Механика души

Потыкав уголком свернутого журнала «Voogie» в стеклянный глаз мужчины, Алоис убедился — да, Чойс Флеменг, кем бы он ни был при жизни, действительно мертв. Существ мертвее он никогда не встречал. К тому времени, как они пришли, подтеки крови, которой труп испачкал пол, приобрели насыщенный оттенок бордо. Сиэль присел на корточки и, обмакнув палец в кровь, вывел круглую и одутловатую рожицу с двумя точками и косой скобкой внизу. — Смайлик, — подытожил он свой результат с какой-то самозабвенной гордостью. Так ребенок показывает свой первый рисунок матери: «Это я сделал!» и от той, кто глядит на не всегда миловидные каракули, требуется ни много ни мало — похвала, и уж она-то должна прозвучать от всего сердца. Однако, Алоис, глядя на все это, сумрачно нахмурился. Очень сумрачно и очень тяжело (Сиэль даже вопросительно оглянулся на Себастьяна, но тот легонько похлопал его по голове: «Молодец», — уж тот то знает, что требуется и когда). Интересная вещь — Алоис ведь знать не знал этого мертвого человека, кроме того, что он владелец двух странных типов с бабочкой, но отчасти трупу даже сочувствует. Судя по всему, Чойс упал и ударился головой об острый угол стеклянного столика, что и послужило причиной смерти. Странное стечение обстоятельств и: «Какая нелепая смерть», — Алоис тут же вспомнил, как умерла бабушка Клода. Оступилась на лестнице и упала. При этом, она бы возможно и выжила, если бы площадку внизу не занимал комод: так, голова старухи уперлась в него, как последняя килька в густо нашпигованную баночку, и шея сломалась. Как сухая ветка или же перемороженная рыбная палочка в кипятке. А может, как перезрелый огурец. Когда Клод рассказывал историю их семейного комода, который стоял теперь у них в гостиной, Алоис старался как можно живее представить этот самый хруст сломанного тела. Дряблую и натянувшуюся в незрелом ужасе кожу (вокруг глаз, таких же янтарных, как у Клода) и сетку прощально набухших шейных вен, и какую-нибудь незамысловатую, но нелепую позу: этакая раскинутая на полу марионетка, руки-ноги в одном направлении, но смешно висячие, и, нет, даже слово «смешно» не очень подходит, поскольку это тонкая грань — смех над пафосом человека при жизни и — при его столь внезапной, но столь… не трагичной смерти. Аха-ха-ха! А ведь Алоис с удовольствием отметил тогда, до чего они с Клодом похожи: другой внук на его месте выбросил злосчастный комод, хотя бы как напоминание, но только не Клод, которому было все равно. Он выше таких всечеловеческих мелочей! Как хрупок и недолговечен человек… Алоису всегда нравилось размышлять над этим и не просто размышлять, а напоминать себе. Поэтому у него уже с детства была привычка «подкалечивать», как он это называл, других. В угоду экспериментам и жизненному опыту, разумеется. «Все мы когда-нибудь умрем, так чего так носиться с этой жизнью или… „ой, это же мой глазик, зачем вы его выковыряли?!“ Аха-ха-ха! И вот кто действительно не возражал и не перечил, а стойко и достойно сносил лишения частей тела и плевки судьбы, так это ручные машины. Вот за что он их обожал и любил! Они — совершенные, — гораздо более совершенные, чем люди, но даже не осознающие это, — блуждают между божественном звеном, этаким „сверхчеловеком в металлической кабинке“, и жалким рабом. Иногда Алоиса тошнило от их собачьего раболепия, а с другой стороны — будь у них своя воля, где бы оказался сам Алоис? Все это очень забавно! Как один из хитрых пазлов в бесконечной мозаике жизни, в этой беспристрастной игре — выживет сильнейший и самый… смеющийся. Ха-ха! И теперь он глядел на холодное темечко некоего Чойса Флеменга и кровавый смайлик по