Механика души

Должно быть, Чойс Флемминг никак не ожидал умереть в ближайшее время и настолько внезапно, насколько и нелепо. Все же так мощно удариться черепной коробкой об уголок журнального столика и так глупо поскользнуться в порыве ярости о мокрый журнал «Voogie» нужно уметь. Но самое главное, Чойс сделал это очень не вовремя — прямо перед обнаружением той маленькой загадки двух найденышей, которая, несомненно, могла бы помочь с направлением работы над ними в дальнейшем. Возможно, андроиды и сами бы сказали хозяину «спасибо», ведь кто знает, чтобы они нашли, обратившись к нужным специалистам? Как бы то ни было Чойс Флемминг оставил Сиэля и Себастьяна одних, совершенно беспомощных и все таких же загадочных (неисправных). Все, что он мог теперь — смотреть остекленевшими глазами на диван, на котором восседала бабочка. Она задумчиво махала крыльями, словно обдумывая, что же делать дальше, но человек никак не мог этого увидеть. — Чойс больше нам никогда ничего не скажет, Себастьян, — сказал Сиэль. И, покуда Себастьян думал, как поступать дальше, он сорвал кусок вуали, тот самый, которым хозяин закрывал уродливо-пустую глазницу, и накрыл ею глаза Чойса: «Он любит, чтобы так, с тряпочкою». — Сиэль, — Себастьян позвал товарища. — У меня нет инструкции, что нам делать в случае смерти Чойса Флемминга. У меня нет также инструкции, что нам делать в случае смерти любого человека. У меня имеется провал в бесспорно важных секторах, и я не могу найти причину его возникновения. Сиэль перекинул волосы за плечо и поморщил носом — даже если рядом не было человека, он продолжал выполнять роль эмоционального-компаньона, а в такие задачи входила и мимика. Сиэль словно говорил, что ни о каких секторах знать не хочет, это не интересно, и он вообще сомневается, что они могут как-то помочь. Но у него было свое решение: — У меня по плану следовать за бабочкой Ниннет, — сказал он с абсолютной, даже категоричной, уверенностью. — У Себастьяна тоже должна быть задача следовать за бабочкой. Ведь Себастьян всегда должен быть рядом с Сиэлем. Верно, Себастьян? Себастьян думал не долго: — Верно, Сиэль. Я всегда следую за тобой. — Себастьян и Сиэль всегда вместе. Себастьян защищает Сиэля. — Да, Себастьян и Сиэль всегда вместе. Я защищаю тебя. — Сиэль следует за бабочкой. — Бабочка должна привести к душе. — Душа — это то, что нужно Сиэлю и Себастьяну. — Так сказала Ниннет. Сиэль улыбнулся и встал так, словно вопрос был решен. Но тут же и нахмурился — маленькая и милая морщинка, совсем как живая, пролегла между его бровей. Внутри андроида явно шел какой-то процесс, который закончился только для него очевидным и понятным выводом: — Я больше не невеста, я — кролик. Я принесу костюм, и ты меня переоденешь, Себастьян. Но пока я несу его, ты следи за бабочкой Ниннет. С этими словами, шлепая босыми ступнями, маленький андроид поднялся наверх, в их общую с Себастьяном комнату. Себастьян же послушно, как ему и сказали, стал следить за механическим насекомым. Чойс лежал рядом, но андроид уже будто бы и забыл о его существовании. Оставалась одна только бабочка, шумящий наверху Сиэль, неловко роящийся в ящиках комода, и душа, которая им нужна, необходима, чтобы стать живыми. Жи-вы-ми. Это оставалось чем-то непонятным для Себастьяна, но задача была ясна — следовать за бабочкой. Ниннет сказала, что это единственное, что им необходимо. Сиэль теперь будет следовать только за бабочкой. Значит, что и Себастьян тоже. У Себастьяна всегда была самая главная задача — следовать за Сиэлем. Если у Сиэля теперь была бабочка, то у Себастьяна всегда был Сиэль. Так было всегда. Вскоре спустился Сиэль с аккуратно сложенным ушастым костюмом. Хоть андроид и мог переодеваться самостоятельно, все же в его поведенческих установках значилось быть пассивным, когда дело касалось собственного самообслуживания. Словно его нарочно