***
В это же время в каюте капитана Лухан лежал на животе, тихо поскуливая от боли в подушку, а Чен старался как можно аккуратнее смазать его раны. Альфа в очередной раз обмакнул пальцы в серую мазь, которую до этого готовил несколько часов, и осторожно провёл по самой глубокой ране, стараясь не задевать мышцы. Хань промычал в подушку, сжимая простынь в кулаках, отчего у Чена по коже пробежали мурашки. Ему было жутко смотреть на мучения омеги, который с трудом сдерживался, чтобы не закричать. Если бы альфа мог, то забрал бы всю боль Ханя себе, лишь бы не видеть, как тот мучается. — Пожалуйста, потерпи, осталось совсем немного, — Лухан едва заметно кивнул, сильнее сжимая в руках простынь. Из глаз против воли потекли слёзы, заставляя опухшую щёку краснеть, а разбитую губу — саднить. Когда он проснулся, то совершенно не чувствовал большей половины лица, зато боль в спине стала ещё ужаснее, чем вчера. Раны горели изнутри, а из-под кожи словно что-то пыталось вылезти. На животе появились синяки, от которых боль была не меньше, чем от ран на спине. Лухан не мог даже пошевелиться, стоит, ему сделать хоть одно неловкое движение, как кости сразу же начинали трещать, а кожу хотелось стянуть с себя, чтобы хоть как-то облегчить эти мучения. — Всё, готово. Мазь поможет ранам быстрее зажить. Но двигаться тебе пока нельзя, да ты и не сможешь ничего сделать. — Ч-чен, — дрожащим голосом позвал пирата омега, поворачивая голову на бок и следя за тем, как парень садится напротив него. — Останутся шрамы? — Нет, не волнуйся. Раны не настолько глубокие, чтобы после них остались шрамы. Но заживать это будет долго, — Хань слегка улыбнулся, насколько это позволяла разбитая губа и опухшая скула, и взял альфу за руку, начиная рисовать на его ладони незамысловатые узоры. Омега был благодарен рыжему пирату, несмотря на то, что вчера он оставил его одного. Но Чена можно было понять, он предан своему капитану, даже несмотря на то, какой тот тиран и чудовище. Будь у омеги богатство, он бы всё отдал Чену, не боясь остаться нищим. Как только такой добрый и понимающий человек мог стать пиратом? — Спасибо тебе за всё, — прошептал граф, слабо улыбаясь и смотря слезящимися глазами на пирата. — Я даже ничего не сделал для тебя. Если бы мог, избавил бы тебя от мучений. И вообще это я должен благодарить тебя за то, что не бросил нас и вытащил из темницы, — Чен виновато опустил голову, понимая, что если бы он вчера вмешался, то Лухан был бы цел и здоров. Если бы он сделал хоть что-нибудь, то омега не страдал бы сейчас так и не выглядел бы так болезненно и жутко. Рыжий альфа до сих пор не мог понять, за что Сехун причинил Ханю столько боли. Он ведь спас их, сдержал обещание, данное Сехуну в темнице. Он не подвёл ни капитана, ни его команду, а что самое главное — ничего не попросил взамен. Он не просил спасать и его. От этого Чену эта ситуация казалась ещё более непонятной. Альфа взял со столика кружку со странной жидкостью и проговорил: — Выпей. Этот чай должен облегчить твою боль. Граф устало посмотрел на кружку и с помощью Чена приподнялся, чтобы выпить довольно сладкий напиток, от которого тепло пробежалось по груди. Лухан выпил всё до последней капли и лёг обратно на живот, тихо благодаря пирата за помощь. Он хотел ещё немного поговорить с ним, но в этот момент в каюту зашёл Сехун, который орал на Кая, следовавшего за ним. Они прошли к столу капитана, начиная о чём-то спорить. Так как Чен и Лухан находились в другой комнате, то они не могли видеть, что там происходит, но явно поняли, что Кай что-то сделал Ухёку, ведь речь шла о нём. Услышав имя друга, Хань напрягся, приподнимая голову и испуганно смотря на стену, вслушиваясь в злой голос