***
Приведя себя в порядок, Лухан постирал все простыни, прибрался в каюте и сделал глоток чая, который оставил ему Сехун. На вкус он был просто ужасный и буквально разъедал весь рот. Омега не смог сделать больше двух глотков, поэтому поставил кружку обратно на стол, а сам отправился на палубу, морщась от горького послевкусия. Выйдя на палубу, Хань успел поймать на себе пристальные взгляды нескольких пиратов, от которых омеге стало не по себе. Он понимал, что теперь все члены команды знали, кому он принадлежит. Вот только от этого легче не становилось. Уже в сотый раз за утро покраснев, Лухан посмотрел на капитана, стоящего за штурвалом вместе с ухмыляющимся Каем. Се довольно улыбнулся ему, отчего омега быстро направился к борту, пытаясь избежать этого плотоядного взгляда. Лухан облегчённо выдохнул и посмотрел куда-то за горизонт, думая о том, как бы было хорошо снова оказаться дома, в родной постели, из которой граф никогда бы не вылезал. Он снова вспомнил маму и отца, которых любил больше всего на свете, а также свою служанку, которая была ему лучшей подругой. Хань никогда бы и подумать не мог, что лишится всех близких ему людей в таком раннем возрасте. Ему всего восемнадцать, а он уже успел ощутить самую жгучую боль, которую только можно почувствовать. — Ну как? Понравилось проводить ночь в постели капитана? — к задумавшемуся омеге внезапно подошёл Кай, с лица которого не спадала ехидная ухмылка. Лухан не хотел его видеть. Кай раздражал его сильнее всех, и что самое главное — омега больше всего боялся именно его. Помощник капитана всегда что-то замышлял и если приглядеться, то можно понять, что он намного жёстче Сехуна. Хун хотя бы может что-то чувствовать, а Кай не проявляет ничего, кроме ненависти и жестокости. — Он, что, рассказал тебе всё? — удивлённо спросил Хань, хотя и разговаривать с этим ублюдком не хотелось. Ему вообще не хотелось никого ни видеть, ни слышать. — Нет. Ему и рассказывать ничего не нужно, твои стоны вчера слышали все, кто находился на корабле, — Кай злорадно усмехнулся, а граф покраснел, отворачиваясь и хватаясь руками за пылающие щёки. — Видимо, правду говорили шлюхи, которые с ним спали, что он Бог в постели. — Что тебе нужно от меня?! — прошипел Лухан, сжимая кулаки и пытаясь сдержаться, чтобы не выплеснуть весь шквал матерных слов в сторону пирата. Он еле сдерживал свой запал, который разгорался с каждой секундой все больше и больше от слов пирата. Как же хотелось ударить его по лицу, но омега понимал, что, сделав это, он лишь вызовет гнев альфы и получит в два раза сильнее. Кай усмехнулся. — Скоро узнаешь, омежка, — с этими словами пират отошёл от напрягшегося Ханя, тихо посмеиваясь, и направился в сторону штурвала, за которым сейчас стоял на удивление довольный Сехун. Похоже, эта ночь действительно была для него лучшей. Кай заметил это, когда капитан только вышел из своей каюты. Таким довольным и жизнерадостным он ещё никогда не был. Смуглому парню даже стало интересно, что этот глупый омежка сделал такого, что сам О Сехун остался доволен. Пират подошёл к капитану, хлопая его по плечу и принимаясь рассматривать карту. Судя по ней, завтра они прибудут в ещё один порт, где смогут пополнить свои запасы, и наконец, после этого они отправятся на Одинокие острова. Давно они уже не отправлялись на поиски сокровищ. Кай посмотрел на Сехуна, а затем на Лухана, который уже о чём-то болтал с Ченом. Усмехнувшись, он проговорил: — Давно пора было тебе завалить этого омежку, — Сехун даже не повернулся в сторону пирата, зная, что тот снова начнёт свои причитания. — Теперь-то он точно будет знать, кто здесь главный. Капитан посмотрел на омегу, беседующего с Ченом, и подумал, что если бы у того не началась течка, то Хун взял бы его, даже не давая права