***
Утром дождь так и не прекратился. Он начал лишь сильнее бить по деревянным стенам корабля, пробуждая сонных пиратов. Сехун тоже проснулся от стука жёстких капель о дерево. Когда он открыл глаза, голова жутко начала болеть, словно его огрели чем-то тяжёлым по затылку. Хотелось вновь уснуть, проспать несколько недель подряд, не пробуждаясь ни на секунду, и забыть обо всём на свете. Вот только долг капитана заставлял альфу недовольно прорычать и подняться. И стоило только Сехуну встать, как небольшой комок, завёрнутый в одеяло, зашевелился, почувствовал пробуждение пирата. Через пару секунд на альфу смотрели два оленьих глаза, а ещё через мгновение Лухан выпрыгнул из кровати и подошёл к полуобнажённому пирату. — Куда ты идёшь? Тебе ведь нужно отдохнуть, — омега поправил волосы Хуна, на что тот лишь отмахнулся и принялся одеваться, замечая, как голова начинает несильно кружиться. Капитану было явно плохо, вот только он старался не подать виду, чтобы граф не приставал к нему. — Я — капитан и должен быть на палубе. Поэтому успокой свои омежьи нервы и оставь меня в покое, — натянув на ноги чёрные сапоги, Сехун уверенно подошёл к двери, стараясь держаться на ногах. Вот только маленькая рука перехватила его запястье и заставила обернуться, после чего губ пирата коснулись чужие. Сехун сразу же отреагировал на поцелуй и с силой прижал Ханя к стене, впиваясь в его пухлые губы. Головная боль лишь усилилась, но капитану было всё равно, сейчас в его руках истинный омега, которого он желает больше всего на свете, и этот самый омега только что сам позволил пирату делать с ним что угодно. Сильные руки пирата легли на чужие ягодицы, прижимая к себе вплотную и срывая просящие стоны с губ омеги. Между ними давно не было близости, отчего теперь даже невесомое касание могло вызвать бурю и табун бабочек в животе. Сехун сильно прикусил нижнюю губу Ханя, из-за чего она начала кровоточить, а омега понял, что капитан злится. Злится на него. На то, что тот не даёт ему прохода и таким способом пытается удержать в каюте рядом с собой. И теперь граф с тихим стоном принимает своё наказание, терпя жжение в губе. Он готов сделать всё, чтобы Хун был в порядке. Даже вытерпеть его грубые ласки, от которых на ягодицах и других участках тела останутся синяки. — Не смей… — прошептал Сехун, вновь возвращаясь к истерзанным губам омеги, — указывать мне, что делать, а что — нет, — его руки проникли под рубашку Ханя, заставляя омегу прикусывать кровоточащую губу и хвататься за его широкие плечи. — Ненавижу, когда омега пытается командовать мной… Их губы снова встретились в жарком танце, перекрывая дыхание и усиливая возбуждение, скопившееся внизу живота. Лухан был уверен, что Се — демон-искуситель, ведь разве возможно возбудить одним только поцелуем? Омега прильнул к пирату, крепко обнимая его за шею и усиливая его злость. Он снова влияет на альфу, не позволяет ему даже оторваться от себя, возбуждает его, а тот только и может, что злиться и наказывать омегу-соблазнителя. По недовольному рычанию становилось понятно, что Ханя ждёт серьёзная расправа, но тот лишь больше подавался грубым рукам альфы и усерднее отвечал на жаркий поцелуй. Они настолько сильно увлеклись, что не сразу услышали непонятный шум с палубы и усердный стук в дверь. — Сехун, у нас проблема! — крикнул Кай, продолжая стучать в дверь каюты. Сехун с трудом заставил себя оторваться от израненных губ омеги и, выйдя из комнаты, он открыл дверь каюты, впуская внутрь Кая, а вместе с ним и холод от дождя. — Этот урод-бета нашёл место, где мы спрятали бочки с ромом, и начал орать на весь корабль, что нашёл клад. Теперь все выясняют, кому достанется больше всех, и это уже начинает перерастать в драку. — Я убью этого чёртового бету! — прошипел Се, сверкая тёмными глазами, и, не обращая внимание на головную боль, вышел из каюты, а за ним следом побежал перепуганный Лухан, понявший, что сейчас единственный родной ему человек может погибнуть. Зайдя в трюм, Сехун заметил, как все пираты столпились возле того места, где находился небольшой погреб, и двое из них спорили о том, кому достанется больше. Капитан недовольно прорычал и громко