Дневник Штольмана

      До Рождества оставалось меньше недели. Аромат приближающегося праздника витал в доме Мироновых-Штольманов в прямом и переносном смысле слова. Из кухни по дому распространялся удивительный терпкий запах цитрусов, эту диковинку Петр Иванович привез пару дней назад из Санкт-Петербурга в картонной коробке. Каждый плод был аккуратно завернут в папиросную бумагу и терпеливо дожидался своего часа на подоконнике.       Дети, вместе с Анной Викторовной, при посильной помощи новой горничной Насти, всю последнюю неделю посвятили изготовлению елочных игрушек. Особенно старалась Сашенька. Она деловито заворачивала в золотую бумагу шишки, яблоки и фигурные, покрытые разноцветной глазурью, пряники; аккуратно вырезала из пергаментной бумаги ангелов; старательно нанизывала на нитку сушеные ягоды. Митя тоже принимал участие в создании игрушек: он нарисовал, раскрасил и вырезал из бумаги уже целую гирлянду гусар в высоких блестящих киверах и ярко-красных доломанах. Но мальчик с нетерпением ждал обещанного дедушкой Петром строительства снежного городка, благо в этом году снега на лужайке перед домом было больше, чем обычно. Однако начало строительства все время откладывалось.       Вот и сегодня, дедушка Виктор и дедушка Петр, оба одетые в длинные кашемировые пальто, мерили лужайку перед домом шагами, утопая в сугробах, яростно жестикулировали и ожесточенно о чем-то спорили, время от времени тыкая пальцами в перчатках в какой-то листок, который держал в руке Виктор Иванович. Анна Викторовна, прижавшись лбом к стеклу, с улыбкой наблюдала эту картину из окна кабинета, со второго этажа большого дома. Яков Платонович бесшумно поднялся по лестнице, которую по зимнему времени застелили пушистым ковром, и остановился на пороге кабинета, наблюдая за женой. Анна, увлеченная разворачивающейся перед ней картиной, совершенно не замечала присутствия мужа. Наконец, он не выдержал и постучал в распахнутую настежь дверь.       — Яков Платонович! Вы меня напугали! — укоризненно произнесла Анна, поворачиваясь к мужу.       — Подумал, что если подойду, то напугаю еще больше, — улыбнулся Яков, останавливаясь рядом и с интересом глядя в окно, — На что ты так увлеченно смотришь?       — Папа с дядей, по всей вероятности, пытаются начать строительство. Митя уже третий день ждет — не дождется, с тех пор, как дядя вернулся, — вздохнула Анна.       — Ну не знаю, как со строительством, но на составление проекта сегодня ночью была израсходована бутылка отличного французского коньяка, — усмехнулся Штольман.       — А я-то думала, куда ты подевался! — обиженно сказала Анна Викторовна.       — Был приглашен вашим батюшкой лично для составления проекта снежного городка, — рассмеялся Яков, — Отказаться было невозможно...       — Ну да, ушел на минутку и пропал! Я даже заснуть успела, тебя все не было, — все еще обиженно упрекнула мужа Анна.       — Проектирование затянулось, да и коньяк был весьма приличным... Ну, потом,... я же все-таки пришел, — вкрадчиво произнес Яков, обнимая жену.       — И от Вас разило коньяком, как из бочки, — недовольно проворчала Анна Викторовна.       — Что-то я не слышал, чтобы Вы, Анна Викторовна, ночью выражали по этому поводу недовольство, — прошептал Яков, почти касаясь губами ее ушка.       — Да ну вас, Яков Платонович! — Анна слегка оттолкнула мужа, чувствуя, как ее щеки заливаются румянцем. — Пошли бы вы лучше, вон… Виктору Ивановичу помогли... определиться с местом строительства...       Яков, смеясь, чмокнул жену в зарумянившуюся щеку и вышел из кабинета. Спустя несколько минут он присоединился к Виктору Ивановичу с Петром Ивановичем, и обсуждение возобновилось с новой силой.       Внезапно Анна почувствовала, как ее спину обдало знакомым леденящим холодом. Женщина быстро оглянулась. Нина Аркадьевна стояла, если можно так выразится по отношению к духу, посреди кабинета и смотрела на Анну. На этот раз она выглядела так, как при своем первом появлении, когда Анна ее не узнала. Сейчас перед ней была старая, изможденная женщина с растрепанными полуседыми волосам и ввалившимися глазами.       — Что Вы от нас хотите, Нина Аркадьевна? — быстро спросила Анна, опасаясь, что дух снова исчезнет, так и не сказав ничего важного.       — Ах, мой милый Якоб! Милый Якоб! — произнесла Нина. Анна попыталась еще что-то спросить и сейчас же получила удар в солнечное сплетение такой силы, что охнула и согнулась почти пополам, пытаясь ухватиться за подоконник, чтобы не рухнуть на пол. Слава Богу, других ударов не последовало, и Анна попыталась вдохнуть, судорожно хватая ртом воздух. Обнимая себя руками и стараясь восстановить дыхание, Анна побрела к креслу.       Несколько минут спустя она немного отдышалась и осторожно поднялась, чтобы подойти к окну. Обычно после встречи с духами Анна чувствовала небольшой озноб, но сейчас ее била крупная дрожь, а руки онемели от холода.       