Тем временем в доме Блэков

— Сказку! Ты обещала сказку! — маленькая фурия стояла рядом с детской кроватью, уперев руки в бока. Длинная ночная рубашка, сплошь в кружевах, и мягкие тапочки с помпончиками — все эти милые вещи, обычно делающие детей ангелами в глазах окружающих, не могли скрасить природный деспотизм хозяйки. Независимая поза, вздёрнутый подбородок, буйная копна распущенных волос и взгляд, мечущий молнии, — что сказать, нрав у Беллатрисы Блэк всегда был ещё тот. — Белла, — в который раз с мольбой в голосе простонала измучившаяся за долгий день Друэлла и, тяжело опираясь на руку, опустилась на кровать. На девятом месяце беременности хотелось только есть, спать и чтобы кто-то периодически помогал переворачиваться с боку на бок, а не строить денно и нощно двух малолетних хулиганок. — Умоляю, ляг в кровать. Я так устала… Одну сказку! И ты обещаешь, что наконец заснёшь, хорошо? — Договорились, — девочка без промедления забралась под одеяло, где уже сладко зевала малышка Меда. Устроившись поудобнее, Белла накрыла ладошкой ладонь матери и с предвкушением выдохнула: — Хочу про сына Магии. Друэлла насмешливо закатила глаза, чем вызвала детский смех. Эта сказка в последние пять лет звучала в стенах поместья Блэков так часто, что уже успела набить оскомину даже терпеливым домовикам. — Про сына так про сына, — «чтоб его, этого сына!» — Давным-давно, когда — уже никто и не вспомнит, одна женщина родила мальчика. Она была очень бедной, и кормить ребенка ей было нечем, да и дома ждало ещё пять голодных ртов. Так что, отчаявшись, она отнесла мальчика в лес и оставила там на съедение диким зверям. Когда малыш проснулся, то закричал от холода и голода, зовя мать. В это время по лесу гуляла сама Магия, создавая волшебных существ: единорогов, фениксов, лунных тельцов… она услышала плач младенца и, сжалившись, решила позаботиться о ребёнке. Шли годы и, любя дитя как родного сына, Магия наградила его Даром, а когда мальчик вырос, став могущественным волшебником, велела пойти к людям и найти тех, кто захочет научиться её ремеслу. Теперь уже не ребёнок, а взрослый мужчина, он пошёл по миру и собрал всех тех, кто пожелал стать магом. Эти люди преклонили перед ним колени, а Магии принесли клятвы верности. За это Магия наделила своих подданных искрой, которая растворилась в их крови. С тех пор на земле живут маги и передают искру и колдовские знания из поколения в поколение, как велят обеты предков. Всё, детки, пора спать. Друэлла подоткнула одеяло засыпающим дочерям и уже хотела подняться, когда маленькие пальчики схватили её за подол платья. — Ты не рассказала про сына, — невнятно пробормотала проваливающаяся в сон Белла. — Никто не знает, куда он ушёл под конец жизни. Никто даже не помнит, как его звали, — Друэлла мягко отцепила ручку дочери и спрятала под одеяло. — Некоторые говорят, что Мерлин — и есть тот сын Магии, но кто ж теперь разберёт?.. Однако помнящие заветы старцы всегда свято верили в одно — Магия ещё пришлёт своего сына на выручку волшебному миру, и когда Повелитель вернётся, он наградит тех, кто был верен. Ну, спокойной ночи, золотце. Материнская рука ласково коснулась щеки, и через несколько мгновений дверь детской с тихим стуком закрылась. Дементор, казалось, заурчал бы, если б эти твари умели проявлять эмоции. Обожравшись, он лениво поплыл дальше по коридору. Как только мучитель скрылся за поворотом, ушей Беллатрисы достиг сдавленный крик очередной жертвы. Кто этот несчастный, всегда следующий за ней в списке? Женщина не знала. Одиночные камеры Азкабана не располагали к общению. Но этот голос долгие годы приносил узнице облегчение, служа сигналом: пытка на сегодня закончилась. Беллатриса ничком лежала на стылом полу камеры. Холодно и пусто. И до злых слёз горько обидно, оттого что, сколько ни прячь, стражники всё равно дотянулись струпными пальцами до одного из самых нежных и хрупких воспоминаний, лишив красок и сердечной теплоты. До воспоминания, которое когда-то вызывало патронуса. До воспоминания, которое дарило надежду и предавало сил. Тогда, на суде, именно эта ослепительная детская надежда помогла Белле с гордостью бросить предателю: «Повелитель вернётся, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его!»