Мы пойдем ко дну с этим кораблем

Ветер не благоприятствовал их путешествию к Порт Роялю, паруса еле трепыхались, плавание затянулось еще на день. Колин, которого больше никто не запирал и не связывал, проводил время на палубе, апатично взирая на волны. Тэрон подходил к нему поначалу, предлагал спуститься в трюм, где можно было поспать в относительном комфорте, но угрюмые взгляды и лаконичные отказы отвадили его уже на второй день. После всех злоключений единственное, чего Ферт желал — это спуститься на английскую землю и больше не видеть этот корабль на горизонте никогда. Первые тревожные знаки появились, когда на рассвете, подходя к Порт Роялю, Колин различил пришвартованные у пирса два корабля английского флота. Еще два стояли на якоре неподалеку. Даже если бы король вдруг решил посетить Ямайку, кораблей было бы едва ли столько. Для обеспечения порядка хватало пары. Забеспокоился не только Колин, Тэрон уже через пару минут стоял на мостике, нахмурившись, глядя в подзорную трубу. Он наверняка прикажет разворачиваться и уходить, пока их не заметили, матросы глядели на него и ждали этого приказа, старпом приготовился крутить штурвал. — Подойти ближе и лечь в дрейф. Приготовить шлюпку. Мистер Эванс, вы сопроводите мистера Ферта к берегу… — Капитан Эджертон, — Люк смотрит крайне неодобрительно, но держит курс. — Мы могли бы высадить мистера Ферта и на Тортуге, а сейчас нам, очевидно, стоит убираться отсюда. — У нас на исходе вода и пища. До Тортуги мы не дотянем, так что… — Это же форменное самоубийство! — Колин чувствует этот опасный момент, когда вся команда явно на стороне старпома, а Эджертон может в мгновение ока перестать быть капитаном. — Выполняйте приказ, мистер Эванс. Этих слов достаточно, чтобы команда начала слушаться. Колин раньше задавал себе этот вопрос: почему сборище беспринципных головорезов подчиняется этому юному, еще не потрепанному жизнью капитану, который был ниже на голову большинства из них. Теперь стало ясно. Самоубийством было идти к порту, но спорить с Тэроном оказалось еще более плохим вариантом. И откуда взялась эта сталь в голосе, неужели всегда там была, а Колин ее не замечал? «Пес» лег в дрейф в опасной близости от английских кораблей, но никакой реакции на них не последовало. Что бы не привело сюда такую военную силу, размениваться по мелочам они явно не собирались. Неужели Тэрон мог сообразить, что так будет? Колин впервые за эти дни смотрит на Эджертона, желая разглядеть его лицо, и неожиданно для себя отворачивается, встречаясь с прямым встречным взглядом. Тэрон не отводит глаз все время, пока люди садятся в шлюпку, а потом подходит к борту, чтобы не выпускать их из виду, пока они не доберутся до берега. Ферт бы хотел найти этому объяснение и даже, может быть, смог это сделать, если бы его не жег этот взгляд, как раскаленный металл, так что смотреть на фигуру, все удаляющуюся по мере их приближения к порту, было равносильно тому, чтобы смотреть на солнце. Его плавание с пиратами кончилось так же внезапно, как и началось. Стоило Колину подняться на причал, как команда потеряла к нему всякий интерес, а мистер Эванс слегка приподнял шляпу в знак прощания. Ферт замялся, переступил с ноги на ногу и, бросив последний взгляд на корабль, зашагал прочь. Он собирался явиться к губернатору, а после уже как следует поесть, поспать и вымыться. На улицах было малолюдно, но британские корабли объясняли отсутствие пьяных физиономий и шума из таверн, кои были тут на каждом углу. На подходе к резиденции Джона Уайта, нынешнего губернатора, Колин получил еще один тревожный знак, но даже не успел среагировать. Стоило дверям особняка открыться, Ферта взяли под арест, обезоружили и заковали. — Какого дьявола вы творите?! Колин попытался вывернуться из захвата, но безуспешно. Неприятная официальная физиономия Уайта вынырнула откуда-то сбоку. Он был одним из тех губернаторов-однодневок, которых то и дело присылали из Англии и которых так быстро губил здешний климат. — Мистер Ферт, вы арестованы по обвинению в вооруженном нападении на английские корабли, разбой, убийство английских верноподданных, а также кражу большой и малой королевской печати. — Что? Что вы несете? — Корабль «Святая Анна» совершил нападение на фрегаты «Елизавета» и «Стремительный», одному из них удалось спастись, но на втором плыли оба хранителя печатей. Припоминаете? — С чего бы мне?.. — Колин перестал вырываться, когда до него стало доходить, что тут происходит. — Я не совершал этого. Моя команда подняла бунт и высадила меня на необитаемом острове. По случайности меня спас проходящий мимо корабль… Колин не хотел бы рассказывать обстоятельства и называть имя того, кому он обязан. Дело принимало весьма неприятный оборот. Печати не в тех руках могли подорвать королевскую власть и положение Англии в мире. — Вам будет сложно это доказать, тем более, что, как я понимаю, информация о местонахождении печатей вам не известна. Или хотя бы о нахождении вашего корабля. Ферт обреченно прикрыл глаза. Ему известно, где его «Анна», а если печати там же, то это гиблое дело. — Он на дне. Его захватили и потопили. Где печати, мне неизвестно, — ни одного