Тем временем в доме Блэков

Северус старался не покидать лаборатории. Не только потому, что в котлах варились сверхчувствительные зелья, но и потому, что на верхних этажах Нотт-мэнора, нынешней ставке Пожирателей, Снейпу было неуютно, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Чувство это подзуживало ниже склонять голову, так, чтобы засаленные волосы скрывали лицо, и теребить манжет потрепанной чёрной мантии. Именно это время, проведённое в окружении сливок чистокровного общества, закрепило в зельеваре две привычки — скрываться в тенях и передвигаться бесшумно. Но не в тот день. Люциус, этот холеный красавчик с непомерно задранным носом, вошёл в лабораторию с набившим уже оскомину вопросом: — Готово? Тишина, говорящая больше ненужных слов, была ему ответом. Снейп устало опёрся на столешницу, не желая наблюдать, как губы Малфоя кривятся в раздражении. — Пойдём, — полы добротной мантии взлетели от резкого разворота, а Северус отстраненно подумал, что если бы он был опытнее и расторопнее, то Лорд наградил бы его достаточными средствами, чтобы безбоязненно подниматься в верхние комнаты. Сейчас же приходилось стискивать прожженные зельями манжеты и утыкать взгляд в пол, терпя очередное никем не озвученное, но чувствуемое пренебрежение со стороны аристократов. Их молчаливый путь завершился у дверей малого кабинета, и Снейп предсказуемо сжался, решив, что Люциус вёл его на первый уровень расправы за проваленное задание Повелителя. — Главное — молчи, — прошептал Малфой, толкая дверь, — ну это ты как раз умеешь. Несмотря на страх, Северус почувствовал укол раздражения и независимо вскинул голову, как будто это могло ему помочь легче перенести приближающееся наказание. В кабинете было светло и пахло яблоками, одно из которых, манерно отставив кисть в сторону, держала Беллатриса Лестрейндж. Женщина лениво оторвала взгляд от разложенных на столе бумаг и недовольно посмотрела посетителей. — Ну? — Северус едва удержался от — в будущем фирменной — ухмылки. Даже он был в курсе, насколько невыносимой становилась ведьма, оставленная Лордом перебирать бумажки вместо того, чтобы возглавлять налёт или планировать очередной саботаж. Но счётов и прочей макулатуры было ох как много, в отличие от последователей Тёмного Лорда, которые бы обладали достаточными мозгами, чтобы разбираться в бухгалтерии. — Беллс, дорогая, — мягко, на пробу начал Люциус, словно голосом гладил строптивую кошку, — мне больно смотреть на твои страдания. Позволь предложить тебе посильную помощь, солнце. — Да? — Белла откинулась в глубоком кресле, задумчиво накручивая на палец тугой локон волос. Её тёмный, вязкий взгляд, как казалось Северусу, проникал в самое его естество и сжимал пальцы с длинными ногтями на сердце. — И что же ты хочешь за эту помощь? Прикрыть летучую мышку? Красные губы тронула насмешливая улыбка, и Снейп всё же опустил голову, досадуя сам на себя. Но было действительно сложно выдержать прямой взгляд Беллатрисы и при этом не почувствовать себя, как кролик, загнанный удавом. — Нужно больше времени, чтобы приготовить зелье, — увещевающие продолжил Люциус, загораживая Снейпа и нависая над столом. — Прикрой — и все останутся довольны. — Ладно, — Беллатриса отклонилась в сторону, чтобы на прощание опять посмотреть на сжавшегося Снейпа, — лети, мышка. — Люциус Малфой никогда не вел с Лордом дел напрямую, бесполезно за ним шпионить, — Снейп не оставлял попыток откреститься от нового плана Дамблдора, по которому Северус становился вхож в семью бывших Пожирателей и через них добывал сведения о Блэках. — Тем более, Люциус и Беллатриса часто грызлись, как кошка с собакой, эти двое никогда не ладили. Директор смерил своего протеже взглядом умудренного жизнью человека, коим, на самом деле, и являлся, но Северус всё равно недовольно поджал губы. — Мальчик мой, не стоит недооценивать крепость родственных связей чистокровных. Сбрасывать Малфоев со счетов — плохая затея. Совятня встретила Снейпа гомоном птиц и специфическим запахом. В любое другое время Северус скривился бы и постарался побыстрее уйти обратно в подземелья, но сейчас он долго провожал улетающую в сторону в Уилтшира сову тяжёлым взглядом. — Тебе не стоит отвечать на это письмо, — прошептал зельевар. В короткой записке, прицепленной к лапке неясыти, стремительным почерком было выведено: «Тебе нужна моя помощь? С.С.»

