Запомнился намертво, четко, Мгновенно, почти буквально. Сердце кипит, волнуется Чую, влюбилась фатально я В тебя. Ты странный, скуластый, И веришь, в себя безумно. Ты — волк, я — волк, Закапали кровью, слезами друг друга мы. * * * Потом мы лежали плечом к плечу, Потом мы летали рука в руке, Потом засыпали наперегонки, И снова летали и падали в сны. (Ночные Снайперы — Юго 2)
Барселона оказалась не очень-то и дружественной. Стоило только отойти на пару кварталов от отеля, как за Юркой увязались какие-то отморозки. Может, денег отжать хотели у туриста. А, может, и другого. Другое было страшнее. Юрка, конечно, таблетки принимал без пропусков, но рисковать не хотелось. Это были разрешённые гормоны, которые выписывали специально омегам. И спортом заниматься можно — не допинг, и трахаться — не залетишь. И всё вроде бы в шоколаде, Европа кругом, все гей-френдли, не то, что в серой лапотной России с её медведями и балалайками, где быть омегой считается позорным, хоть ты иди и стреляйся. А всё равно страшно. Юрка ускорил шаги, и те, что за ним, тоже ускорились. Юрка завернул за угол и побежал. Это не фанатки с визгами «Юрочка-котик» за тобой бегут и кошачьи ушки хотят тебе на голову примерить. Это альфа. И, судя по топоту, не один. Двое? Трое? Ты только представь, Плисецкий. И всей толпой — на тебя. Будут сразу или по очереди? Юрка почувствовал, как внутри стынет комок льда. Страх паскудный. Какого чёрта он вообще выперся погулять на ночь глядя? Порыв ветра донёс до него запах. Альфы в гоне. Не посмотрят ни на возраст, ни на гражданство. Выебут, и всё. Ну а хули, состояние аффекта, и любой суд их оправдает. Он забился в какой-то проулок, затаился. И выдохнул только, когда погоня пронеслась мимо. С ближайшей улицы раздалось рычание мотоцикла, и вот он уже вырулил Юрке навстречу, огромный железный монстр с рогатым рулём, такой, кажется, неповоротливый в узком переулке. В седле, широко расставив ноги, сидел Алтын. — Садись, поехали. Едешь или нет? Юрка, как во сне, смотрел на Отабека, прижимал к груди выданный запасной шлем и слышал отдалённые крики погони. Альфы возвращались. Неужели искали его по запаху? Он запрыгнул на сиденье мотоцикла, Отабеку за спину, прижался, схватился за его плечи и только тогда понял. — Я думал, ты бета, — ляпнул Юрка, чуть ли не передумав. Валить отсюда надо, Плисецкий. Валить! Чем один альфа лучше другого? Ничем. Шило на мыло менять... — Я тебя не трону, — выкрикнул Отабек, пуская слова по ветру. Они разогнались и промчались по пешеходному переходу. В спину раздались крики. Кажется. Юрка не слушал. Ты меня не тронешь. А если я тебя трону, то что? Как там у вас в Казахстане дело с омегами обстоит? Тоже сидят молча по углам, паскудные гормоны глотают? На сцену не лезут? Юрка ничего про Казахстан не знал, зато начитался то ли про какие-то Эмираты, то ли про Северную Африку, где детишкам до сих пор делали поголовно-принудительную стерилизацию года в два-три. Мол, не по-человечески это, когда мужик рожать может. Тьфу, что за ересь людям лезет в голову. Отабек вскоре припарковался, остановился. Юрка увидел скамейку и ринулся к ней, загребая ногами, будто к спасательному кругу торопился. Сел. Пальцы дрожали. — Я тоже не знал, что ты омега, — сказал Отабек, подсаживаясь рядом. — На таблетках? Юрка угукнул. Дрожь не проходила, более того, внутри, в пузе, ворочалось что-то злоебучее. Ныло. — Тяжело тебе... — Я слышал, вам, альфам, не легче, — прошипел Юрка в отместку. — Железный самоконтроль, медитации и успокоительные. А чуть омега мимо пройдёт, и всё летит к чертям... — Да нет, я конкретно о тебе. Тяжело кататься, когда... Ну... — Что «ну»-то? — Когда