***
Но даже когда Монастырь начал меняться, обходы и патрулирование никто не отменял. И сейчас, Аврелия вместе с Рианой, совершали очередной обход в свою смену. — Представляешь? Теперь в часовню к Сестре Мэл ходит куда больше Сестер, вся часовня заполнена с самого утра! Она ведет молитвы с таким жаром, с такой любовью! Когда она начинает говорить я и другие Сестры замолкает и в благоговении слушаем ее, боясь даже громко дышать. Ах, как бы мне хотелось чтобы Сестра Мэл прочитала несколько молитв специально для меня, наедине. — Риана вся покраснела от таких смелых слов и в любой момент ждала подколки или шутки от подруги, но Аврелия шла вперед опустив глаза вниз и как будто ничего не замечая. Риана надула губки от такого отношения подруги. — Аврелия? Аврелия! Прием, Терра вызывает Аврелию! — Пыталась докричаться Риана до своей подруги, но все ее попытки терпели не удачу. Аврелия обратила на нее внимание только когда Риана встала на пути девушки и та врезалась в нее. — А? Что? — девушка отступила на пару шагов назад и завертела головой из стороны в сторону, ища неведомую преграду. — Риана? Что случилось? — А случилось то, что ты витаешь в облаках и если-бы я этого не заметила и мы продолжили бы идти, на ближайшем повороте я бы дальше свернула по маршруту, а ты улетела в низ, через парапет! Да что с тобой? В последнее время ты потерянная ещё больше обычного. Хорошо что это никто из старших Сестер не видит. Одной тирадой не отделаешься. — Я просто волнуюсь. — Из-за чего? Опять будешь говорить что если нас начали кормить по человечески, то это не хорошее и заслуженное отношение к нам, а заговор Губительных Сил? — Я никогда такого не говорила! — Фыркнула Аврелия. — Я говорила что это немного странно, то что нас начали кормить нормальной едой ровно с того момента как вернулась Канонисса. — Ох, — тяжело выдохнула Риана, — ищешь странности там где их нет, некоторые вещи просто надо принять, особенно если это только хорошие перемены. Аврелия не ответила, лишь снова опустила глаза в пол. — Ладно, хватит нам ругаться. Скажи лучше о чем задумалась? — О… о Веронике. — Нехотя призналась Аврелия. От Рианы послышался стон, полный усталости и пренебрежения. — Что опять? Аврелия, этим ты прожужжала мне уши еще больше своими теориями заговора вокруг еды в столовой! — Уж слишком громко высказалась Риана, ее голос эхом раздался по пустым коридорам Монастыря. — Сколько раз тебе говорить — ничего с твоей возлюбленной госпитальеркой не случилось! Она просто очень занята, вроде сама Канонисса сказала что послала ее на какую-то очень важную миссию, не требующих отлагательств. — Нет, — Аврелия замотала головой из стороны в сторону, — она бы меня предупредила. — Ну с чего, главе Ордена Госпитальеров, предупреждать тебя о каждом своем шаге, простую Сестру Милитант? Не будь наивной. Ты принимаешь ее доброту о «нижестоящих» Сестрах за симпатию к себе. Аврелия сильно сжала губы. Слова подруги были жестокими, но имели смысл. И с чего это Аврелия надумала к себе что Сестра Вероника могла относиться к ней по особому. Сердце пропустило удар, а во рту появился горький вкус пепла. И правда, как Аврелия могла надеяться, что такая женщина как Вероника могла заинтересоваться такой как она. Обида слезами выступила на глазах девушки. А ведь Вероника была единственной кто верил и поддерживал ее, кроме родной сестры и самой близкой подруги конечно. От горьких мыслей Аврелию отвлек смех из одного коридора мимо которого они проходили. Две Сестры в повседневном одеянии, взявшись за руки, скрылись за ближайшим углом. — Аврелия? Ну ты чего? — Риана легонько дотронулась до плеча подруги. — Прости если тебя обидела, но ведь это правда. Не знаю что ты там надумала, но… — Ничего, — прервала Сестру Аврелия и стерла выступившие слезы, — ничего я не надумала. Ты во всем права, старшая Сестра Госпитальер Вероника не должна отчитываться передо мной. Просто все это произошло так внезапно, Вероника «исчезла», Лину я почти тоже не вижу, уж слишком много она проводит времени с Целестинками, я даже не знаю что мне теперь думать, я почти не с кем не могу поговорить. — А как же я? — Риана спрашивает это таким грустным и обиженным голосом, что Аврелия чувствует долю вины за то что не ставит подругу в один уровень с родной сестрой и наставницей. — Будто я для тебя больше ничего и не значу. — Ты права, прости… Прости что тебе приходиться выслушивать мое нытье. — Ничего, для чего же еще нужны подруги? — Риана подходит к подруге и обнимает ее за руку, плотно прижимаясь к ней всем телом. Аврелия чувствует тепло тела подруги, плавный изгиб ее талии, упругость груди. На щеках девушки вспыхивает румянец. Конечно раньше Риана позволяла себе вольности, но сразу-же обращала это в шутку, а в этот раз подруга не спешила отстраняться, а наоборот, старалась прижаться как можно плотнее, при этом старательно изгибаясь всем телом, чтобы Сестра получше прочувствовала все плавные изгибы ее тела. — Риана, ты чего? — кое как уняв дрожь в голосе спрашивает Аврелия. — А что такое? — в недоумении спрашивает Риана и хлопает ресницами. — Так будет теплее, если ты не заметила сегодня ночь особенно холодна и плащи почти не спасают. — Ну… здесь, ты права. — тихо признается Аврелия и через несколько десятков метров освобождает свою руку и обнимает подругу за талию прижимая к себе и краснея еще пуще прежнего.***
С последнего патрулирования и того разговора с Рианой, прошла еще неделя. Аврелии теперь не высказывала свои мысли о том что в Монастыре происходит что-то плохое, даже подруге и сестре. Определенно Монастырь изменился, но изменился в лучшую сторону. По крайней мере так утверждали все остальные Сестры. А раз только Аврелии, одной единственной Сестре Милитант, казалось что все это странно, то девушка решила для себя что все ее страхи и подозрительность надуманы. Или по крайней мере она старательно убеждала себя в этом. Но сладости она все ещё не ела, никак не могла заставить себя перебороть такой странный вкус.***