***

Гарри знал, что с приходом Беллы его жизнь кардинально изменится, но произошедшие перемены помимо всего прочего ещё и поселили в груди мальчика теплоту по отношению к строгой опекунше. Начать хотя бы с того, что теперь Поттер просыпался в мягкой кровати в собственной комнате. И хоть диван в доме Уолдена тоже был удобным, а одеяло — не менее тёплым, но временное убежище нельзя и сравнивать с местом, что принадлежит тебе безраздельно. С непередаваемым чувством, что оно — твоё. — Так, всё, — Беллатриса с усилием разжала детские пальчики, намертво вцепившиеся в плащ во время аппарации, и поставила Гарри на пол, — умываться, переодеваться и спать. Кричер! — в воздухе с громким хлопком материализовался эльф и с подобострастием поклонился госпоже. — Помоги ему. Ну, что застыл? — бровь Беллы вопросительно изогнулась. — Марш в свою комнату! С тех пор комната, из которой были вынесены все картины и на пол которой был постелен мягкий ковёр, негласно стала спальней Гарри. Утро, последовавшее за возвращением Беллы, начало вереницу похожих друг на друга, как близнецы, дней. Ровно в семь часов Кричер с неизменным ворчанием открывал дверь детской, уведомлял «полукровку, которого хозяйка Белла запретила называть мерзким», что солнце уже высоко, а значит нет надобности оставаться в постели. Потом эльф открывал шкаф и ловко для почтенного возраста (а Гарри был уверен, что Кричер был очень старым) извлекал из его недр замысловатую одежду: рубашка, бриджи, гольфы и теперь неизменные мантии, в которых Поттер путался, но не смел перечить сварливому «управдому». Все эти вещи, как однажды обмолвился Кричер, ранее принадлежали двум «замечательным мальчикам, юным хозяевам Регулусу и Сириусу, разбившим сердце хозяйке Вальбурге». Гарри недоумевал, чью же одежду носит на этот раз, и плохое настроение старухи предпочитал списывать именно на то, что бывшие обладатели его нарядов «разбили ей сердце». В восемь часов неизменно начинался завтрак, к которому всегда спускалась невыспавшаяся и злая, как мантикора (этому Гарри научил Уолден), Беллатриса. Ведьма ненавидела ранние подъёмы, но: — Если ты не завтракаешь в восемь, то ты не завтракаешь вовсе, — разворачивая утреннюю газету, отчеканила миссис Блэк. Гарри сглотнул: он побаивался пожилой женщины, которая неуловимо напоминала ему тётушку Мардж, способную приручить даже самого невоспитанного бульдога. Завтраки обычно проходили под ленивое перебрасывание фразами, в которое Поттер не встревал. Он вообще старался вести себя, как мышка, во время общих трапез, чтобы не привлекать внимания, кроме резких окриков Вальбурги: — Выпрями спину! Пальцем не помогать! — после которых женщина незамедлительно возвращалась к прерванному разговору или чтению газеты, а Гарри уже кусок в горло не лез. Он совершенно не хотел всё испортить. Белла никогда не делала мальчику замечания. Вообще складывалось впечатление, что утром Блэк способна только пить кофе и буравить пустым взглядом стенку. Поттер уже привык, что после завтрака Беллатриса уходила в кабинет, а Вальбурга оставалась за своими делами в гостиной, сам же Гарри, как приклеенный, ходил за Кричером, потому что другим досугом Поттера никто не озаботился. В такие моменты Гарри сильно скучал по Уолдену. Но в этот раз завтрак пошёл совершенно не так, как ожидал мальчик. Камин чихнул золой, и Кричер радостно возвестил: — Хозяйка Нарцисса! — это имя заставило ведьм чуть ли не подпрыгнуть на месте и развить бурную деятельность. — Спрячься где-нибудь, выпроваживая Гарри под локоть в тёмный коридор, шепнула Белла и прикрыла дверь гостиной. В это время Вальбурга уже отправила третий прибор на кухню и нервным взглядом осматривала помещение на предмет