20 драбблов по фандому "Юри на льду"

— Болит? — сочувствующе спросил Виктор. И даже, кажется, действительно сочувствовал, а не придуривался, как обычно. Хотя поди этого русского разбери, когда он серьёзен, а когда шутит. — Болит, — ответил Юри, позволяя недовольству собой выплеснуться наружу. Болели ноги. Ныли сильно. После возобновившихся тренировок мышцы не спешили возвращаться в норму. Особенно почему-то болели голени, и отчего-то спереди, где вообще-то только кость, и мышц почти нет. Юри снова наклонился и потёр разнывшуюся правую ногу. Так он и до дома не дойдёт. — Обычно к вечеру начинают, — пожаловался он и тут же прикусил язык. «Если не нравится боль, так бросай катание», — так бы он мог сам себе ответить и был бы прав. Либо ты выкладываешься по полной и помалкиваешь, либо ты сидишь в своём Хасецу и… и всё. Не было у него других вариантов. Только катание, только Виктор. — Придём домой, сделаю тебе массаж, — сказал этот невозможный Никифоров. Слова с делом у него обычно не расходились. С массажем он начал приставать прямо в источнике. Хорошо ещё, что по причине позднего времени народу в нём не было. Одни они сидели в горячей воде. Распарились. Но ноги разнылись ещё сильнее, словно горячая вода только раздразнила боль. Виктор заставил его выйти и улечься на лавку. Но Юри всё-таки успел наскоро запахнуться в юкату, а то с Виктора бы сталось начать делать ему массаж голышом. У этих русских — ни малейшей стыдливости. Или это Виктор один такой был? Без комплексов, без тормозов. Говорят, гении — особенные люди, не такие, как все остальные. А Виктор был гением. На льду. И вне его… тоже. Руки у него были крепкие, пальцы — сильные. Глаза необычные, светлые, внимательные, пронзительные. Юри жмурился от прикосновений и пытался не показать сперва, как ему больно, а после — как ему стало хорошо, когда боль начала отступать. А Виктор будто бы и не замечал ничего, смотрел на него своими пронзительными глазами и говорил. — Судороги бывают? Если да, то это калия не хватает. Тебе нужны витамины. Тем более, раз ты на диете. Юри, ты должен сразу говорить мне, если что-то с тобой не так, ведь я твой тренер. Ты только представь, что может случиться. Серьёзная травма, не дай бог… Юри кивал, мол, да-да, витамины, как скажешь, тренер-сенсей, только не останавливайся. Прогони мою боль, хорошо-то как, аж стыдно, что хорошо. Нельзя млеть так откровенно, это неприлично, Юри. Виктор Никифоров делает мне массаж. Золотой медалист. Своими собственными руками. — Виктор, хватит, — Юри заёрзал, дёрнул ногой. — Уже всё. — Лежи, я не закончил. Ещё вторая. Юри вздохнул. Слишком заботливый, непривычно. Обычно Виктор был не такой. Шутливый, флиртующий, дурашливый… Какой угодно, только не такой. Сжатой в кулак кистью он вёл по бедру, быстро и постепенно увеличивая нажим. Сперва наискось, затем вдоль. Потом — надавливая, стал растирать все мышцы круговыми движениями костяшек пальцев. Потом переместился к колену, затем ниже — к голени. Юри смотрел на его лицо с непривычного ракурса. Опущенные глаза, слегка нахмуренные на переносице светлые брови. Сосредоточенный. Будто действительно важным делом занят. В какой-то момент Юри поморгал и понял, что Виктор у него что-то спросил. Не сильно я тебя? Не болит? — Кажется, я уснул, — пришлось признаться. Слишком разомлел. И это пугало. Когда это Виктор стал настолько своим, что в его присутствии можно расслабиться? Вот прямо совсем? Как Виктор умудрился заработать у его тела такое доверие? — Тогда иди спать, — улыбнулся Никифоров. Довольный, будто кацудоном объелся. Впору позавидовать. — Тебе нужно больше отдыхать. — Хорошо, Виктор. И спасибо тебе. Юри запахнул расползшуюся из-под пояса юкату, подхватил с соседней лавки свою одежду и направился к выходу. — Не за что. Обращайся. Помни, я твой тренер! Ноги не болели.