течка, — родил наконец Отабек. Было ещё достаточно светло, чтобы Юрка заметил у него на щеках румянец. Тьфу, бля. — А она у меня только через неделю. Мы с Яковом, моим тренером, всё рассчитали... Юрка осёкся, когда увидел, как Отабек качает головой. — Может, перенервничал. Или смена климатических поясов... — Отабек посмотрел куда-то в сторону. — Это чувствуется, Юр. Уже сейчас. — Что? Нет, бред. — Я почувствовал. Да как же он завтра кататься-то будет?! Климатические пояса, мать вашу? Да он же тогда неделю будет в лёжку лежать! Да Яков его убьёт! — Мне нельзя... — бледно, потерянно проблеял Юрка. Доктор, не надо говорить такой диагноз, что значит «летально»? Это насовсем? Отабек схватил его за плечи, а Юрка это почувствовал только, когда встать попытался, и что-то не пустило. Он задрожал, когда посмотрел на Отабека. «Я не хочу». Потом от шока, не иначе, у него отнялись ноги. — Ой, — сказал Юрка, заваливаясь набок. Отабек не дал упасть, удержал. Юрку мгновенно кинуло в пот, в жар, а внутри, в пузе, заныло от пустоты. Будто чёрная дыра сама себя глодала. Пока ещё слабенько, только расхаживаясь. Потом, где-то через час, она вырастет и начнёт жрать его в полную силу. И ничего не поможет, ни руки, ни игрушки, ничего, только лежать пластом, прихватив зубами угол подушки, и ждать, когда пройдёт само. — Тише, — пробормотал Отабек, скользя по его лицу встревоженным взглядом. — Всё так плохо? Юрка поднёс дрожащую руку ко рту, утёр пот, выступивший над верхней губой. — Плохо. — Пойдём со мной. Здесь неподалёку есть один отель. Недорогой. И вопросов не задают. Юрка подумал сперва, что ослышался. — Что?! — он заорал так, что на них начали оборачиваться. Да кто вообще такой этот Отабек Алтын, откуда взялся, что от него хочет? — Я помогу. Я... хочу помочь... — Ты меня от одних таких только что спас. Они тоже бежали за мной, помогать хотели. — Я почувствовал ещё, когда ваша сборная заселялась. Юра, тебя ведь невозможно не заметить. — Да что ты говоришь. А, может, ты конкурента из строя вывести пытаешься? На золото нацелился, а? — Юр... Я ведь тоже не железный. Долго не смогу... — Чо не сможешь? — не понял Юрка. Отабек коротко вздохнул. — Терпеть это. Юрка оглядел его повнимательнее. Лихорадочно-блестящие глаза, идиотский румянец на щеках. И, главное, руки. Руки, которыми Отабек его к себе прижимал. — Я тебя ведь раньше знал. Ещё пять лет назад. Занимался у Якова. И там был ты. Стройный, гибкий. Я ещё не знал, что так бывает, если омега... — Ты хорош мне заливать тут! — перебил Юра. — Я тебя не помню! — У тебя были глаза воина. Один против всех, наперекор судьбе. Как зверь, только вперёд, ни шагу назад. Какой ещё, к чёртовой матери, зверь, какие глаза? Обычные у него глаза. — Мы с тобой, Юр… Одинаковые. Я уже тогда это понял. Юрка затряс головой, отказываясь вообще всё это слушать. Внутри, между тем, нарастало. Казалось, чем сильнее он психует, тем быстрее наступает эта сволочь. — Я не хочу, — прошептал Юрка почти про себя. — Тогда давай отвезу тебя обратно. К твоим. Юра? Юрка помотал головой, показывая, чтобы Отабек помолчал. Что он там говорил про помощь? — Как ты мне помогать собрался? Это реально поможет? Отабек покосился на него одним глазом. — Говорят… если есть, с кем провести… это время, то на следующий день всё проходит. Юрка сказал: — Блядь. Вот пизда. А внутри, тем временем, всё росло, и ширилось, и горело. Будто там у него засела злоебучая кошка, у которой начался март. И теперь ей хочется выгибать хвост и спину и трахаться с котами по вонючим помойкам. А Отабек ведь сказал, что они одинаковые. И Юрка решился. Потому что или он рискнёт, или просто сойдёт с дистанции. А Отабек обещал помочь. И это ещё неизвестно, кто кому поможет, — подумал Юрка, покосившись на руки, которые Отабек сцепил, и которые дрожали мелкой дрожью. — Ты транспорт-то свой вести сможешь? — спросил он с сомнением. — Да. Смогу. — Тогда давай в твой отель. Где не задают вопросов.***