По всей вероятности, все разногласия относительно городка были, наконец, сняты, и решение принято, потому что Михеич в полушубке и валенках расчищал от снега дорожку, ведущую к центру лужайки. Штольман как будто что-то почувствовал, он поднял голову и посмотрел на окна кабинета. Увидев в окне скорчившуюся от боли жену, он что-то быстро сказал тестю, и почти бегом бросился к дому.       Штольман ворвался в кабинет, на ходу сбрасывая пальто, и подбежал к Анне, которая тяжело дышала, держась за подоконник ледяными руками.       — Аня! Что случилось?! Тебе плохо?! — он обнял Анну и помог ей добраться до дивана.       — Она... опять... приходила... — произнесла Анна.       — Ты можешь это прекратить?! Прогнать ее можешь?! Навсегда?! — Яков прижал жену к себе и поднес к губам ее ледяные руки.       — Нет!... Мы должны понять,... что ей надо... Вдруг она станет... приходить к Сашеньке?... — ответила Анна и, тяжело дыша, уткнулась носом в его щеку.       — Ты права... — кивнул Яков и поморщился. — Она что-нибудь сказала?       — Показала!... Она разговаривает... с той женщиной... которая забрала ребенка... Говорит, что раз в год,... к ней будет приезжать... человек. Он будет проверять, как ребенок себя чувствует, если все в порядке, то будет оставлять деньги, оговоренную сумму, — уже почти спокойно рассказала Анна Викторовна.       — Но это же глупость! Как можно узнать младенца, если не видел его год! Помнишь, каким Митя родился и каким он стал спустя год! А два года? Можно показать любого ребенка того же возраста! — удивился Яков и, немного подумав, произнес, — Если только…       — Что, «если только»? — спросила Анна Викторовна       — Если только у ребенка есть какая-то особая примета, — задумчиво закончил Яков Платонович. — А она не показала, кто тот человек, что будет привозить деньги?       — Нет, только сказала «человек». Мне показалось, что это должен быть мужчина. — Анна чувствовала себя уже намного лучше, но все еще продолжала испытывать сильный озноб. Яков Платонович поискал глазами что-то, во что можно было бы закутать жену. Не нашел ничего, кроме своего пальто, небрежно брошенного на диванчик. Он тихонько отпустил Анну, принес пальто и накинул его ей на плечи. Потом быстро бросил в едва тлеющий камин несколько поленьев, которые теперь все время лежали в кабинете, и снова подсел к жене, обнимая ее за плечи.       — Давай ее вызовем вместе... — произнесла Анна, — Мне кажется, она не хочет со мной разговаривать... Может быть, она поговорит с тобой, Яша? Анна почувствовала, как Яков коснулся ее волос губами.       — У меня нет никакого желания разговаривать с Ниной, ни с живой, ни с мертвой, — произнес Штольман, — но я готов сделать все что угодно, чтобы все это закончилось... Я обязательно буду с тобой, когда ты будешь вызывать ее дух… Более того, я на этом настаиваю… Только прошу тебя, не сегодня!       — Да, сегодня я, пожалуй, не смогу, — согласилась Анна Викторовна, плотнее кутаясь в пальто мужа, — Как там снежный городок?       — Насколько я понимаю, должен уже строиться, — ответил Яков. Он поднялся и подошел к окну. На улице вовсю кипела работа.       — Иди, помогай, — кивнула Анна.       — Без меня справятся, — отмахнулся Штольман. — Там и так все, включая Марию Тимофеевну… Я лучше с тобой побуду...       — Иди-иди, мне уже лучше, — улыбнулась Анна Викторовна. — Митя вчера весь вечер мечтал, как он будет строить крепость с папой... А я пока дневник почитаю, если ты не против? А когда согреюсь, тоже приду…       — Конечно, не против... Яков подвинул второе кресло поближе к разгоревшемуся камину, помог жене пересесть в него, подал ей тетрадку в кожаном переплете. Потом он снял с нее свое пальто, спустился в прихожую, принес шаль и накинул ей на плечи. Он на мгновение задумался, потом приподнял голову жены за подбородок и посмотрел ей в глаза.       — Аня, прошу тебя, если она появится, прогони ее, — произнес Яков и поцеловал жену в макушку, — обещаешь?       — Хорошо, — кивнула Анна Викторовна и улыбнулась, — иди.       Она поудобнее устроилась в кресле и открыла дневник.       22 февраля 1889 года.       Вчера около полуночи нас пригласили в дом богатой вдовы Антонины Марковны Бенциановой. Проходя мимо дома, городовые услышали женский крик, постучали в дверь. Им открыла служанка. Они вошли, чтобы проверить, все ли в порядке. Обнаружили в одной из комнат тело жены племянника хозяйки.       Мне сразу показалось странным то, что в доме никто никаких криков не слышал. Раз городовые с улицы услыхали, значит, кричали громко. Служанка, правда, сказала, что сквозь сон что-то слышала, но, наоборот, решила, что это на улице. Доктор Милц определил, что смерть наступила в результате удара по голове тяжелым предметом, и откланялся. По всему выходило, что дама собиралась в дорогу да вот только уехать не успела. Я оставил Антона Андреевича осматривать место преступления, а сам отправился побеседовать с обитателями дома.       