Механика души

В ванной пахнет топленой карамелью и японской камелией. Сбежав от Чойса, Ниннет оставила после себя не только ряд душистых склянок и баночек, перевязанных ленточками, но и запахи. И цвета. Удивительные цвета. И еще более удивительные запахи. Крошка Восьмидесятый долго выбирает между «пьяной вишней» или «шоколадными трюфелями». Затем и вовсе мотает головой, хмыкает и берет другие баночки, тяжелые на вид, с изображениями сладостей. Он не может понять всю радость такого понятия, как аромат. Но он может повыбирать между красивых названий и колоритом сыпучих горсточек солей да пен для ванн. — «Весенняя сакура супруги самурая» или «Ванильное море влюбленных?» — спрашивает он вслух. — Оба, — помогает Восемьдесят Второй. Когда он не может сделать выбор, он опирается на правило золотой середины. Он сидит в ванной, полной пены. РЛ-80 пожимает плечами, затем шлепает босыми ступнями до ванны и бережно ссыпает поочередно порошки из обеих баночек — голубой и розовый. Затем садится в воду. Восемьдесят второй занимает большую часть ванны даже с согнутыми коленями, но Восьмидесятому много места не нужно. Он легко втискивается, больше похожий на нескладного неприкаянного мотылька с очень белыми крылышками. Острые лопатки торчат, можно посчитать рукой ребра. Раньше в их ванной комнате было скучно. Серый безжизненный кафель и хромированная раковина. Одна бутыль мятного мужского шампуня и электрическая бритва, к которой Чойс не подпускал. Кусок мыла. Белые, очень белые и скучные полотенца. Но благодаря Ниннет теперь есть что поразглядывать. Оставленная косметичка, ленты для волос, причудливая заколка, бирюзовое зеркальце. И полотенце у Ниннет было нежно-розовым, похожим на сакуру. — Бальзам для губ со вкусом вишни, — прочитал Крошка, он же Восьмидесятый, на колпачке. Он представлял вещь и передавал ее Восемьдесят Второму, а уже тот, также поинтересовавшись, складывал ее на столик, со своей стороны. Понюхав бальзам (как вроде бы делают все люди), Крошка поводил скользким стержнем по губам, причмокнул, как видел в кино, и передал бальзам. Мужчина не особо заинтересовался предметом, а потому просто водрузил его поверх банного полотенца. Следующей была кисть для пудры. Ею было грех не поводить по щеке напарника. Восьмидесятый хихикнул. Они тоже видели это в какой-то комедии, только там в немом кино, люди с побелевшими лицами чихали от пудры, витающей в воздухе. Пудры в косметичке не оказалось. — Презерватив, — прочитал по слогам Восемьдесят Второй, выудив плоский брекет, — со вкусом вишни. — Ниннет любила вишню.  — Тушь. Максимальный объем. Чаруйте взглядом. Турбо-щеточка. — Юноша скрупулезно поводил щетинками по и без того густым, и длинным ресницам. — Ну как? — Очаровал, — согласился РЛ-82. Юноша хихикнул. Когда косметичка кончилась, они стали поочередно пускать друг к другу резиновую уточку и пиратскую шхуну, обсуждая день. Затем — натирать друг другу спины гелем, как в дверь постучали. — Опять пропали в своей ванной! — раздался голос хозяина. — Кашалоты водяные… Что вы там делаете? РЛ-80 случайно сдавил утенка: громкое кряканье не удовлетворило любопытство Чойса, он снова стукнул кулаком в дверь и рявкнул: — Поторапливайтесь! Крякают они мне там… — Чойс снова очень зол, — тихо, чтобы не услышал человек, промолвил Восьмидесятый, и между бровок пролегла неприметная, но очень реалистичная, живая морщинка. — Три по шкале. — Три. — Лазанья ему не понравилась? — Чойс съел тройную порцию. — Пирог не понравился? — Чойс съел два куска. Юноша