крикнул, заставляя остальных испуганно подпрыгнуть на месте и с ужасом посмотреть на своего капитана. Хун прошёл мимо своей команды, подходя к тем двоим, которые до этого выясняли отношения между друг другом, и, схватив обоих за шкирку, повёл их на палубу. Он швырнул их на пол, давая каждому по лицу, чтобы привести в чувства. В этот момент остальные пираты сбежались на палубу и столпились вокруг, приходя в ужас от этой картины и прижимаясь плотнее к борту. Лухан встал рядом с Ченом, который впервые дрожал от страха. Омега решил ничего ему не говорить и лишь продолжил смотреть на то, как его истинный избивает двух пиратов из своей команды. Хань хотел было подбежать к нему и остановить, но его перехватил Кай, приказавший ему стоять на месте и не дёргаться, если тот не хочет сильнее разозлить капитана. И граф послушался, пытаясь не смотреть на эту жуткую картину. — Если вам так важен чёртов ром, то берите его и валите с этого корабля. Мне плевать, как вы будете добираться до суши! Мне не нужны в команде люди, готовые порвать друг друга за ром! А ты, — Сехун указал пальцем на Ухёка, бесстрашно смотрящего на него, — Тебе не место на этом корабле! — И что вы мне сделаете, если я не уйду?! Убьёте? Пожалуйста, вы только на словах сильны, а на самом деле только и можете избивать омег! — Лухан сглотнул, понимая, что его слуга наговорил много лишнего и что Сехун такого точно не простит. Когда он увидел, как глаза капитана загорелись и как он схватил бету за шею, у омеги сердце ушло в пятки. Он вновь попытался подбежать к истинному, но Кай крепче схватил его, закрывая его рот ладонью и тихо шипя на него. — Думаешь, что я бросаю слова на ветер? Знаешь, сколько таких же как ты сомневались в моих словах?! Они все мертвы. И ты последуешь за ними… После этих слов раздался болезненный стон беты. Парень усердно пытался вытащить клинок, вонзённый в его живот Сехуном, но тот крепко сжал горло беты и почти до рукоятки всадил меч в живот парня. Жизнь Ухёка ускользала, и уже через пару секунд душа покинула его тело, а капли крови вместе с дождём капали на палубу, пачкая мокрую древесину. Сехун откинул бездыханное тело беты в сторону, а сам принялся очищать свой меч от крови. Пираты начали расходиться, боясь ещё сильнее разозлить капитана. Лухан, только что пришедший в себя, укусил Кая за руку и, освободившись из его хватки, подбежал к своему слуге, обнимая его и умоляя Бога вернуть его. Слёзы капали на мёртвое и бледное лицо Ухёка, смешиваясь с холодными каплями дождя. Граф слышал, как Сехун приказал выбросить тело за борт, но ему было всё равно, он лишь сильнее обнял своего друга и продолжал молиться. И как назло его никто не слышал, никто не отзывался на его молитвы. Душу омеги словно разрезали пополам и сожгли, оставляя на её месте лишь пепел. Это было последней каплей. Он вскочил, утирая слёзы, которые новым потоком начали течь по щекам, и подошёл к капитану, начиная бить его по груди. Сехун даже с места не сдвинулся, наблюдая за действиями графа, а тот продолжал бить его, выкрикивая проклятья в его адрес. — Почему? Почему ты делаешь это?! — кричал Лухан, поднимая глаза на альфу. — Что ты за чудовище?! Я ненавижу тебя! — он с новой силой принялся бить пирата по груди кулаками, так же безнадёжно. Сейчас он хотел выпустить всю свою злость, боль и ненависть, хотел показать, что его сердце и чувства не железные, что он тоже может чувствовать боль. — Ненавижу тебя! Будь ты проклят, чёртов О Сехун! Я ненавижу тебя! На этих словах Хань безнадёжно упал на колени и издал громкий крик боли. В очередной раз на его глазах убили дорогого ему человека, и в очередной раз это сделал один и тот же человек. Тот, кого он любит больше всего на свете. В данный момент Лу хотелось разодрать себе грудь и растоптать это надоедливое сердце, которое выбрало именно О Сехуна. Он лишил омегу всего, а тот даже не может нормально возненавидеть его. Хань чувствовал себя полным ничтожеством. В этот момент Сехун вставил меч в ножны и ушёл в каюту, оставляя графа одного, наедине с невыносимо холодным дождём. Альфа даже ничего не сказал ему. Не извинился, не наорал. Просто ушёл. От этого Ханю становилось ещё больнее. Ему хотелось просто умереть на этом самом месте, где он сейчас сидел на коленях и плакал, дрожа от мороза и до ниточки промокая под холодным дождём.***