выбора. Он и сам не понимал, почему позволил пленнику выбирать. Ему всегда было всё равно на чувства и эмоции омег, он мог брать их в любое время дня и ночи, и ему было плевать больно им или хотят ли они этого вообще. Но вчера он хотел подарить удовольствие этому парню, чей запах дурманил настолько сильно, что сносило крышу, и капитан просто начал терять контроль. А тоненький голосок Ханя навсегда въелся в голову альфы, как и его губы, которые целуют так неумело и осторожно, словно боясь чего-то. Теперь Сехун знал точно, он ни за что не отпустит графа. Он даже готов привязать его к кровати, чтобы тот не посмел выходить из каюты и всегда преданно ждал его возвращения. Из мыслей Хуна вывел внезапно подошедший к нему Лухан, запах которого стал насыщеннее и заставлял альфу прерывисто дышать. Хань виновато опустил голову, словно провинившийся ребёнок, и молча ждал, когда ему позволят говорить. Он весь дрожал, будто его сейчас изобьют до смерти. Сехун кашлянул, давая омеге понять, что он может говорить, и Хань тихо проговорил, продолжая смотреть в пол: — Я там… Разбил что-то… Возможно… Это было что-то важное… Прости меня… Сехун пару секунд смотрел на красного от стыда омегу, медленно переводя взгляд на место, где случилось происшествие. На полу валялись стёкла от кувшина, который до этого неделями стоял на бочке и только мешался. Капитан усмехнулся, собираясь подшутить над перепуганным графом, но вдруг запах омеги стал слишком сильным. Течка вернулась, но почему так рано? Ещё даже часа не прошло. Хуну было некогда думать. Он быстро схватил Ханя и закинул его себе на плечо, направляясь в сторону каюты. Лухан начал вырываться, кричать, просить альфу поставить его на место и не делать с ним ничего. Но разве Сехун когда-то слушал его? Удивлённые и непонимающие взгляды других пиратов провожали их до самой каюты, в которой они оказались очень быстро. Хань даже опомниться не успел, как его резко сняли с плеча и уложили прямо на стол, предварительно скинув с него всё. Омега шокировано вылупился на капитана, расположившегося между его ног и нависшего над ним. Страх сковал всё тело крепкими путами, парень весь сжался, не отрывая взгляд от темноволосого альфы, в чьих глазах читалась злость и возбуждение. — Сехун, прости, я не специально разбил ту ве… — не успел Лухан договорить, как в его губы впились грубым поцелуем, не давая возможности даже вдохнуть. Омега попытался оттолкнуть пирата, но тот лишь зло прорычал в этот безудержный поцелуй, тем самым угрожая жестокой расправой за неповиновение. И графу ничего не оставалось, кроме как подчиниться и стараться отвечать на поцелуй, от которого сердце колотилось где-то в районе живота. Сехун злился, это было видно по тому, как он яростно кусал чужие губы и сжимал кулаки. Такой альфа пугал ничуть не меньше Кая. Лу даже был готов забрать свои слова насчёт смуглого пирата обратно. — К чёрту этот ничтожный кувшин! — прошипел Се, отстраняясь от израненных губ Ханя, ранки на которой начали кровоточить. — Какого чёрта ты не выпил чай?! — Я выпил… — прошептал испуганно Лухан, наконец понимая, почему капитан так неожиданно набросился на него, — но не полностью. Он был слишком горьким, я не смог сделать больше двух глотков. — Идиот! — более спокойно, чем прежде, проговорил Сехун, вновь овладевая чужими губами, на этот раз не встречая никакого сопротивления. — От тебя одни неприятности, — аромат яблок стал просто невыносимым, и пират, с трудом сдерживаясь, скинул сапоги с тонких ножек пленника, чей голосок снова заполнил всю каюту. — Если эти придурки разнесут корабль, пока я кувыркаюсь здесь с тобой, тебе несдобровать. Только Лухан хотел ответить на очередную угрозу, как с него одним резким движением стянули штаны, которые уже успели насквозь промокнуть от