его правую руку, и впервые не знал, как к этому отнестись. То есть, разумеется, знал, но попадал в такую ситуацию впервые. Все же выковыривать глаза роботам и отрубать им руки это одно, а стоять рядом с трупом человека — все же немного другое. У Алоиса что-то сжалось в желудке, как будто он, будучи при высокой температуре, проглотил ледяной ком вязкого картофельного пудинга — жуткая дрянь, хочется ее вытошнить, но не получится, так как желудок решил ее переваривать. Ладони и низ шеи вспотели, и где-то на фоне фейерверков разума стали возникать спасительные и не очень мысли: „Позвонить Клоду, он все решит. А может, не стоит, он будет ругаться? А как тут не ругаться, когда тут нечто непонятное и труп в придачу? Представляю его реакцию: „Вечно ты находишь себе приключений на свою задницу, Алоис!“, но тогда я отвечу: „Но, Клодди, ты же меня таким и любишь, верно?“ А может Клоду тоже будет интересно? И все же, я считаюсь соучастником или еще нет? Стоит вызвать полицию? А может этот Чойс еще жив, и я недостаточно потыкал его журналом в глаз? Может от стресса его парализовало, и он не может ответить? Но если смерть от отпадения еще можно объяснить, но что полиция решит, когда увидит кровавый смайлик? Убийство? А я нигде еще не оставил отпечатки?!.. Затем, словно достигнув максимального напряжения, как рубильник, — внутри Алоиса нечто щелкнуло. Это и было тем самым ощущением игры "в жизнь и смерть", которое сопровождало его все время, начиная со времени гибели младшего брата. „Оглянись, Алоис, где ты и что происходит? Разве это то, что действительно имеет значение? Хоть какое-нибудь значение?“ И тогда он по-новому увидел все: начиная от трупа и заканчивая улыбкой на полу. О, та, оказалась, словно кетчуп, а не кровь, при том, что все знают ее предзнаменование чье-то смерти. О, бедный некий Чойс! Мы все можем оказаться на твоем месте! Вот так вот умереть, споткнувшись и ударившись о журнальный столик, а после лежать и не увидеть, как из части тебя рисуют смеющиеся рожицы сверхразумные существа, которые стоят выше смерти и жизни, но к которым ты относился, как к жалким рабам. Кем ты стал, Чойс Флеменг? И это все? Рожица, похожая на каракули кетчупом? Алоис схватился за живот от жгучего спазма: он оглушительно засмеялся, так, как, наверное, никогда в своей жизни. — Смайлик! Вы поставили ему смайлик! Аха-ха-ха!.. Сиэль и Себастьян переглянулись без слов: люди и раньше ставили им неразрешимые загадки относительно своих эмоций и реакций, но не теперь. Теперь это Сиэль мог поставить их в тупик, вобрав в себя всю неоценимую мощь кинематографа и всех актеров вместе взятых. — Мы показали тебе Чойса, Алоис, — сказал маленький андройд спокойно, тогда как большой тем временем отирал платком следы кровавого кетчупа с его ладошки. — А теперь нам нужно искать душу. Алоис продолжал смеяться, а услышав ответ, гогот его достиг апогея, в какой-то момент даже скатываясь на подобие хрюканья: — Душу? Я не ослышался? Клеймили мертвого хозяина смайликом и теперь ищут душу? Андройды?! Я не могу!.. Аха-ха-ха! Это просто нечто… нечто невообразимое! Да что вы такое?! Аха-ха, уж не знаю, но то, что — самые странные ребята из всех, что я встречал, это точно! И самые… — юноше даже не хватало воздуха от смеха, — самые… интересные!.. Когда он, наконец, замолк, то отер слезы, скопившиеся в уголках больших и голубых глаз. От влаги их голубизна стала еще ярче — все-таки Алоис был очень красивым для человека. — Ладно, вы же понимаете, что должны были вызвать скорую? — спросил он уже спокойным тоном. — Вы ее вызвали? — У нас не оказалось алгоритма действий на случай непредвиденной смерти, — отозвался