капитана и пытаясь понять, что этот мерзавец Кай сделал с его бывшим слугой. Омега боялся, что смуглый пират мог убить его и что у графа не останется никого, кому бы он доверял и кто бы помог ему, несмотря ни на что. Волнение и страх плотно засели в сердце, и парень не смог терпеть, ему хотелось узнать правду. Он попытался приподняться на локтях, но буквально сразу же упал, почувствовав, как раны на спине начали гореть. Хань вскрикнул от боли, а испуганный Чен тут же осмотрел его спину, боясь, что раны снова начнут кровоточить. За стенкой мгновенно стало тихо, а затем послышались шаги, приближающиеся к двери в комнаты, где сидели Лухан и Чен. Рыжий пират, не обращая внимание на звуки за дверью и бурчания омеги, стал вновь растирать его спину, ругая его за то, что тот сам же причиняет себе боль. В этот момент в комнату зашёл Сехун, следя за тем, как Чен обмазывает мазью спину трясущегося омеги, который уткнулся лицом в подушку. — Что случилось? — спросил Сехун, подходя к кровати и смотря на свою вчерашнюю работу, которую сотворил на спине графа. — Он попытался встать, хотя я запретил, и упал, некоторые раны кровоточить начали, — ответил Чен, осторожно стирая тряпкой небольшую каплю крови, стекающую по спине и заново смазывая рану. Лухан снова начал скулить от боли, напрягаясь всем телом и стараясь издавать как можно меньше звуков, ведь в присутствии Сехуна было неловко и страшно. — Чен, можешь идти, я сам закончу, — неожиданно сказал Сехун, на что Лу удивлённо повернул голову в сторону, а Чен, кивнув, поднялся с кровати и вышел из комнаты, забирая с собой бурчащего что-то себе под нос Кая. Капитан сел на край кровати, осматривая спину парня, и медленно начал смазывать раны. Хань удивлённо вылупился на него, понимая, что даже боли не ощущает от рук альфы. Он даже подумал, что у него онемело всё тело, но он чувствовал всё до мельчайших деталей. Он чувствовал, как длинные и грубые пальцы капитана поглаживали спину, пытаясь залечить кровоточащие раны, как холодная мокрая тряпка касается его кожи, вызывая табун мурашек, бегущих по всему телу, а также он ощущал, как заботливый взгляд альфы пробегал по всей спине. Что-то странное происходило с Сехуном, и каждый раз Лухан замечал это всё чаще и чаще. — Ну и зачем ты поднялся? — внезапно спросил Хун, убирая тряпку и мазь на пол, и посмотрел на покрасневшего омегу, чей взгляд бегал по всей комнате. — Я… Я просто хотел спросить у тебя про Ухёка… — начал Лухан, наконец ловя глазами взгляд капитана и невольно краснея. Он не понимал, что с ним происходит. Вчера он спокойно простил Хуна, несмотря на то, что боль, которую он причинил ему, буквально уничтожила хрупкое омежье сердце, а сегодня говорить и находиться в присутствие альфы совсем некомфортно и даже страшно. Похоже, вчера омега просто не мог здраво мыслить. — Что с ним случилось?.. Кай убил его?.. — Нет, просто немного покалечил, — заметив, что граф испуганным взглядом посмотрел на него, пират решил уточнить. — Он избил его. Омега с ужасом посмотрел на Хуна, при этом чувствуя, как внутри отпустило. Он хоть и был в ужасе, но всё равно был рад, что его друга не убили. Ещё одну смерть он не сможет пережить. Лухан отвернулся от капитана, сжимая в руках простынь и прикрывая глаза. Ему с самого утра хотелось увидеть друга. — Могу я с ним увидеться? — Позже. Он сейчас немного занят, — Сехун придвинулся поближе к графу, не отрывая от него виноватого взгляда. Капитан всё время думал, что сказать омеге и как заставить себя попросить прощения. Он уже давно не извинялся и даже толком не знал, как нужно это делать. Его душа и сердце всегда были настолько чёрствыми, что он даже не сожалел ни о чём. Но теперь он впервые