(1) Она всю жизнь искала его и ждала. Но, кажется, больше не может. — Забери меня отсюда. Забери меня, проклятый притворщик, мерзкий полукровка, и я опять заставлю себя поверить, что именно тебя так долго ждала. Даже тебя, выблядок, назову Повелителем. Забери. Я больше так не могу, — слеза казалась обжигающе горячей на ледяной коже. И неуместной. Такие женщины — роковые красотки, блестящие дуэлянты, коварные стратеги и несгибаемые личности — такие женщины не плачут. — Ещё немного, и я сломаюсь. Я сойду с ума. Тяжёлая отсечная двери лязгнула по каменному полу и, освещая дорогу Люциусу Малфою, в коридоре зажглись зачарованные факелы. *** Ныне покойный Сигнус Блэк III любил тихие, безмятежные вечера в компании стаканчика Огденского. Но в посмертии оказалось не так уж легко уединиться: Блэк-мэнор так и кишел помершими родственниками, при жизни считавшими имение своим домом. И если до спален никому не было дела, то делёж хозяйского кабинета и кресла у камина происходил с завидной регулярностью. Учитывая тяжёлый характер представителей рода, Блэк-мэнор частенько сотрясался от воплей и бросаемых на поражение проклятий. В этот вечер, казалось, наконец-то можно было насладиться уютной тишиной гостиной, мягким потрескиванием очага и терпким вкусом виски. Большинство Блэков уже разбрелось по комнатам, вдоволь наоравшись за день с Малфоями: вот же сучью породу воспитали! Сигнус лично повыдёргивает змеюке Абраксасу длинные патлы за всё горе, причинённое милой Цисси. Пусть только помрёт — и уж тогда попляшет. — Дорогой? Сигнус застонал и в раздражении по-детски топнул ногой. — Друэлла, очень прошу, оставь меня в покое. Да, опять пью, но я же уже, дракл задери, мёртв! Хуже не будет! — мужчина по старой привычке мигом опрокинул в себя содержимое бокала, будто его сейчас попробуют отобрать. — Пей сколько влезет, пьяница проклятый! — на щеках Друэллы вспыхнул сердитый румянец. — Только сначала своими проспиртованными мозгами придумай, как мы утром будем оправдываться перед предками, что вышли такими бездарными родителями! Поздравляю с пополнением в семействе — Белла опять с нами. — Её освободили? Это же замечательно! — в груди потеплело и стало свободней дышать. Но стоило мужчине заметить, как потупила взгляд жена, и сердце опять болезненно сжалось. — Или нет? На колени Сигнуса упала увесистая книга Рода, куда досконально заносились все важные события, происходящие с живыми Блэками. Если же кто-то умирал, то записи об этом человеке из хроник исчезали, иначе подобный талмуд было б не поднять. Нижней строчкой значилось: «Леди Беллатриса Блэк оправдана и освобождена из Азкабана» — Как «леди Блэк»? — в замешательстве прошептал Сигнус, не веря глазам. — Какая, к Мордредовой матери, Блэк?! Она же уже пятнадцать лет как Лестрейндж! —  Должна быть Лестрейндж, — Друэлла дрожащими руками подняла книгу, упавшую на пол, когда мужчина в порыве чувств вскочил с кресла. — И считалась ей, когда попала в Азкабан, — мать дала волю стоящим в глазах слезам. — Это всё моя вина, Сигнус! Как увидела нашу дочку, рыдающую в комнате невесты — плечики трясутся, глаза отчаянные, сама бледная как полотно — а через час идти под венец со старым калекой, пожалела и рассказала, что есть время привыкнуть к мужу и вовсе не обязательно скреплять договор в первую брачную ночь. А Белла, видимо, решила всю жизнь от этого бегать, лишь бы не ложиться с Рудольфусом в постель… Да только теперь, после Азкабана, она и не женщина вовсе, и родовая магия Лестрейнджей выкинула нашу девочку, как ненужный мусор. Не жена, а только обещалась когда-нибудь стать — так нечего и церемониться! Мужчина, который до этого мерил шагами комнату, едва сдерживая клокочущую внутри ярость, резко остановился, чтобы пристально посмотреть на заплакавшую жену. Кисло