Когда наступила полночь, все пираты улеглись спать, пытаясь не думать о том, что сегодня произошло. Дождь наконец закончился, свет везде погас, долгожданная тишина завладела кораблём. И лишь Лухан сидел под мачтой, промокший до ниточки и продрогший до костей. Слёзы давно закончились, а вот больное, израненное сердце продолжало биться, уничтожая остатки души омеги. Это было невыносимо и больно, Хань выглядел так, словно он мертвец, только что вылезший из глубин моря. Губы давно посинели, а ранка, сделанная сегодня Сехуном, неприятно пощипывала. Граф даже не сразу заметил, как к нему подсел Чен, который укрыл его старым пледом. А когда заметил, то медленно повернул голову, видя взволнованный взгляд карих глаз. — Ты весь продрог. Если не хотел идти к капитану, почему не пошёл в трюм? Обязательно мёрзнуть на холоде? — недовольно проговорил Чен, стараясь не говорить громко, чтобы не разбудить остальных. Он посмотрел на измученное и бледное лицо омеги и тихо проговорил: — Я ведь говорил тебе не привязываться к нему. Ты никогда не сможешь исправить характер и репутацию, которую он создавал годами. Не сможешь разрушить ту стену, которой он сам себя обложил. — Я люблю его, Чен… — прошептал Хань, заставляя рыжего пирата с жалостью посмотреть на него. — Я люблю его… И это мешает мне… Мешает ненавидеть его… Он столько всего сделал, а я даже возненавидеть его не могу… Как можно любить того, кто тебя не любит?.. — Какой же ты дурак, Лухан, — ответил Чен, смотря на звёздное небо и на то, как тучи начали рассеиваться, открывая вид на яркий полумесяц. Пират больше ничего не говорил, давая Ханю время успокоиться. Он больше всего на свете хотел помочь этому омеге. Хотел прибыть в порт Артур, вернуть его домой, оживить его родных и близких и подарить альфу, который будет любить его так же сильно, как и тот его. Вот только Чену неподвластна такая сила. И единственное, что он мог — это укрыть Ханя одеялом и разделить его одиночество. — Неделю назад, — прервал тишину Лухан, поворачиваясь боком к Чену, смотрящему на него. — Ухёк рассказал, что вы не убили моего отца и что он может быть ещё жив. — Что? Ты серьёзно? — Да. Я не хотел никому говорить об этом, поэтому давай это будет нашим секретом, — Лухан неожиданно поднялся, седлая бёдра Чена и кладя его руки себе на талию, обтянутую мокрой рубашкой. — Лухан, что ты дел… — альфа не успел договорить, как в его губы впились настойчивым поцелуем. Чен распахнул глаза, не сразу понимая, что происходит, а потом резко оттолкнул Ханя, отчего тот больно ударился об пол. — Ты совсем охренел?! Что ты творишь?! — Я… Просто хотел проверить… — слёзы снова скопились в глазах Лухана, медленно стекая по щекам. Омега понял, что только что лишился последнего друга, который всегда помогал ему. Он и сам не понял, зачем сделал это. Просто злость и обида накатила и он захотел отомстить. Ханю было страшно признаваться себе в этом, но если бы Чен не остановил его, то возможно, он позволил бы ему взять себя. «Ты стал похож на шлюху, Лухан,» — мысленно сказал себе омега, чувствуя стыд и отвращение к самому себе. — А ничего, что у меня есть омега?! Если ты хотел отомстить капитану, то лучше бы выбрал себе другую жертву! — Чен тут же осёкся, понимая, что кричал слишком громко, и эти крики могли разбудить весь корабль. — Я думал, что ты не такой, как те омеги, которые готовы наброситься на первого встречного, но, видимо, я ошибся. После этого Чен забрал одеяло, валяющееся на палубе и пошёл в сторону трюма, слыша тихие всхлипывания позади. Он был зол. Омега, которого он считал своим другом и о котором хотелось заботиться, только что разрушил всё. Чена бесило, что его хотели использовать, как любовника, чтобы отомстить капитану. Что может быть глупее? Он потерял всякое уважение к Лухану. Раньше он ценил и уважал то, как Хань терпит и прощает Сехуна, а теперь рыжий пират испытывает лишь отвращение. Он пообещал сам себе, что больше никогда не придёт на помощь Лухану, даже если его сердце