создали для того, чтобы за ним ухаживать и получать от этого удовольствие. В первое открытие этого нюанса Чойс был изрядно удивлен и возмущен, затем сделал вывод, что Сиэль и Себастьян нашлись вдвоем не просто так, поскольку мужчина был обслуживающим андроидом, а юноша получался увеселительно-развлекательным, компанейским, этакой куклой, за которой нужно было следить («И каким извращенцам может нравиться носиться с этими бесполезными куклами?»). Возможно, раньше эти двое принадлежали баснословному богачу, который выкинул их из одной прихоти. А еще полугодом позже Чойс уже кричал, что не удивлен, и, что их совершенно точно вышвырнули из дома: «груда металлолома», «всю кровь высосали, вампиры кибернетические». Но на самом деле Чойс, разумеется, так не думал, и он скорее предпочел бы отрезать себе кисть руки, чем лишиться хотя бы одного из них. Перешагнув через стопку журналов, Сиэль встал рядом с Себастьяном. Первым делом он посмотрел на бабочку: насекомое едва-едва двигало крыльями. Могло показаться, что она чего-то да ждет. Может быть, когда переоденется Сиэль и станет кроликом? — Я готов к переодеванию, — сказал Сиэль. Он убрал руки по швам, вдоль белоснежных лоскутов платья. Вернее, того, что от него осталось. А покуда Себастьян методично переодевал его, он не отрывал взгляда от бабочки. Словно она могла вот-вот исчезнуть или раствориться в воздухе, стоит ему только лишь на мгновение отвести взор. Но насекомое никуда не спешило. Бабочка едва ли подавала признаки жизни, меланхолично двигая антеннами-усиками или шевеля крыльями — как будто и запамятовала совсем куда собиралась лететь. — Она не очень умная, Себастьян. — И то верно. — Но она красивая. А Сиэль красивый? — Сиэль очаровательный. — Красивый не синоним очаровательного. — Тогда Сиэль очень красивый. Сиэль задумчиво вздохнул. Как если бы ответ не оправдал его ожидания, которое могло бы и быть, будь он живым и чувствующим. Со свойственной ему скрупулезной бережностью Себастьян оправил длинные уши кролика, как последний штрих к образу, и Сиэль, не обращая на это внимания, тут же немедля поспешил поближе к бабочке. Он забрался с ногами на диван и опустил подбородок на спинку — любоваться механикой лапок и крылышек. Быстро оценив обстановку, он доложил другу: — Она не двигается, Себастьян! Себастьян тем временем уже аккуратно складывал ошметки свадебного платья (словно они могли пригодиться в необозримом будущем). Сам он и не думал переодеваться. В конце концов, костюм был вполне привычной одеждой.  — Нет, Себастьян, у нее шевелится правое усико! — Я могу предположить, что у нее еще недостаточно заряда, Сиэль. — Как у Чойса? — Чойс умер. — У него окончательно сел заряд, да? — Не думаю, что такое сравнение, подходящее. Чойс был живым организмом. — Чойс тоже был не очень умным. Как бабочка. — Люди — существа разумные. Их интеллект несравним с разумом бабочки. У насекомых нет никакого интеллекта. Сиэль неотрывно наблюдал за насекомым и протянул ему указательный палец: — И красивым он тоже не был… Чойс был красивым, Себастьян? — Почему тебя интересует красота, Сиэль? — Я смотрю на бабочку. Она красивая. Сиэль тоже красивый. И действительно, сложно было сказать почему вдруг в маленьком андроиде проснулась нужда определять и отделять красивое от не очень красивого. Он и не задумывался об этом. Была шкала определения гнева Чойса, а теперь с его смертью появилась шкала определения красоты всего, чего вдруг захочется Сиэлю. Все очень просто. — По шкале до двенадцати даю тебе десять, — тихо промолвил он бабочке. Себастьян тем временем положил сложенную вещь и парик на тот самый злосчастный журнальный столик и выпрямился. Затем посмотрел на ту алую лужу крови, которую сделал Чойс, и, должно быть, подумал, что ее стоило бы вытереть с паркета. Он, разумеется, проводил влажную уборку утром, но теперь придется