— Сестра Вероника! — Радостно выкрикнула Аврелия, когда в свободное время гуляла по Монастырю и случайно наткнулась на свою наставницу. — Вы вернулись! Госпитальерка посмотрела на девушку и выдала свою самую тёплую улыбку, щеки Аврелии слегка заалели. — Я же говорила, можешь обращаться ко мне на ты. — Д-да, — чуть замкнувшись произнесла девушка, — просто ты так неожиданно исчезла, а теперь так-же неожиданно вернулась, что я забылась. — О, прости меня, моя дорогая. — Вероника без тени смущения сжала в своих ладонях ладони Аврелии. — Просто ко мне поступил срочный приказ от Канониссы. Экстренно важный. Мне пришлось буквально в ту же минуту сорваться на его выполнение. У меня даже не было минутки предупредить тебя об этом. Времени на задании также не было, а прибыла я только сегодня утром. Хотела сдать отчет Канониссе и потом сделать тебе сюрприз, но ты нашла меня раньше. Во время всего разговора, госпитальерка продолжала сжимать ладони Сестры Милитант и Аврелия не спешила разрывать контакт. — Вы правда хотели меня предупредить? — Смущенно спрашивает Аврелия, одновременно надеясь и боясь услышать ответ. — Конечно, — Вероника твердо кивает, — ведь не могла я просто так бросить мою любимую ученицу? — От слов женщины, девушка покрывается ещё большим румянцем. — Но, у меня для тебя есть еще один сюрприз. Аврелия так и хочет спросить «Какой?», словно маленький ребенок, которому привезли сладость, но она себя сдерживает. Вероника освобождает свои руки, за которыми ещё секунду тянуться пальцы Аврелии, будто не хотя отпускать рук наставницы. Откуда-то из мантии Вероника достает небольшой свиток, запечатанный печатью с символом их Ордена и передаёт Аврелии. Девушка перенимает, пергамент из рук наставницы, стараюсь ещё раз прикоснуться к ее ладоням и пальчикам. Одними глазами спрашивая «Можно?» и получив утвердительный кивок, ломает печать и разворачивает свиток. — Меня перевели?! — Возглас полный радости и неверия раздается по коридорам Монастыря. — Да. — Вновь кивает Вероника. — Ты давно ждала этого. Канонисса подписала приказ об этом буквально час назад. — Поверить не могу! — Девушка вновь и вновь пробегала глазами по тексту, словно боясь что решение изложенное на бумаги измениться. — Наконец-то! — Бери приказ и бегом на склад. Там тебе выдадут все необходимое и заберут остальное. — Значит мне придется и переехать? — Ну, строгого места расположения Сестер нет, но разумеется будет лучше если ты будешь поближе к лазарету. — Понимаю, — настал черед Аврелии кивать головой, — это будет рационально. Я закончу все к сегодняшнему вечеру. — Тогда нам как-нибудь обязательно надо будет отметить твой перевод. — От этих слов и улыбки наставницы, внутри Аврелии разлилось тепло. Девушка и на самом деле, чуть ли не бегом, отправилась на склад.***
Аврелия управилась намного быстрее чем предполагала. Всего-то и нужно было, сходить на склад, сдать вещи предназначавшиеся для Сестры Милитант и получить вещи предназначавшиеся для Сестры Госпитальер, после получить ключ карту от новой кельи поближе к лазарету и сдать от своей старой. Да и кинуть в мешок немногочисленные личные вещи. На все про все Аврелии потребовалось три местных часа, она даже успела похвастаться переводом сестре и подруги. Те были несказанно рады за нее.***
— Хорошо, что тебя перевели в Орден Госпитальеров. — Важно кивнула Лина. — Будешь подальше от передовой. Да и я буду меньше волноваться за тебя. — Лина, — надувши губки отвечает Аврелия, — я уже не маленькая и могу за себя постоять как и любая другая Сестра Милитант. — Знаю, знаю, — уже более мягким тоном отвечает Лина, — просто для меня ты навсегда останешься той, кого следует защищать — младшей сестренкой. — После чего Лина целует младшею в лоб, рост позволяет, а Аврелия в ответ краснеет. То ли от слов, Толи от действий сестры.***
— Я же говорила что с ней все в порядке и ты себя накручиваешь? — В голосе Рианы читается больше утвердительный интонация, а не вопросительная. — И как это было? Ты бежишь к ней с одного конца коридора, выкрикивая ее имя. Она тоже самое, но с другого. А потом ты прыгаешь к ней на руки и она начинает кружить тебя. После чего забирает твой первый поцелуй? — Да иди ты! — Сквозь смех отвечает Аврелия. — Наверно сама так встречаешь свою ненаглядную Сестру Мэл. — Аврелия отвечает на шутку. — Ах, если бы Сестра Мэл сделала бы половину из этого, я бы была самой счастливой Сестрой Милитант на планете. — Отвечает Риана и слегка краснеет, видимо представив себе все это. Аврелия вопросительно подняла одну бровь и взглянула на подругу. Когда раньше она шутила про отношение Рианы к Сестре Мэл, та готова была сквозь землю провалиться, а сейчас она явно представляла у себя в мыслях эту сцену и даже не скрывала этого. Изменился не только Монастырь.***
Со следующего дня у Аврелии начались полноценные рабочие будни Сестры Госпитальерки. Благодаря прошедшему обучению основ у Вероники, Аврелия не путалась и не терялась в работе, во всех этих терминах и обязанностях. Под присмотром Вероники Аврелия изучала отчеты, правки, разнообразные болезни и штаммы вирусов. Читала толстенные дневники и заметки именитых Госпитальерок. Изучала физиологию человеческого тела, делала вскрытия когда они улетали в города. И конечно-же смешивали и синтезировали различные препараты. В общем, она снова почувствовала себя Прогеном в Схоле. Вот только на этот раз обязанностей и ответственности было в разы больше. Аврелия часто с ужасом думала, чтобы ей пришлось вынести не пройди она начальное обучение, ведь другие Госпитальерки не смотрели что она только-только перевелась. Все требовали от нее такой же отдачи и ответственности, как и от других Сестер, тех кто в Ордене уже не первый год. А ведь в начале ей казалось что из-за отсутствие боевой тренировки у нее будет больше свободного времени, а в итоге его оказалось