Себастьян. Он хотел было засунуть грязный платок обратно в пиджак, однако, передумал и, аккуратно сложив его пополам, уместил на журнальный столик. Розовая квадратная хризантема в честь павшего от "непредвиденной смерти" хозяина», — усмехнулся Алоис. А ведь все происходящее действительно стало его забавлять. Он даже подумал, что этим андройдам несказанно повезло, что они наткнулись именно на такого, как он. Если подумать, то это сама судьба их свела ночью в лесу около тайника глаз малышей Калагенов. Да Алоис просто их заслужил! Разве нет? Они друг друга стоят, все вместе, это точно. А подумав над всем, он сказал: — Я ничего не понимаю толком, что у вас тут творится, однако, то, что вы, ребята, странные, это очевидно. Так же, как и то, что ваш хозяин… сломался. Мы можем вызвать полицию и скорую и бла-бла-бла, однако, к чему это нам? Так, лишние хлопоты, тем более, вы двое хотите найти эту свою «душу». — Совсем ни к чему, — отозвался Сиэль. Алоис улыбнулся: — Я предлагаю поехать со мной, а о Чойсе забыть. Все — глава закрыта, переходим к следующей. Как вам это? Устраивает поехать ко мне домой? Говоря это, Алоис понимал, что андройдов могут и отследить, однако, есть свидетели, а это малыши, — он не при делах. Он просто шел-шел по лесу (играясь с детьми ночью) и нашел ничейных андройдов, которые потерялись и видимо сломались, так как не могли даже толком объяснить откуда и где живут. Вот добрый мальчик и решил оставить их у себя, пока хозяин не найдется сам. В конце концов, все владельцы могут отследить местоположение своих «питомцев», именно на это он и понадеялся, а то, что там кто-то умер — да откуда он мог это знать-то? Бедный-бедный… (как вы говорите?) Чойс Флеменг! Но не стоило еще и забывать слова малышей Калагенов о том, что андройды Чойса были «хакнутые», то есть, без лицензий — владельца как такого. А это значит, есть все шансы, что никто их даже и искать не будет. Соседи могут конечно рассказать об андройдах живших с покойным, однако, где и как полиция их найдет, если в списках они не числятся и сертификата у бедолаги Флеменга нет? У Чойса вообще ничего теперь нет, кроме кровавого смайла! А малышей легко обработать, чтобы они ни слова лишнего не взболтнули! «Аха-ха, вот как жизнь оборачивается… Целых два прелюбопытнейших экземпляра!» Было решено. — Давайте только соберем ваши манатки и — вперед, к новой жизни. — «Манатки»? — склонил голову Себастьян. — Чемоданы, Себастьян, — пояснил Сиэль, — нам нужно собрать чемоданы! «Ах, идем в круиз! Я уже ощущаю ветер перемен, и он щекочет мне ноздри, мой возлюбленный»! Себастьян мнимо вздохнул: — Я уложу вещи, — он направился к лестнице. — Берите только все самое необходимое, — уточнил Алоис. Сам он уже изучал убранство дома: его заинтересовали жирные сомы — настоящие рыбы нынче стоят дорого. Алоис хотел постучать по стеклу аквариума, но передумал: «Опечатки пальцев же!» — Хм… А этот Чойс жил не дурно, на широкую ногу. Может он еще и извращенец? Ведь редко встретишь мужчину, который выбирает в андройды особей мужского пола. С другой стороны, если они «хакнутые», Чойс мог их и не выбирать вовсе — просто так сложились обстоятельства. Тогда он не извращенец, а просто хитрый или везучий мошенник! Однако, наткнувшись на журнал «Плэйандрогерл» с женскими моделями в лошадиных костюмах, Алоис убедился, что Чойс все-таки здоров относительно («По шкале от одного до двенадцати на пятерочку», — сказал бы Сиэль). — Какая бы твоя история не была, мистер Чойс, она кончилась и началась моя, — улыбнулся Алоис. Кончиком башмака он задвинул мерзкий журнал обратно под диван и вернулся к трупу. Около него, уперев руки в