Людей в доме было не много: сама хозяйка Бенцианова Антонина Марковна; ее племянник Татаринов Викентий Андриянович; служанка, та, что дверь городовым открыла, Сусанна; и помощница по хозяйству Пахомовна. Все они подтвердили, что спали и ничего не слышали. Правда, господин Татаринов, спал, видимо, прямо в одежде, объяснил, что разморило. Странно это, время-то позднее, а одеты они оба с женой будто в дорогу, чемодан собран. Спросил, не собирались ли они куда уезжать, в ответ Татаринов показал билеты, сказал, хотели утренним поездом в Москву ехать. Бенцианова начала возмущаться, мол, не попрощавшись, как воришка. Он стал ее упрекать, что она сама их выгоняла. В общем, отношения между теткой и племянником теплыми не назовешь. Разговаривать с ними дальше было бесполезно, да и утро уже скоро, поэтому я отложил разговор с домочадцами. Горничную Сусанну пригласил в управление — вместе с рекомендательными письмами. Служила она у Антонины Марковны недавно, да и раньше несколько мест поменяла, вот с нее и решил начать.       Напоследок осмотрели с Антоном Андреевичем входную дверь, никаких следов взлома не обнаружили, значит, либо убийцей был кто-то из обитателей дома, либо кто-то из них впустил убийцу в дом. Вот что еще было странно, тело обнаружили в детской, однако никаких детей в доме не было. Коробейников разрешил мои сомнения, рассказав мне о том, что двадцать лет назад сын Бенциановой Петруша, которому тогда было лет семь, провалился зимой под лед, заболел и умер. А Бенцианова с тех пор живет почти затворницей, никуда не ходит, никого не принимает, да и комнату Петрушину бережет, как жилую. Ну это было понятно. Не понятно, почему тело оказалось именно там, ведь у Татариновых была и своя комната. Пока вопросов было больше, чем ответов.       Анна Викторовна подняла от дневника голову и задумалась. Она вспомнила, как дядя, Петр Иванович, вышел к завтраку с известием о смерти Ксении Татариновой. Оказывается, Антонина Марковна обращалась к нему, как к медиуму, с просьбой научить ее общаться с духом покойного сына. Она, будто бы, ощущала его присутствие. Теперь он винил себя в том, что не отнесся к ее просьбе серьезно и считал, что Бенцианова нуждается в помощи, опасаясь, что убийство может быть результатом мести какого-нибудь неупокоенного духа, которого она по незнанию привлекла. — Барыня, я чай принесла, барин распорядились, — голос Насти вывел Анну из задумчивости. Девушка стояла перед распахнутой дверью с подносом и вопросительно смотрела на хозяйку. — Поставь на стол, — улыбнулась женщина и, дождавшись, когда девушка выйдет, продолжила читать.       Горничная Бенциановой, Сусанна, пришла в управление ближе к полудню. Допросил ее сам. У Антонины Марковны она служила около двух месяцев. Прочитал рекомендательные письма, не нашел ничего для себя интересного. Девушка производила приятное впечатление, охотно отвечала на вопросы, немного волновалась, ну, а кто бы не волновался, если бы его допрашивали по делу об убийстве? И все же что-то меня беспокоило. Однако никаких претензий горничной я предъявить не мог и отпустил ее, наказав из города не уезжать. Сам же дал распоряжение Антону Андреевичу послать запросы в полицейские управления Пензы и Саратова, именно в этих городах она работала до Затонска, и оттуда были ее рекомендательные письма.       — Как ты? — Яков Платонович стоял на пороге кабинета и улыбаясь смотрел на жену.       — Хорошо! А что случилось? С крепостью опять что-то не так? — удивилась Анна Викторовна.       — Все так. Просто Виктор Иванович с Петром Ивановичем сорвали горло и промочили ноги, — рассмеялся Яков, — Все пошли пить чай. Я, кстати, тоже...       — Конечно, садись, — захлопотала Анна. Она поднялась и подошла к столу, на котором стоял поднос с большим пузатым чайником, двумя чашками, сахарницей и вазочкой с вареньем. Яков Платонович сел за стол и взял из рук жены дневник. Анна налила в чашку душистый, дымящийся чай и поставила ее перед мужем.       — А ты? — он взял Анну за руку, — Согрелась? Может, все-таки чаю?       — Не хочу, — Анна пододвинула Якову сахарницу.       — На чем ты остановилась? — спросил Яков Платонович, пробегая глазами открытые страницы.       — Ты пей чай, а я буду читать дальше, — улыбнулась Анна Викторовна. Она забрала у мужа тетрадку и села в кресло напротив него.       Отдал распоряжение снять наблюдение с дома Разумовского, толку от него все равно не было.       — Чем удивил и расстроил Антона Андреевича, — кивнул Яков, — Он все еще питал надежды поймать князя, ну или хотя бы Жана.       — А зачем ты на самом деле это сделал? — заинтересовалась Анна.       — В этот день из Петербурга по распоряжению Варфоломеева приехали два моих филера: Жук и Франт. Ты видела их... после убийства князя, помнишь? Анна кивнула, она отлично все помнила, хотя кое-что предпочла бы забыть, но было и то, что забывать ей не хотелось ни в коем случае…       — Я уже несколько раз с ними работал до этого и вполне мог доверять их профессионализму и скромности. Они привезли письмо от полковника Варфоломеева. Он писал, что его подчиненным не удалось найти в Петербурге ни следов синей тетради, ни следов ее похитителя. Все нити вели в дом Разумовского. Искать доказательства его вины следовало в Затонске. Дальше полковник подтверждал свое задание следить за объектом на полигоне, а также брал на себя все расходы, связанные с этой операцией. Я дал филерам задания: во-первых, найти Жана Лассаля, ведь это он похитил тетрадь, и организовать за ним слежку. Я до сих пор не был уверен в том, что он действует по заданию князя, а не кого-нибудь другого, или не является самостоятельным игроком, все это нужно было проверять. Во-вторых, нужно было установить наблюдение за домом князя и отмечать всех, кто там бывает. На этом мы и распрощались. С объектом на полигоне мне предстояло разбираться самому, — закончил Яков и поставил на стол пустую чашку, — Читай дальше...       23 февраля 1889 года.       Все утро Антон Андреевич строил самые разнообразные гипотезы убийства Ксении Татариновой, но все никак не мог вписать ни в одну из них все известные нам на этот момент факты. Неожиданно, как водится, без предупреждения в мой кабинет ворвалась Анна Викторовна. Должно быть, она так часто здесь бывала, что дежурный уже не считал нужным докладывать о ее визитах. А Анна Викторовна, видимо, не считала для себя обязательным тратить время на такие мелочи, как «здравствуйте». Она запустила своей сумочкой в мой стол, спасибо, не попала в чернильницу, и огорошила нас с Антоном Андреевичем сообщением, что Ксения должна была в ту самую ночь встретится с неким Анатолем. Я, конечно, уже привык, что новости в этом городе распространяются, как лесной пожар в засушливое лето, но, позвольте, кто такой Анатоль?       Нет! Безусловно, я был рад ее видеть! Анна Викторовна, разрумянившаяся от быстрой ходьбы по морозу, была дивно хороша, и смотреть на нее было одно удовольствие, но каким образом она снова оказалась втянута в дело об убийстве? Тем временем Анна Викторовна, видимо, решила, что я не проявляю должного восторга от ее сообщения, потому что она не совсем ясно выразилась. Она поспешила сформулировать свою мысль предельно четко. Оказывается, Ксения Татаринова в ночь убийства должна была встретиться с Анатолем на Монастырской улице. Более того, Анне Викторовне казалось, что у них были... «отношения»... Ах ты, Боже мой! Интересно, что же Вы, Анна Викторовна, вкладываете в слово «отношения»?       — Яков Платонович! Да как Вы?... Да что Вы себе вообще позволяете?... — захлебываясь от возмущения проговорила Анна, обращаясь к мужу.       — Читайте дальше, Анна Викторовна! — ответил Яков Платонович, с трудом сдерживая смех.       Первое, что я сделал, это поинтересовался тем, кто втянул ее в расследование. Ответила, что Ксения, которая «мечется и рвется к Анатолю», потому что влюблена... И что я должен был делать с этими светскими новостями с того света?       — Между прочим, я тогда сказала неправду, — с вызовом сообщила Анна. — Это дядя привлек меня к расследованию... Он опасался, что в смерти Татариновой был повинен дух, которого своими неумелыми действиями вызвала Бенцианова.       — Никогда не сомневался в способностях Вашего дядюшки найти приключения не только на свою, но и на Вашу голову, — ехидно ответил Яков. — Продолжайте, Анна Викторовна...       Видя мой скепсис по поводу Анатоля и влюбленной в него Ксении, Анна Викторовна настоятельно потребовала проверить ее сообщение. Наш добрый, славный Антон Андреевич немедленно откликнулся на ее, да и мою, просьбу и отправился искать мифического Анатоля на Монастырскую улицу, благо домов на ней не много, как, подозреваю, и мужчин с таким оригинальным именем.       Дождавшись, когда Коробейников покинет мой кабинет, барышня Миронова поделилась еще одной новостью, ее она, видимо, приберегала лично для меня. Оказывается, в доме вдовы Бенциановой объявился дух! Ну уж нет, Анна Викторовна! В эту игру Вы меня не втянете! Ответил, что не дело полиции заниматься духами. Тогда Анна объяснила, что это дух покойного сына Антонины Марковны. Как будто это кардинально меняет дело? Тогда Анна Викторовна сообщила, что Бенцианова скрывает что-то, что связано с этим духом. Я представил себе, как будет выглядеть мой разговор с Антониной Марковной о ее отношениях с духом умершего двадцать лет назад сына... Со всей решительностью, на какую был способен в присутствии Анны Викторовны, отказался допрашивать Бенцианову по этому поводу! В конце концов, духи — это по Вашей части, Анна Викторовна, кто из нас двоих медиум? Барышня Миронова посмотрела на меня так странно, что я сразу пожалел, что вообще упомянул об этом. Уж не восприняла ли она, не дай Бог, мои слова как руководство к действию? Но она больше не произнесла ни слова, забрала с моего стола свою сумочку и гордо удалилась. Приходит не здороваясь, уходит не прощаясь? Ну вот что с ней делать?       — Вы, Яков Платонович, не оставили мне выбора! — спокойно произнесла Анна. — Нам с дядей пришлось действовать самостоятельно!       — Так стало быть, это я виноват в том, что вы с Петром Ивановичем устроили засаду в доме несчастной женщины, чем расстроили ее до невозможности… — левая бровь Якова Платоновича поползла вверх, — Скажите спасибо, что она в полицию на вас не заявила!       Как бы я не подшучивал над барышней Мироновой, но она оказалась права, о чем, не скрывая своей радости, и поведал мой неутомимый помощник. Антон Андреевич нашел-таки на Монастырской улице офицера Анатолия Киреева, единственного, кто мог быть упомянутым Анной Викторовной Анатолем. Коробейникову удалось узнать, что появился он в городе около двух месяцев назад, будто бы проездом, но задержался по невыясненным причинам, ничем особенным не занимается, пьет в меру. Нашел Антон Андреевич и возможную связь с Ксенией Татариновой. Хозяйка квартиры, где остановился Анатоль, видела, что к нему приходила дама в шляпке с вуалью, поэтому ее лица не разглядела, но в отсутствие своего квартиросъемщика она заглянула в его почту и обнаружила, что письма для него подписаны именем Ксении Т., возможно, Ксения Татаринова.       Весть об убийстве Ксении, похоже, застала господина Киреева врасплох. Отрицать свою связь с ней он не стал. Более того, сообщил, что они любили друг друга и в ту ночь собирались бежать. Я же предположил другое: он пришел к Ксении домой, она отказалась с ним уехать, и он ударил ее чем-то тяжелым по голове. Но Анатоль возразил, что не был в том доме, а ждал Ксению на почтовой станции, что, к счастью, было легко проверить, чем без промедлений и занялся Антон Андреевич. Я же продолжил беседу с Киреевым. Их роман с Ксенией продолжался около полутора месяцев. По словам Анатоля, она была «чудо», а ее муж, естественно, «тупица и самодур». Трудно было бы ожидать чего-то другого… Он долго пытался уговорить ее бежать, но она никак не соглашалась. Однако в маленьком городе невозможно удержать связь с замужней женщиной в тайне. Разумеется, муж узнал. Он нагрянул в квартиру, когда они с Ксенией были там. Последовала ужасная сцена: Татаринов пытался задушить свою жену, а этот идиот, судя по всему, позволил ему это делать. Несмотря на то, что Анатоль видел, как взбешен и неадекватен Татаринов, он позволил ему увезти Ксению домой. Должно быть, я чего-то не понимаю в этой жизни! Во всяком случае я никак не мог понять, как он мог отпустить свою любимую женщину с человеком, который только что пытался ее задушить! Поймал себя на мысли, что желание двинуть Анатолю в челюсть становилось прямо-таки нестерпимым!       Однако, как утверждал Киреев, Ксения все-таки согласилась бежать с ним той же ночью и даже прислала ему записку, которую он мне и предъявил. Вот и пойми этих женщин! Тем не менее, если Коробейникову удастся подтвердить алиби Анатоля, то подозрения в убийстве будут с него сняты. Я оставил с Киреевым городового, наказав, если алиби не подтвердится, привезти Анатоля в управление. Сам же взял у прокурора предписание на обыск и поехал в дом Бенциановой. Я почти не сомневался в том, что убийцей был Татаринов.       Когда я подъезжал к дому Антонины Марковны, то увидел, что помощница по хозяйству, Пахомовна, стоит на улице с каким-то мальчишкой. Она объяснила мне, что это Ванька-сирота, приходит, когда проголодается, ну, она его и кормит. Татаринов появился дома, когда мы проводили обыск в их с Ксенией комнате. Он был очень возмущен! Однако все его возмущение моментально испарилось, как только я сказал, что подозреваю его в убийстве жены из ревности. Он неуверенно попытался оправдаться тем, что спал. Однако мне картина представлялась следующим образом: конечно, Викентий Андриянович не спал, он боялся, что жена его, Ксения Петровна, уедет с Киреевым, значит, караулил. О том, что она хотела уехать, свидетельствует собранный ею чемодан. Возможно, произошла ссора, и он ударил жену, например, набалдашником трости. Татаринов возразил, что любил Ксению и не смог бы ей навредить. Пришлось напомнить ему, что он пытался задушить жену при свидетеле. Тогда Татаринов стал объяснять, что Анатоль был недостоин Ксении, в этом я, пожалуй, был с ним согласен; сказал, что ревновал, но не убивал.       Задерживать его не стал, только запретил уезжать из города до конца следствия да велел ежедневно отмечаться в полицейском участке. Не был он похож на убийцу, и все тут.       