скривив губы, он рыкнул, прерывая поток причитаний: — Кончай это притворство, дорогая. Спектакль «вините за всё меня, а ребёнка не троньте» откладывается до утра. Завтра вместе будем убиваться, — Сигнус вздрогнул, в красках представив неминуемые семейные разборки. Старшенькая устроила родителям сладкую жизнь в посмертии, теперь от позора не отмоешься! Друэлла же, вынув из кармана зеркальце, принялась деловито убирать с лица следы показательного челобитья. Если бы муж решил остаться в стороне, то не стоило упускать возможности заранее смягчить сердце её личного домашнего тирана, который сейчас никак не мог прекратить буйствовать: — Вот же паршивка! Как знал, что не надо было отдавать её этому подкаблучнику! Как из нас с тобой вила верёвки, так и муженька ненаглядного под себя подмяла, даром что седой, а с безмозглой девчонкой справиться не смог! — Во всей этой истории есть как минимум три хороших момента, любимый. Сигнус скептически поднял бровь. — Белла на свободе, у Блэков появилась глава рода, и… — Друэлла хитро улыбнулась, загибая третий палец. — как удачно, что у нас не было других родственных связей с французами Лестрейнджами, а значит, они не смогут сюда попасть. А то, боюсь, мэнор не выдержал бы такого обилия разъярённых пращуров. *** Беллатриса недоверчиво коснулась пальцем поверхности зеркала. С той стороны на неё смотрела высокая, болезненно худая женщина, чьи глубоко посаженные глаза сверкали двумя чёрными безднами на не видевшем пять лет солнца лице. Незнакомая женщина, казавшаяся жалкой пародией на парадный портрет, висящий в холле особняка Лестрейнджей. Белла, отдёрнув руку от зеркала, немного неуклюже взмахнула ей, прикасаясь к волосам, кое-где заново отращенным, вымытым и с трудом расчёсанным домовиками. Тяжёлые кудри, уложенные в затейливую причёску, вновь стали главным — и теперь единственным — украшением некогда блистательной красавицы. — Без слёз не взглянешь, — хмуро прокомментировала ведьма, в очередной раз потуже перевязывая пояс платья, взятого у Нарциссы. Трансфигурировать одежду Белла не решалась, боясь повредить сложные термические чары. Пока собственная магия нестабильна, не стоило рисковать. Последнюю неделю волшебница помнила смутно. Ярким пятном в памяти запечатлелся только момент, когда отворилась решётка темницы и рядом с лицом оказался до блеска начищенный сапог. Находясь на грани нервного истощения, Белла даже не могла самостоятельно подняться, так что чистоплюю Малфою пришлось выносить её, пахнущую далеко не розами после пяти лет в заточении, на руках. Беллатриса злорадно усмехнулась — отражение в зеркале растянуло в ухмылке лихорадочно-красные губы, обнажая вновь выращенные с помощью Densaugeo(2) зубы. Да уж, грех жаловаться, благодаря магии восстановление, хоть и не полное, заняло всего неделю интенсивной терапии. Провалявшись пять дней под зельем Сна без сновидений, первое, что увидела Бэлла, была сидящая на стуле рядом с кроватью Нарцисса. Та, заметив пробуждение сестры, с облегчением улыбнулась и сразу сжала её в ласковых объятьях. Сердце Беллы сладко заныло — помнит, любит, не винит. Не всё в жизни подвластно переменам. — Беллс, Беллс, — всё повторяла Нарцисса, гладя костлявую спину недавней узницы. Повторяла, не в силах поверить, что затянувшийся кошмар наконец-то отступил. Они просидели так очень долго, пока рыдавшая взахлёб от облегчения Беллатриса не уснула, выбившись из сил. Какое счастье, что ещё не время сходить с ума! Женщина обняла себя за плечи, пытаясь справиться с вновь охватившим её ознобом. Смутное предчувствие уже в который раз с момента пробуждения заставляло Беллу, побросав все дела, вскакивать и метаться по комнате. Последние два дня ведьма только неимоверным усилием воли удерживала себя в гостевых покоях Малфой-мэнора. С предупредительным хлопком у двери материализовался домовой эльф. — Леди Блэк, мэм, хозяин просит вас пройти в кабинет, — домовик поклонился так низко, что длинные уши коснулись пола. Беллатриса забрала с прикроватной тумбочки