***
Казалось, что ничто не омрачало мысли Нарциссы Малфой. Выражение её лица, отражённого в зеркале туалетного столика, было безмятежно: губы застыли в лёгкой улыбке, взгляд оставался спокойным и ясным, а движения рук, когда женщина распускала искусно уложенные золотистые волосы, — расслабленными. Нарцисса называла это «домашней маской», своей лучшей притворной личиной из множества других: для завистников, для поклонников, для врагов, для льстецов… эта маска была для самой Нарциссы — маска полного благополучия и довольства жизнью, подсмотренная у другой всего-лишь-женщины. Казалось, что ничто не омрачало мысли Люциуса Малфоя. Выражение его лица, тоже частично отражённого в зеркале туалетного столика, было бесстрастным, но не отстранённым. Мужчина с умеренным интересом листал толстый том, полусидя в изголовье кровати. Абраксас Малфой называл это не иначе как «держать себя в узде». Он крепко вбил сыну в голову мысль, что ни перед кем нельзя показывать слабость. И, в конце концов, ледяная маска намертво вросла в лицо, очень редко, лишь слегка, оттаивая. Чаще всего в этой самой спальне. Нарцисса сняла тяжёлые серьги и перстни и аккуратно убирала их в шкатулку. Ещё вчера там лежало ещё одно кольцо, стоившее так мало по сравнению с теми же серьгами и стоившее так много по сути: почти опустевший сейф, единственное приданое, с которым она вошла в семью Малфоев, единственное наследство, за которое — для неё! — продали Беллатрису. Именно благодаря Белле, Нарцисса никогда не знала нужды. Детство прошло в достатке Блэк-мэнора, его роскошных, но в то же время строгих комнатах. А главное — в полной уверенности, что весь мир под ногами древнейших и благороднейших. И как могло быть иначе, когда друзья отца с плохо скрываемой завистью роняют, что такой дорогой коньяк может себе позволить разве что какой-нибудь паша из арабских колдунов, а матушка отдаёт визжащей от восторга Беллатрисе шикарное бальное платье, насмешливо заявляя, что давно пора заводить отдельную комнату для нарядов. В школе сестриц Блэк мигом окрестили королевами Слизерина, так гордо они себя преподносили. Они и были королевами: обворожительно красивые, безупречно чистокровные, сильные мира сего — имеющие право карать и миловать. Всё начало рушиться, когда Нарцисса была на втором курсе, а Беллатриса перешла на седьмой. В преддверии четырнадцатилетия сына, Абраксас Малфой предложил Сигнусу Блэку заключить помолвку между Люциусом и младшей из сестёр. Нарцисса чувствовала себя, как на седьмом небе от счастья — сам красавец Люци станет её мужем! Но Сигнус тянул с ответом, заявляя, что сначала хотел бы выдать замуж старшую дочь, к которой уже давно сватался Рудольфус Лестрейндж — лорд, богач, один из самых искусных магов современности, уважаемый в обществе человек и, кроме того, седой, обезображенный давним проклятьем калека. — Ни за что! — вскричала Беллатриса, в запале ссоры разбивая вазу стихийным всплеском магии. — Да я лучше сдохну! — она стремительным шагом мерила гостиную, то появляясь, то опять исчезая в замочной скважине, сквозь которую подсматривала маленькая Нарцисса. — Ещё как пойдёшь! — прогремел голос разъярённого отца, тоже не отличавшегося уравновешенным темпераментом. Они встретились, как две песчаные бури, посреди комнаты, как раз напротив двери: такие похожие в своём негодовании и упрямстве. Смотрели с неприкрытой яростью друг другу в глаза, готовые в любую секунду схватиться за палочки. — Белла, — спокойный оклик матушки всегда действовал на горячую голову старшенькой, как ушат холодной воды: приводил в чувство лучше Enervate(2). — Это не вопрос для обсуждения. Тебе придётся выйти замуж за лорда Лестрейнджа. Нарцисса не видела лица матери, но её такой родной голос сейчас звучал глухо и безжизненно. Как приговор. — Мама! — глаза Беллатрисы