за долгое время сожалеет, что причинил столько боли истинному, который за эти полгода плотно засел в мыслях альфы. Глубоко вдохнув, Хун тихо проговорил: — Прости… за вчерашнее… Я не знаю, что на меня нашло… — Ты… Просишь прощения?.. У меня? — Хань с недоверием посмотрел на капитана, который старался изо всех сил выдавить из себя эти слова. Омега заметил, как синие вены на руках пирата напряглись, а он сам прикусил губу, будто пытаясь сказать что-то ещё. Сердце графа сразу же быстро заколотилось в груди, отчего его стук услышал даже Сехун. — Да. Прости меня, — Се лёг на кровать, рядом с истинным и посмотрел тому в глаза, замечая, как солёная влага скапливается в уголках. Альфа провёл большим пальцем по опухшей скуле Ханя, мысленно ненавидя себя за то, что так сильно избил графа и даже не задумался о том, что он омега. — И в тот вечер, когда на корабль напал твой муженек… Всё, что я наговорил тебе, было враньём. Я соврал, так как был зол и мне нужно было выпустить пар, а ты так не вовремя зашёл ко мне. — Значит… Тебе не всё равно на меня?.. — слёзы счастья начали стекать по щекам омеги. Надежда вновь ожила в сердце парня. Он медленно и аккуратно перевернулся на бок, стараясь не делать резких движений и горящими глазами посмотрел на своего альфу, пытаясь найти ответ на свой вопрос в его тёмных глазах. Сехун несколько минут лежал молча, думая над ответом. Он не знал, что чувствует. Ему не было всё равно на Ханя, но и чего-то большего он явно не чувствовал. Хотя, скорее всего, просто не понимал того, что творилось в его душе и сердце. Не понимал, почему при виде улыбки даже на подбитом лице омеги приятное тепло разливается внутри, а сердце стучит так, что вот-вот вырвется из груди. Альфа совершенно не знаком с этими ощущениями. Всё это время он считал, что просто привязался к графу. Ничего более. И только постепенно оживающее сердце знает, что это не так. Вместо ответа Сехун приблизился к Ханю и накрыл его губы своими. Лухан незамедлительно ответил, понимая, как же он соскучился по сладким губам капитана, вкус которых всегда сводил его с ума. Он обхватил шею Хуна руками, жмурясь от жжения на нижней губе и позволяя пирату хозяйничать у себя во рту. Капитан старался целовать мягко, без грубости, чтобы ненароком не причинить истинному боль. Он проводил языком по ранке на губе, пытаясь облегчить боль омеги, который всё время жмурился, стоило Сехуну сделать это. А после альфа столкнулся языком с языком Ханя, после чего они долго не могли оторваться друг от друга, так как их языки кружились в медленном, наполненном страстью танце. Так бы продолжалось довольно долго, если бы Сехун случайно не задел рукой спину омеги. Хань болезненно промычал, отстраняясь от губ истинного, и слегка оттолкнул его. — Я не специально, — прошептал Хун, быстро целуя опухшие губы омеги, и слез с кровати, начиная поправлять одежду. Странное чувство охватило его. Почему-то так сильно захотелось остаться здесь, в каюте, с графом. Хотелось просто лежать рядом с ним и молчать, при этом безотрывно смотря в карие глаза. Сехуна напугало такое желание остаться с Ханем. Он никак не мог понять, почему столько новых чувств в нём пробуждал именно Лухан. — Даже не вздумай никому говорить об этом! Хань сначала непонимающе посмотрел на альфу, а затем до него дошло, что капитан говорил про своё признание, которое несколько минут назад сказал. Омега прекрасно понимал, почему пират просит его об этом. Ведь разве может жестокий капитан, которого боится весь мир, просить прощение и признаваться во вранье? И хоть графу и хотелось поделиться этим с Ченом и Ухёком, он понимал, что нужно сдержаться, иначе Сехун снова причинит ему боль, а вновь пережить это, ему не хотелось. — Это будет наш секрет, — проговорил Лухан, двусмысленно улыбаясь и провожая взглядом довольного Сехуна, у которого настроение до конца дня явно будет отличным.***