Когда Отабек начал его целовать, ещё в лифте, Юрка потёк, будто сучка. На этаж поднимался уже со стоящим членом и с зудящей задницей. Сейчас мне туда вставят, — думал он, пока Отабек воевал с ключ-картой. У него руки дрожали. А на лице — всё равно похер-фейс. Юрку это бесило. Ну, помимо прочей всей ситуации. Сейчас мы будем трахаться, как альфа с омегой. Начало, блядь, и конец. Интересно, а узел будет? И не треснет ли у него жопа. И сможет ли он завтра кататься? Всё равно он уже потонул. Какая разница. Но Отабек сказал, что это может помочь. Что если «вязка»… тьфу, бля, слово-то какое-то собачье… В смысле, если сделать это сейчас, не оттягивая, то за ночь может уйти. Уйди, пожалуйста, уйди, ну сволочь ты, течка несчастная, чего ты началась прямо сейчас? А, может, и правда, нервы и климатические пояса. Отабек схватил его за рукав и втянул за собой в номер. Они арендовали его на ночь. Администраторша с рыбьим невыразительным лицом, кажется, спала на ходу, регистрируя их и выдавая ключ. Наверное, фигурное катание не смотрит. Ты только представь, что щас в номере на третьем этаже твориться будет. А вообще нет, не представляй. Мы и сами, без тебя справимся. Отабек снова полез целоваться, а ещё схватил своими лапищами и прижал к себе. Юрку тут же развезло по нему, как по горячей бетонной плите. Стояло у Отабека тоже бетонно. Не болит? — хотелось бы спросить Юрке, но ехидства не было, у него самого такой же флагшток в штанах стоял. — Отабек… — это сейчас он сказал? Чо ты, Плисецкий, промямлил, как девица? Вешаешься на него и блеешь. Хотя Отабек тоже не казался таким уж спокойным. Отпустил себя что ли. Тяжко это, наверное, всё время с невыразительным лицом ходить. Юрка потёрся членом, намекая, что прелюдию можно пропустить, и Отабек вздрогнул. — Хочу тебя. Трахни меня. Возьми и выеби. Я весь теку, потрогай. Хочу твои пальцы. И член. Отабек, ну… — заткнись, заткнись сейчас же. Юрка застонал, когда понял, что мозги у него живут отдельно от тела. Тело хочет, а мозги продолжают думать. Полная десинхронизация. — Да, Юра. Сейчас. Когда его штаны оказались расстёгнутыми, Юра не заметил. А вот руку на своём члене ощутил. Отабек всего лишь достал его из трусов, — как всё. Юрка вскрикнул и тут же кончил. Как будто внутри у него бомба взорвалась. Юрка повис на Отабековой шее, потому что ноги не держали. — Это что, ты сейчас… — Да-да, это я сейчас. Где тут кровать? На кровать его отнесли и опустили бережно, будто он был фарфоровым. Юрка аж фыркнул. Сраные телячьи нежности. Внутренности слишком быстро опомнились от взрыва и хотели ещё. Юрка надеялся, что они с Отабеком хотя бы успеют раздеться. Он начал быстро стаскивать с себя куртку, футболку, майку, спинывать кеды и джинсы. Отабек от него не отставал. Наконец, Юрка его увидел. — О. Ну ни хрена себе. Вот это агрегат, — ляпнул он, не смолчав. Отабек тихо хмыкнул и повёл плечами. Мол, само выросло, чем тут гордиться. Юрка сглотнул, пытаясь прикинуть, а влезет ли это в него целиком. И что делать, если появится ещё и узел. — Юр, всё нормально? Ничего не нормально. Кто вообще выдумал, что Плисецкий должен родиться омегой? Самого его отправить ебаться с такими членами. И Отабек ведь ни в чём не виноват. Нормальный он парень. Может, даже понравился бы Юрке в какое-нибудь другое время. В смысле, это не значит, что он ему не нравится