слишком обильной смазки. Присутствие альфы, тем более истинного, сильно влияло на течку и на состояние Ханя, который метался из стороны в сторону, пытаясь найти хоть какой-нибудь способ убежать. Ведь снова испытать то, что произошло ночью он не хотел. Хотя, кого он обманывает. Больше всего на свете он жаждет снова ощутить в себе Сехуна и снова сгореть от невероятного оргазма. Но признаться себе в этом сложно для графа. Пленник посмотрел на Сехуна, который уже успел приспустить свои штаны и нависнуть над тяжело дышащим омегой. Хань понимал, что ничего не сможет изменить и его возьмут прямо на этом столе, даже не спрашивая разрешения. От своей беспомощности графу стало тошно. Он даже не может дать отпор альфе, не может защитить себя. Ужасное колющее чувство больно сжимало сердце и заставляло конечности неметь. Вдруг Лу увидел, как Хун хочет войти в него без подготовки, из-за чего парень начал сопротивляться, бить капитана по груди, пытаясь оттолкнуть, но для Сехуна эти удары были щекоткой и совсем не ощутимы. Альфа зло прошипел и посмотрел на испуганного пленника. — Почему ты… даже не подготовил меня? Если ты хочешь меня наказать, то сделай это по-другому, — со слезами на глазах проговорил Лухан, продолжая безнадёжно бить кулаком по накаченной груди пирата. От своих же слов ему стало стыдно. Он лежит полуголый на столе перед альфой, который в любой момент может сорваться и сделать ему больно, и при этом просит о другом наказании. Да что с ним не так? Что случилось с независимым и умеющим дать отпор графом, для которого гордость и собственное достоинство превыше всего? Неужели он умер вместе с родителями? Или же он умер вчера, в постели капитана? — Ты думаешь, что после вчерашнего тебе нужна растяжка? — удивлённо спросил Сехун, чувствуя, как запах омеги становится слишком сильным и невыносимым. Он буквально пьянит своей сладостью с нотками кислинки, въедаясь в разум и разрушая все барьеры. У пирата окончательно поехала крыша. Не выдержав, он приподнял ножки парня, в чьих глазах читался самый настоящий ужас, и резко проник в него, не давая и тому даже вдохнуть. Лухан громко закричал, цепляясь за широкие плечи ногтями, и обхватил ногами бёдра альфы, позволяя ему проникнуть ещё глубже. Ему не было больно, ему было настолько приятно, что он чуть не кончил в эту же секунду. Член Сехуна с первой попытки попал по простате, вызывая волны удовольствия по телу омеги, который уже успел забыть о своих страхах. Хань блаженно улыбнулся, потянулся навстречу чужим губам, которые не заставили его ждать. Сехун без слов понял намёк, проникая языком внутрь, и сделал резкий толчок, чувствуя, как всё ещё узкие стенки ануса сжимают его член. Альфа готов был признать, что Лухан просто бесподобен. Он был настолько красив, настолько искренен в своих эмоциях и настолько сексуален, что Хун мог бы заниматься с ним сексом круглосуточно, ни на секунду не выпуская из своих объятий. Хань удовлетворенно стонал в поцелуй, наконец принимая тот факт, что он хочет Сехуна. — Ну что, тебе ещё требуется растяжка или продолжим? — усмехнулся Се, глядя в затуманенный взгляд омеги, направленный на него. Да, именно такой Лухан и нравился капитану. И что радовало пирата больше всего — это то, что только он может видеть его таким. Хань принадлежит только ему. — Не останавливайся, — почти шёпотом проговорил граф, подмахивая бёдрами и громким стоном умоляя альфу о продолжении. Усмехнувшись, Сехун вновь завладел чужими губами и начал двигаться в размеренном темпе. Во рту успела скопиться слюна, которая постепенно стекала по подбородку омеги. Член Сехуна проезжался по простате, каждый раз хлюпая смазкой. Стол ходил ходуном, повторяя толчки капитана и впитывая в древесину вязкую жидкость, которая без конца вытекала из покрасневшего