Той же ночью Пахомовна была найдена возле дома Бенциановой с проломленным черепом. Александр Францевич подтвердил, и даже обратил мое внимание на то, что она была убита точно таким же способом, что и Ксения Татаринова, ее ударили по голове твердым тяжелым предметом, возможно, тем же самым. Обнаружил убитую дворник, но сообщить по делу он ничего не смог. Сусанна, которая вышла посмотреть, что случилось, тоже ничего интересного не сказала, только то, что Пахомовна вышла вынести мусор и не вернулась. Девушку это не насторожило, она подумала, что та сразу ушла в свою комнату. Сама же она была либо в своей комнате, либо у барыни, потом легла спать.       Следом за Сусанной из дома вышел Татаринов. Он сказал, что не видел Пахомовну весь день. Уж не знаю, что ему привиделось в моих вопросах, но он решил, что я и в этом убийстве подозреваю его. Отправил его обратно домой успокоиться. Побеседовал с дворником. Он вспомнил, что днем видел возле дома какого-то человека, не из местных, вроде приказчика или купчишки. Рассказал, что убитая особенно тесно общалась с приказчиком из галантерейной лавки, о самом убийстве ничего нового рассказать не мог. Разговор с Бенциановой, да и с галантерейщиком отложил на завтра, не дело это больную женщину ночью беспокоить.       24 февраля 1889 года.       С самого утра отправились с Антоном Андреевичем в галантерейную лавку. Перед самым входом помощник мой вдруг начал проявлять беспокойство и даже попытался отправить меня туда одного. Но все-таки переборол себя и зашел в лавку вместе со мной.       Галантерейщик рассказал, что видел Пахомовну накануне, она жаловалась на Сусанну, что та мальчишку-сироту обижает, не разрешает даже к дому подходить. Пахомовна-то его жалела, подкармливала. Речь, видимо, шла о том мальчишке, что мы видели вчера возле дома Бенциановой. Рассказал, что сам видел ссору между Сусанной и Пахомовной. Мальчика после убийства не видел. Попросил его, если увидит, мальчика задержать и передать городовому, объяснил, что хочу отдать его в приют. Сам же подумал, что неспроста и дух покойного Петруши, и этот мальчишка появились доме Антонины Марковны одновременно. Больше у меня вопросов к галантерейщику не было, и я откланялся. Однако он сам задержал Коробейникова вопросом о неоплаченных счетах. Что же, мне была знакома ситуация, когда жалования катастрофически не хватает. Я шесть лет после окончания Императорского училища правоведения служил судебным следователем в Варшаве, и если бы не моя страсть к карточной игре, жил бы впроголодь... Вот только Антону Андреевичу знать об этом не обязательно… Мне показалось странным, что Сусанна и Пахомовна ссорились из-за мальчишки, но пока никаких идей на этот счет у меня не было. Отправил Коробейникова опросить лавочников и соседей о том неизвестном, которого видел накануне убийства дворник. Вернувшись в Управление, я уже почти не удивился, когда обнаружил в своем кабинете Анну Викторовну — и даже предложил ей чаю. Как я понял, ей удалось раскрыть тайну духа, посещающего Антонину Марковну. Это был никакой не дух, а живой мальчик. Собственно, что-то в этом роде я и подозревал. Оказывается, Анна Викторовна с дядей, Петром Ивановичем, побывали в доме Бенциановой, но поймать мальчика им не удалось, он сбежал. Это было плохо. Мальчик вполне мог вывести нас на взрослых подельников. Ясно же, что ребенок не мог сам придумать и разыграть подобную мистификацию, значит, им кто-то руководил. Но барышня Миронова пришла не с пустыми руками, она принесла сделанную из проволоки, кстати, очень умело, собачку, которую мальчик обронил, убегая. Отправил подошедшего Коробейникова искать, где мальчик мог взять такую проволоку, скорее всего, там же он и жил. Было очевидно, что весь этот спектакль был затеян не просто так, кто-то хотел подвести Антонину Марковну к какой-то мысли, либо спровоцировать ее на какое-то действие. Если бы мы знали мотив, то знали бы, кто убийца. Вот теперь у меня был повод еще раз с ней поговорить. Правда, Анна Викторовна выразила сомнения, что Бенцианова захочет со мной разговаривать после ее визита. Да, Анна Викторовна, создавать проблемы Вы умеете! Но в этом деле она действительно помогла и с Анатолем, и с мальчиком. Похвалил ее за помощь, кажется, обрадовалась.       — Мне было приятно, кажется, тогда ты в первый раз признал мою помощь, — улыбнулась Анна.       Кстати, пришедшие из Пензы и Саратова ответы на мой запрос о Сусанне ничего нам не дали, они только подтверждали ее слова.       