каких-либо странностей. На её счастье, Поттер не успел обжиться в доме настолько, чтобы везде оставались следы его пребывания. Ведьмы встретились собранными взглядами, кивнули друг другу и сели обратно за стол. Кричер открыл камин. А Гарри, снедаемый любопытством, так и не ушёл из коридора, прилипнув к неплотно закрытой двери. — Прости, Нарси, — Белла лучезарно улыбнулась и протянула руку к сестре, предлагая присоединиться к трапезе, — камин барахлит, не всегда удаётся с первого раза открыть. Гарри приник глазом к малюсенькой щёлочке, наблюдая, как высокая, изящная блондинка в бирюзовой мантии целует сначала Беллу, а потом Вальбургу и грациозно опускается на край стула. — Я, к сожалению, ненадолго, Беллс, — Нарцисса сжала пальцы в замок, боясь выдать внутреннее напряжение. — Хотела лишь предупредить, что тебе не стоит сейчас появляться в Министерстве или в Косом переулке. Люди могут повести себя совершенно неадекватно. — Если ты про то, что мне желает смерти большая часть британских волшебников, так не стоит, я это переживу, — Беллатриса хрипло засмеялась, а Гарри болезненно сжался, напуганный темой разворачивающегося разговора. — Не только про это, — на губах леди Малфой проскользнула слабая улыбка, столько же отличная от откровенного смеха Белла, как и сестры — друг до друга. — Я узнала насчёт работы. Боюсь, что никто не решится на такой шаг, даже из нашего окружения. — Кто бы мог подумать, что Блэк однажды станет персоной нон грата! — едко заметила Вальбурга и, почти порвав бумагу, перевернула страницу «Пророка». — В таком случае, у меня не остаётся выбора, если мы не собираемся помереть с голоду, — Беллатриса промокнула губы салфеткой и сладко потянулась, отклоняясь на стуле назад. — Подамся в Лютный. — Нет! — прозвучало в два голоса, и Гарри подумал, что «Лютный» — наверное не лучшее место для поиска работы. — Белла, давай я поговорю с Люциусом, — быстро начала Нарцисса, пытаясь отговорить сестру от сумасбродной идеи, — он ссудит денег, если… Что «если» Гарри уже не успел дослушать, потому что Кричер поймал мальчика за ухо и отволок на кухню. Этот день ознаменовался для Поттера и первым наказанием в доме Блэков: так Гарри пополнил ряды многочисленных отпрысков благороднейших и древнейших, поставленных в угол на горох.

***

Нарцисса и правда вскоре ушла, оставив непреклонную Беллу на растерзание Вальбурге. — Беллатриса! — как можно строже начала пожилая женщина, спеша за племянницей по коридору. — Одумайся! Лютный — не то место, куда можно ходить благородным леди! Беллатриса разразилась хохотом и резко развернулась к тётке. — Знала бы ты, в каких местах бывала твоя благородная племянница. И — просто как вишенка на торте — Азкабан! — рявкнула Белла и продолжила подъём по скрипучей лестнице. — Беллатриса, — Вальбурга шипела, как змея, не желая признавать поражения, — если тебя только заметят за какими-то делами в Лютном, опять будешь вне закона. В этом была львиная доля правды, уходящей корнями во времена становления современного магического общества. Всё дело представлялось так, что волшебники, оказавшиеся на грани обнаружения и истребления маглами, предприняли попытку справиться с проблемой, так сказать, централизованно: уже имевшийся Совет Старейшин потихоньку расширился до Министерства, которое, в свою очередь, решило пересчитать, сколько же магов вообще живёт в Британии, аргументируя это тем, что должно знать, сколько же народу требуется охранять. Однако, как оказалось при переписи, каждый нуждающийся в защите маг обязан был заплатить налог. На этом МагБритания и раскололась: те, кто мог себе позволить заплатить, и те, кто больше боялся за свою жизнь, чем за деньги, осели в «министерских» районах: Косом переулке, Хогсмиде, Годриковой Лощине и других смешанных деревушках. Остальные же, неимущие или же не желающие подчиняться новой власти, были оттеснены в районы, на которые защита Министерства не распространялась — такие как Лютный. Гораздо позже название «тёмный», значащее «опасный, незащищённый», перекинулась и на любую сомнительную деятельность, какой только мог заниматься волшебник, а Лютный, хоть и являлся самой добротной частью независимой стороны, был объявлен ни чем иным как притоном, где ошивались исключительно душегубы. Министерство, естественно, всячески поддерживало этот имидж, чтобы мирные обыватели боялись ходить куда не надо, а потом и забыли то, что им совершенно не нужно помнить. В действительности в Лютном процветала своего рода анархия, сохранившаяся ещё со времен Средневековья. Каждый добывал себе пропитание так, как мог, и не всегда это подразумевало грабеж и насилие. Были там и честные лавочники, и подмастерья, и почти в каждой семье «душегубов» рос ребенок. Который никогда не поступал в Хогвартс. Потому что незарегистрированные волшебники были словно мёртвые для Министерства, а значит им к одиннадцатилетию совы с письмами не прилетали. Однако, закованные в порядки средних веков жители Лютных районов не расстраивались, передавая знания от отца к сыну и пестуя родовые навыки, создавая целые династии сапожников и повитух. Зато это очень расстраивало Вальбургу. — Да пойми же ты, одна облава, один привод в Аврорат, и нам либо выпишут штраф, который даже Малфой не покроет, либо сошлют в Лютный! — Вальбурга схватила племянницу за рукав мантии, вынуждая остановиться. — Подумай о мальчишке! Кто его будет учить? — Я как раз о мальчишке и думаю! — вырывая рукав, прошипела Белла. — На какие шиши я его отправлю учиться? Восемьсот галлеонов в год, если мне не изменяет память? Что будем делать, а, тётушка? Может распродадим коллекцию шикарных платьев тридцатилетней давности? Глаза женщин метали молнии, а в воздухе заметно запахло озоном, предвещающим неминуемую дуэль, если ни одна из них не отступит. — А насчёт обучения — вот ты этим и займись, — вздёрнув подбородок, наконец властно заметила Беллатриса. — Нечего мальчишке безвылазно торчать на кухне с эльфом. — Я не собираюсь воспитывать твоего прикормыша! — сквозь зубы процедила совершенно выведенная из себя Вальбурга. — А придётся, — Белла, более не оборачиваясь, опять поднималась по лестнице. — Думайте об этом, как о третьей попытке воспитать что-то достойное, тётя.

***

Ветер, гулявший в расщелинах между камнями и завывавший в низовьях, трепал полы мантии, норовя пробежаться холодными пальцами по позвоночнику. Уолден недовольно нахмурился и взмахом палочки обновил согревающие чары на себе и на Беллатрисе. Хотя ведьма, казалось, и не заметила тёплой волны магии, окутавшей тело. Блэк задумчиво смотрела на небо, окрашивавшееся в багряный, и только изредка поправляла волосы, упрямо лезущие в лицо. Макнейр подумал, что с распущенными волосами Беллатриса выглядит куда моложе своих лет, и в очередной раз подивился, что даже Азкабан не смог изуродовать эту удивительную женщину. — Что ты будешь делать дальше? — спросил Макнейр, прерывая затянувшееся молчание. Белла дёрнула плечом, словно отбрасывая вопрос, на который не хотела отвечать. — Найду работу, для начала. — А потом? — нажимал Уолден, подходя ближе и привычно вставая за спиной Блэк. Ветер донёс терпкий аромат её духов и хлестнул по подбородку смоляной прядью. Уолден подумал, что хватило бы шага, чтобы привлечь Беллатрису в объятья. — Потом мне нужна твоя помощь, — Белла полуобернулась, испытующе заглядывая в лицо мужчины, будто пытаясь найти в нем ответ на