. Вону улыбнулся другу ленивой, фальшивой улыбкой, получив в ответ громкий смех. Он и Джунхуэй, у них всегда было так. Они спорили, дразнились и бились или пинались, но они делали это лишь для веселья. Пусть никто из них ни за что и не признал бы это, они понимали, что они, вероятно, не выжили бы друг без друга в старшей школе. — Помогите мне собрать денег и сыграйте раунд, — подразнил Джунхуэй с толикой серьёзности. — Я коплю на машину, чтобы родители вдруг не купили мне тачку как у Вону. Мингю приподнял бровь на парня рядом с собой. — Сыграем раунд? — Конечно, — усмехнулся Вону, уставившись на кипу дротиков перед ними. — Играть против тебя не особо-то и трудно. Дабы доказать, что он был лучше Вону, Мингю кинул дротик и лопнул розовый шар, едва на задев лицо Джунхуэя. Последний злобно уставился на него, прежде чем надул ещё один шар. — Проигравший платит за ужин, — предложил тот, что был повыше. Достав наличку из рванного кошелька, Вону швырнул её на прилавок, не отводя взгляда от довольного мингюевого. — Игра началась, Ким. Кончилось тем, что Вону победил благодаря методу, который он посчитал самым эффективным: безостановочно отвлекать Мингю криками всякий раз, как он собирался бросить дротик. Недовольный проигрышем, Мингю попытался пнуть камень, промахнулся и взамен ударился носом своей обуви о прилавок. — Эй! — завопил Джунхуэй, швырнув в младшего сдутым шаром. — Если ты ещё раз такое выкинешь, будь готов сдохнуть! — Но Мингю не послушался и снова пнул прилавок, и Джунхуэй зло швырнул в него другим шариком. Призом за выигрыш Вону был серый игрушечный слон размером с его туловище, которого Мингю назвал Элли. Внезапно взбодрившись, Вону стал подпрыгивать вверх-вниз на пути прочь. И несмотря на то, как сильно он был недоволен Мингю за то, что тот пнул прилавок, Джунхуэй не мог не быть счастливым, наблюдая за двумя мальчишками, которые всё отдалялись, и параллельно надувая шары. — Кажется, ты платишь за ужин, — поиздевался Вону, обогнав младшего. Мингю сделал два больших шага, чтобы поспевать за ним, и пожал плечами, отведя взгляд. — Неважно. Как тебе идея полакомиться корн-догами? Это единственное, что я могу себе позволить. Вону ненавидел корн-доги, однако — Отлично. Следом они завели разговор. Старший не горел желанием кушать после того, как они знатно наболтались за столом для пикника, но он ни за что не дал бы пропасть чему-то, что ему купил кто-то другой. Из-за потери его аппетита они потратили больше времени на кормёжку, чем на карнавальные игры и аттракционы. В какой-то момент Мингю указал на еду Вону и поинтересовался, — Ты будешь доедать корн-дог? — Гм, вряд ли, — признался Вону. Он протянул его младшему. — Хочешь оставшееся? — Серьёзно, — Мингю откусил последний кусок и зажевал его, отчего его следующие слова послышались приглушённо, — ты реально тощий. Тебе нужно лучше питаться. — Я и так хорошо питаюсь! Просто такое чувство, что еда направляется прямиком к моим костям, вместо того чтобы превращаться в жир. — Это заставляет побеспокоиться. Вону ухмыльнулся. — Ты что, волнуешься обо мне? — Будет плохо, если я скажу, что волнуюсь? — На самом деле это очень мило с твоей стороны приглядывать за своим хёном. Сгримасничав, Мингю ответил, — О боже, из твоих уст это звучит куда отвратительнее, чем должно бы. — Я люблю всё отвратительное. — Даже не сомневался. Затем Мингю предложил сыграть в ещё парочку игр, выигрывал которые по большей части Вону. Из-за того, как много игрушечных зверушек он получил в качестве призов, оба мальчика держали их в руках; по одной в каждой. Мингю, столько раз познавший поражение, был вынужден прокатиться на лошади, которую давали на прокат в конюшне. К сожалению, пока он ехал на коне, тот оставлял за собой еле очевидные коричневые следы. Иначе говоря, он покакал. — Не могу поверить, что лошадь обосралась, когда я ещё был на ней, — проскулил он, оглянувшись на собственный зад, как будто ему тоже что-то досталось. Сморщив нос, Вону переспросил, — Обосралась? — Ну да. Разве не так будет «срать» в прошедшем времени? — Я всегда думал, что правильный вариант — это «посрала»**. Мингю изобразил взрыв руками и высунул язык. — Загадочность и непонятность языка! Вспых! Вону понюхал его футболку и отшатнулся. — Да, думаю, тебе захочется переодеться. Лошадиный запах на тебе реально сильный и мерзкий. Двигаясь