в ужасе распахнулись, будто до этого прямые приказы отца не имели никакого значения, и только сейчас ей по-настоящему не оставили выбора. Она кинулась в сторону, где, видимо, сидела Друэлла. — Мамочка, пожалуйста, не надо, прошу тебя! Ты же знаешь его, видела! Только не за него! Мерлин, да столько мужчин увивается за мной, почему именно он?! — Все эти мужчины требуют приданого, — так же нарочито ровно ответила женщина. — а мы не можем его себе позволить. — Как так? — тихо, почти испуганно спросила Беллс. — Мы — и не можем себе позволить? — её рука на миг мелькнула в просвете скважины, будто обводя богатое убранство гостиной. — Мы уже давно живём в долг. Всё имущество — всё! — может очень скоро перекочевать в закрома к гоблинам. Даже ваше обучение в Хогвартсе оплачено под залог поместья, — отец повернулся спиной к двери, явно наливая себе виски у секретера. Что-то опустилось на пол с глухим звуком, похоже, это Белла упала в ноги матери, сражённая новостями. — Тогда я вообще не выйду замуж, — запальчиво заявила она. — И Меда с Нарциссой тоже, — жёстко оборвал отец, поворачиваясь обратно с бокалом в руке. — Только твоя свадьба сможет поправить наше плачевное положение. Рудольфус готов заплатить за тебя. Нарцисса не знала, плакала ли Беллатриса в тот вечер, услышав эти жестокие слова. Насколько ей было больно и страшно — могла лишь предполагать. Но Белла вышла замуж за старика Лестрейнджа, прокляла Андромеду, когда та сбежала с грязнокровкой, и искренне поздравила Нарциссу и Люциуса на их свадьбе. Беллатриса заслужила много больше, чем недельный приют и выкупленное отцовское кольцо. Нарцисса посмотрела на отражение мужа. Люциус сосредоточенно листал какой-то справочник, но так ли он увлечён чтением, как хочет показать? Зачем сегодня снова умчался ни свет ни заря в Министерство, ещё и вместе с Эйвери? Почему так молчалив и отстранённо-вежлив? — Нам есть из-за чего переживать, дорогой? — спросила она не оборачиваясь. Мужчина оторвал удивлённый взгляд от книги. Как Нарциссе всегда удаётся заметить малейшую нервозность, слетевшую на секунду маску, увидеть мимоходом в отражении зеркала? Хорошо, что удивление невероятной проницательностью жены можно выдать за удивления от вопроса. — Нет, милая, что за странный вопрос? — он улыбнулся и опять опустил взгляд в книгу, надеясь, что разговор на этом закончится. Умница Цисси, улыбнувшись в ответ, продолжила наводить вечерний марафет, оставив дальнейшие расспросы. Люциус вздохнул с облегчением. Все его мысли были забиты глупым поступком Далласа и вынужденным Obliviate. Теперь или пан, или пропал — либо они пойдут под суд за нарушение магического правопорядка, либо Эйву в очередной раз повезёт, и, не обнаружив весомых доказательств их «сочувствия Пожирателям и содействия группировке», мракоборцы оставят лордов в покое. Все, собравшиеся тогда в Палате, прекрасно знали, что голосовать за освобождение рьяной помощницы Того-Кого-Нельзя-Называть опасно по политическим причинам. Но не голосовать было ещё опаснее: мало ли какое наказание предусматривалось магией за пренебрежение к её воле. Даже «воздержавшиеся» подпевалы Дамблдора понимали, что рискуют. Люциус лучше загремит в Азкабан, но не подвергнет семью опасности. Через неделю всё прояснится. А пока стоит держать маску лучше, или Нарцисса тоже будет переживать. Женщина мягкими движениями наносила крем на зону декольте. Её взгляд блуждал по поверхности зеркала, будто пытаясь охватить весь облик целиком. — Ты сейчас так похожа на маму, Цисси! — промурлыкала Беллатриса, отводя выбившуюся прядку за ухо сестры. Они всё ещё сидели на кровати Беллы, едва отошедшие от плача облегчения при встрече. — Я думала, это она мне снится, а это была ты. У тебя теперь не только волосы и глаза, но и даже выражение лица похоже на мамино! — засмеялась она, запрокидывая голову. Да, её первая и лучшая маска. Маска Друэллы Блэк, в девичестве Розье. Маска идеальной жены, идеальной матери, идеальной женщины… которая когда-то раскололась под тяжестью жестокого решения в гостиной Блэк-мэнора и которую подобрала маленькая Цисси. Она обойдётся с ней куда лучше. С помощью этой маски, она получит всё, что хочет. Люциус может сколько угодно запрещать ей общаться с сестрой. Если она хочет видеться с Беллатрисой, то так оно и будет.***