вновь поморщился, точно он очень глубоко задумался. — Ты помнишь правило? — Я тебя защищаю. — Ото всех. — Да. *** После ванной андроиды устроились в зале на полу, включив телевизор. На фоне случайного фильма (древняя комедия «Красотка»), Крошка завозился в журналах, коих было великое множество: от свадебного каталога до детской «Развивашки» — все сплошное старье, но нынче все журналы редкость, а поэтому Чойс сгреб находку у старого знакомого китайца и приволок своим развивающимся «деткам». Стоило признать, журналы сыграли свою роль и заинтересовали в полной мере не хуже книг, которые андроиды читали от корки до корки. К тому же, они все были иллюстрированы. Больше всего журналы полюбил синеглазый. И список, который он читал, был довольно ляповат. Это и «Большой босс», и «Успешный джентльмен», «Приусадебное хозяйство», «Дамские секреты», «Между нами девочками», и тут же «Красный медик» и «Заметки для юриста». У красноглазого все более определенней — кулинария и домоводство вперемешку с «Я мамами». — «Что делать, если у вашего ребенка поднялась температура?» — прочитал вслух РЛ-82. И тут же: — «Организовать свой бизнес проще, если у вас есть надежные компаньоны», — вторил из-за своего альманаха Крошка. Торчала только его макушка. — «Если ваше чадо перетруждает себя, дайте ему в первую очередь понять, что, то, что он делает имеет значение, но…» — «Как говорится «без труда — не вынешь рыбку из труда». — Правильно говорить «из пруда», — отвлекся Восемьдесят Второй. — В журнале опечатка. — «Если вы замечаете, что ребенок склонен манипулировать вами путем капризов, самым правильным решением будет…» — «Вы когда-нибудь видели преуспевающего бизнесмена без пары психологических трюков за пазухой?» — «Советы пикапера: «Дрессируйте свою девушку кнутом и пряником! Что я имею в виду? Вы сначала ее приближаете, а затем, когда она привыкнет — отталкиваете. Контраст эмоциональных перепадов привяжет ее к вам колючей проволокой, будьте уверены!»» — «Пожилая миссис Подольски с уверенностью утверждает: «Я не убивала своего мужа! Он отравился сам». — «В любом даже поддержанном салоне искусственного интеллекта, вы сейчас можете найти первые зачатки андроидов, которые в будущем будет почти невозможно отличить от человека. Уже сейчас за тысячу долларов можно приобрести модель с набором самых необходимых и элементарных функций, а пройдет каких-нибудь десять лет и на рынке появится…» — "...По делу номер 81 пройдет слушанье во вторник. Пока что обвинения андроиду мистера Бафляй, якобы убившему своего хозяина, не могут быть предъявлены. Компания разработчик андроида «Фантом и Ко» заверяет специалистов в абсолютной исправности программного обеспечения. Они уверены в непричастности своего «детища» к страшному убийству. «Это какая-то ошибка. Вот и все. Не может существовать таких обстоятельств, сбоев, вирусов, чтобы машина целенаправленно пожелала убить человека. А мы имеем дело даже не с несчастным случаем, а жестоким убийством. Нет… категорически невозможно!» — Я с вами с ума сойду, чокнусь! — Чойс, ввалившись в комнату, успешно перешагнул через горшок с фикусом, но споткнулся о длинные ноги Восемьдесят Второго. Чертыхнулся, пнул его в колено. Ойкнул и загарцевал на месте — колено было каменным. Лицо Чойса побагровело, он закинул руку и, непременно бы выместил свой гнев, но внезапно раздался звонок. — Да, алло? — Подняв мобильный, Чойс уже с выражением ненависти перешагнул кажущиеся сверхдлинными ноги и, подпрыгнув, как заяц, скрылся за углом. По