боки, он посмотрел на смайлик: — А с этим нужно что-то делать. Или оставить так?.. Загадка века для нынешних Шерлоков Холмсов. И по новостям покажут: «В городе появился новый преступник, и в отличие от Глазоковырятеля, покушающегося на андройдов, этот куда опаснее, ведь его жертвы — живые люди. Судя по манере убивать, возможно появление настоящего серийного убийцы. Пока что полицейские окрестили его мистером Смайлом. Подробности расследования дела не уточняются». — Да уж, Глазоковырятель окажется в тени, — ухмыльнулся Алоис. Тем временем наверху в спальне Сиэль пытался затолкать в чемодан… крылья херувима. Себастьян отговаривал его от этой затеи: — Возьмем стандартные комплекты сменной одежды. Все остальное — излишества. — «Излишества бывают лишь у буржуазии», а если я захочу побыть херувимом?! Сиэль взобрался целиком на чемодан. — Это крупногабаритный костюм — он не поместится в чемодан, Сиэль. Выбери что-то одно: либо костюм пони, либо — херувима. — Я не могу так выбирать! Ты ставишь меня в жесткие рамки, ты всегда это делаешь! Ах, как же я угнетен!.. Ты совсем меня не любишь! — Я делаю все по задаче, Сиэль. — Вы чего так долго возитесь? — Алоис, уставший ждать, поднялся. Он застал довольно странную картину, которая, однако, его насмешила: Себастьян пытался стащить Сиэля с чемодана, но не знал, как подойти к нему вместе со своей бережливостью, а Сиэль вцепился в крылья, сделанные из пуха какой-то курицы-несушки. — Вот вы кадры! — засмеялся юноша. — Давайте сюда! Что там у тебя, крылышки ангелочка?.. — Это херувим, божество любви. Есть еще лук и стрелы! — Хорошо-хорошо, сейчас разберемся. Слезь с чемодана! Сиэль, как ни странно, послушался. Он и Себастьян встали рядом, пока Алоис потрошил чемодан и изучал необходимые пожитки. — Под необходимыми вещами, я имел в виду то, без чего вы не обойдетесь, — охнул он, — а не… керамическую поварешку! — Она нужна для кулинарии, — вмешался Себастьян. — А энциклопедия бабочек? — «На голенях передних лапок бабочки расположены шпоры, предназначенные для поддержания гигиены усиков», — процитировал Сиэль патетичным тоном. — Можно и без этого обойтись, — Алоис убрал поварешку и книгу, но вытащил женскую косметичку. — Это Ниннет. — Кто такая Ниннет? Ладно, неважно! Это тоже не нужно. Сиэль, однако, подобрал выброшенную вещь и прижал к груди. От нее еще пахло женскими духами, хоть он этого и не чувствовал, просто знал, что это — вещь друга. Алоис продолжил копаться: — Что за юбки? Ты же мальчик. — Иногда я девочка. Так говорил Чойс. «Точно извращенец! Больной ублюдок. Ненавижу таких!» — …Носовые платочки? — По этикету, — сказал Себастьян, и он наблюдал за тем, как платочки летят на пол — сломанные, но очень упитанные бабочки. Следом упало еще множество вещей, и почти все Сиэль поднимал. Он уже не мог удержать свой скарб и напоминал груженного караванного верблюжонка. Алоис фыркнул: — А это еще что? — он вытянул из глубин чемодана нечто розовое и длинное. — Нет! Мой плюшевый фламинго! Андройд потянулся за игрушкой и выхватил ее у человека: «Не отдам». Себастьян состроил гримасу тяжело уставшего. «Наверное, даже такой как он, может устать от Сиэля», — подумал человек. Тут Алоису пришла в голову отличная идея. Он сделал удивленное лицо и обратился к Сиэлю: — Как, а ты разве не знаешь?! Выбирая между душой и всеми своими вещами, нужно выбирать что-то одно — душа или все эти вещи! А иначе ты попросту не получишь свою драгоценную душу никогда! Поэтому подумай, что для тебя важнее, Сиэль! Душа или этот хлам! Как ни странно, эти слова подействовали на младшего андройда, как волшебное заклинание. Он засомневался. Он уже даже не