невысказанную просьбу. — Что нужно делать? — не заставляя сомневаться в своей преданности, сразу спросил Макнейр. Ещё давно, в годы войны, он с презрением к себе осознал, что готов упасть на колени перед Беллатрисой с таким же неистребимым восхищением, с каким она склонялась перед Тёмным Лордом. И Уолден до дрожи в пальцах ревновал, подчинялся и завидовал всей душою магу, которого Белла возвела в ранг божества. — Нужно найти грязнокровку, с которой встречался Сириус, — Блэк вытащила из корсета сложенные вчетверо листки бумаги и протянула мужчине. Страницы были вырваны из книжки или тетрадки, скорее всего, из дневника. — Девчонка пропала в начале восьмидесятого, но Сириус так и не узнал, где она и что с ней стало. — Что именно ты хочешь о ней знать? — Числится ли она в списках пропавших без вести. — Не посвятишь меня в свой гениальный замысел? — с прохладцей заметил Уолден, мельком выхватывая с листка неровные строчки владельца: «уверен, сука Лестрейндж была там». — Многие знания — многие печали, — пропела Белла и опять отвернулась, стискивая накинутую шаль на груди. — Если это слишком опасно, то не стоит. Не рискуй. Я найду другой способ. Макнейр усмехнулся на неловкую заботу Блэк и сделал шаг вперёд, обнимая ведьму за плечи. — Сквиб, служащий архивариусом в Министерстве, скоро начнёт слюни пускать от запущенного в него количества Обливиэйтов. Это будет легко. Белла фыркнула и откинула голову на плечо Уолдена. — Решил, что это подходящий момент, чтобы воспользоваться слабостью потерянной женщины? — Решил, что тебе холодно. — Ты наложил согревающее пять минут назад. — Я не очень хорош в чарах. — Хм? — Белла обвила тонкими пальцами запястье Макнейра. — Тогда хорошо. Так тепло. Они ещё долго стояли неподвижно, думая каждый о своём: Белла думала об Уолдене, а Уолден — о Белле. Белла с клокочущей в груди злобой размышляла, что однажды Уолден будет так обнимать совершенно другую женщину, которой Блэк непременно захочет выпустить кишки, но не станет этого делать. Уолден думал о том, что плевать, что об этом подумает Белла, — он отрежет руку любому, кто осмелится предложить его женщине свои конечности и другие органы. Они ждали друг друга бесконечно долго и до сих пор не были любимыми. Даже не успели в полной мере стать любящими. — Бел-ла, — мальчишка смеётся и доверительно наклоняется вперёд, стирая разницу в росте, — сегодня-то рискнёшь назвать меня по имени? — Не думаю, что мой жених оценит затраченные на это усилия, Мак-не-йр, — улыбка должна быть как минимум насмешливой, чтобы отбить у темноволосого мальчишки любое желание произвести впечатление на строптивую девицу. Но издевка горчит на губах, а в шотландскую фамилию вкладывается больше, чем в произнесённое на томном выдохе имя. Мак-не-йр. Прости меня. Не бросай. Пожалуйста, помоги. — Гарри хороший мальчик, — издалека начал Уолден, прижимая Беллатрису ближе, будто боясь, что та может в любой момент сбежать, — он должен расти в любви. — Он должен расти в безопасности и сытости, — отрезала Белла, вновь напрягаясь, как кошка перед прыжком, — а любовь ещё надо заслужить. — Не думаю, что это так работает, — мужчина закатил глаза. — Не переживай, никто не заподозрит неладного, когда я смогу вывести мальчишку в свет. — Белла, я не об этом, — Уолден развернул женщину к себе, заставляя посмотреть в глаза. — Я говорю, что Гарри должен расти в семье. В обычной. Любящей. — Я выращу его. И он ни в чём не будет нуждаться. Я поклялась в этом Магии и не вижу необходимости клясться в этом тебе, — вспыхнула Беллатриса и, скинув с плеч чужие руки, аппарировала. Молясь о том, что с годами актёрские способности улучшились, и Уолден не понял, что она всё прекрасно поняла.