лилейному голосу, раздавшемуся после, стало понятно, что он говорит с Приходящими. Приходящие это те, кто всегда возвращается. И те, про кого Чойс говорит гадости, когда они уходят, и те, кому он был рад до неприличия, когда их лица оказываются напротив, когда они смотрят на него и ждут. Цену. Время. Событие. — Приходите, именно сегодня без проблем. Сегодня очень даже удобно, — голос Чойса удивительно менялся. На этот раз радушный, подпрыгивающий, скользящий. Восьмидесятый долго слушал, приподняв голову и свернув журнал на ковре. Слушал и его друг. Их каменные лица ничего не выражали, но глаза, казалось, жили своей отдельной жизнью, удивительно… человеческие. — Сегодня почитаешь вслух? — наконец спросил Крошка. Он поднялся с пола, прошлепал босыми ногами до тумбы с единственной потрепанной книгой и вернулся к Восемьдесят Второму. Кроличьи уши так и подпрыгивали в такт. Он опустился рядом с ним и так же вытянул ноги, прислонившись спиной к сидению дивана. Их маленький ритуал — по очереди читать вслух. Восьмидесятый положил голову на грудь Восемьдесят второго. Рядом с ним он казался действительно маленьким кроликом. Синий глаз задумчиво и тускло мерцал. Доберман открыл пошарпанный том. На пожелтелых страницах: кости, сахарные позвонки, полинялые мышцы. Впадины глазниц, безупречные зубы и письма, письма, письма… РЛ-80 слушал с вниманием притаившегося зверька — так уж казалось со стороны. Длинные уши комично и мило свисли к плечам, помпон торчит. Один глаз светится и не мигает, а голова плотно прижата к каменной груди собрата. В комнате только его бархатистый голос и. больше ничего. «Как похожи на людей. Как безумно похожи на людей», — Чойс застал их именно в таком виде, сидящими рядышком. Но его не проведешь, нет! Но он испытывает мучительный спазм отвращения, когда, наконец, до него доходит смысл слов, которые читает прекраснолицое искусственное отродье. О строении сердца, о его камерах, и все это в мельчайших подробностях. Читает словно сказку перед сном, мягкой, сладкой интонацией. Чойса всего передергивает. Он приглашает гостью войти внутрь, он отчасти хочет, чтобы она услышала сам голос РЛ-82 — низкий и звучный, но не хочет, чтобы она слышала, о чем именно вещает этот голос. Они уже перелистнули страницу и начали о легких. Когда женщина входит, андроиды не отвлекаются на нее, а продолжают читать, словно в комнате никого нет. На них это непохоже. — Собственно, вот и они. Вернее, он. — Мужчина один раз звучно хлопает в ладоши и подзывает РЛ-82: — Встань и поздоровайся с леди. У женщины жабье лицо: она низкоросла, толста, и помада выходит за природные края тонких губ. Ярко-лиловая. «В тренде», — как отметил бы Крошка-знаток, любитель женских журналов. Женщина жадно смотрит на мраморнокожего аполлона, на кошачью улыбку, на шелковые волосы цвета морского дна, и что-то загорается в ее лице, точно лампочка, подсвечивает со дна ядовито-желтых глаз (может, и линзы). У нее дрожат ноги. — Хорош, как хорош! — не сдерживая восхищения, говорит Пришедшая. РЛ-82 видит ее впервые, поэтому Чойс особенно старается угодить. — Где твои манеры, что нужно сказать? — Добрый вечер, — немногим кланяется РЛ-82 так, что смольные пряди чуть свесились вниз. Женщина краснеет. — Хорош, — только и повторяет она. — Вживую он лучше, чем на фото! Во сто крат, как говорится. — Можете потрогать его, если угодно, — улыбается Чойс. Женщина дрожит еще сильнее и недоверчиво смотрит на хозяина, мол, правда, можно? — Он не кусается, уверяю, щупайте смелее! Мы за