ануса омеги. Поцелуй перерос в более страстный и жадный. Лухан оказался настоящим собственником. Он притягивал Хуна ближе, отвечал на его поцелуи так старательно, словно пытался сделать всё, чтобы пират не смел даже думать о других омегах. Его ноги плотнее обхватили капитана, будто боясь, что тот прекратит всё это. Хань хотел получить его всего. Хотел, чтобы Сехун сделал его своим, чтобы вбивался в него ещё сильнее, чтобы продолжал ласкать так искусно. Наконец, Лухан понял, каково это - быть со своим истинным. Сделав ещё пару толчков, Сехун быстро приподнялся, ведя за собой графа и продолжая беспощадно целовать его. Пират поднял омегу со стола, говоря тому держаться за него, и подошёл к креслу, на которое тут же приземлился вместе с ценной ношей. Откинувшись на спинку кресла, Сехун удобнее усадил на себе парня и расположил свои руки на ягодицах Ханя, сильно сжимая их и оставляя красные следы. Он вновь резко толкнулся в пленника, ловя ртом его восхищённые стоны. Хань обнял капитана за шею, начиная двигать бёдрами навстречу его толчкам, и до хруста костей прогнулся в спине, издавая громкий стон. Он тонул в этом страстном безумии, охватившем его, отдаваясь своему капитану. Перед глазами всё плыло, и омега перестал соображать. Парень чувствовал только сильные руки Сехуна, шлёпающие его по ягодицам; его огромный член, который беспощадно бил по простате; и его губы, которые не прекращали кусать его. Кажется, у Лухана окончательно поехала крыша. Сехун продолжал вбиваться в него, ощущая, как его омега пытается самостоятельно насаживаться на его член. Пирату нравится, что Хань решил проявить инициативу в сексе, но сейчас он не позволит ему так просто взять всё в свои руки. Он со всей силы ударил омегу по попе, ускоряя темп, тем самым предотвращая все попытки пленника побыть доминантом. Надолго их не хватило. Лухан кончил через пару минут, сильно сжимая член капитана в себе, после чего Сехун излился глубоко в омегу, не забывая вовремя выйти из него. Хань устало повис на пирате, уложив голову на его плечо, и удовлетворённо вдыхая прекрасный аромат черники. Он чувствовал, как из ануса вытекает сперма Сехуна, смешанная с его смазкой, но ему было всё равно на это. Парень был слишком опустошён, чтобы думать сейчас об этом. — Завтра мы прибудем в порт, — раздался обжигающий шёпот возле уха. — Надеюсь, ты не посмеешь снова сбежать? — Не посмею…***
Все последующие дни Сехун и Лухан отдавались страсти. Пират буквально набрасывался на графа утром, стоило тому только приоткрыть глаза, и мучительно долго и с долей откуда-то взявшейся нежности брал его вечером. А омега совершенно был не против. Ему нравилось то, какой Сехун бывает разный: то он жестокий и беспощадный пират, которому нужно только подчиняться, то он мягкий и немного нежный парень, которого можно только любить. Правда вторая сторона пирата раскрывается только тогда, когда они с Луханом наедине, в полной тишине и с тусклым светом в комнате, который делает атмосферу всё более интимной. Такой Сехун нравился омеге куда больше. Он даже начал специально ждать его вечером в полутьме каюты, где слышится лишь всплеск воды, и на кровати, полностью обнажённый. Лухану постоянно вспоминались слова Кая о том, что все бывшие любовники капитана говорили, что тот очень хорош в постели. Но граф готов был с этим поспорить. Сехун не был хорош в постели, он был превосходен. Его ласки всегда были настолько умелыми, потрясающими, что даже поверить было невозможно в то, что это делает жестокий пират, которого боится пол мира. Именно в один из таких дней омега понял, что не совершил ничего аморального, ведь секс с истинным нельзя так называть, даже если вы с ним не обручены и не любите друг друга. Хотя, с последним Хань мог бы поспорить, ведь он начал