так крепко сжимал игрушечную птицу и почти ее отпустил. — Но птичка… — Сиэль покривил губки. — Мы потом купим тебе хоть сотню фламинго, э-э… фламинговое море! — Что и — розовенькие? — Самые что ни на есть розовые! А… а хочешь, если ты так любишь костюмы, я куплю тебе костюм фламинго? — глаза у Алоиса загорелись. — С перьями? — в ответ вспыхнули глаза Сиэля. — И даже с клювом! — … Уж от такого предложения попросту невозможно было отказаться. Сложно представить, что значило для маленького андройда возможность перевоплощаться во что угодно, кроме себя самого. Возможно, поэтому, Сиэль, наконец, отпустил фламинго и весь тот ворох одежды, что еле сжимал подмышкой. К тому же, он помнил о бабочке, спящей за пазухой Себастьяна, то есть, — о душе. — Но я буду фламинго! — сказал он с настойчивостью. — Будешь кем захочешь, — улыбнулся юноша: «А иначе мы просто все это не утащим». Сиэль оглядел Алоиса с ног до головы, словно мог его в чем-то подозревать. Затем снисходительно кивнул: мол, так и быть. Ну, а после, уже гордо подняв голову, андройд направился прочь из спальни при этом волоча за собой пуховые крылышки: — Себастьян, чемодан! — Иду… Алоис отвел их через черный двор в лес (так, чтобы их могло увидеть поменьше соседей) и, уже через знакомую тропу, к своей машине, припаркованной у обочины пустой дороги. Клоду он решил не звонить, и на это было несколько причин. Первая, он покажет себя более самостоятельным и готовым принимать решения. Вторая, Клод терпеть не может, когда его отвлекают от работы. Конечно, в данной ситуации он заявит: «Почему ты мне не позвонил?», и вот тогда Алоис напомнит ему о прошлой реакции: «Ну ты же не любишь, когда я звоню по пустякам» … И третья, причина — пусть Клод удивится! «Вот уж он удивится так удивится!» — предвкушал Алоис, нажимая на педаль газа. Машина, как нож в масло, влетела в поток других — они уже въехали в черту города. Сиэль и Себастьян сидели на заднем сидении и даже не смотрели в окно, где сияла, мерцала городская ночь: мальчишка с самым занятым видом оглаживал перья на своих крыльях, а Себастьян, в свою очередь, тихонько гладил его волосы, и сложно было решить у кого из двоих было больше нежности на лице. Алоис изредка наблюдал за ними через лобовое зеркало. «И правда, странные», — думал он. *** — Вот мы и дома! — блондин бросил ключи и их вяло поймала маленькая одноглазая девочка-андройд. — Сью, ну что ты, как неживая! — Простите, хозяин. Добро пожаловать домой, хозяин. Квартира Алоиса располагалась в престижном районе городской окраины. — Клод уже дома? — Клод еще не возвращался. — Хм… опаздывает, ну ладно, знакомься, Сью, это Сиэль и Себастьян — наши гости. Обращайся с ними хорошо. — Добро пожаловать. Меня зовут Сью. Я горничная. Девочка поклонилась. На ней была черно-белая форма служанки с чепчиком — как в старые времена. Сиэль внимательно оглядел ее и протянул руку: — Я Сиэль. А это Себастьян. — Я — Себастьян, — повторил большой андройд, он отвесил полупоклон. — И Сиэль, — напомнил младший, ткнув себя в грудь. Он почему-то был уверен в необходимости повторять свое имя почаще — вдруг забудут или не расслышат. Поэтому:  — Сиэль, — вновь повторил он. Сью кивнула. Ее зеленые глаза были пусты и наполнены ровно в той мере, в какой и следовало для андройда. Свое имя она не повторяла. Алоис стремительной походкой направился вглубь широкого коридора и очень скоро вернулся: — Себастьян, Сиэль, идите сюда, я покажу вашу комнату! Он решил поселить двух андройдов в гостевой — небольшом, но уютном помещении. Обои были бордового оттенка с золотым узором, а на большой кровати лежала шарнирная куколка с разобранными частями