Сближение

О человеке многое можно сказать по тому, как он ест. Так считал Санджи. Он любил наблюдать за тем, как люди поглощают приготовленную его руками пищу. Зоро всегда ел не спеша, основательно и так сосредоточенно, будто от каждой рисинки зависела его жизнь. Маримо любил традиционную японскую кухню, предпочитал онигири и зеленый чай. Нами-сан была безразлична. Она ела спокойно размеренно и все подряд. Санджи пришлось изрядно попотеть чтобы понять, что она на самом деле из еды не любит. Он не мог наглядеться на то, с каким наслаждением девушка потягивала чай с цедрой мандарина, как расцветала на ее губах улыбка, когда она пробовала его десерты с мандаринами. Робин-тян принимала пищу маленькими кусочками и глоточками, будто через силу заставляя себя. Но и у нее была слабость, ее темная страсть — черный кофе. Санджи дрожал от предвкушения, подавая Робин любимый напиток. В такие моменты она выглядела по-настоящему довольной. Луффи глотал пищу, давясь слюной, спеша проглотить как можно больше, жадно, яростно, каждый прием пищи для него был вопросом жизни и смерти. На первом месте у Монки Ди было мясо. Чоппер пробовал осторожно, принюхиваясь, по чуть-чуть. Брук смаковал не торопясь, растягивая удовольствие. Усопп съедал все до крошки и всегда благодарил. Фрэнки заправлялся быстро, чаще на ходу. Санджи любил кормить девушек. Он любовался своими богинями: их улыбками, красивыми нарядами, замысловатыми прическами. Вдыхал приятный нежный аромат и влюблялся снова и снова. Так какого черта его взгляд постоянно возвращается к этому травоголовому ублюдку?! Когда Зоро в университете проколол ухо, нацепив сразу три сережки, Санджи чуть удар не хватил. Он и без этих побрякушек замечал гордо вскинутый подбородок и мощную шею, переходящую в прямую спину с широким разворотом плеч. Сердце пропускало удар и заходилось в предвкушении, стоило зацепиться взглядом за этот безупречный образчик мужской красоты. Мужской! Санджи стонал от ярости, но ничего с собой поделать не мог. Маримо, как васаби, добавлял остроты. Это было совершенно иное блюдо, нежели мягкая и податливая женщина. — Эй! — позвал Санджи, задремавшего было в кафе Зоро. — Эт кто тут… голова-трава?! — пробормотал тот, не просыпаясь, отчего Санджи опешил. — Он тебя в любом состоянии услышит и узнает, — ехидно заметила Нами-сан. — Как и я вас, моя богиня! — переключил он свое внимание на более достойный с его точки зрения объект. Сколько Санджи знал Зоро волосы того всегда были неестественно зелеными, оттенок порой менялся, но только не сам цвет. Он часто задавался вопросом: почему их общение сводится к обмену оскорблениями, но приходил к выводу, что иначе быть просто не могло. Санджи не мог позволить, чтобы Зоро отнесся к нему пренебрежительно или равнодушно, чтобы тот не замечал его существования. Только не Зоро. По этой же причине он не мог быть слабаком, потому что Зоро признавал только сильных. В самом начале, когда Санджи подошел к Зоро, то первым обозвал его «голова-трава». Тогда все и началось. Он завидовал Луффи, потому что в нем заинтересовался Зоро. Настолько, что сам подошел чтобы подружиться. Маримо принял нового друга как равного и не стеснялся подчиняться его капризам: порой абсурдным, порой опасным. Это злило Санджи. Поначалу он никак не мог понять, за что такая честь была оказана новенькому? Почему Зоро искренне улыбается, что-то терпеливо втолковывает и смеется вместе с Луффи? Тогда как с Санджи он вел себя нарочито грубо, а улыбки, которыми Маримо его удостаивал больше походили на оскал, любое слово между ними могло стать поводом для ссоры или драки. Было обидно. С начальной школы у них с Зоро было мало совместных снимков: несколько общих с классом. Когда они подружились с Луффи, фотографий стало больше. Намного-намного больше. Особенно благодаря фотоаппарату Робин-тян. На фото Маримо спал, огребал тумаков от разъяренной Нами-сан, предоставлял для осмотра ссадину на руке серьезному Чопперу, ржал вместе со всеми над какой-то шуткой Фрэнки. Много фотографий, на которых они с ним, набычившись, стояли напротив друг друга, даже почти в одинаковых позах. На расстоянии вытянутой руки, так близко для прикосновения… но все что у них получалось — это удары. С возрастом Зоро только хорошел, и это отчего-то цепляло Санджи. Строгое лицо с четким разлетом бровей, волевой подбородок, взгляд, пробирающий до самого нутра, и совсем не мягкие губы чаще сомкнутые в упрямую линию. Тупой мечник нарастил мышечную массу, и это должно было отталкивать, но наоборот привлекало. Рельефно перекатывающиеся под бархатисто-бронзовой кожей мышцы завораживали, от капелек пота на идеальном теле в горле моментально пересыхало. К двадцати двум на ходячую водоросль было невозможно смотреть без того чтобы не сбивалось дыхание. Первыми это оценили представительницы прекрасного пола. За Маримо ходили толпы хорошеньких девушек, которых перестал отпугивать даже тяжелый испытывающий взгляд. Когда Санджи впервые приснился «мокрый сон» с участием Зоро, он недолго пребывал в шоке. В тот же день они с Маримо серьезно подрались. — Ты совсем с катушек слетел, чертова поварешка?! — рявкнул тогда Зоро и от его голоса что-то сладко дрогнуло внутри. Санджи ощущал себя чуть ли не мазохистом: его страшно тянуло ощутить на теле руки Зоро и плевать что это могло произойти только во время драки, когда тот наносит очередной удар. Он словно наркоман жаждал повторения спаррингов с Маримо. Порой напряжение заставляло тело дрожать от предвкушения и толкало на новые стычки, которых, подключи он вовремя мозг, вполне можно было избежать. — Агрессивное поведение самцов в пору полового созревания — это естественно, — авторитетно заявил Чоппер после очередной их драки с Зоро. — Половое поведение у животных принимает многообразные формы, даже в пределах одного вида. В энциклопедии говорится, что у разных животных свои ритуалы ухаживания. Может поведение Зоро и Санжди тоже такой ритуал? — Чё сказал? — взревел Зоро, отчего Чоппер моментально спрятался за Робин-тян. — Я тебе не животное! — Не мели ерунды, Чоппер! Кому сдался этот топографический кретин? — ошалело выдал Санджи и по взгляду Нами-сан понял что спалился. — Тебе и сдался, — очень тихо, так что услышал только он, отозвалась прекрасная мелорин. Позже поймав взгляд Робин-тян, сверкнувший весельем и пониманием, Санджи окончательно смирился с поражением. Отпираться было бесполезно, его слишком сильно тянуло к тупой прямоходящей водоросли. Вот только что со всем этим делать было решительно непонятно.