На протяжение всей недели Чен присматривал за Луханом и лечил его спину, стараясь сделать всё, чтобы омеге стало легче. И ему действительно становилось легче. Раны постепенно начали заживать, медленно затягиваясь и совсем перестали болеть, что не могло не порадовать Лухана. В конце недели Хань наконец смог встать с кровати и спокойно ходить по кораблю, не боясь, что раны вновь откроются и начнётся кровотечение. Все пираты удивлённо смотрели на него, украдкой поглядывая на Сехуна, который даже глаз не поднял. Они ждали, когда что-нибудь произойдёт между этими двумя. Но всё было тихо и мирно, словно всё стало как прежде. Хань и Сехун толком не разговаривали при всех, обмениваясь лишь парой фраз. Они даже старались особо не пересекаться друг с другом, словно оба были чужие друг другу. И вся команда непонимающе поглядывала на двух голубков, между которыми всё время висела странная атмосфера. Вот только они не знали, как долго потом ночью Хань лежал в объятьях капитана, слушая все его причитания насчёт никудышной команды, а затем они целовались до глубокой ночи, наслаждаясь темнотой каюты и журчанием воды, бьющейся о стенки корабля. Отношения капитана и графа толком не улучшились. Они буквально застряли в одной яме, из которой невозможно выбраться. Иногда Сехун был достаточно нежен к омеге, что удивляло даже его самого, а иногда (на самом деле, почти всегда) он грубил, кричал без повода и снова разрывал на кусочки сердце Лухана, который продолжал терпеть такое поведение истинного. Ничего не изменилось. Разве, что Хань стал более сдержанным и теперь не реагирует слишком импульсивно на причиняющие боль слова, которые капитан буквально каждый день говорил ему. Однажды граф решил поделиться своими мыслями и эмоциями с тем, кто точно выслушает и поддержит. Ухёк. Лухан, после очередной ссоры с пиратом, направился к нему в трюм, где они долго разговаривали, делясь друг с другом мыслями. — Я вообще не понимаю, как вы могли его простить после того, как он избил вас, — говорил в тот день Ухёк, вспоминая все ужасы того вечера и ругая себя за то, что не помог своему господину, который истекал кровью. — Как он вообще мог избить омегу? Тем более того, кто ради его спасения рисковал жизнью. — Его очень сложно понять. Порой он не контролирует свои эмоции и говорит то, что причиняет боль сильнее, чем избиение, — Лухан посмотрел на бету, устало улыбаясь и невольно касаясь пальцами своих губ, вспоминая, как Сехун страстно сминал их. Многие лучшие моменты в его жизни были подарены именно Сехуном. Но и жутких воспоминаний было не меньше. И если бы ему предоставилась возможность стереть все воспоминания о капитане, он бы отказался. Слишком уж дороги были ему эти моменты (даже самые плохие и болезненные), связанные с альфой, в которого он без памяти влюбился. — Господин Лу, я должен вам кое-что рассказать, — омега вопросительно посмотрел на друга. — Я не знаю, должен ли я говорить это или нет. Это связано с вашим отцом. — Если это связано с моей семьёй, то ты должен рассказать всё, — Ухёк кивнул, прочищая горло и опуская взгляд на койку, пытаясь собраться с мыслями. — В тот вечер, когда вас похитили, я был всё время рядом с вашими родителями. Вашу мать убили трое пиратов, а отца… — повисла минутная тишина, и между графом и его слугой висела напряжённая атмосфера. — Пираты не убивали вашего отца, — Лухан непонимающе посмотрел на друга. — Ваш отец исчез, когда Джинён приехал в ваш дом. — Хочешь сказать, что мой отец… — Да. Возможно, он ещё жив…