возвращённую палочку и, любовно погладив тёплое дерево, всунула в шнуровку корсета. Окинув напоследок равнодушным взглядом роскошную спальню, в которую уже не планировала возвращаться, Белла протянула руку, разрешая эльфу перенести их обоих в кабинет. Точнее, под дверь кабинета. Белла здесь в лучшем случае гостья, если не просительница, судя по поведению Малфоев. Родственник может заходить в кабинет главы рода, не расшаркиваясь и не приседая в почтительном книксене. «Ну, Люциус, сейчас посмотрим, кто кого тыкнет носом в гиппогрифов помёт», — Белла без лишних церемоний толкнула дверь, не преминувшую сразу же звонко поздороваться со стеной. Однако вместо кислого лица Малфоя-младшего наткнулась на грозный взгляд Малфоя-старшего. — Это вас так матушка учила, леди Блэк? Без стука, как ураган, врываться в кабинет хозяина дома? — Абраксас смерил нахалку ледяным взглядом, мимоходом подмечая, что той всё же хватило сил чуть не сорвать дверь с петель, что говорило о хорошем самочувствии женщины. «Бестия!» — не без восхищения подумал он. Белла склонила голову в приветствии, пряча ухмылку. Хитрого лиса так просто не выкурить из обжитой норы. Нет, пока старик не откинется, Люциус будет главой рода исключительно номинально. Вон как Абраксас по-хозяйски развалился в кресле за рабочим столом, пока Люц, будто мальчик на побегушках, скачет по делам семьи. — Прошу прощения, мистер Малфой, я неверно полагала, что мэнор оповестил хозяина дома о моём прибытии, — первое, второе и третье дно во фразе — так лицемерно, но иногда так весело! «Ты уже не глава рода, старый хрыч, всё здесь теперь подчиняется твоему трусливому сыну, который даже в права вступить толком не может!» Беллатриса, не дожидаясь предложения, села в кресло напротив. Стоит ли разводить сантименты с человеком, который собирается выгнать из дома нуждающегося родственника? Белла закинула ногу на ногу, и выжидательно уставилась на хмурого, как грозовая туча, Малфоя. Нет, не стоит. — Следите за своими манерами, вы всё же вновь в приличном обществе, — Малфой снисходительно отмахнулся от её дерзости, больно кольнув намёком на недавнее заточение. — Да, отсидка в Азкабане мало похожа на светский раут, — Белла с показательно беспечным видом передёрнула плечами. Теперь её не будет попрекать или пытаться задеть этим только ленивый. — С собравшейся публики спрос невелик. Руди отплясал своё лет сорок назад, а Рабастан с Долоховым могут обстряпать разве что попойку после рейда. Были правда ещё Мальсибьеры, но у них вкусы весьма непритязательны. Ах, вот если бы вы к нам присоединились, мистер Малфой! — Белла резко подалась вперёд, притворно-обиженно куксясь, что вовсе не скрывало неприкрытой ярости, плескавшейся в чёрных провалах глаз. — Кстати, почему же вас там не было? Абраксас едва сдержался, чтобы не откинуться вглубь кресла, подальше от чокнутой стервы. Как можно быть такой пугающей? Чёртовы Блэки. — Только дураки кидаются грудью на амбразуру. Такие дураки, как ты, дорогуша. А умные люди уходят в тень и выжидают. Беллатриса так и осталась сидеть на краешке кресла, облокотившись на стол. Её тяжёлый, непонятный взгляд нервировал Абраксаса. Но, наконец-то, спустя немыслимо долгое мгновение, ведьма презрительно фыркнула и легла щекой на скрещенные руки. Длинные кудри Беллы разметались по столу, занимая его львиную долю. — Говорите, что хотели, и я пойду. — Тебе стоит с большей благодарностью относиться к тому, что моя семья сделала для тебя, — Малфой всё же откинулся в кресле. Его английской породе претило такое дерзкое вторжение в личное пространство. — Думаешь, нам не выйдет боком помощь тебе, когда откроется, кто саботировал Палату лордов, вынудил их прибегнуть к Judicium parium, а потом в обход официальной процедуры вытаскивал самую верную приспешницу Тёмного Лорда из Азкабана, чтобы выходить в собственном доме? Чуть больше уважения к людям, перед которыми у тебя долг жизни, милочка! — Абраксас погрозил Белле пальцем. — Тебя, в конце концов, оправдал древний артефакт, а