замечать, что чувствует что-то очень сильное к капитану. И это что-то не просто сексуальное влечение, а нечто большее. Может быть, он просто помешался? В последний день течки Лухан не спал всю ночь, как и его любовник, который до самого утра наслаждался стройным телом пленника. Они устроили целый марафон, после которого целовались до рассвета. Поцелуи стали в их «отношениях» чем-то сокровенным и долгожданным. Они не целовались при всех, они делали это только с приходом ночи, когда все пираты на корабле расходились по своим койкам. Это было чем-то вроде их маленького «секрета», который они тщательно скрывали. Когда они наконец оторвались друг от друга, Сехун едва заметно улыбнулся, смотря в сонные глаза своего омеги, и принялся одеваться, ведь скоро поднимутся его «спиногрызы», за которыми нужно следить. В то утро он нежно поцеловал уже уснувшего Ханя в щёку и вышел из каюты, не прекращая улыбаться. А Лухан после этого, проспав практически весь день, даже не мог подняться с кровати, так как всё тело ломило, ноги не двигались, а поясница беспощадно ныла, умоляя своего хозяина о таком необходимом отдыхе. И омега действительно решил весь день провести в постели, уткнувшись носом в подушку и наслаждаясь приятным ароматом черники. С того дня его жизнь на корабле окончательно изменилась в лучшую сторону.***
— Сехун, научи меня сражаться на мечах, — капитан удивленно посмотрел на серьёзного омегу, сидящего перед ним, думая о том, что за бред он несёт. — Тебе заняться больше нечем? Зачем тебе это нужно? — спросил альфа, возвращаясь к своему предыдущему делу, исследованию карты, указывающей на местоположение Одиноких островов. Со дня их отбытия от порта прошла неделя, а они по-прежнему ничего не нашли, даже несмотря на чёткую карту. Поэтому сейчас Сехуну было не до уроков борьбы для Лухана, ему нужно было сосредоточиться и понять, где они находятся. — Если на корабль нападут, я не хочу сидеть в углу и прятаться. Научи меня, пожалуйста, — Хань слишком мило улыбнулся, заглядывая в тёмные глаза пирата, который уже хотел было сдаться, но нет. Он не позволит себе поддаваться на дурацкое милашество от глупого омеги. — Нет! — Но… — Я сказал нет! Омеги не созданы для сражений, поэтому забудь об этой затее! Или иди к кому-нибудь другому и промывай мозг ему! А теперь заткнись, мне надо подумать! — тон Сехуна раньше не был таким грубым. Лухан грустно и удивлённо посмотрел на склонившегося над картой альфу и быстро вышел из каюты, решив больше не злить его. Выйдя из каюты, Хань долго стоял у борта, думая о том, кого бы можно было попросить о таком. Единственный пират, с кем он общался, кроме Сехуна, был Чен. Оставалось только подойти к нему и попросить об этой услуге, но согласится ли он? Вдруг он прогонит его так же, как и капитан? Простояв так около пятнадцати минут, граф наконец решился. Лухан спустился в трюм, чувствуя просто отвратительный запах, исходящий из какого-то угла. Узнавать, что являлось источником этой вони, ему не хотелось, поэтому он задержал дыхание и направился к койке Чена, где тот как раз и сидел. Заметив рыжего пирата, он быстро подошёл к нему и сразу же рассказал ему всё, не упуская ничего. Хань молился всем Богам, чтобы Чен согласился помочь ему. Его руки вспотели от волнения. — Почему ты не попросишь капитана об этом? — спросил удивлённый Чен, стоило ему только услышать просьбу омеги. — Он на меня накричал и выгнал из каюты, сказав, чтобы я не нёс всякую чушь, — обиженно проговорил Хань, надувая губы и с надеждой в глазах смотря на рыжего. Чен сидел неподвижно в течение нескольких минут, смотря то на Ханя, то на меч, лежащий на подушке. Он не знал, стоит ли тратить своё время на омегу, решившего научиться делать то, что ему делать не положено. Но подумав ещё немного и