чуть ли не меньше. Но девушка не позволяла себе жаловаться, в основном для того чтобы не разочаровать Веронику, поверившую в нее. Иногда выпадали моменты работы лично с Вероникой. В такие дни Аврелия не была так нагруженная работой. Они с Вероникой почти все время разговаривали, даже во время работы и девушка все чаще ловила себя на мысли что готова слушать бархатный голос наставницы даже когда она говорит о том как лучше обрабатывать гнойные раны или как причинить еретикам во время допроса больше боли и страдания, чтобы при этом он как можно дольше оставался в живых. Но работа с Вероникой приносила и некоторые вопросы, на которые девушка не могла найти ответы как бы не пыталась. В первую очередь они с Вероникой синтезировали различные порошки и жидкости. По словам женщины это тоже были лекарства и медикаменты, но девушка потом не могла найти эти формулы даже в базе Ордена, а некоторые реагенты и вовсе не были известны девушке. Во вторых они проводили обследование других Сестер в разы чаще чем во время ее работы в лазарете. Причем казалось Сестрам что они обследовали эти процедуры крайне нравились. Они без лишних вопросов оголялись по пояс по первому приказу, томно улыбались когда Аврелия брала у них кровь и перебинтовывала раны, а как они закусывали губы и тихонько постанывали, (как они говорили от боли) когда Аврелия касалась их при этом, и делали это так эротично, что краснела Аврелия, а не они. Вначале девушка и вовсе почти сгорала от стыда когда другие Сестры оголялись перед ней, ведь в общем душе это одно, а в закрытом кабинете, почти наедине, совсем другое. И не понимала зачем это надо. Но потом слегка смирилась с этим когда Вероника сказала что она теперь врач и стыдиться клиентов и своей работы непозволительно. Некоторых из обследуемых Аврелия узнавала. Однажды к ним пришла одна из Серафимок, во время боевой тренировки она получила довольно ощутимую рану на животе и чтобы обработать рану и перебинтовать, Сестру нужно было освободить от верхней одежды. Но дело в том что Аврелия знала ее ещё со Схолы и эта девушка всегда была очень стеснительной, заикалась и путалась даже в разговоре с другими Сестрами, что уж говорить о противоположном поле. Но в то время как Аврелия обрабатывала ее рану, девушка просто наслаждалась взглядами которым проходила Аврелия по ее стройному, натренированному телу, а после вообще пригласила Аврелию вечером в свою келью, проверить хорошо ли легла повязка и не требуется ли дальнейшая медицинская помощь. На что Аврелия ответила отказом и посоветовала прийти поменять повязку в лазарете завтра. Девушка скорчила обиженную моську и удалилась. Аврелия только к вечеру поняла что на самом деле имела ввиду та Сестра. Да и сама Вероника вела себя немного более раскрепощение чем обычно. Раньше, до ее задания, Вероника вела себя строго и сдержано, как и подобает старшей Сестре. Теперь же старшая Госпитальерка была более общительной, она старалась все время держаться как можно ближе к Аврелии и часто вставала позади и, взяв ее руки в свои, направляла их, показывая как надо делать правильно. При этом позади прижимаясь к телу девушки своим и делала это как можно плотнее. В такие моменты Аврелия не могла вымолвить и слово даже когда к ней обращались и возносила хвалу Богу Императору за то, что наставница крепко сжимает ее руки, ведь они предательски дрожали. На это Аврелии жаловаться или что-то подозревать совсем не хотелось. А в мыслях, изредка, всплывали совсем не благочестивые мысли. Вместе с Монастырем изменилась не только Сестра Риана.***
— Вероника! — Аврелия стучит в металлическую дверь кабинета госпитальерки. — Заходи. — Доноситься по ту сторону от двери и девушка исполняет услышанное. Кабинет Вероники остался почти таким же каким его и помнила девушка, только перед диваном успел добавиться кофейный столик. Который сейчас ломился от множества фруктов, сладостей и бутылок вина. Вероника подготовилась к их мини торжеству основательно. — Аврелия. — Старшая госпитальерка лучезарно улыбнулась. — Проходи, присаживайся. — Вероника жестом указывает на диван. Аврелия садится и быстро осматривает яства. Ничего знакомого. Таких фруктов и конфет в их столовых не подавали, должно быть это из личных запасов Вероники. От мыслей ее вырывает сама хозяйка кабинета, что садится рядом, так близко что их ноги соприкасаются, хотя на диване ещё полно места. — Со всем разобралась? — Интересуется женщина. — Д-да. — Заикнувшись отвечает Аврелия и начинает пялиться на старшею госпитальерку. Именно бессовестно пялиться, а не смотреть. Ведь сейчас Вероника облачена не в стандартную форму госпитальерок, а в платье. Довольно облегающее и открытое. Головного убора тоже нет и длинные черные волосы Вероники свободно спадают до пояса. Глубокое декольте почти не закрывают упругую грудь, а разрез на ноге такой большой, что полностью открывает одно бедро, практически до ягодицы. Оголенной частью ноги Вероника и прижимается к девушке. — Ну тогда начнем? — Вероника берет со стола какой-то красный фрукт и разрывает его. Помещение тут-же наполняет тяжелый, сладкий запах. Фрукт был таким сочным, что сок брызнул во все стороны, но большая часть потекла по пальцам Вероники. Левую половину фрукта женщина съела сама, нарочно медленно обсасывая пальцы своего протеза. Правую же поднесла к Аврелии, предлагая и ей. Девушка, слегка дрожащей рукой потянулась к угощению. — М, нет-нет, милая, ешь так. Этот сок такой липкий, что потом не отмоешься. Аврелия сглотнула тяжелый ком что скопился у нее в горле и потянулась к фрукту. Вероника взяла инициативу на себя и вложила его прямо в рот девушки, при этом и слегка засунув туда два пальца. Аврелия закрыла рот, при этом слегка прикусив пальчики Вероники, та очень медленно вынула их, напоследок пройдясь ими по губам девушки. Новоиспеченная госпитальерка молча сидела и пережевывала фрукт, при этом покраснев словно перечный