сейчас. Просто обстоятельства… — Юр, если не хочешь, я могу ничего не делать. Отабек стоял в сторонке и даже не подходил. Разговаривал с ним спокойным голосом, будто с диким зверем каким-то. Юрка поднял на него глаза. — Да как же это ничего не делать? Я свихнусь сейчас. — Угу, — сказал Отабек и двинулся вперёд. Мол, принял к сведению, идём на помощь. Юрка вытянул руки, потому что обниматься ему понравилось. Отабек оказался очень обнимательный. Большой и приятный. Сплошные мышцы, литые и крепкие. Тут он почувствовал пальцы и взвился, когда чужая рука обхватила член. — Нет! — выкрикнул он, чуть ли не скатываясь с кровати на пол. Перевозбуждённый член, даром что недавно кончивший, болел. Тут не секс скоро будет, а истязания. — Не могу, не трогай, больно, — прошептал он, когда Отабек застыл над ним, боясь пошевелиться. — Давай ртом возьму? — предложил он, и Юрку выгнуло от одних только слов. Отабек осторожный, он двигается, будто с оглядкой, словно боится что-то разбить или кого-то покалечить. Юрка застонал, когда головка его члена легла на влажный язык. Схватился за жёсткие короткие волосы, пригибая голову ближе к себе. Слова растерялись где-то между мозгом и ртом. Рукам Отабека тоже нашлось применение. Когда один палец проник Юрке в задницу, почти без сопротивления, по скользкой смазке, возражать не захотелось. Юрка наоборот раздвинул ноги шире, мол, всё нормально, продолжай. Так они и продолжили. Отабек стоял над ним и, сволочь, делал из Юрки возбуждённое желе. То языком, то пальцами. Потом взялся за руку Юры и попытался осторожно высвободить свои волосы из его хватки. — Юра, пусти, — попросил. — Не останавливайся. Ты куда? — Я не ухожу, — мотнул он головой. Юрка уронил руку на кровать. Отабек поставил рядом с нею колено. Взобрался сверху. Сейчас вставит мне, — подумал Юра и даже не дёрнулся прикрыть задницу. — Юр, можно? И он ещё спрашивал! — Нужно, — ощерился Юрка, приподнимая голову. — Чо ты такой, я прям не знаю, раз решили, что о-о-о!.. Это Отабек ему вставил. Хорошо вставил. Сразу мозги навылет. Юрка забился, закричал, выгибаясь и пытаясь то ли соскочить, то ли натянуться ещё больше. Он не сразу понял, что Отабек прикрыл ему рот ладонью. Заткнул, чтобы не так громко орал. Лишённый возможности кричать, Юрка жалобно застонал, заглядывая в глаза. Наддал бёдрами вверх, мол, двигайся, хочу. Откуда ж он знал, что ему настолько понравится? Чтобы сразу до крика, и держать себя в руках сил нет. Внутри, там, где сейчас был Отабек, пекло и изнывало. Видать, Отабек всё правильно делал. Раз Юркино нутро с такой охотой его принимало. Юрка зажмурился, когда Отабек отнял руку и толкнулся глубже. Ладно, не буду больше орать, всё хорошо. Ну, двигайся, слышишь, всё нормально. Не больно. Классно. Говорил же, что хочу, чтобы ты меня трахнул. Вот и еби теперь. Сильнее хочу. Чо ты такой медленный, я тут сейчас умру под тобой, какой ты, сука, медленный… Отабек снова прижал его губы своей широкой ладонью. Юрка сдавленно засмеялся, хотя ему было совсем не смешно. — Юр, я и так из последних сил держусь. А тут ещё ты… — Что я?.. — он перехватил его ладонь своими руками, заставил опустить. — Хочешь, чтобы я от одних твоих слов кончил? Да где ж тебя растили, Отабек Алтын, что ты от таких слов заводишься? — Хочу, — ответил Юрка. — Чтобы ты в меня кончил. Прямо сейчас. Давай, кончай. Отабек всхлипнул и толкнулся в него как-то особенно сильно. Сразу весь, так что бёдра с пошлым звуком шлёпнули Юрку по заднице. И вздрогнул, тоже всем телом. Рука его непроизвольно сжалась у Юрки на горле. Внутри что-то разлилось, Юрка почувствовал влажное. Сперму Отабека. Если тот сейчас вытащит член, то из