козыря, Колину нечего им предложить. — Но я в этом не участвовал! — Не важно, — губернатор пожал плечами. — Вы капитан, вам и отвечать за свою команду. Повешение состоится на рассвете, от меня требуют вашу голову. Не вижу причин ее не отдать. Колин прикинул свои возможности, огляделся в поисках выхода и сдался. Его конвоировали в тюрьму, закрыли в камере. Черт! Как какого-то грязного пирата! А еще повесят, не дадут умереть достойно. В тюрьме было омерзительно грязно, воняло тухлятиной и мочой, а в соседних камерах копошились убийцы, воры и пираты, вопившие о своей невиновности и умолявшие об освобождении. Из зарешеченного окна, до которого Колин мог добраться только благодаря росту, было видно море и темный силуэт «Пса», остававшегося на том же месте, что и по прибытии. Прошло несколько часов, а пиратский корабль все не покидал Порт Рояль. Совсем небольшое пространство камеры вынудило Ферта усесться прямо на пол, постеленный старой соломой, и вытянуть ноги через решетку. Пару раз совершавшие обход солдаты били его по коленям, чтобы он убрал конечности обратно, но это был единственный удобный вариант. Потеряв времени счет и совсем уйдя в себя от этой паршивой обстановки, Колин не заметил цоканье маленьких когтей по каменному полу. Очнулся он от того, что кто-то тормошил его сапог. Инстинктивно поджав ногу под себя, он было решил, что это очередная смена караула, но к ноге снова прицепились. Колин и правда не ждал, что это будет совсем маленький пес незнакомой породы, усиленно пыхтящий, обхватив его сапог и… Ферт мотнул ногой, откинув животное подальше, и с отвращением оглядел, остались ли следы. — Идиот, — понеслись на него крики со всех сторон. — На этом блохастом висят ключи от камер! Его никто подозвать не может, а к тебе сам пошел! Ты все псу под хвост пустил! Кретин! Не то чтобы до этого мига Ферт верил в свое спасение, но вдруг проблеск надежды мелькнул в душе. А дальше все вдруг понеслось галопом. Раздался треск, и в несколько минут все заполнилось дымом, все заголосили, заметались, как муравьи. То ли кто-то поджег тюрьму, то ли она загорелось случайно, но Колин едва успел подскочить и вцепиться в решетку, когда солома на полу вспыхнула, подпалив многим узникам задницы. Солдаты пришли не сразу. Возможно, размышляли: стоит ли спасать висельников или пусть уж горят, раз так судьба сложилась. Колин выскочил из камеры и чуть не был затоптан, жуткая давка началась у выхода из тюрьмы. Он прижался к стенке, дыша через грязный рукав, пропуская съехавших с катушек людей вперед, и вдруг услышал жалобный скулеж очень близко. Собаку придавило чье-то уже мертвое тело, и животное не могло выбраться наружу. Ферт не думал в тот момент, просто вытащил пса, зажал подмышкой и выскочил наконец наружу, едва глянув на солдат в изготовке, готовившихся дать залп по тем, кто решит удрать. Колин прищурился на солнце. Ну хорошо. Пусть это будет последней авантюрой, которую он осуществит, но он рискнет. Без паники, быстрым шагом он просто развернулся и пошел прочь, ожидая каждое мгновение пулю в спину. Но расчет оказался верным, солдаты не обратили внимания на человека в английском мундире. Колин исчез в толпе зевак раньше, чем кто-либо успел опомниться. Он с большой осторожностью пробрался к берегу, но не успел подумать даже, что же делать дальше. Пес, все еще висевший задом наперед в его руке, заскулил, Колин повернул к нему голову, и только лишь это спасло ему жизнь. Пуля просвистела у самого уха и сбила шляпу. Путь оставался только один — в воду, Ферт не чуя ног бросился вперед и поплыл, он думал, что погоня продолжится, но ошибся. Его преследователи поняли, что кроме «Пса», к которому Колин плыл, как к своей последней надежде, ему больше некуда деваться. На английских кораблях заметались люди. Колин не видел этого, он смотрел, как приближается корабль, на борт которого он никогда больше не собирался подниматься. Не сразу он понял, что судно идет у нему навстречу, а когда канат шлепнулся в воду рядом, осознал, что в другой руке все еще та собака. Его подняли на борт. Силясь отдышаться, Ферт повалился на палубу, за эти дни уже не в первый раз. «Валлийский пес» повернул, позади раздались выстрелы пушек, но недостаточно близко, чтобы зацепить этот бриг. Он снова исчезнет за горизонтом, как Колин много раз видел сам, а англичанам придется остаться ни с чем. Поднявшись на дрожащие ноги, Ферт огляделся, вытер руками мокрое лицо, зачесал ладонью волосы. Тэрон подошел к нему, уже с собакой на руках, которая, свесив язык набок, смотрела на него огромными красными глазами. Колин приготовился дать ответ своему внезапному возвращению, но не пришлось. — Как зовут этого мопса? — ни удивления, ни приветствия. — Мопса? Это порода? Я никогда таких не видел, — Колин снова зачесал волосы назад. Тэрон проводил его движение взглядом. — Ты явно не бывал в Сингапуре. — Да. И я не знаю, как его зовут. — Кажется, я только таких и подбираю, — Эджертон усмехнулся. — Надо дать ему имя. Томми, или Бобби. Хотя он выглядит слишком важным для столь простой клички. Мистер… Дарси. Да. Вполне подходящее. Тэрон опустил пса на палубу и снова взглянул на Колина. — Располагайтесь. Оба.