посмотрев на жалобные глаза графа, Чен всё же согласился, предупреждая, что щадить его не будет. Так прошла целая неделя. Чен и Лухан тренировались каждый день прямо в трюме, пока там никого не было. У Ханя появилось на теле множество ссадин и синяков, ведь Чен, как и обещал, не давал ему спуску. Рыжий заверял его, что так тренируют всех альф, пока они не научатся в идеальности владеть мечом. Поэтому Хань продолжал беспрерывно махать мечом и пытаться ранить пирата, но как бы он ни старался, ничего не выходило. Видимо, омегам действительно не дано сражаться. Возвращался Лухан в каюту капитана обычно измученный и уставший, отчего он сразу же заваливался в кровать, мгновенно засыпая. А Сехун лишь вопросительно вскидывал бровь, наблюдая за состоянием омеги и усмехаясь про себя. Он прекрасно знал, что Чен согласился обучать пленника, поэтому специально подговорил его ничего тому не объяснять и делать всё, чтобы тот наконец избавился от этой затеи. Но Лухан, как упёртый баран, не сдавался и продолжал свои изнурительные тренировки. В один день он настолько устал, что завалился прямо на кровать Чена, что вызвало у того негодование: — Эй! Лухан, проваливай! У тебя есть своя постель! — Чен ударил пленника по попе, но тот даже внимания не обратил, продолжая неподвижно лежать на животе. — Ну что за наглец! В каюте капитана кровать намного удобнее, тогда какого чёрта ты завалился на мою! — До каюты капитана ещё нужно добраться, а твоя койка рядом, — устало произнёс омега, поднимая голову и смотря на обиженного пирата. Лухан вздохнул, вновь возвращаясь на подушку и прикрывая глаза. — Выпей ром и успокойся. — Думаешь на этом корабле есть ром? Наш капитан ненавидит, когда мы пьём, поэтому просто не крадёт его. — Странно, а что тогда за бочки он с Каем перепрятыв… — и тут до Лухана дошло, что взболтнул лишнего. Он вспомнил тот день, когда подсматривал за Сехуном и Каем, которые прятали бочки рома в пол, а также он вспомнил, что капитан обещал с ним сделать, если тот посмеет проболтаться. Кажется, Лухан попал. — Какие бочки? — Что? Бочки? Я сказал бочки? — граф быстро подскочил, выпрыгивая из постели и быстро помчался к лестнице, напоследок крича удивлённому Чену: — Мне нужно идти!***
Несколько часов спустя.
Когда ночь окутала всё вокруг, Лухан вышел на палубу, где уже не было ни одного пирата. Сехун зачем-то позвал его сюда, что немного удивило омегу, ведь они с капитаном уже неделю толком не переговаривались. Омега надеялся, что капитан не узнал про то, что он проболтался насчёт бочек рома, иначе графу точно непоздоровится. Осмотревшись вокруг, он заметил Сехуна, стоящего на другом конце судна. Он опирался о борт и смотрел куда-то сквозь яркую луну, чей белый свет отражался в чёрной воде. Его белая рубаха открывала грудь, на которую омега невольно засмотрелся. Они с капитаном давно не разговаривали друг с другом, отчего Ханю было немного одиноко. Поэтому граф надеялся, что сегодня он сможет вновь разговорить пирата, которого хотелось узнать получше. Он подошёл к Сехуну, который сразу же повернулся к взволнованному омеге. — Бери меч и покажи мне, чему тебя научил Чен за эту неделю, — Лухан удивлённо уставился на альфу, не понимая, почему это вдруг Сехун решил его проверить. Он ведь вообще не хотел в этом участвовать. Сглотнув, Хань взял меч, который до этого лежал рядом с альфой и понял, что с трудом может удержать его в руках. Он был слишком тяжёлым. Но сказать об этом капитану он не успел, так как тот уже принялся атаковать. Хань с трудом отразил удар, сразу же попытался принять нужную позу, о которой ему говорил Чен, и приготовился к следующему удару. В глазах Сехуна он увидел игривые огоньки, которые пугали до дрожи костей. Хань боялся, но одновременно и восхищался пиратом. То, как он