быстро, младший перекинул руку через его плечо и осуществил «стальной зажим», взъерошив волосы Вону покрытыми мозолями ладонями. — Кто мерзкий? — Мингю, отстань от меня! В конечном счёте он выпустил Вону из захвата, но отказался убирать руку с его плеча, и они принялись бродить по карнавалу. По-прежнему приобнимая Вону, Мингю заявил, — По тебе так сразу и не скажешь, что ты старше меня. — Он ткнул Вону в щёку и пискнул, когда последний укусил его за палец. — Так ты ещё и злюка. — А ты просто жутко раздражаешь. Мингю усмехнулся и притянул Вону ближе к груди; теперь их разделяли лишь игрушечные зверушки. — Йа, так ты разговариваешь с человеком, который купил тебе билеты и корн-дог? — Мингю, я ненавижу корн-доги. — Главное, что у меня были благие намерения! Вону закатил глаза и всё же улыбнулся. Он был счастлив. Они встретили мини-аттракцион «Дракончик», предназначенный для детей, на котором Мингю дико возжелал прокатиться. — Мы прошли сюда по детским пропускам! — аргументировал он. — Эта горка создана для нас! — В итоге они прокатились на ней, и к счастью, съеденные корн-доги не дали о себе знать, когда горка перевернулась. Пока Мингю отлучился в связи с тем, что его мочевой пузырь был меньше, чем пенни, Вону ждал его на деревянной платформе, где были расположены столики для пикника. Его взгляд не был ни на чём сфокусирован, гуляя между киосков, блестящих палочек и аттракционов, в то время как его рот то и дело был занят кусочками розовой сахарной ваты. Свет — он видел со своего места — словно растянулся на мили, а звуки чистейшего счастья, доносившиеся от незнакомцев, казалось, никогда не испарятся. Осень охлаждала воздух, особенно в тёмные часы суток, так что Вону весь покрылся мурашками под чёрным свитшотом с вырезом лодочкой. Руками подпирая неустойчивое ограждение платформы и сунув Элли между торсом и деревянным материалом, Вону подался вперёд. Затем подался назад. Затем опять подался вперёд. Затем подался назад. Наконец, в последний раз подавшись вперёд, он ткнулся носом в чей-то нос, и они стукнулись лбами. Он затаил дыхание. — Прекрати, а то упадёшь. Мингю. Таким образом — Вону возвышался над младшим, и их лица были близко-близко — это походило на современную пародию «Ромео и Джульетты», не считая только того, что в их истории не было глупого романа между мальчиком и девочкой. Он ухмылялся, и если Вону не изменяло зрение, Мингю уставился на его губы. Он пахнул чистым бельём, мятой и сынчолевым старым одеколоном. — Элли бы поймала меня, — ответил Вону. Он отщипнул кусочек от сахарной ваты, лежавшей в сумке, и запихнул его Мингю в рот, легонько оттолкнув его. — И я бы не огорчился, поранившись. Следом они снова отдалились, благодаря чему они могли без труда пялиться друг на друга. Стоя на платформе, возвышаясь над Мингю примерно на полфута, Вону получил возможность посмотреть на него по-новому. Он не привык видеть младшего ниже уровня глаз. Ох, как же он мечтал вырасти на несколько сантиметров, чтобы поравняться с Мингю. Мингю ни с того ни с сего отметил, — Ты смутился, Вону. Твои щёки порозовели. — Они… не розовые; они коралловые. Отмазался так отмазался. — Коралловые? — Мингю приподнял бровь на напряжённый взгляд, который послал ему Вону. Он привлекательно рассмеялся. — Ладно. Так что, ты спускаешься или будем стоять здесь вот так всю ночь? — Будем стоять. — Вону. Закатив глаза, Вону оправдался, — Я шучу. — Он протиснулся меж перил ограждения и спрыгнул на землю. — В путь? И наконец, когда солнце коснулось горизонта и небо плавными перебегами окрасилось необычным сочетанием розового, оранжевого и фиолетового цветов, Вону указал пальцем на высокое унылое колесо обозрения и предложил прокатиться на нём. Так они и поступили. Дорога наверх была тихой и уютной. Длинноногий Мингю едва поместился в кабинку, в которую их усадили, зато для Вону она была идеальна. (Или почти идеальна. Будучи подростком с ростом чуть больше ста восьмидесяти двух сантиметров, он находил трудным сидеть в узкой будке, неудобно согнув ноги в коленях). Игрушечные зверушки заняли много пространства: две штуки они раскидали по углам кабинки, а остальные положили по одной на каждое своё бедро. В голове у Вону не теснились мысли, однако небо заставляло его думать о незначительных вещах. Он решал что скушать на завтрак следующим утром, ему было интересно, чем