Юрки потечёт прямо на не разобранную постель. Он попытался сжаться, и Отабек снова подал голос, простонал с сомкнутыми губами. Это он так кончал. Юрка ощутил, как у него в груди что-то выворачивается наизнанку. Нельзя же быть таким вот… как Отабек. Или можно? С ним, с Юркой — да, можно. — Юра, ты… — Отабек отдышался, прижался лбом к его плечу. Будто в глаза боялся смотреть. Ну, в комнате и так полутьма была, нечего рассматривать. — Ты невозможный просто. — Ага, — подтвердил Юрка и заржал шёпотом. — И я ещё хочу, кстати. Ты там ещё не всё? Отабек завозился, переступая коленями. С удивлением ответил: — Похоже, что нет. Но надо успокоиться. — Зачем это?.. — Узел… растёт от слишком сильного прилива крови. — А ты когда-нибудь с узлом пробовал? — Юрке было любопытно, так что даже дискомфорт в заднице отступал. Отабек помолчал, потом ответил: — Нет. — И я нет, — и Юрка захлопнул пасть и сглотнул, чтобы не вытрепать, что Отабек у него вообще первый, а до этого — только рука и игрушки. Потом Отабек отодвинулся и вышел, без предупреждения. Юрка еле-еле успел сжаться, но, по ощущениям, из задницы всё равно полилось. Он недовольно охнул. — Что, больно? Порвал? — Отабек схватил его за бедро, придержал ногу, будто хотел внутрь залезть пальцами. Юрка не дался, ощупал себя сам. — Нет, просто я весь мокрый. Отабек руки не убирал. Потом, наконец, попросил: — Дай… дай посмотрю. — Да чего там смотреть-то? — Юрка чувствовал себя неудачником. Вот будто всё у них было хорошо, а он испортил. — Юра. Дай. Ого. А с таким серьёзным Отабеком хрен поспоришь. Юрка психанул, плюнул и раздвинул ноги. — И повернись. Повернулся, вставая на четвереньки. И стараясь не представлять, какой там вид Отабеку сзади открылся. На всего Плисецкого. Задница течёт, член стоит, яйца поджались, стоит на четвереньках и жопой крутит, будто шлюха какая-то. Зашибись картинка. Отабек опустил ему на половинки свои широкие ладони и раздвинул. Юрка подался вперёд, припал на локти, охнул, выставил задницу ещё выше, стараясь зажаться изо всех сил. И оказался не готов, когда Отабек сперва погладил его сжатые мышцы пальцами а потом, кажется, начал лизать… он что, сосёт его там? Юрка завыл, начиная грызть собственный кулак. Отабек, идиот. Нельзя, пусти. Ещё. Перестань. Сделай так снова. Юрка пропустил момент, когда Отабек победил его и проник внутрь; он уже не различал, язык то был, или всё-таки пальцы, или всё сразу, вместе. Нет, наверное, пальцы. Слишком глубоко. Хорошо-о-о! А потом руки Отабека огладили его по спине, по заднице, по животу… И Юрка снова ощутил его внутри. Отабек вошёл в него, будто вплыл, так мягко и скользко, такой большой, — Юрка же помнил, какой он был большой, но теперь это его не пугало. Юрка заметил, что он сам покачивается взад и вперёд, словно трахает Отабеков член своей задницей. — Юр, не торопись, — руки Отабека скользили вдоль его спины. Юрка выгибался и не слушал. Хрен тебе, теперь моя очередь. Он зажмурился и продолжал. Но потом Отабек сделал странное — схватил его за плечо — не удержал, за волосы. Юрка выдрался, как мог, и крикнул: — Блядь, пусти, больно! — Юра… — Двигайся, давай! Отабек повёл рукой и прихватил его за горло, лёг сверху, придавливая собой. У Юрки колени от двойной тяжести расползлись по покрывалу. Растяжка же. Вот и лежи теперь, как лягушка. Юрка зарычал. А потом заскулил. Когда Отабек наддал бедрами, въехал в него с такой силой, будто стену хотел своим членом прошибить. У Юрки внутри всё сжалось, не от боли, а от какого-то стрёмного ощущения. Вроде и хорошо, а вроде только хуже стало. Голодно. Мало. Как будто его только дразнили, а не давали. Юрка закричал. В который