держит меч и как атакует, выглядит завораживающе. Он видит, как напрягаются мышцы на руках альфы, как его губы искажаются в хитрой ухмылке и как быстро он двигается. Лезвие пронеслось у глаз, едва не задев юношу, который еле успел увернуться. Лухан даже не успел опомниться, как меч выбили из его рук, а острый клинок коснулся его груди. — Убит, — проговорил с ухмылкой Сехун, возвращая меч опешившему графу и приказывая начинать бой заново. Лухану ничего не оставалось, как послушаться и снова встать в позицию. В этот раз он смог атаковать, но его меч снова выбили из рук ловким движением, а чужой клинок был направлен в его шею. — Снова убит. Чему только Чен тебя учил? — Меч слишком тяжёлый. Я его даже удержать не могу, — прошептал Хань, отходя на пару шагов и смотря обиженно на капитана. — Меч таким и должен быть. Если он будет легче, его будет легко сломать. Если хочешь научиться сражаться, сначала научись контролировать меч, — Хун подошёл к омеге, протягивая тому меч, и встал сзади, прижимаясь к нему всем телом, отчего Лу напрягся. Омегу смущала такая позиция, но сделать он ничего не мог, ведь иначе пират очень сильно разозлится. — Вытяни руку с мечом вперёд, — тихий голос раздался возле левого уха пленника, обжигая горячим дыханием холодную кожу. — Ты должен держать его не слишком крепко, но и не слишком слабо. Представь, что меч — продолжение твоей руки, что твоя рука заканчивается не пальцами, а острым концом, который способен убить любого, кто встанет на его пути. Тебе ведь не тяжело использовать руку? — отрицательный кивок. — Значит и меч должен стать для тебя обыкновенным пёрышком. — А обязательно лапать мою попу, во время обучения? — спросил Лухан, чувствуя, как руки, лежащие на его ягодицах, сжали их сильнее, отчего парень покраснел. Сехун усмехнулся, продолжая поглаживать упругие половинки графа, на которые у него с самого первого дня их знакомства текут слюни. — Обязательно. Я же должен получить хоть какую-то плату за эти уроки, — пират несильно ударил по правой ягодице парня, продолжая: — и немного удовольствия, — он коснулся губами дрожащей жилки на шее омеги, проводя по ней вниз к выступающим ключицам. — Во время боя не думай ни о каких позициях. Они лишь сбивают тебя с толку. Думай только о противнике и его слабых местах. Будь внимателен. Попробуем снова. Наконец отстранившись от красного Лухана, Сехун встал впереди, готовясь нанести новый удар. Придя в себя, Хань взял удобнее меч и приготовился отражать атаку. Этот бой длился около десяти минут. Лухан пытался атаковать, что получалось уже не так плохо, как раньше. Но Сехун всё равно двигался быстрее и был слишком непредсказуем. Пленнику приходилось постоянно предугадывать, с какой стороны ударит альфа. И наконец, омега смог выбить меч из рук капитана, который лишь довольно усмехнулся. Хань направил меч ему в горло, радуясь своей победе, вот только Се ловко кувыркнулся и ловко забрал свой меч, после чего лишил графа оружия и оказавшись сзади, направил лезвие на него. — Первое правило, никогда не радуйся раньше времени, — после этих слов Сехун шлёпнул Ханя по попе, отбрасывая в сторону меч и разворачивая шокированного парня к себе. — И как я говорил ранее, мне нужна плата за эти занятия, поэтому… Сехун впился в губы омеги, подталкивая того к мачте. Его руки покоились на уже законном месте, ягодицах, которые он с силой сжал, вызывая тихие поскуливания у Лухана. Капитан прижал его к мачте, подхватывая его и продолжая наслаждаться мягкими губами пленника, которые с большим удовольствием отвечали на становящийся всё более жарким поцелуй. Они были так увлечены друг другом, что даже не заметили Кая, проснувшегося от звука сражения и уже несколько минут наблюдавшего за такой страстной сценой с хитрой ухмылкой на губах.