занимался Чан, пока он сам был на карнавале, и он считал количество тележек на горках. Он даже не заметил, что всё это время Мингю наблюдал за ним. — Так вот, — вздохнул Мингю, прервав тишину. Они были на полпути к верхушке, и Вону почувствовал, как его бледную кожу защекотало от внезапного порыва ветра. — Ты знал, что Джун-хён и Минхао встречаются ещё с, как его, июля? Вону улыбнулся, не отводя взора от персиковых облаков. — Я слышал. — Он помотал головой, засмеявшись. — Честно говоря, Джун-хён абсолютно безнадёжен. Он купил ему пять дюжин роз пяти разных цветов. У него даже не было никакого особого повода. — Мингю кивнул и хмыкнул. — Я бы не удивился, женись они под титулом любовничков со старшей школы. Мингю вздохнул, почесав промежуток меж бровей. — Я до сих пор не могу в это поверить. Я сводил Джун-хёна на одно соревнование по боксу, и посмотри на него теперь: он влюбился в мальчишку, встретив его с кровавой царапиной на щеке. — Должно быть, это то, что делает с тобой любовь. — Что ты имеешь в виду? — Ну, — Вону немного поёрзал на месте, сев покомфортнее, — влюбиться в человека, независимо от того, как он выглядит внешне. Минхао был весь в порезах и синяках, но Джун-хён заметил нечто иное. На мгновение наступила тишина. — Чтение или писательство? — Чего? — Чтение или писательство? — переспросил он. — Чтение, — ответил Вону. — Я не умею писать. — Писательство, — сказал он. — Терпеть не могу чтение. — Я знаю. Мингю осклабился. — Фильмы или книги? — Книги. Я люблю фильмы, но меня больше тянет к бумаге и словам, — Вону взглянул на Мингю в недоумении. — Ты и так знаешь ответы на всё, о чём спрашиваешь; зачем ты устроил игру в вопросы? — А вдруг ты изменил своё мнение с того раз, как мы встречались в последний раз? — Он пожал плечами. — Пока что мы, как и прежде, полные противоположности. Кошки или собаки? — Кошки. Ты же в курсе, я в ужасе от собак, тем более от огромных. — Однако ты зовёшь меня гигантским щенком. Я исключение? — пошутил Мингю. — Это другое. — Ночь или день? — Время между ними, — Вону ответил быстро, как будто предугадал вопрос и подготовился. — Когда садится солнце, небо превращается в настоящее искусство. Это красиво. И погода не огорчает. Она не жаркая, не холодная. Иногда возникает чувство… тёплое. — И вслед за этим остатки солнечного света обратились пылинками в сентябрьском небе, и они добрались до пика их путешествия. Он приподнял уголки губ. — Мне это нравится. Взгляд Мингю задержался на старшем, и Вону заметил это. Но его глаза не желали отворачиваться от заходящего солнца. Вону ждал момента, чтобы попрощаться с солнцем и поздороваться с луной. — И что ты думаешь о любви? — пробормотал Мингю так тихо, что Вону еле его услышал. Любовь, казалось Вону, была реальной. Он вырос в семье, где любовь была всем, а ненависть была бесполезной. Его родители, пусть они и едва избежали развода, когда он был в четвёртом классе, понимали, как сводить споры на нет и жить счастливо. Любовь была всемогущей. Но он никогда не ощущал её к кому-то в романтическом плане. — Она реальна, — утверждал Вону. Впервые с тех пор, как он ступил на колесо обозрения, его взгляд переплёлся с мингюевым. Мингю не знал что делать. Горячий воздух обжигал ему шею, однако по спине его бежали мурашки. Чувство было каким-то образом связано с Вону, с его тёмными, но мягкими глазами, с его чернильно-чёрными волосами, которые идеально контрастировали с его кожей. В этом освещении Вону выглядел потрясающе. — Странный вопрос, — начал Мингю, не отводя взгляда от Вону, — но как ты считаешь, есть ли шанс, что кто-нибудь когда-нибудь — я не знаю — влюбится в меня? Вопрос явился из ниоткуда, и может, Мингю сошёл с ума. Однако после наблюдения за посекундным ростом любви Джунхуэя и Минхао и после рассказов Сынчоля о том, как замечательно он себя чувствовал всего из-за парочки свиданий, Мингю мог думать только, Почему не я? Он встречал людей, целовал людей, встречался с людьми, но то чувство, которое Сынчоль описал ему однажды — любовь, которую он всегда ощущал, — никогда не возникало в его сознании. Он хотел любить и быть любимым. Вону заулыбался, мягко кивнув. — Да, — сказал он негромко, полушёпотом, — это неизбежно. Той ночью Мингю не раз повторил в голове последнее слово Вону: неизбежно. + Подошва кед Вону окончательно отклеилась после того, как он споткнулся