сделать это снова. — Я вытру лужу Чойса, — сообщил он Сиэлю, но тот его остановил, и даже оторвался от наблюдения бабочки. — Чойс мертв, Себастьян. — Тогда Сиэль поможет Себастьяну приготовить ужин? Но и тут тут Сиэль повторил: — Чойс не будет ужинать. Чойс мертв. Тогда Себастьян сел на диван рядом с Сиэлем и опустил ладони на свои острые колени. Разумеется, он и не забывал того факта, что хозяина больше нет, но чуть больше времени требовалось на переосмысление и перепланировку заведенного распорядка дня, ведь Себастьян был точен, как часы. Делая вывод или совершая действия, он все подводил к одной единственной цели — жилому комфорту и чистоте в доме, к благоприятной функциональности второго андроида и единственного, некогда живого, существа в доме. Все было очень просто. Теперь Чойса не было. А Ниннет и Сиэль дали им новую установку и цель, но она была лишена конкретной последовательности и задач. Бабочка сидела на диване и никуда не летела, и, тем более, не вела ни к какой душе. Чойс лежал на паркете. Паркет был грязный. И ужин готовить было незачем. Все было очень просто. Наконец, Себастьян тоже решил ждать, как и Сиэль. Делал он это немного иначе, но делал. Время пошло… *** — От одного до двенадцати часы красивые на семь… Согласен? — Сиэль сидел, прижавшись головой к плечу Себастьяна и оглядывая убранство дома. Они сидели так уже три часа. Бабочка не двигалась с места, и, кажется, вновь заснула механическим сном. Изредка Сиэль ее проверял, ну, а в промежутках оценивал красоту окружающего мира вместе с Себастьяном. Себастьян тоже посмотрел на часы. Оказалось, он оценивал куда быстрее, чем Сиэль. — От одного до двенадцати часы красивы на пять. Сиэль охнул, ведь настенные часы были с изобилием узоров, и каждые пять часов из них вылезала лимонная кукушка. Хоть она давно и не издавала никаких звуков, Чойс держал ее, как раритет, доставшийся от прапрапрадеда. Раритет с кукушкой на пять? Впрочем, кукушка давно не вылезала… — Моя очередь, — сообщил Себастьян, и нашел первое, что попалось в фокус. — По шкале от одного до двенадцати галстук Чойса красивый на один. Сиэль тоже посмотрел на галстук. Он был ярко-кислотного зеленого цвета с переливающимися узорами, похожими на маленьких верблюдов. Сиэль, недолго думая, оказался солидарен с оценкой коллеги — галстук был действительно ужасен. — А у Себастьяна красивый галстук, — добавил Сиэль. — Спасибо. Сиэль улыбнулся. Он провел ладонью по галстуку Себастьяна так, словно и он тоже был бабочкой, и в этот момент, механическое насекомое, наконец, проснулось. Оно вновь зашевелило крыльями, и, как в прошлый раз, сразу же взлетело. Повисело пару мгновений и полетело. Сиэль соскользнул с дивана и поспешил за ней, Себастьян — за Сиэлем. Сначала бабочка сделала круг по гостиной, а затем выскользнула в ярко-освещенный коридор. — Мы идем за тобой, — зачем-то сообщил ей Сиэль. Он легко топал за ней, мелькая впереди Себастьяна кроличьим хвостиком и ушами. Бабочка продолжала лететь. Она так разумно маневрировала между шкафов и вешалок, что могло показаться — летит целенаправленно. Она свернула на кухню, случайно залетела в открытую кастрюлю, где ей не понравилось, и скоропостижно вылетела, затем взмыла над длинным столом с цветочной вазой, проигнорировала живые цветы, как истинная суррогатная бабочка, и… выпорхнула в открытое настежь окно. Сиэль недолго думая полез за ней, рискуя повредиться. Себастьян успел схватить его за талию и поднять в воздух, останавливая. Кроличьи уши повисли, и Сиэль беспомощно заболтал ногами. — Я сделаю это первым, Сиэль, — объяснил Себастьян. Сиэль не стал возражать. Поставив ношу на пол, Себастьян осторожно перелез через окно и помог вылезти Сиэлю. Тот уж сразу нетерпеливо помчался за беглянкой. — Остановись! — крикнул он бабочке, потому что та уже мелькала далеко впереди, пропадая между сосен и пихт…