сквиг. — Вкусно? — Интересуется Вероника. Аврелия лишь молча кивает, не в силах произнести и слово от смущения. — У этого фрукта очень сладкий и насыщенный вкус. А сейчас попробуй эти. — Вероника берет что-то напоминающее виноград и, оторвав несколько ягодок, снова протягивает их девушки. В этот раз Аврелия не пытается взять их самостоятельно. Она сама подаётся вперед и принимает пишу из рук наставницы. Эти плоды упругие и чуть кисловаты на вкус. Пока девушка пережевывает их, Вероника наполняет два кубка красным вином, после чего протягивает один девушке. Та с жадностью выпивает все за один присест. Несколько капель стекают по подбородку и шеи Аврелии. — Не надо жадничать, дорогая. — Смеется Вероника. — Вина хватит до утра. — Жарко. — Только и может произнести Аврелия. От фруктов девушка будто вся запылала изнутри, а вино не очень-то и помогло, скорее наоборот. Жар стал сильнее, а голова закружилась. — Тогда выпей еще. — Вероника протягивает уже свой кубок. Аврелия с жадностью присасывается и к нему. — Хорошее вино? Правда? Не идет не в какое сравнение с той кислой бурдой что подают в столовой. От второго бокала вина, голова закружилась сильнее, а сердце забилось так, что казалось сейчас выпрыгнет. Комната пошла «ходуном» и казалось из-за жара что разливался по всему телу девушки, особенно в низу живота, она может вспыхнуть как спичка. Где-то глубоко внутри себя, Аврелия понимала что сейчас происходит нечто противоестественное, нечто противное. Девушка хотела встать и убежать, но тело уже не слушалось хозяйку. — Конфетку? — Через пелену тумана в голове донесся голос наставницы, а глаза кое-как сфокусировались на кондитерском изделии. На этот раз Аврелия буквально рванула к угощению, а главное к тонким пальчикам Вероники. Проглотив конфету за секунду, Аврелия решила что с другим, более сладким угощением, она не расстанется так легко. Девушка жадно обсасывала пальцы наставницы, прикусив их. Вероника смотрела на это слегка улыбаясь. Под жалостливый стон девушки, Вероника вынула свои пальцы у нее из-за рта. Аврелия тяжело дышала, глаза девушки были словно стеклянные. — О, дорогая, приняла всего парочку угощений, выпила всего два бокала вина и уже готова? — Заговорила Вероника, больше обращаясь к себе чем к Аврелии. — А я то думала что придется доводить тебя до кондиции очень и очень долго. Я думала что такая красивая, милая, аппетитная девушка будет на расхват. Но видя твою реакцию… — Глаза Вероники приобрели слегка пурпурный оттенок. — Ты не только не играла с другими Сестрами, но и даже сама с собой? Нет, не подумай что я жалуюсь. Наоборот. Я рада что до утра осталось так много времени, обещаю мы сполна насладимся каждой сэкономленной минутой. И я просто счастлива, что буду у тебя первой. Вероника наклонилась к Аврелии и укусила за мочку уха. Тело девушки отдалось на это слишком бурно, будто все ее чувства усилились в десятки раз. — П-по… жа… луйс-ста! — Аврелия смогла выдавить только одно слово. Но было ли это мольбой продолжить или прекратить, не поняла и сама девушка. — Конечно же, дорогая. — Ласково промурлыкала Вероника. — Все, что попросишь. Вероника поцеловала свою ученицу. Язык, слишком длинный для человека, проник глубоко в горло девушки Аврелия даже не стала сопротивляться, хотя какой-то, ставший совсем далекий край сознания, продолжал кричать, что все это неправильно и творится что-то ужасное. Но парализованная захлестнувшими ее чувствами девушка могла только неподвижно сидеть, позволяя старшей сестре делать с ней что она захочет. Вероника же, присосалась ко рту ученицы надолго, подробно языком изучая горло, пока девушка в ее объятьях не начала задыхаться. Только тогда, разорвав поцелуй, Вероника отпрянула назад и с довольным лицом посмотрела на задыхающуюся Аврелию. — Ммм… вот так, первый поцелуй всегда должен быть незабываем. Ты согласна? — риторически спросила она, глядя в остекленевшие глаза Аврелии. — Ладно, следующий будет повкуснее — сказала Вероника, после чего взяла с подноса один из фруктов и положив между зубов, раздавила. Потом снова наклонилась к губам Аврелии и поцеловав, начала кормить из рта в рот. На это девушка проявила реакцию, ее губы и язык начали по немного двигаться, всасывая сок фрукта в рот. Вероника же, довольная этим начинанием, решила еще сильнее разогреть свою игрушку, положив одну руку Аврелии на бедро, а другую на грудь, и начала пока легонько гладить. Аврелия тихонько застонала в рот наставнице, от чего та усилила ласки, постепенно забираясь руками под одежду, пока не начала ласкать тело напрямую. Аврелия стонала все громче, пока не начала извиваться от охвативших ее новых чувств. Сороритка раньше никогда не испытывала такого чувства как похоть, и хотя она инстинктивно отвергала ее, в вкупе со все возрастающем страхом от неправильности происходящего, но мощные наркотики что она приняла вместе с данной Вероникой едой и ласки Старшей Госпитальерки фактически парализовали ее тело и разум, не позволяя оказать сопротивление богохульным противоестественное действиям, что над ней творила Вероника. В конце концов, решив что она сделала достаточно, Вероника отстранилась. — Мммм… похоже я тебя хорошо разогрела. — ухмыляясь, произнесла она, после чего быстро, за пару движений, скинула с себя платье. — думаю пришло время для более близкого контакта. А потом я сделаю тебя полностью моей. Плотоядно улыбнувшись, Вероника схватила Аврелию за ее одежду и с какой-то неестественной силой начала рвать ее, пока ее ученица не была полностью обнажена. После чего с голодным рыком набросилась на бедную девушку, сливаясь в ласках с ее телом, играя руками, губами, зубами и хирургически удлиненным языком с ее эрогенными зонами, все глубже загоняя свою игрушку в глубины бездны похоти. Сознание словно оставило Аврелию. Испытываемые чувства затуманили ее восприятие творящегося вокруг, и хоть внутренние я продолжало кричать то ужаса из-за неправильности