о край будки колеса обозрения. Из-за его неспособности нормально передвигаться им стало сложно держать игрушечных зверушек, так что они взяли рулон изоленты с прилавка и прилепили их к спине Вону и груди Мингю. Они выглядели пиздецки смехотворно. Припрыгивать на одной ноге, схватившись за руку Мингю, вместо обычной ходьбы было утомительно. Вону останавливался каждые двадцать шагов или примерно столько, и казалось, что он не успеет выбраться с карнавала до его закрытия. — Думаю, это знак, что мне пора купить новую обувь, — Вону сделал двойной прыжок, чтобы поравняться с лучшим другом, который не сказал ни слова с самой поездки на колесе обозрения, — ты так не думаешь, Мин— Мингю высвободился из хватки Вону, отчего старший споткнулся. К счастью, он удержался на ногах, но когда он выпрямился, Мингю сидел перед ним на согнутых коленях, не оборачиваясь, чтобы не встречаться с непонимающим и удивлённым взглядом Вону. — Забирайся. — Вону не ответил, так что он посмотрел на него из-за плеча и похлопал по своей спине. — Хей, я сказал, забирайся. — Что ты творишь? — Я собираюсь понести тебя. Бум, бум. — Ты собираешь сделать что? — Понести тебя. Забирайся. Помешкав, Вону наклонился и переложил немного своего веса на спину Мингю, перекинув руки через широкие плечи младшего. Ощущение пустоты под ногами выбило старшего из колеи, и чтобы не потерять равновесие, он крепче сжал чужие плечи. Мингю засмеялся. — Не смейся, — рявкнул Вону, шлёпнув Мингю по боковой стороне головы. Мингю вскрикнул от боли и сказал, — Не шлёпай меня, если не хочешь снова идти сам! — Он нахмурился и продолжил путь вниз по дороге. — Боже, тебе обязательно так сильно меня бить? — А тебе обязательно быть таким раздражающим? — Это не даёт тебе права бить меня! — Мингю жалел, что не взял машину и не избежал путешествия с лучшим другом на спине. — В следующий раз, даже если наши дома будут неподалёку, мы не пойдём пешком. Вону схватил Мингю за уши, но так, чтобы младшему не было больно. — Вперёд, надёжный конь! — Сначала собака, — Мингю не мог не усмехнуться, — теперь конь. Таким макаром ты меня обзовёшь именами всех домашних животных. Но Вону не услышал эти его слова, заглушив их собственным спартанским ором. Пятью минутами позже они достигли тротуара, вёдшего вверх, при виде которого Мингю застонал. Он устал, ведь пусть Вону и был тощим и относительно лёгким, это всё равно было слишком для дороги домой длиной в милю. От шагания по подъёмной дорожке он лишь сильнее раскаивался, что решил нести старшего на себе. — Ты можешь опустить меня, — предложил Вону, представляя, как Мингю должен был устать к тому времени. Покачав головой, Мингю сделал глубокий вдох и заявил, — Нетушки, — выдох, — я в порядке. Идём дальше. Вону не понимал этого. Мингю был утомлён, раздражён, и он жалел практически обо всём, что случилось после колеса обозрения, и всё же он продолжал ступать вперёд, заботясь о Вону. Вону отлично бы прошёлся и с отклеенными подошвами. — Почему ты такой добрый? — Потому что я твой лучший друг. — В смысле, кроме этого. — Потому что я люблю тебя. Вону от этого впал в полнейший ступор. Он осознавал, что Мингю имел это в виду не в романтическом плане, но это прозвучало как-то так по-настоящему и искренне, что невозможно было проигнорировать трепещущее чувство в его сердце и животе. Он тоже любил Мингю. И прежде чем ответить взаимностью на приятные слова, он на мгновение остановился. Вону подумал: Сегодня я испытал ураган эмоций, с которыми не сталкивался раньше. Всякий раз, как мы играли друг против друга на карнавале, в моём животе всё в волнении кружилось и вихрилось. Моё сердце бешено стучит, оно словно бежит на месте. Мои щёки болят от того, как много я улыбался. Я думаю только о сегодняшнем дне, а не о завтрашнем или вчерашнем; это всё и одновременно ничего. Я безумно счастлив, и это благодаря одному человеку: тебе. Может быть, лишь может, есть крохотный шанс, что я влюблён в тебя. — День святого Валентина, две тысячи одиннадцатый год, я пообещал, что в один день понесу тебя на спине, — пробормотал Мингю, добравшись до конца подъёмной дорожки, — этот день настал сегодня. Вону заулыбался шире и прикусил нижнюю губу зубами, чтобы не дать улыбке вырасти ещё сильнее. Он положил подбородок на плечо Мингю и закрыл глаза, робея. Да. Кажется, я и правда влюблён в тебя, Ким Мингю.