раз закричал. Похер ему на Отабековы предупреждения. Но голос его превратился в сип, когда на горле пальцы сжались сильнее. Юрка ошеломлённо сглотнул, чувствуя напряжение. Спина у него выгнулась, и шею он вытянул, поясницу вздёрнул вверх, поддаваясь под каждый толчок и стараясь урвать побольше. Когда пальцы на горле стали сжиматься сильнее, Юрка задышал часто-часто. Губы казались вспухшими. По ним потекла слюна. Он заскулил, чувствуя, как Отабек долбится и чуть ли не ломает его позвоночник напополам. Воздуха ему, щас голова лопнет! Он застонал трудно, из глубины напряжённого горла вырвался низкий и протяжный вой. Он сейчас сдохнет или что? Задохнётся. Или всё же кончит сперва? Он хватанул воздуха ещё, почти ничего не почувствовал, только жар по всему телу. Потом Отабек отпустил руку, и Юрка вдохнул. Он кончал молча, стиснув пальцами перекрученное покрывало, подаваясь назад и подставляясь. Потом расслабился, растёкся по кровати, неживой и счастливый. Отабек ещё пару раз его качнул, а потом остановился. — Юр, ты как? — спросил. Сука, заботливый. — Дышу ещё, — пролепетал Юрка, справившись с языком и губами. — Прости, если следы будут. — Пф, — сказал Юрка и зажал задницу, чтобы Отабек, стало быть, не отвлекался. — И ты так кричишь… — Как? — Ну, будто я тебя убиваю. Юрка вздохнул. — Это ты мне так хорошо делаешь, что я молчать не могу. — Гм. — Ты не бойся, я сильный. И я скажу, если чо не так. — Ладно. А потом Отабек продолжил. Долго. Размеренно, как маятник. Юрка уже и очухаться успел, и завестись, а Отабек всё долбил и долбил его, словно у него там поршни и подшипники ходили под кожей. Юрка будто оголёнными нервами, чувствовал, как ему на спину с лица Отабека срываются капли пота. Ёжился от внутреннего холодка и прогибался ниже. Потом руки Отабека начали подрагивать. — Юр… — произнёс он. — Я больше не могу. Юр, я не хочу, чтобы это заканчивалось. Ну, чего он, в самом деле? Одно закончится, другое начнётся. В смысле, кончат они оба, и что? — Эта ночь… И ты… Юра… — Ты не боись. Я всегда буду. Я не кончусь, — ответил Юрка, потягиваясь и приподнимаясь, плотнее прижимаясь к Отабеку спиной. — Руку дай, — скомандовал он, вдруг. Отабек поставил свою пятерню рядом с его кистью. Юрка просунул пальцы под вспотевшую ладонь, сжал крепко. — Вот так. Понял. — Понял, — прошелестел Отабек над ухом и толкнулся в него так, что Юрка чуть не полетел носом в подушку. Шутка ли, на себе весь вес держать так долго. А Отабек толкнулся в него раз, другой и замер, дрожа мелкой дрожью, часто задышал. Кончал он там что ли? Юрка сжался, и руку сжал, а Отабек в ответ стиснул его пальцы так, что чуть их не переломал. И Юрка только тогда почувствовал его. Узел этот. Внутри. Распирающий. Раздвинул так, что не шевельнуться, не сняться с него. Колени окончательно подломились, и Юрка всё-таки упал, утянув Отабека за собой. Вздрагивающего, стонущего Отабека. Как же ему, наверное, хорошо, от его голоса даже уши гудят. Юрка завистливо вздохнул и дёрнулся, вздрогнул, когда в его плечо вонзились чужие зубы. Неглубоко и почти не больно. Или это на адреналине казалось, что не больно. Юрку выгнуло под Отабеком, на узле обжаться не получилось, но судорога всё равно прошла по позвоночнику и выстрелила через низ живота. Юрка в изнеможении прикрыл глаза. Как он завтра свою программу будет катать? Непонятно. Сможет ли вообще на лёд выйти. Ну, завтра и будет видно. А за метку он потом Отабеку по шее настучит. С гормонами-то у него теперь всё хорошо будет. А вот с личной жизнью… Юрка всё ещё держал руку Отабека в своей. Сжал пальцы и уловил ответное пожатие. С личной жизнью они тоже как-нибудь вместе разберутся.