происходящего, тело предательски сдалось и даже инстинктивно пыталось отвечать на ласки. Она не понимало сколько времени прошло, может минуты, может часы, но внезапный пронзительный укол боли заставил резко прийти в себя, и Аврелия словно вынырнула из омута похоти, в который ее окунула Вероника. И пробуждение было ужасным. Старшая Госпитальерка, с потемневшими от охватившего ее безумного вожделения глазами, нависла над ней, приживая бедную девушку к дивану. Между ног у нее был страпон (хотя Аврелия не понимала как это называется), которым она с животной похотью насиловала Аврелию. — Н-н-нет… что вы делаете? Прекрати-мгх? — Аврелия, охваченная ужасом, попыталась вырваться, но хватка Вероники была словно стальной. На ее лице возникла тень недовольства, и когда Аврелия попыталась закричать, просто наклонила голову ниже, и заткнула рот бедняжки поцелуем, после чего продолжила свое черное дело. — Прекратить? — Спросила Вероника когда разорвала поцелуй. — Хватит ломаться, все ноешь и ноешь о том что тебе это не нравиться, а сама мокрая как последняя шлюшка! — Страпон, что со влажным звуком входил во влагалище Аврелии, был этому лучшим доказательством. — Меня уже бесит твоя недоступность. Мне надоело притворяться доброй и ласковой. Сегодня я наконец-то наиграюсь с тобой. Вероника сделала пару особых сильных движений бедрами и страпон вошел особенно глубоко, на диван, вместе с соками девушки закапала и ее кровь. Женщина сладко застонала, будто искусственный половой орган передавал ей настоящие ощущения. Упав на диван рядом со своей жертвой, Вероника тяжело дышала и со взглядом не предвещающего ничего хорошего, присосалась к шее девушки, оставляя на ней хорошо заметный засос, при этом Вероника прокусила кожу Аврелии и теперь с вожделением слизывала с ее шеи кровь. — Отдохнула? — Вероника грубо берет Аврелии за волосы, одновременно приподнимая девушку за бедро. После чего сажает ее на страпон. Девушка вскрикивает когда он входит на всю длину и достает почти до матки. Положив на бедра девушки и вторую руку, Вероника начинает приподнимать и опускать девушки, под ее стоны, которые с набором темпа становились все громче. Но вскоре девушка вошла в темп и ее бедра сами собой начали опускаться и подниматься, руками Аврелия обхватила шею Вероники, а ее губы накрыла своими. Хоть девушка у себя в голове и пыталась противиться этому, но тело не слушало хозяйку, оно с радостью отдалось во власть похоти и разврата. Через двадцать минут таких скачек Аврелия обильно кончила, изогнувшись при этом телом так сильно, что со стороны могло показаться что она может сломать себе кости. Обессилившая девушка рухнула прямо в объятия Старшей Госпитальерки. — О, нет, моя дорогая, — сладко шепчет Вероника на ушко девушки и до крови прикусывает мочку, — мы только начали. Женщина сбрасывает с себя Аврелию и грубо устраивает ее на диване поудобнее. Тело девушки лежит на диване, в то время как голова перекинута через боковой поручень дивана. Вероника встает прямо над девушкой и за один раз вводит свою игрушку во всю длину в горло девушки, после чего начинает двигать бедрами в диком темпе, насилуя горло девушки ничуть не легче чем насиловала ее влагалище. Настоящая рука Старшей Госпитальерки играет со своей грудью, в то время как аугментированная сжимает горло Аврелии, душа ее еще сильнее и чувствуя как страпон ходит в ее горле назад и вперед. Только после того как лицо Аврелии стало почти синим, Вероника убирает руку и вытаскивает страпон, между ним и ртом девушки растянулись толстые дорожки слюны. Аврелия кашляет и с жадностью хватает воздух. Женщина выжидает всего минуту и вновь вставляет искусственный член в горло девушки. Аврелия изгибается всем телом в попытках освободиться, но эта затея бессмысленна. Хронометр на стене кабинета Вероники пробил всего одиннадцать часов — Время отбоя по уставу Монастыря. У двух госпитальерок была впереди еще целая ночь.***
Прошла неделя с того момента как Вероника надругалась над Аврелией. Иначе это назвать было нельзя. Вероника всю ночь игралась с ней как хотела, а после, выкинула бесчувственную девушку за дверь, словно сломанную куклу. От пережитого девушка никак не могла прийти в себя и буквально все валилось у нее из рук, за что ее неоднократно отчитывали другие госпитальерки. На вызовы Вероники она не отвечала, ссылаясь на то что в лазарете у нее было очень много работы и она устала, а когда встречалась с наставницей в коридорах, то опускала взгляд в пол и как можно быстрее удалялась в противоположную сторону. В столовой кусок не лез в горло. В редких встречах со своей подругой или родной сестрой, она молчала как рыба, как-бы они не пытались разговорить ее и узнать что случилось. А если после отбоя пройти мимо кельи Аврелии и прислушаться, можно было услышать тихие всхлипы и плач.***
Когда Аврелия в очередной раз зарылась лицом в подушку, дрожа и сотрясаясь всем телом, она не сразу поняла что-кто долго и настойчиво стучит в запертую дверь ее кельи. Девушка вздрогнула всем телом и с опаской покосилась на дверь, боясь что это пришла ее наставница. — Аврелия, сестра! Ты тут? — по ту сторону двери раздался взволнованный голос Лины. — Аврелия открой, я слышу как ты плачешь. Поговори со мной. Вначале девушка хотела сказать чтобы сестра не волновалась и с ней все хорошо или же крикнуть чтобы она убиралась от нее и с ней все в порядке. Но после пяти минут раздумий, которые все это время сопровождались стуком и требованием сестры открыть дверь. В итоге девушка встала и зашагала к двери, буквально спотыкаясь на ровном месте. Дверь распахнулась и Лине предстал изможденный образ ее сестры. Растрепанные волосы, носик и глаза были красными и сильно припухли, Аврелия время от времени всхлипывала, но слез не было, она уже давным давно все выплакала. — О, Аврелия. — с грустью проговорила Лина и шагнула с сестре с протянутыми руками, чтобы обнять, но та отступила на шаг назад и