* * *

О том чтобы переспать с мужчиной и речи не шло. Санджи еще мог принять то, что испытывает странную тягу к Зоро, но любой другой мужик на роль полового партнера даже не рассматривался. Впрочем, один раз он попытался. Так вот у него банально не встал: ни на мышцы, ни на сильные руки, ни на мощную шею, ни на безуспешную попытку доминировать. А, казалось бы именно сила и непоколебимая уверенность Зоро были теми чертами, которые так привлекали Санджи. Вот только Маримо не кичился своей силой, не тыкал ею всем и каждому в нос, его уверенность, порой граничащая с самоуверенностью, бесила, но была вполне обоснованной в отличие от очень и очень многих. Зоро был единственным. Санджи был уверен, что обойди он хоть весь мир большего топографического кретина в мире не найти. Большего маньяка до кендо быть не может. Большего любителя поспать в любой обстановке, позе и в любом месте нет. А даже если и есть, то Санджи просто не согласился бы на другого. Потому что и одного Маримо больше чем достаточно. В компании друзей Зоро всегда занимал какой-то отдаленный угол и молчал. Он редко лез в общую свару или веселье, развести его на это мог разве что Луффи. Больше всего буянила закадычная троица: Луффи, Усопп и Чоппер. Санджи развлекал Нами-сан и Робин-тян чтобы они не заскучали от того детсада совмещенного с дурдомом что устраивал Луффи. Брук при любой возможности и невозможности играл на скрипке. Фрэнки травил байки и подбрасывал бредовые идеи Усоппу и Чопперу. А Маримо молчал. Когда ему перевалило за двадцать делать это он начал в компании с бутылкой саке. И ведь не пьянел что самое обидное. Вернее Зоро отлично знал свою меру. Заставить его выпить больше положенного не могли и Луффи с Нами-сан. Последняя, к слову сказать, совершенно не пьянела и при желании могла споить любого, если у нее были для этого причины, разумеется. Санджи на ее уговоры старался не поддаваться, но получалось это далеко не всегда. По большей части Санджи отлично держал себя в руках, но пить ему все же не стоило по крайней мере ради того чтобы не пугать своими выходками прекрасных мелорин. Однажды, когда Нами-сан все же удалось его напоить, он не удержался и подсел к Зоро, который пил в сторонке наблюдая за остальными. — Опять нажираешься в одиночку, Маримо? — сказал Санджи, приваливаясь к твердому плечу. Тогда впервые. Отчего рука Зоро с саке лишь на мгновение замерла, но сама эта выходка осталась без внимания, будто так и надо. — Я не один, — резонно заметил тот. Зоро, правда, никогда не выглядел одиноким. Он всегда был где-то рядом, вот так в трудную минуту готовый без возражений подставить плечо, подстраховать, помочь. Он был надежным. Молча, созерцал мир и в любое мгновение был готов к неожиданностям, на которые горазд Луффи. Санджи редко удавалось оказаться настолько близко к Зоро. Дистанция между ними была строго отмеряна и выверена за бесконечное количество драк. Даже когда противник у них был общий, они держали эту дистанцию, потому что всегда могли сцепиться между собой. Стоило немного наклонить голову, и Санджи практически лег на чужое плечо, ощущая ровный жар от тела Зоро. Аромат был крепкий и мужской, но отчего-то страшно манящий, захотелось повернуть голову еще чуть-чуть и уткнуться носом в шею тупого мечника, может быть даже лизнуть, попробовать как нечто вкусное и экзотическое. — Эй, ты чего? Заснул? — вывел его из состояния экзальтации голос Зоро. — От тебя куревом разит. — Тупой газон, — выдохнул