Антонина Марковна, хоть и не сразу, но все-таки поверила в то, что ее обманывают, что приходит к ней вовсе не дух покойного сына, а живой мальчик. Объяснил ей, что он в беде, в руках преступников, что хочу его найти. Попросил рассказать, о чем они разговаривали. Антонина Марковна сказала, что он очень ревновал к племяннику и его жене, требовал, чтобы они уехали. Кроме того, Бенцианова получала анонимные письма, в которых говорилось, что племянник ее не любит, что он сущий злодей, а от нее ему нужны только деньги. По всей видимости, кто-то очень не хотел, чтобы наследство досталось Татариновым. Но, по словам Антонины Марковны, других наследников, кроме племянника, у нее не было. Спросил, может кто-то все же рассчитывал оказаться в наследниках, Пахомовна, например? Вот и стала она писать эти письма. Но Бенцианова утверждала, что Пахомовна была неграмотная, писать не умела. Спросил, не хранит ли она в доме драгоценности? Отвечать отказалась наотрез. Ничего, сам узнаю.       Когда я вышел от Бенциановой, на улице меня поджидала Анна Викторовна. Ей не терпелось сообщить мне, что убийца сильно кашляет, возможно, болен чахоткой, сказала, что узнала об этом от дворника. Ох, Анна Викторовна, вот лгать Вы совсем не умеете! Похоже, опять духи нашептали. Но в этом деле все Ваши подсказки подтверждались, так что запомню и эту.       — Неужели? Значит, ты все-таки прислушивался ко мне? — Анна Викторовна удивленно смотрела на мужа.       — Конечно, почему ты решила, что это не так? — настала очередь удивиться Якову Платоновичу. — Просто я не часто об этом говорил...       — Мог бы говорить почаще... — вздохнула Анна.       — Пожалуй, — согласился Яков.       Не успели мы сесть в полицейскую пролетку, как прибежал Антон Андреевич. Он сообщил, что такая проволока имеется только в одной лавке — «Курилин и сыновья». Похвалил его за отличную работу и поручил найти автора анонимных писем, которые получала Бенцианова. Коробейников слегка растерялся. Подсказал ему, что искать нужно по почерку, по характерным ошибкам, посоветовал искать среди знакомых. Антон Андреевич сейчас же стал просматривать письма и сразу же сказал, что знает, кто их писал. В шутливой форме он описал автора, чем изрядно нас повеселил, особенно Анну. По описанию я легко узнал галантерейщика, знакомого Пахомовны. Лично сравнил почерк на счетах и в письмах и убедился в правоте моего помощника.       В том, что писал анонимные письма по просьбе Пахомовны, галантерейщик признался сразу, а вот в том, что они подослали к Бенциановой мальчика под видом духа, признаваться не желал. Спросил, что Пахомовна говорила о хозяйке, ответил, жаловалась, мол, совсем Антонина Марковна с ума сошла, всех подозревает в злом умысле, даже Ерошку выгнала, когда еще муж был жив. Заинтересовал меня этот Ерошка, Ерофей Калачев, мало ли что обиженному в голову прийти может? Оказалось, что найти его можно у рынка в кабаке, он там все дни проводит.       Отправил Коробейникова найти и расспросить этого Ерошку. Мне же хотелось побыстрее разыскать мальчика. Попросил Анну Викторовну мне помочь, мне было приятно видеть, как она обрадовалась моей просьбе, кажется, до этого я ее о помощи не просил. По дороге на склад Курилина объяснил ей, почему думаю, что мальчика мы найдем на чердаке склада. Также объяснил, почему попросил ее помочь, меня мальчик мог испугаться, а к ней может отнестись с доверием. Предложил ей сказать, что ее послала за ним Антонина Марковна. Анна сначала воспротивилась, это ведь была ложь, но я убедил ее, что другого выхода нет, придется пойти на обман, иначе мальчишку нам не спасти.       — Ты уже тогда надеялся, что Антонина Марковна возьмет Ваню к себе?       — Честно говоря, да, — кивнул Яков. — Я видел, что она сильно привязалась к мальчику, и едва ли сможет его отпустить... — подтвердил Штольман.       Хозяев склада мне беспокоить не хотелось, боялся вспугнуть мальчика, поэтому дверь открыл отмычкой, что вызвало не то изумление, не то восторг у барышни Мироновой. Да, многого Вы обо мне еще не знаете, Анна Викторовна!       Мальчика мы не нашли, зато нашли еще несколько фигурок из проволоки, значит, он действительно устроился здесь. Неожиданно мы услышали кашель, на чердаке был кто-то еще, и этот кто-то тоже пришел за мальчиком. К сожалению, поймать мне его не удалось. Я хотел отправить Анну Викторовну домой, но она наотрез отказалась, даже немного обиделась. Ну, вот что мне было делать? Взял ее с собой, мало ли что она еще придумает, а так хотя бы будет под моим присмотром и в безопасности, да, по правде говоря, и обижать ее не хотелось.       По дороге со склада нас перехватил Антон Андреевич. Он нашел Ерошку, и тот рассказал, что перед самой своей смертью Бенцианов сам, своими руками, что-то ремонтировал в доме, хотя уже болел. Ерошка только кирпичи к дому подносил да раствор мешал. Даже Пахомовну в те дни пускали только на кухню. А Ерошку потом и вовсе уволили. Он предполагал, что в доме сделали тайник. Разумеется, эту историю знали все его друзья-собутыльники. Оказалось, что среди них есть и чахоточный по имени Леонид.       