Заставив Вальбургу выпить Умиротворяющее зелье, отцепив от кресла перепуганного Гарри, который никак не соглашался идти на кухню с Кричером без Беллы, наорав на Кричера, чтобы тот перестал скалить зубы и называть Гарри «мерзким полукровкой», наорав на Гарри, чтобы тот не мотал доброй волшебнице нервы и по-хорошему шёл есть и укладываться спать под присмотром Кричера, отобрав у Вальбурги остатки Умиротворяющего и залпом выпив, Белла, перекинув ноги через подлокотник, в изнеможении развалилась в кресле. — Мерлиновы подштанники, слишком много тупых вокруг меня по сравнению с камерой в Азкабане, — простонала ведьма, прикрывая ладонью глаза. Белла прерывисто дышала, пытаясь поглубже загнать усталость и прояснить мысли. — Ты не можешь оставить здесь мальчишку, — делая паузы после каждого слова, выплюнула Вальбурга. — Мальчишка остаётся и точка, — в тон тётке огрызнулась Беллатриса. — Он должен быть при мне. — Я не позволю тебе мстить за эту мразь в моём доме! В доме, где жил Регулус! Это из-за него, только из-за него мой мальчик исчез! — даже Умиротворяющий бальзам мог только притупить, но не свести на нет взрывной блэковский характер, помноженный на боль материнской утраты. У Вальбурги получалось кричать, даже находясь в состоянии близком к анабиозу. Лицо Беллы искривила хищная гримаса: — Мстить? О, нет, тётушка. За этого жалкого обманщика и клятвопреступника я мстить не буду, — Белла, словно не чувствуя боли, вонзила острые ногти в оголённое левое предплечье. По мертвенно-бледной коже стекла капелька крови и затерялась в складках чёрного платья. Ведьма поднесла руку ко рту и провела языком по расцарапанной метке, не отрывая немигающего взгляда от огня камина. — Тогда зачем тебе ребёнок Поттеров? Зачем бежать из Азкабана и в первую очередь выкрадывать убийцу своего Повелителя, если не собираешься мстить? — очень похоже передразнила Вальбурга молодую Беллу, когда-то благоговейно падавшую на колени перед Волдемортом. — И с чего такая перемена в отношении? — Почему ты решила, что я сбежала? — вскинув брови, уставилась на неё племянница, успешно игнорируя другие вопросы. — Я просто хорошая, вот меня и отпустили. — Зубы-то не заговаривай! — Вальбурга, как в далёком детстве, погрозила Белле пальцем, на что та захихикала. — Что ты, тётушка, что ты! Беллатриса — хорошая девочка! Так сама чаша Астреи сказала, а значит Белла — хорошая! — паясничала она. — Вот ещё спасу Поттера из рук грязных маглов, и буду просто лучше всех! — в притворном восторге задрыгав ногами, воскликнула женщина. — Чаша Астреи, ну надо же… — пробормотала старуха и задумалась. Белла не прерывала затянувшегося молчания и всё также беспечно болтала ногами, будто ничто не тревожило её мысли. — А мальчишка, значит, твоё задание, — продолжила Вальбурга. — Ну и что ты собираешься делать с Дамблдором? Беллатриса в немом вопросе приподняла бровь. — Сейчас опекун Поттера — наш великий и могущественный, — насмешливо ответила миссис Блэк. — С какой это стати? Сириус — его крёстный отец, а значит, за мальчишку в ответе род Блэков, а не какой-то дракклов проходимец! — фыркнула ведьма. — Попробуй объяснить Визенгамоту, что ты лучший воспитатель для национального героя. Как там у тебя в приговоре было? Приспешница Волдеморта, вербовщица, убийца, садистка… ничего не