это деньги не берем, верно, Шак… Восьмидесятый? — убеждает мужчина. Сам он думает о том, что все ему осточертело: и эти синие чулки, и обрюзгшие суки, но вспоминает о деньгах, и на сердце его чуть-чуть теплеет, а улыбка перестает дрожать, как козел на привязи. Он начинает думать, куда их потратит. Женщина сначала дотрагивается до руки изящного готического красавца и тотчас убирает ее, словно ошпаренная. Чойс сдерживается, чтобы не закатить глаза — он уверен, что пройдет всего ничего времени и ее уже будет не отлепить от механического проститута. Это все формальности, у всех клиенток они повторяются. — А… как его зовут? — интересуется она, чем уже слегка удивляет Чойса. Его брови сошлись домиком. — У них нет имен. Мне достаточно РЛ-82, и, знаете, я придерживаюсь мнения о том, что им не стоит давать настоящих имен. Сказывается на отношениях с техникой, если вы понимаете о чем я. Все эти сюсюканья не для меня, но вы можете называть его, как вас угодно. А знаете что? Дайте ему имя прямо сейчас, а я дам ему установку откликаться именно на него! Женщина смущается, мнет губы. Часть помады остается на верхних зубах. такие лиловые пятнышки. Видно, что она уже давно знает имя, но назвать его по какой-то причине тяжело. Неразделенная любовь? Смущающая мечта? У них у всех что-то этакое. Чойс снова хочет закатить глаза. Ему даже думать не хочется, но он терпеливо ждет и барабанит пальцами по столешнице. — Коул, — решается дама. — Пусть будет Коул. — Какое мужественное имя! Отлично, РЛ-82, будешь в течение следующего часа откликаться на имя Коул и выполнять все, что пожелает эта леди. Ты меня понял? Черноволосый мужчина переводит взгляд невыразимо красивых глаз с женщины на хозяина и обратно, затем кивает. — Как мне к вам обращаться? — спрашивает он, и женщина багровеет. — Люси. Просто Люси. Чойс провожает их наверх в одну из комнат и уходит, закрывая за собой дверь. Внутри спальни Люси присаживается на край двуспальной кровати (матрас пружинит) и подразвязывает шейный бирюзовый платок, чтобы легче дышалось. Коул ждет чего-то (сама затаившаяся красота с жгучими умными глазами), а затем делает шаг вперед. — Желаете чего-нибудь выпить? Вы выглядите немного встревоженно. — Длинные пальцы обхватывают ручку графина. Льется вода. Коул подносит стакан женщине, и она думает, что попала в сон, потому мужчина перед ней, нет, машина, поражает гармоничной и изысканной красотой. Этот статный красавец лучше смотрелся бы в 18-19 веке, в стенах особняка, чем так, чем… тут. — Коул, — только и выдыхает она и, протягивая толстую закольцованную руку, сжимает край белой рубашки. — Ты можешь поцеловать меня. Коул — послушная машина. Он склоняется и касается губами лиловых, жирно напомаженных губ. Люси улетает в рай, звякают перстни, понасаженные повсеместно на каждый палец. — Еще! Коул целует снова, но на этот раз женщина проникает в его рот своим языком и жадно, как собака, исследует его рот. Он горяч изнутри и влажен, как у самого настоящего человека. Коул сразу же перестает сопротивляться языком и позволяет женщине изучать его: он реагирует удивительно быстро и чутко, и Люси млеет. Затем она просит его раздеться и уже не краснеет и не смущается — свидетелей то нет. Движения Коула полны достоинства и кошачьей грации: на ковер слетает рубашка, затем черные брюки. Больше на нем ничего и не было. Андроид спокойно изучает лицо женщины, которая изучает его. В ее глазах неприкрытая похоть и жадность. Затем он переступает через горку брюк и оказывается у