Не теряя времени, мы все вместе отправились обратно к Бенциановой. Тайник в комнате Петруши я нашел быстро. Антонина Марковна, наконец, призналась, что в нем хранятся все ее деньги и драгоценности. Присмотревшись повнимательнее, обнаружил, что тайник уже пытались вскрыть. Теперь все стало понятно: в ночь убийства Сусанна, больше некому, впустила в дом Леонида. Тот попытался вскрыть тайник, это услыхала Ксения Татаринова и зашла в комнату Петруши, где и была убита. Почему остальные домочадцы ничего не слышали, я доподлинно не знал, но подозревал, что Сусанна подсыпала им снотворного, вот поэтому Татаринов и уснул прямо в одежде. А мальчик был нужен, чтобы выяснить у Бенциановой, где находится тайник. Антонина Марковна подтвердила, что «дух ее покойного сына» расспрашивал ее о тайнике, и она все ему рассказала. Тайник мы вскрыли и нашли в нем шкатулку с драгоценностями и деньгами. Теперь оставалось только дождаться, когда Леонид снова придет попытать счастья, судя по его кашлю, времени у него было немного.       25 февраля 1889 года.       За кладом Леонид пришел той же ночью.       На допросе в управлении и Леонид, и Сусанна подтвердили все мои предположения. В ту ночь Ксения хотела уехать с Анатолем и не стала пить чай, в который Сусанна подмешала снотворное. В ее убийстве признался Леонид. А вот в убийстве Пахомовны он признаваться не хотел. Хорошо, что к тому времени городовым удалось найти мальчика и привезти его в управление. Оказывается, Ванька рассказал Пахомовне, что Сусанна с Леонидом подослали его к барыне. Должно быть, из-за этого Сусанна и ссорилась с Пахомовной. А потом Ванька видел, как Леонид ее убил. Видимо, поэтому он решил убить и мальчика тоже, боялся ненужного свидетеля. Когда он пришел вчера на склад, мальчик увидел у него в руках нож и испугался.       P.S. Как я и ожидал, Антонина Марковна взяла Ваню к себе, что удивительным образом изменило ее характер в лучшую сторону. Мне было сразу понятно, что женщина она добрая, но глубоко несчастная.       P.P.S. Сегодня, спустя неделю после вышеописанных событий, навестил Антонину Марковну Бенцианову, хотел проведать Ваньку и убедиться, что все сделал правильно. Был отпущен только после обязательного чаепития. Картина, которую я наблюдал в доме Бенциановой, меня весьма порадовала. Выйдя из дома встретил Анну Викторовну, чему, признаться, был очень рад. Она принимала в судьбе Вани активное участие и сейчас шла, чтобы позаниматься с мальчиком грамматикой. Анна Викторовна задержалась, чтобы перекинуться со мной несколькими словами. Мы со смехом обсудили «материализацию духа при помощи уголовной полиции». Она не преминула попенять мне за мой скепсис, хотя сказала, что начинает к нему привыкать. Я же, не покривив душой, сказал ей, что начал привыкать к ее визитам в мой кабинет, а вот к духам все никак привыкнуть не могу. Анна Викторовна справедливо заметила, что эти духи порой помогают мне не попасть впросак. С этим я не мог не согласится, действительно, ее подсказки иногда бывают весьма своевременны. По поводу моего скептического отношения ко всему мистическому попытался объяснить ей, что верю только в то, что вижу или могу осязать. Тогда Анна Викторовна горячо спросила меня, верю ли я в симпатию, привязанность, любовь, наконец? Они же существуют, хотя я и не могу их осязать…       Как же Вы заблуждаетесь, Анна Викторовна! Просто Вам пока еще не известны правила этой игры… Ну разве мог я отказать себе в удовольствии хотя бы чуть-чуть приоткрыть перед Вами эту дверь…       Анна закрыла тетрадь и подняла на мужа глаза.       — Я тогда не знала, что и думать, — сказала она, — Ты взял мою руку и попытался согреть ее своим дыханием, а я не знала, что делать: радоваться или пугаться, верить или не верить… Признайся, ты хотел меня смутить?       — Я просто хотел, чтобы ты почувствовала, что симпатия может быть вполне осязаемой, что ее можно почувствовать, — улыбнулся Яков, — У меня получилось?       — Наверное, да... Ты был такой… близкий, родной… А я совсем растерялась… Ведь ты всегда отстранялся от меня, а тут вдруг сам… — Анна Викторовна не сводила с мужа глаз, — Почему?...       — Не знаю... Ты была так хороша! — рассмеялся Яков. — Не смог устоять!...       — Папа! Мама! — Сашенька влетела в распахнутую дверь кабинета и с разбега запрыгнула на руки к отцу, — Дедушка Витя зовет Вас строить снежный городок, пока не стемнело. Пошли?       — Конечно, сейчас идем! Беги, одевайся! — улыбнулся Яков и поставил девочку на пол. Сашенька подбежала к матери, быстро обняла ее за шею, громко чмокнула в щеку и побежала вниз по лестнице. В прихожей уже слышались голоса Виктора Ивановича и Петра Ивановича, которые продолжали громко обсуждать строительство, и нетерпеливый лай и визг собак, предвкушающих веселую прогулку.       — Ну, что? Пойдем? Как ты себя чувствуешь? — Яков подошел к Анне.       — Конечно, пойдем! Не могу же пропустить строительство снежного городка, — улыбнулась Анна, подавая мужу руку.