забыла? — Ещё «тёмная колдунья». По-моему, идеальный набор для опекуна ребёнка, ставшего убийцей в год, — мечтательно улыбаясь, ответила Беллатриса. — Тем более что не особо Дамблдор печётся о герое Магического мира: отдал родственникам грязнокровной матери, те его не кормят и бьют — да ты только посмотри на него, заморыш, и не скажешь, что уже шесть лет! — на доме никакой защиты, заходи — не хочу! Мальчишка ни жмыра не знает о волшебстве, как ему потом в этом мире жить? Обе ведьмы нахмурились. Что ни говори, а маги относятся к детям, как к высшему благословению. Родить здорового, магически сильного ребёнка, сохранить его может далеко не каждая женщина, мало кто вообще рискует дать жизнь больше, чем одному ребёнку в десятилетие. Вся сложность заключается в том, что развитие маленьких волшебников подчиняется определённым циклам: первые семь лет у ребёнка нет собственной магии, его защищает кокон магии матери, вторые семь лет — род, и только после четырнадцатилетия формируется собственный магический иммунитет. Для того чтобы дать непробиваемую защиту сразу двум, а то и трём детям, мать должна быть действительно сильной. Даже Друэлла, чистокровная колдунья, способная на могущественное волшебство, чуть не лишилась магии, дав жизнь трём детям за пять лет, и то младшая Нарцисса родилась болезненной и магически слабой. Вряд ли у них с Люциусом будут ещё дети кроме Драко, ведь никто не хочет для своего ребёнка участи сквиба или, ещё хуже, ранней смерти. При таком трепетном отношении к продолжению рода, отправить ребёнка-волшебника к безмозглым маглам было сущим кощунством. В случае если мать умирала, дитя обычно оставалось под защитой ближайшей родственницы. А учитывая, что Чарльз Поттер отрёкся от единственного сына Джеймса, Гарри является Поттером только по фамилии. Однако мать Джеймса, Дорея Блэк, не отказывалась от сына, а значит приходилась кровной и магической родственницей внуку. Кроме того, Сириус стал крёстным отцом Гарри, тем самым укрепив его связь с «древнейшими и благороднейшими». Так и вышло, что новую защитницу следовало искать среди Блэков: либо убитая горем Вальбурга, либо слабая Нарцисса, либо Беллатриса — во всех смыслах не подходящая на роль матери особа. — Какая-то насмешка судьбы — кроме Беллатрисы Блэк, позаботиться о Гарри Поттере никто не может, — фыркнула Вальбурга, приходя примерно к тем же выводам, что и племянница. — Однако, с твоей стороны было глупо забирать ребёнка. На дом, может, и не навесили чар, но наверняка есть соглядатай, докладывающий Дамблдору. Так что, как только пропажу заметят, по следу пустят мракоборцев. Что, собираешься растить Поттера в бегах? Белла с досадой цокнула языком. Ответить на это было нечего: по-хорошему ей мальчишку не отдадут, а по-плохому они долго не протянут. Вариант отступиться и оставить всё как есть тоже, по понятным причинам, отпадал. Ничего дельного на ум не приходило, и это злило и оскорбляло стратегический гений леди Блэк. Женщина в раздражении вскочила на ноги, принимаясь по старой привычке мерить шагами комнату в попытках найти выход из сложившейся ситуации. Взгляд, бездумно скользивший по стенам гостиной, вдруг наткнулся на имя, которое справедливости ради должны были выжечь с фамильного гобелена ещё лет десять назад. — Поттера они мне могут и не отдать… а вот Блэка — пусть только попробуют! — сказала Беллатриса, проводя острым ногтем по надписи: Сириус Блэк.***