***

— Что ты тут делаешь? — Вальбурга окаменевшей статуей замерла на пороге комнаты, в которую не входила уже пять лет. Женщина вцепилась в косяк двери, не веря, что кто-то осмелился вторгнуться, вот так просто, в место, которое она почитала за святыню. Беллатриса сидела в глубоком кресле, закинув ногу на ногу, и внимательно читала небольшую книжку, в которой Вальбурга признала дневник Сириуса. — Кто разрешил тебе входить? — голос миссис Блэк ввинтился под потолок. — Я сама себе и разрешила, — захлопывая книжку, протянула Белла. Она окинула тётку внимательным взглядом и неуверенно выдала: — Ты всё ещё ждёшь его, ведь так? Ждёшь, что он вернётся? В словах Беллы Вальбурге послышался укор, за который она приняла обычное человеческое любопытство. Лицо женщины исказилось от гнева и боли, что приносила незатягивающаяся рана. — Ты не можешь меня понять, у тебя нет детей, — Вальбурга не могла позволить племяннице лезть себе в душу, будто она имела на это право. — И, Слава Мерлину — или Азкабану? — больше никогда не будет, — жестко усмехнувшись, бросила Белла, в защитном жесте скрестив руки на груди, — Меньше детей — меньше разочарований, не правда ли? Иногда Вальбурга жалела, что они с Беллой такие похожие. Было бы куда легче жить, не раня друг друга — случайно и в отместку. Вальбурга вновь и и вновь крутила в голове неприятный разговор, возвращавший её во времена намного раньше сегодняшнего утра. Тогда она сидела в этом же кресле, держа в руке бокал, наполненный до краёв чёрным, как жидкая смола, зельем. В начищенном до блеска стекле преломлялось отражение прекрасной зрелой женщины в траурном платье. Женщина печально улыбнулась и пригубила зелье, чтобы через пару секунд закашляться, выронить бокал и отчаянно разрыдаться, опускаясь коленями на разбитое стекло. Вальбурга Блэк могла сварить ещё необратимого Старящего зелья и, наконец выпив смертельную дозу, покончить с жизнью, в которой были только боль и страдания. Но на следующий день на крыльце её дома появилась Беллатриса Блэк и полукровка-Поттер. Вальбурга оттолкнулась руками от подлокотников и решительно направилась в библиотеку. — Кричер! — на ходу крикнула миссис Блэк. — Подготовь старую классную комнату! — В уважаемый дом господ опять будут ходить образованные побирушки? — не смущаясь приложил всех гувернёров разом домовой эльф, который, подчас, был ещё большим снобом чем аристократы, которым служил. — Нет, — Вальбурга медленно шла вдоль книжных полок, изредка отправляя Левиосой ту или другую книжку на журнальный столик. — В этот раз я буду учить ребенка сама. Кричер, казалось, совершенно растерялся и только осоловело смотрел на хозяйку, не веря ушам. — Великодушная хозяйка Блэк собирается учить грамоте прикормыша? — домовой эльф яростно затряс головой. — Нет, это невозможно, так нельзя, чтобы благородная и древнейшая! Скажите Кричеру! Кричер всему научит мальчишку: и готовить, и убираться, и шить. Всё, что нужно знать грязнокровке! Вальбурга наконец смерила Кричера надменным, полным арктического холода взглядом. — Не забывайся, — выплюнула она. — Как ты, жалкое создание, можешь перечить волшебнице? И не смей больше говорить так о ребенке, — пожилая женщина опять продолжила своё шествие вдоль стеллажей, не обращая более внимания на наказывающего себя эльфа. — Тем более совсем скоро он тоже станет твоим хозяином, — пробурчала она. На столике уже скопилась приличная стопка, где были и «Сказки барда Бидля», и учебник по начальной арифмантике, и «История чистокровных родов». Задумавшись на секунду, Вальбурга всё-таки отправила следом сборник рассказов на французском. Если уж Беллатриса такого низкого мнения о тётке как о воспитателе, то с Гарри семь потов сойдёт, но он станет образцово-показательным аристократом. И в этот раз у Вальбурги нет права на ошибку. — Отнеси всё в классную комнату, завтра начнём занятия, — прикрикнула на Кричера миссис Блэк, прерывая сеанс самоистязания. «Ты всё ещё ждёшь его?» — фонил в ушах, как заезженная пластинка, голос Беллы, пока Вальбурга поднималась на второй этаж. — Я буду ждать его, пока дышу, — прошептала Вальбурга и толкнула дверь детской.