тогда Санджи, отшатываясь от морщившего нос Зоро. Он был не в том состоянии, чтобы затевать драку и потому просто отошел. Однако после этого случая дымить стал чаще, почти не прекращая, и если у него когда-то и появлялись мысли, выпив для храбрости, попробовать подкатить к Зоро, то Санджи забыл их как страшный сон. Впрочем, он всегда понимал, что с ним пьяным Маримо даже разговаривать не будет, не то что предпринимать какие-то решительные шаги. Больно Зоро был правильным. А еще упертым и принципиальным. Самым ужасным последствием того случая стала тоска по запаху Зоро. Санджи почти физически ощущал эту ломку. Их спарринги стали злее. Потому что Санджи охотно шел на сближение, но это, увы, была не его дистанция боя. Без мечей Зоро сносно владел навыками рукопашного боя, сказывался богатый опыт уличных драк, на которые у Луффи был феноменальный нюх. Тогда как Санджи в бою принципиально руки не использовал, только ноги. — Руки — это жизнь кока, — любил повторять старик Зефф. И Санджи разделял это убеждение своего опекуна. Горячие ладони Зоро ложившиеся поверх брюк на голень или бедро возбуждали до невозможности, так что в голове мутилось и Санджи делал то, что привык: бил со всей возможной силой. А потом эти ощущения приходили во сне, но совсем при иных обстоятельствах. За столько лет они досконально изучили друг друга. По взгляду определяли настроение и состояние, готовность начать и продолжать противостояние. Хорошая драка немного прочищала мозг и позволяла Санджи еще чуть-чуть продержаться на плаву.

* * *

С недавних пор в любые их вылазки: на природу с палатками или в онсен в соседний город, Санджи оказывался с Зоро в одной палатке или комнате. Его подозрения вскоре оправдались: — Их надо положить рядом, чтобы они, наконец, помирились! — настаивала Нами-сан. — Да они скорее разнесут мне дом, чем помирятся, — не согласился с ней Фрэнки. Впрочем, в ту ночь они с Маримо снова спали на соседних футонах. Это было волшебной пыткой: спросонья видеть расслабленное лицо Зоро, будто так и надо, будто так будет всегда. Совсем тяжело приходилось, когда он просыпался от эротических снов с участием Маримо и видел его рядом, ощущая его присутствие на расстоянии вытянутой руки. Санджи сам себе не мог сказать, что же испытывает к Зоро. Без внимания девушек он не ощущал себя мужчиной. Без Зоро и вовсе не чувствовал себя живым. Не проходило и дня без Маримо, чтобы Санджи под каким-либо предлогом не искал с ним встречи. Очень помогали Луффи и Нами-сан у которых была куча идей и поручений, для исполнения которых был просто необходим мечник. Из-за топографического кретинизма Зоро, за ним всегда кого-то посылали и чаще всего это был именно Санджи, потому что жили они по соседству. Ученые утверждали, что два года для влюбленности были крайним сроком. Санджи страдал уже шесть лет и чем дальше, тем тяжелее ему приходилось. Если в самом начале он решил ничего не говорить Зоро о своих чувствах, то постепенно его решимость слабла. Теперь он хотел сказать, чтобы увидеть во взгляде Маримо ответ. Ну и услышать тоже. Зоро ведь не постесняется высказать все, что думает о Санджи и его чувствах. У него была слабая надежда на то, что, услышав четкий ответ, он сможет раз и навсегда покончить с этой тягой, толкавшей его то на драку с объектом вожделения, то на то, чтобы начать дымить как паровоз, потому что Зоро, видите ли, не нравится табачный дым. От этих противоречий хотелось уже избавиться. Раз и навсегда.