тела. Алоис поспешил ее убрать. — Как это тут оказалось? — хихикнул он. Куклу он спрятал в ящик комода — возможно, того самого. — Тут всего одна кровать, но вам, думаю, хватит, — сказал он. — Можете располагаться. Гостям повторять не пришлось: Сиэль тут же прыгнул на край постели, плавая на волне матраса, как уточка в море, а Себастьян принялся за распаковку чемодана. — Нравится? — улыбнулся Алоис. Он сел рядом. Сиэль кивнул. — Матрас принимает меня в свои объятия, — сказал он и упал на кровать. — А ты забавный, — засмеялся Алоис, следуя его примеру. *** Они сидели в гостиной и Алоис показывал им бесчисленные объемные фотографии, размещенные повсюду, где только можно: на стенах, тумбочках, столах. На каждой из них он был вместе с высоким черноволосым мужчиной (по шкале Сиэля от одного до двенадцати — на восьмерочку). — Это мой Клод. Он замечательный, правда? Вы с ним еще познакомитесь. Вот тут мы с ним на рыбалке, поймали бутылку желаний от молодоженов, а здесь уже путешествуем по Индии. А вот здесь, это первый день, когда мы с Клодом познакомились: жираф зажевал край моей рубашки в зооцентре, а Клод помог. На этом фото узнаете рубашку? Это наша годовщина. На ней он и подарил мне первого андройда. На его шее была привязана вилочка с запиской: «Можешь делать с ним все, что захочешь», понимаете? Он знал о моей страсти к коллекционированию кукольных глаз и так поступил, представляете? Себастьян и Сиэль не представляли, но Сиэль понимающе кивнул: — А Себастьян крякает, когда я прошу. Себастьян, крякни. — Кря. Тут уже Алоис с завистью присвистнул: что ни говори, Клод вряд ли станет так делать. Он для этого слишком серьезный… Где-то в коридоре раздался шум открывающихся дверей. Алоис так и подскочил на месте: — Это, должно быть, Клод вернулся! Какого же было его огорчение, когда дверь в гостиную открыла Сью. — Я принесла вам горячий чай. Алоис взревел. Схватив диванную подушку, он швырнул ею в андройда и крикнул: — А ну проваливай! Тебя не звали, и я не просил чай! — Но цитирую вас в двадцать минут третьего: «Сью, приготовь чай!» Алоиса это разозлило еще больше: — Я сказал проваливай! Ты еще мне перечить будешь! Я уже не хочу чай, подавись им! Клода еще нет, о каком чай может идти речь?! Сью ушла. В этот самый момент позвонили. Алоис поспешно взял трубку, и лицо его, на мгновение, просиявшее, вдруг застыло: — …Как не приедешь?.. Работаешь всю ночь? Но ты весь месяц дома почти не бываешь!.. Ты же управляющий, пусть сами все делают! Ну и что, Клод! Ты же… да, я дома, я жду тебя! У меня для тебя даже сюрприз есть! Да как так?.. Ты… всегда так поступаешь! Хоть раз подумай обо мне!.. Алоис встал с дивана и стал ходить по комнате. — Разумеется, я тебя люблю, — продолжал Алоис, — ты прекрасно это знаешь! В этом время Сиэль играл с Себастьяном в кряканье («-Скажи „кря!“». — «Кря». — «Себастьян у меня такой замечательный. Скажи еще раз», — «Кря-кря»). Алоис метался из одного конца зала в другой. — Да, но! — восклицал он и тут же тихо добавлял что-то неразборчивое. Кажется, шел спор. В конце концов, он сдался и пролепетав нечто вроде: «Ладно… до утра», и убрал телефон. Разговор закончился. Что-то очень сильно юношу огорчило, так как на глазах выступили слезы, но уже буквально через пару секунд, он воспрял духом: — Клод приедет только утром или днем, ведь он так много работает ради нас, он у меня такой замечательный! Столько работает, не то что я… Сиэль кивнул. Он сидел на коленях Себастьяна и уже закрывал глаза, скатываясь ему на грудь. — Алоис, Сиэлю пора отдыхать, — отметил Себастьян, на что Алоис улыбнулся: — Конечно, идемте спать. Сегодня нам больше… некого ждать.