Змея железных обручей

Талваре восемь лет, и ей хочется стать Тенью. Укрыться среди ей подобных, закрыть уши, зажмурить глаза, замереть в углу – перестать быть, потерять всех и потеряться самой. Разлететься на потоки прохладного ветра, скользящего между пальцев Адрасы. Обнять маму и быстро, что есть силы, убежать, пока та не догадалась и не окликнула; не подарила Тени имя, а с именем – ненужный и нелюбимый облик слабой девочки; не вернула ей лицо, исчерченное совсем не детскими шрамами, и кровь, что кипит назойливо и горячо, извергаясь из колотящегося в такт змеиному дыханию сердца. И тогда бежать будет некуда: тени теней вернутся в своё бесконечное ничего, и её обступит холодная злая боль, нависающая тяжёлым чужим укором, пронзающая чужими осуждающими взглядами… А на пятках повиснет озлобленная на целый мир шавка-несправедливость. Адраса – Тень. Неумелая Тень, глупая: звякает ножами и стучит дротиками; как поведёт плечом – мир в восхищении содрогается, складывает изо всех шорохов, искр и звуков имя её, а она почему-то не исчезает. Нечестно, думает Талвара. Ужасно нечестно и несправедливо. Так не бывает. *** Талваре пятнадцать лет, и ей хочется быть Леди. Не той, в чьих волосах нежными росинками мерцают отблески утреннего небосвода, нет – стойкой и крепкой, кому вражья стрела что тонкая игла; кому жалящая плеть что хрупкая нить, а острый меч что гибкая веточка. Хочешь разорвать её на части, а рвёшь – себе руки с корнем; хочешь шею ей свернуть – сам же свои кости из тела и выворачиваешь; ранишь её – и разлезаешься на кровавые кожистые лоскутки, сгорая от дикой натуги. Талвара хочет смеяться врагам в лицо одним лишь взглядом, не позволяя себе большего; хочет обращать в бегство целые армии, ничтожные против силы её и воли; превратиться в молот, сминающий всё на своём пути – и идти вперёд, не зная ни преград, ни жалости. Целому миру она – единственный злейший враг. Могущественный. Непоколебимый. «Страшись, Мефала. Я отомщу». Мир не боится. Так не бывает. *** Талваре двадцать шесть лет, и ей хочется быть Лордом. Вокруг бушует пламя Мёртвых Земель, пламя истинной кровавой битвы. Этим пламенем пропитана земля, этим пламенем дышит воздух; вместо воды в глубоких озёрах – лава. Вокруг бушует пламя, и Талвара – его порождение. Огонь не уничтожает её – бросает вызов, вкладывает оружие в руки и распаляет докрасна душу, пробирается глубоко внутрь и рвётся прочь из глаз, даруя взору бесценную возможность испепелять. Пламя и пепел – данмерский остов. Талвара мечтает сгореть. Проиграть в битве, пасть на колени и испить до дна раскалённое железо боли; взглянуть в глаза торжествующему сопернику – и исчезнуть, обратившись в горячий прах. За спиною – Брума, за Брумой – целая Империя, а Талвара – их огонь и надежда, их меч и щит, их смертоносная стрела, летящая в каменное сигильское сердце. …Их обоюдоострое лезвие. Ей не спасти этот мир – а значит, она сама его и уничтожит. Сдастся, впустит в себя отрёкшееся от неё пламя, принесёт себя в жертву Обливиону; принесёт себе в жертву обречённый мир, вступая в него рука об руку с погибелью. Морок исчезает. Пальцы касаются Сигильского камня. Нирн будет жить. Так не бывает. *** Талваре – несколько жизней сразу, и в каждой из них её хранит Маг. У Мага усталый взгляд, но глаза его теплее самого ласкового из очагов. Он сердцем чует каждый её шаг, понимает самый неслышный шёпот и знает наизусть все рубцы и шрамы. Он различит её среди тысячи тысяч Теней и низвергнет каждого, кто поднимет на неё свой меч; рядом с ним пламя не обжигает, а согревает в любящих нежных объятиях. Слово его исцеляет и изгоняет любую боль. Он самый родной и самый лучший. Рядом с ним можно плакать, кричать от боли, выворачивать наизнанку истерзанную душу; можно корчить уродливые гримасы и кататься по полу, колотя руками и ногами недовольно скрипящие половицы; можно биться ладонями в каменные стены, нещадно сдирая кожу и оставляя едва заметные кровавые следы… А сразу после – оказаться прижатой к его груди. Под защитой. Рядом с ним она всегда будет под защитой. В безопасности. В тепле. Меч выпадает из рук. На губах дрожит отчаянная улыбка. – Папа, я жива… Сегодня я жива… Всё в порядке, всё хорошо… не волнуйся, пожалуйста, не волнуйся за меня... На плечи ложатся прохладные ладони. Талвара вздрагивает. С неба устало смотрит безликий Маг. Ремин Улери мёртв уже десять лет. – Так не бывает.