прижала руки к груди, как-будто защищаясь. — Аврелия, ты чего? Ты боишься меня? Я ведь твоя сестра, я никогда не причиню тебе вреда. — Д-да, ты права прости… просто… — девушка вновь перешла на бесслезный плач. Лина не стала дожидаться когда у младшей сестры вновь начнется истерика, она шагнула вперед усадила ее на кровать, тут же сев рядом и крепко стиснула Аврелию в свои объятья. Младшая тут-же обняла старшею в ответ и, уткнувшись ей в плечо, беззвучно зарыдала. Сестры просидели так как минимум минут пятнадцать-двадцать. Аврелия плакалась в плечо сестры, а Лина лишь баюкала ее в ответ поглаживая по спине и голове, не произнося при этом не слова, понимая что слова сейчас не нужны. Наконец Аврелия отстранилась. — Аврелия, расскажи что произошло. Тебя как будто подменили. — Лина не переставала нежно обнимать сестру, показывая что сейчас она с ней, в безопасности. — Я… я не знаю стоит ли о этом говорить… — не уверено промямлила госпитальерка. — Глупости, если ты не расскажешь — то будет только хуже. Посмотри, ты держишь все в себе и к чему это привело? Ты рыдаешь по ночам. Скажешь что не так? Выговорись, станет легче. Кому как не мне? Ведь я твоя старшая сестра, я все пойму. — Лина поцеловала младшею в лоб и поплотнее прижала к себе. — Это… это все Вероника. — после долгого молчания и раздумий произнесла Аврелия. — Глава Госпитальерок? — удивилась Лина. — Твоя наставница? Что она сделала? — Н-неделю назад у нас наконец-то выдался свободный вечер и она наконец-то пригласила меня к себе в кабинет — отметить мой переход в Орден Госпитальеров. Я пришла. Там были какие-то фрукты, конфеты, вино… я выпила всего чуть-чуть! — тут же принялась оправдываться девушка от них мне стало так жарко… голова закружилась, а потом… потом… — А потом? — «Подтолкнула» ее старшая сестра. — А потом она меня поцеловала… — тихо произнесла девушка. — Одна ее рука гладила меня по бедру, другая… другая мяла грудь. Я была словно в тумане, но отчетливо понимала что со мной происходит, я молила ее остановиться… в тот момент мне было так страшно, как не было во время боя! — Аврелия снова всхлипнула. — А потом она разорвала на мне одежу и… и изнасиловала. — последнею фразу Аврелия произносит так тихо что сестре приходиться напрячь слух и с таким стыдом что казалось ее поймали на поклонение Губительным Силам. — Она. Что? — по словам произносит Лина и с такой холодной яростью, что ее младшая сестра вздрагивает. — Ты докладывала кому-то из старших Сестер? — Нет! Что ты! — с ужасом вскрикивает Аврелия. — Я… я боюсь того как после будут ко мне относиться. Да и она конечно будет все отрицать. Мое слово против ее, а Канонисса конечно-же поверит главе Ордена, а не мне. — Не волнуйся, тебе больше не надо будет ее бояться, она поплатиться за то что с тобой сделала. — Что… Что ты с ней сделаешь? — Тебе лучше не знать. — так-же твердо произносит Лина, а потом, более мягко, добавляет. — Ох, моя маленькая, что-же тебе пришлось пережить? Лина вновь прижимает к себе сестру и целует ее в макушку. — Я всегда буду с тобой, всегда буду защищать тебя. — Лина шепчет обещание сестре, та отстраняется и с надеждой и благодарностью смотрим сестре в глаза. Лина смотрит в ответ и внутри нее вскипает ярость. Как какая-то жалкая сучка посмела так поступит с ее любимой младшей сестренкой?! Ее первый поцелуй, ее первый раз должен был достаться ей, а не этой потаскухе! На смену ярости приходит ревность. Лина вытирает слезы сестры и целует ее в лоб, в носик, в щеки, в губы… — Лина! — младшая отпрыгивает от нее как от огня. — Ты… ты чего? Лина хочет закричать: «А что такого?! Значит готова лечь под любую кто тебя приласкает, а от родной сестры нос воротишь?!», но сдерживается, понимая что такой подход здесь не пройдет. С младшей сестрой что пережила такую «травму», надо как можно мягче, нежнее. Хотя Лине такие нежности совсем не нравятся, она предпочитала развлекаться с Целестинками как можно жестче, принося столько-же боли сколько наслаждения. — Ничего. — нежно отвечает сестра и подсаживается поближе к отдалившейся сестре, та хочет отодвинутся подальше, но упирается в стену — бежать некуда. — Просто утешаю тебя и дальше. Ведь если, — легкий поцелуй в губы сестры, — это у тебя будет единственный раз, — еще один поцелуй, чуть долгий, — ты навсегда будешь бояться этого и никогда не познаешь всю радость и наслаждение всего этого. — Лина с жадностью впивается в губы сестры и отстраняется только тогда, когда легкие начинают гореть от недостатка воздуха. Аврелия тяжело дышит, чувствует что она вновь покраснела до невозможности, глаза бегают и она не знает что сказать. Но смотря на такое родное лицо сестры, чувствуя ее ладони в своих, в душе девушки зарождается нечто такое, что она не может объяснить. Это ядовитом уколом напоминает ей тот случай с Вероникой, но теперь она не боится — она желает этого, хотя и твердит себе обратное. — М-мы не можем… нет, мы же сестры! Родные! И что будет если о нас узнают?! Минимум в Репентины! — Одно твое слово и мы не будем этого делать. — Лина нежно берет младшею сестру за подбородок и приближается, на столько близко, что между их губами остаются считанные миллиметры. — Но я обещаю, что буду с тобой нежна. Аврелия сглатывает слюну, от безумия происходящего она почти сошла с ума. На миг она ясно понимает что в Монастыре произошло нечто действительное плохое, нечто что уже решило их судьбу, нечто от чего их души не достанутся Богу-Императору и пропадут навсегда. Она хочет оттолкнуть сестру, убежать, крича что они все в опасности… но дыхание сестры щекочет кожу, а ее губы такие мягкие и сладкие, она снова хочет ощутить их вкус. Их и не чьих других. Ее родной сестры. И в этот момент, когда девушка ослабила волю, позволив себе подумать об этом… Да… В голове девушка на секунду слышит голос, что принимает за свой собственный. Внутри девушки словно переключили какой-то тумблер. Страстный поцелуй был ответом старшей сестре.***