постели. Длинные пальцы ловко справляются с шарфом, а затем с пуговицами кофты, болотно-зеленой, под стать непонятному лиловому. Женщина в это время пожирает его: гладит плечи, грудь, ощупывает рельеф выступающих мышц. Кто бы мог подумать, что он настоящий и на ощупь очень теплый. От него пахнет шоколадом и ванилью — странное сочетание, но ей все же нравится. — Будь зверем, Коул, — шепчет она, исторгая стон, когда пальцы ласково сжимают ее обвислые груди, когда мужчина прижимает ее к постели. Она раздвигает ляжки и булькает в крике, когда он вскоре входит. — Еще, ох, еще, быстрее! Коул! Скажи мне, что я твоя маленькая милая болельщица! Скажи, как любовался моей розовой юбочкой, когда играл матч летом двадцать два года назад! Ах, Коул! Тот мячик… тот мячик ты поцеловал… Коул, думая обо мне! Его движения сводят ее с ума, жаба то зарывается пальцами в вороные волосы, то впивается в сильную спину. — Вбивайся, владей, мой футболист, я ду… я душ…у продам… те…бе… Она кричит сквозь слезы наслаждения и как-то очень по-животному. А внизу, на первом этаже, маленький РЛ-80 поднимает на звуки голову к потолку. Чойс не видит, но персидская люстра качается. — Почему гостья кричит? Когда РЛ-82 освободится и мы почитаем? — спрашивает он. Хозяин, который медленно осушает бокал виски и в уме рассчитывает денежные расходы на бытие, усмехается: — Когда любовь кончится и деньги сами сбегут ко мне вниз. Восьмидесятый не понимает. Поэтому он просто садится на ступени и ждет. Меньше, чем через час жаба спустилась и сунула щедрой рукой чек в дрогнувшую руку Чойса. Люси осталась очень довольна. Когда она ушла, Чойс ликующе засмеялся — цифры на чеке были очень радужные. — То ли муженек ее совсем не работает, то ли Черт постарался на славу. Она заплатила вдвойне! Вдвойне, мать кибернетическая его за ногу! Он даже станцевал. — Будет тебе треклятый глаз! Хоть третий в лоб! — воскликнул он, но РЛ-80 уже не было рядом… *** Он застегивал брюки, когда в дверях показался Крошка. Немного взъерошенный, с повислыми кроличьими ушами. — Я тебя ждал, — сказал он со странной примесью ребяческого недовольства и нетерпения. — Нашел новую книгу для чтения? — спросил черноволосый и немного устало улыбнулся, показывая, что уже не так полон энергии, как раньше. РЛ-80 вскарабкался на смятую постель и дотронулся пальчиками до холодной спины. — У тебя оцарапана спина, — в голосе отображение тревоги и все того же недовольства. — Люси сказала, что продаст мне душу. — РЛ-82 задумчиво склонил голову. Когда в бреду любви жабовидная женщина поклялась продать душу, андроид спросил ее, что такое душа. При этом он по-прежнему двигался в ней, но уже ожидал ответ с любопытством, немногим склонив голову. Люси сквозь призму осоловелости все же сумела ощутить всю зловещую странность происходящего. Но смогла ответить лишь: — Я… я не знаю, это то, что нас с тобой отличает, — и подумав, добавила, хрипло сглатывая: — Коул. Ты всегда был таким романтиком! РЛ-82 подумал, что РЛ-80 — его Крошка, — знает наверняка. Но тот лишь покачал головой и усмехнулся. — Поделишься? — Напополам, — улыбнулся тот. Затем они оба свернулись в кровати: один прижался к другому, сворачиваясь калачиком. Оба лежали молча, но смотрели друг другу в глаза. Могло показаться, что они так разговаривают друг с другом. Чойс изредка заставал их в таком виде и всякий раз готов был поклясться, что все это странно. И… пугающе. — Где только научились этому? — ворчал он. А на следующий день приехала Ниннет и сделала подарок. Но не ему.