Гарри всегда спал очень чутко, по опыту зная, что Дурсли в любой момент могли резко распахнуть дверь чулана и вытащить за шкирку заспанного ребёнка, походя за что-то отчитывая или выдавая поручения. Переспрашивать опасно — могут ударить за глупость, еле передвигать ноги со сна тоже опасно — могут ударить за нерасторопность. Поэтому даже сейчас, в мягкой постели тихой спальни, где были плотно задёрнуты шторы и только из-под двери пробивался тоненький луч оставленного Кричером ночника, Гарри не мог спокойно спать, вздрагивая от каждого скрипа половиц в коридоре третьего этажа и от редкого кряхтения домовика, когда тот просовывал голову в комнату посмотреть, как там порученный его заботам «мерзкий полукровка». Кроме того, после столь насыщенного событиями дня заснуть было в разы сложнее, чем обычно. Гарри в который раз проворачивал в голове: то обозлённых Дадли и Пирса, уже готовых его растерзать, то жёсткую хватку похитительницы на своём плече, то её же невероятные рассказы про существование магии. А потом волшебный дом со старухой-колдуньей и сказочной зверушкой, которая может исчезнуть и неожиданно появиться, убраться в комнате за считаные секунды или щелчком пальцев заставить летать посуду. — Хозяйка доверила старому Кричеру присмотреть за мерзким полукровкой, и Кричер не подведёт, — бубнил себе под нос домовой, хозяйничая на кухне и накрывая для Гарри ужин, пока мальчик неловко топтался у двери, не решаясь пройти внутрь. — Ну, что стоишь? — прикрикнуло существо, указывая половником сначала в грудь Гарри, а потом на дымящуюся тарелку. Ребёнок неловко, бочком попытался протиснуться к столу, но был сразу же остановлен разгневанным эльфом: — Куда в верхних одеждах! А ну-ка, снимай! — хоть домовой и казался дряхлым, но быстро стянул с Поттера куртку и с помощью магии умыл мальчику лицо и руки. — Ешь! Кричер ответственный, он всё делает правильно, чтобы благородные хозяева были довольны… Гарри осторожно присел на краешек стула и, опасливо косясь на эльфа, зачерпнул первую ложку супа. Наверное, это был самый вкусный суп, который он пробовал за свою недолгую жизнь. Дверь приоткрылась, и в комнату бесшумно скользнула та самая волшебница, которую Кричер называл хозяйкой Беллой. Гарри наблюдал из-под полуопущенных ресниц, как женщина аккуратно прикрывает за собой дверь, не спеша осматривает спальню и, наткнувшись взглядом на одну из развешанных по стенам картин, презрительно фыркает. Волшебница схватила лежащий на кресле плед и накинула его на раму. — С тобой я потом разберусь, — прошипела ведьма, и в её голосе Гарри услышал даже не угрозу, а обещание неминуемой расправы, что заставило мальчика испуганно распахнуть глаза и сжаться в комочек. Он боялся эту женщину. «Хозяйка Белла» села в кресло, положив руки на подлокотники, и, пронзительно глядя на кровать, где под одеялом угадывалась фигурка ребёнка, произнесла: — Вылезай, раз не спишь. Гарри, загоняя поглубже в сердце страх, без промедления скинул одеяло и опустил босые ступни на стылый пол. Зябко переминаясь с ноги на ногу, мальчик приблизился к креслу, в котором сидела женщина, и почтительно потупил взгляд. Волшебница уверенно притянула мальчика поближе, заставляя опять вскинуть голову, и стащила с него пижамную рубашку. Её глаза в полумраке комнаты сверкали, как драгоценные камни. Холодные и острые. Женщина вытащила из складок платья небольшую коробочку, и полминуты спустя синяка на плече Гарри коснулись холодные пальцы, отчего ребёнок вздрогнул и попытался отстраниться. — Не дёргайся, — Белла ловко смазывала гематомы и ссадины. — Это заживляющая мазь. Через десять минут будешь как новенький. — Вы видите в темноте? — изумлённо прошептал Гарри, столкнувшись с очередным чудом. — Вижу. Она удивительная. Пугающая, но просто удивительная, эта «хозяйка Белла». — Нам нужно серьёзно поговорить, — Белла крепко схватила ребёнка за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. — Мне очень нужно, чтобы ты сделал именно так, как я скажу. Ты ведь храбрый мальчик, Гарри, да? Как и твои родители? Гарри попытался кивнуть, но пальцы волшебницы держали мёртвой хваткой. — Да. Я сделаю всё, что скажете. — Мне нужно, чтобы ты вернулся к Дурслям.