Подъемник слегка дернулся и начал медленно опускаться вниз. Стены шахты были неровными и необработанными, было видно что они выкопаны в спешке. На платформе расположилась целая делегация — сама Катарина Вэл, Лямбда-067 — старший магос служителей Омниссии при Монастыре и с десяток целестинок — телохранителей, а теперь уже и любовниц, Катарины. Все присутствующие стояли молча и не подвижно, только сестра Лизель постоянно елозила буквально на ровном месте. Прошло почти четыре месяца с тех пор как Канонисса отдала ей столь жестокий приказ. Для девушки это было страшнее любой пытки — не сметь удовлетворять себя. Особенно после того как те Астартес показали им истину. Более того, Катарина часто связывала Лизель и заставляла смотреть на их оргии, почти сводя целестинку с ума от такого зрелища и невозможности присоединиться или хотя-бы поласкать себя. Лизель была готова «взорваться» даже просто от легкого прикосновения или поцелуя другой Сестры, но те знали о приказе Катарины и не смели доставлять девушки удовольствия, лишь еще больше дразнили ее, от чего Лизель жалобно постанывала. — Еще долго, техножрец? — Катарина нарушила тишину, после ещё двух минут спуска и как яркая точка сверху, обозначающая начало шахты, пропала. — Еще пару минут, госпожа. — синтезированным голосом ответил магос. — Глубина шахты пятьсот семьдесят один метр. Требуется десять минут и шесть секунд чтобы спуститься. Катарина кивнула. Жаль что нельзя было быстрее, но она готова была потерпеть. К тому же можно было легко скоротать время, пока платформа спускалась. Для этого Катарина грубо притянула к себе ближайшую целестинку и также грубо поцеловала, прокусывая губы телохранительницы до крови. Магос никак на это не отреагировал, целестинки лишь понимающе улыбнулись, хоть в глазах каждой и читалась ревность от того что госпожа выбрала кого-то другого вместо нее, а Лизель лишь больше заерзала, с мольбой смотря на это. От губ женщины Канонисса оторвалась только тогда, когда платформа плавно остановилась. Перед собравшимися открылся такой же необработанный тоннель уходящий вдаль. По стенкам туннеля, на равном расстоянии друг от друга, были прикреплены люмосферы, что давали необходимый свет. Катарина зашагал по нему первая, за ней отправились и все остальные. Поступь керамитовых сабатоны по голому камню, разнеслась эхом по всему тоннелю. Путь по туннелю занял ещё минут пять, в конце его их встретила большая каменная плита. Идеально гладкая, с неясными рунами на ней. В плите был выжжен проход с помощью мелт, расплавленный камень по краям дыры напоминал расплавленный воск. Внутри помещения уже были установлены прожекторы, что светили в самый центр комнаты. Сама постройка под землей напоминала полусферу, с такими же гладкими стенами покрытыми рунами как и снаружи, а в самом центре, стоял большой каменный саркофаг. Метров пять в длину и пару метров в ширину, саркофаг был исписан неизвестными символами и узорами. — Госпожа, рады сообщить вам что все готово. — послышалось от Сестры, что руководила раскопками, как только Канонисса вошла в помещение. Катарина медленно осмотрела помещение и удовлетворительно кивнула. После чего неспешно прошла к саркофагу. Правая ладонь женщины опустилась на каменную крышку саркофага и стала слегка поглаживать его. Глаза женщины закрылись, губы расплылось в блаженной улыбки, а колени слегка задрожали от ощущения излучаемого саркофагом силы. — Наконец-то! — полным экстаза голосом прошептала Катарина, ее голос эхом разошелся по помещению, так что каждый в услышал ее. — Осталось совсем немного. Да, совсем немного, и миссия, которую Лорд Магрус возложил на нее будет выполнена. Катарина очень гордилась проделанной ею работе. Пользуясь своим положением, она начала аккуратно развращать жительниц монастырь, сперва принося простые радости в их серые и однообразные будни. Такое конечно быстро вызвало вопросы у ее старших подчиненных, но они попросту не подозревали, что скверна Слаанеша проникла в монастырь, так что Катарине было просто «просветить» их, благо Маргус очень основательно вложился в свой план, снабдив Катарину всеми необходимыми артефактами и препаратами. Нужно было только выиграть достаточно времени, дабы отсутствие командного состава ордена не вызвало тревогу среди остальных сестер. Конечно, сфабрикованные ею приказы и слова о том что «такая-то срочно была нужна там-то, и поэтому я ее немедленно отправила», были не до конца убедительны, но ее подопечные были достаточно дисциплинированы, что бы не задавать лишних вопросов, да и ее непререкаемый авторитет играл очень активную роль. Катарина каждый раз облизывалась от удовольствия, вспоминая реакцию своих Палатинок, когда она показывала им кому она на самом деле теперь служит. Для одних это был тяжелейший сокрушающий удар, и они быстро ломались, отдаваясь в объятья греха. Другие наоборот воспылали праведным гневом, и с ними пришлось повозиться. Но конец был один. Параллельно она обрабатывала своих остальных Целестинок, одновременно повышая степень воздействия на сам Монастырь. В еду, воду, и даже в систему вентиляции подсыпались данные ей Лордом воздействующие на сознание и тело наркотики, по чуть-чуть развращая их чувства и ощущения. Просвещенные вместе с ней сестры распространяли по монастырю идеи более открытого взаимоотношения между жительницами Монастыря и отказа от затворничества. Они даже, используя авторитет старшинства, лично развращали наиболее юных, и потому наименее стойких членов ордена. Когда же она закончила со своими старшими офицерами, развращение монастыря вступило в новую стадию. По большей части слепо верные и любившие своих командиров подчиненные становились легкой добычей, а те что были куда менее слепы или начинали подозревать что в монастыре творятся неправильные вещи, быстро выявлялись и отправлялись на «просвещение». Благодаря Старшей Госпитальерки Вероники, лазарет был