с него взятки гладки: для этой чаши будь ты хоть серийный маньяк, всё едино, если перед законами магии чист! Но не забывай, что есть ещё законы общества, которые ой как блюдёт подорвавшее свой авторитет во время войны Министерство! И что же выходит? Бывшие Пожиратели оправдывают психически неуравновешенную — хватит зыркать на меня, не стоило так выставляться! — убийцу и фанатичку. Нас всех эта дракклова чаша посадила в такую лужу, что как бы в ней не утонуть! Так что сейчас Люциус носится по Министерству, пытаясь дать всем нам время подготовиться к новым зачисткам, проверкам и допросам, а тебе — время залечь на дно в доме тётки. — Зачем мне ехать к Вальбурге? — Белла в недоумении вскинула брови. — Блэк-мэнор почти непреступен, там можно годами укрываться. Малфой-старший с едва промелькнувшим на лице сочувствием пояснил: — Блэк-мэнор продали за игорные долги после смерти вашего отца, мисс. Коллекторы, ещё пока Сигнус был жив, выскребли всё из гринготтских сейфов, а потом и дом конфисковали. Он ведь под конец только пил и играл, ещё хуже, чем в молодости. — Врёшь! — в испуге закричала Беллатриса, вскакивая на ноги и оббегая стол. — Признайся, что врёшь! — ведьма нависла над пожилым мужчиной, судорожно вглядываясь в бесстрастное лицо. Малфой медленно отодвинул кресло и не спеша поднялся, поравнявшись с Беллой и посмотрев прямо в глаза, в которых плескалось отчаяние. Для магов дом — святое место, а его потеря равносильна утрате родителей. В случае Беллатрисы — даже больше. Став главой рода и лишившись мэнора, она будто потеряла ребёнка. — Мне жаль, — какой бы стервой ни была Беллатриса, она такого не заслуживала. Женщина устало опустила голову, и волосы чёрным водопадом скрыли выражение её лица. Неловкое молчание, воцарившееся в кабинете, продлилось недолго: — Мне нужна метла, я пока не в состоянии аппарировать. Она ведь закрыла все камины, не так ли? — глухой голос Беллы выдавал, что внешнее спокойствие даётся ведьме непросто. — Да. Вальбурга буквально замуровала себя заживо на Гриммо. Я прикажу домовикам принести метлу с конюшен, — Абраксас мысленно с облегчением выдохнул. Он ненавидел женские слёзы, а от представительницы рода Блэк можно было ожидать и полноценной истерики. В кого у них только пошла сдержанная и в чём-то даже кроткая Нарцисса? Белла резко развернулась и, не прощаясь, направилась к двери. У неё не было сил раскланиваться со старым змеем, а ведь и дело, непрерывно напоминающее о себе последние два дня и требующее скорейшего разрешения, и осада Гриммо (Беллатриса знала точно, что так просто тётка двери не откроет) лёгкими не будут однозначно. — Вы ничего не хотите сказать мне, леди Блэк? — Малфой выделил голосом новое для привычной к «леди Лейстрэндж» Беллы обращение, подковырнув за подмочившую ей репутацию — хотя, казалось бы, куда уж дальше! — выходку. Стоило попытаться развести женщину на откровенность: зачем она понадобилась провидению, что может сделать такого, с чем не справится никто иной? В то, что Беллатриса действительно может оказаться невиновна, Абраксас не верил ни на йоту. Мужчина с хорошо скрываемым предвкушением наблюдал, как Белла медленно разворачивается к нему лицом, как хмурит лоб, решая, стоит ли открыться старому интригану, как в раздумьях постукивает длинным ногтем по нижней губе. Абраксас понимал, что женщине не на кого положиться и некого призвать в помощники, поэтому надеялся получить хоть какую-то информацию о назревающих событиях. Что ей могли поручить? Найти Волдеморта? Собрать чистокровных под свои знамёна? Убить неверного? Малфои должны это непременно знать, чтобы успеть подстроиться под реалии вновь стремительно меняющегося мира. Вдруг Беллатриса обворожительно улыбнулась и сладко пропела: — Спасибо за гостеприимство? Смотря, как за ведьмой закрывается дверь, Малфой смог лишь раздражённо цыкнуть. Да уж, с этой дамочкой на голом авторитете не проедешь. Придётся вспомнить старые ухваты и втереться новоиспечённой леди Блэк в доверие. Лишь бы игра стоила свеч.