превращен в нарколабораторию, позволявшей больше не стесняться в средствах воздействия на оставшихся сестер. Повышение роскоши жизни сестер стало куда более заметным, что было с готовностью принято рядовыми сестрами. Фактически за полгода монастырь полностью переменился. Если ранее там царила тяжелая атмосфера непререкаемой строгости, чистоты и целомудрия, теперь была легкость веселья, роскоши и раскрепощенности. И хотя это было еще не так очевидно, и процент тех кто телом, душой и разумом отдался в объятья Темного Принца был довольно мал, но уже большая часть монастыря была на пороге того, что бы принять новое божество когда придёт время. Да, пока только верные Слаанешу тайком по ночам собирались для священных богохульных оргий, но если в это время пройтись по монастырю, то можно было услышать как их многих кель доносились не молитвы, а тихие стоны похоти и сладострастия. — Приготовьтесь поднять его на поверхность. — хотя Катарина и почувствовала как расходящаяся от Саркофага сила после вскрытия капсулы где он хранился расходиться по монастырю, но пока воздействие его было слишком слабым. Необходимо было переместить его, после чего останется совсем немного времени до окончательного падения ордена в объятья куда более любящего бога и она исполнит план ее повелителя. — Неважно как, но я хочу что бы это было выполнено до восхода солнца.***
Они долго целовались, делясь слюной и своей любовью друг с другом. Лина нежно раздела Аврелию, после чего скинула одежду сама и начала ласкать тело сестры. Аврелия же, смущаясь, неумело пытается поласкать сестру, чем вызывает у нее легкий задорный смех. Лина, поигравшись с сестренкой, начинает учить ее, как лучше доставлять руками и языком удовольствие партнерше. Затем ласки продолжаются, все сильнее распыляя взаимную страсть сестер. Лина ласкает Аврелию между ног, доводя сестру от одного оргазма до другого. Потом Лина меняет позицию, и вот сестры лежат друг на друге, одновременно лаская языком лона друг дружки. Один блаженный пик за другим, и в новой позе их лона труться друг о друга, доводя девушек до новых высот удовольствия. Одно сказочное действие сменяется другим, пока Лина и Аврелия наконец-то не истощили свои силы от любви, и проваливаются в сон, прижавшись друг к дружке. Впервые за неделю Аврелия просыпалась не в слезах и больной головой, а с улыбкой и ощущая ранее не виданную теплоту и лёгкость в душе. Хронометр показывал что девушка нещадно проспала не только утреннюю молитву, но уже и обед. Но Аврелии было все равно, мало-ли, может она помолилась у себя в келье, а на обед сходила в другую столовую. Сейчас госпитальерка хотела лишь и дальше лежать у себя в постели и прижимать к себе теплое и обнаженное тело своей старшей сестры. Лина мирно спала, грудь плавно поднималась и опускалась в такт дыханию, а ресницы чуть дрожали. Аврелия с улыбкой вспомнила что произошло между ними ночью. То, что всего двенадцать часов назад казалось Аврелии не правильным, больным, извращенным, эротичным, мерзким, противоестественным, сейчас ощущалось как нечто сладкое, теплое, необходимое. В начале Аврелия боялась что это будет похоже на ее первый опыт с Вероникой, но старшая сестра не соврала. Она была нежна и заботлива. На коже девушки не появился ни один новый синяк, засос или след от зубов. Девушка улыбнулась и поцеловала спящею сестру в уголок губ, покрепче прижалась к ней и положила голову ей на плечо, как на самую мягкую и теплую подушку. Аврелия не помнила сколько ещё прошло времени, но ее уютную полудрему прервал тихий шепот. В начале девушка старалась не обращать на это внимание, думая что Лина что-то бормочет во сне, но шепот не прекращался. — Лина! — младшая ткнула старшею в бок. — Прекращай, дай ещё поспать. — Я ничего не делаю. — сквозь сон пробормотала Лина… одновременно с шепотом в голове. Девушка так резко вскочила с постели что голова закружилась, а затем завертела головой словно ветряная мельница, ища неведомого говорившего. — Маленькая, что с тобой? — Лина приподнялась на локтях. Одеяло сползло в низ оголяя упругую грудь девушки, а та и не спешила прикрыться. — Я… Ты разве не слышишь? Кто-то говорит. Может объявление по громкоговорителям? — Аврелия открыла двери кельи, ничуть не стесняясь того что она была нага, но коридоры Монастыря встретили ее тишиной. — Я ничего не слышу. — серьезно ответила Лина. — Тебе наверно приснилось. Лучше вернись в постель, вид на твою упругую попку зажёг во мне желание. — Лина пошло улыбнулась и похлопала по свободной половинке кровати. — Ты правда ничего не слышишь? — Аврелия глянула на сестру так, будто ожидая того что сестра признаться в шутке. — Нет. Ничего. — Но как же. Ведь… Хи-хи-хи… В голове у девушки неожиданно ясно раздался чарующий смех. — В-вот! — вскрикнула Аврелия. — Кто-то смеялся. Громко! Слышала? — Аврелия? С тобой все в порядке? — Лина помогала головой и тоже встала, состояние сестры не на шутку ее обеспокоило. — Не знаю. Наверно? — неуверенно спросила сама у себя девушка, все ещё слыша неясный шепот в голове. — Наверно у меня просто, нервный срыв. Столько всего произошло… Хи-хи-хи-ха-ха-ха. — Нет… Этого не может быть! — Аврелия затрясла головой так сильно, будто надеялась с помощью этого вытряхнуть навязчивый голос в нутрии себя. — Сестра, что с тобой?! — Лина подбежала к сестре и начала трясти ту за плечи. Любовь. Страсть. Похоть. Одержимость. Невоздержанность. Изнасилование. — Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет… — затараторила девушка и упала на колени. Из ее глаз покатились крупные слезы, так она не плакала даже во время изнасилования. Рядом опустилась сестра и крепко стиснула младшею в объятиях, поглаживая по голове и что-то шепча, стараясь успокоить ее. Но столь обольстительный голос в голове означал только одно… В тебе есть потенциал, сладенькая. Хи-хи-хи. Смех голоса раздался одновременно с криком Аврелии, криком полным ужаса и обреченности.