будет требовать обратного. Как только Чен оказался в трюме, его тут припечатали лицом к стене и заломили руки, отчего тот готов был выть от боли. Обернувшись, он заметил Сехуна, в глазах которого полыхало пламя, не предвещающее ничего хорошего. Капитан развернул его к себе лицом, хватая за горло и один раз ударяя кулаком по лицу. — Не смей больше подходить к нему! — прорычал капитан, находя пальцами сонную артерию и несильно нажимая на неё, заставляя Чена безнадёжно кашлять и хвататься за сильные руки. — Не приближайся к нему даже на метр! Если он захочет поболтать с тобой по душам, то проигнорируй! И запомни, если ещё раз это повториться, я убью твоего истинного, которого пощадил ради тебя! Ты меня понял? — Д-да, к-капитан… Сехун прорычал и, отпустив пирата, вышел на палубу, оставляя приходящего в себя Чена с ужасом смотреть в стену. Он не может допустить того, чтобы капитан убил того, без кого рыжий пират не видит смысла жизни. Теперь одно неверное действие может привести к плохим последствиям. Чен упал, оперевшись о стену, и тихо просил Бога защитить омегу, которого он любит больше всего на свете. И хоть пираты не верят в богов и высшие силы, они так же как и все могут молиться и просить небеса исполнить их сокровенные желания.***
Лухан так и просидел всю ночь на палубе, не сомкнув глаз. К утру, когда пираты начали работать и выбираться на палубу, они пугались, замечая омегу, похожего на ледышку. Его одежда по-прежнему была мокрой, а тело беспрерывно дрожало, мокрые волосы неприятно прилипали ко лбу. Все проходили мимо графа, не решаясь даже заговорить с ним, ведь никто не знает точно, что капитан сделает с тем, кто посмеет приблизиться к пленнику. Чен даже не смотрел в сторону Ханя, дабы ненароком не разозлить Сехуна, который бросил на омегу лишь презрительный взгляд. Лухану от этого взгляда сделалось не по себе: ещё больший холод охватил его тело. Он неожиданно начал сильно кашлять и чихать, что заставило всех пиратов недоумённо посмотреть на него. И единственный, кто подошёл к нему за это утро, был Кай, приложивший руку к его лбу: — Ты как мертвечина с высокой температурой, — «очень любезно» проговорил помощник капитана, а потом быстро отскочил, замечая, что омега собирается чихнуть. — Чёрт, проспал всю ночь на палубе, а теперь хочешь заразить нас всех? После слов Кая, все пираты старались держаться как можно дальше от шмыгающего носом Лухана, чтобы его простуда не перекинулась и на них. От этого Ханю становилось ещё паршивее. Его ужасно морозило, голова раскалывалась, а тело билось в судорогах. Постоянный кашель заставлял горло разрываться на части, а нос практически не дышал. Состояние графа было просто невыносимым, и никто ему даже не пытался помочь. Все только продолжали обходить его стороной и шарахаться в другую сторону, когда тот снова начинал ужасно кашлять. Вечером, когда все пираты быстро сбежали в трюм, чтобы больше не находиться в одном пространстве с больным омегой, к еле живому Ханю подошёл Сехун. Капитан некоторое время смотрел в одну точку, заставляя омегу дрожать в разы больше, а затем протянул истинному кружку с какой-то горячей, приятнопахнущей жидкостью. — Пей, — приказным тоном сказал Сехун. Но Лухан продолжал сидеть на месте и смотреть на своего альфу, которого начинала бесить эта медлительность омеги. — Я сказал пей! Не дождавшись того, когда граф наконец осмелится протянуть дрожащие руки к кружке, капитан присел рядом с ним, хватая того за горло, и, силой заставив того открыть рот, принялся лить горячую жидкость в рот омеги. Тот пытался увернуться, оттолкнуть Сехуна, но в очередной раз осознал, что их силы не равны и, смирившись, послушно пил сладкий чай, чувствуя, как он разливается внутри и стекает по подбородку, обжигая шею. Когда чай закончился, Сехун подхватил Ханя и понёс его в каюту, не говоря ни слова. Граф продолжал кашлять, боясь прижаться к любимой груди, ведь он может запросто заразить альфу. Оказавшись в каюте, Лу почувствовал, как его сажают на мягкий матрац, после чего начинают срывать уже высохшую и грязную одежду. Граф даже не сопротивлялся, позволяя своему альфе делать с ним что угодно. Ему было всё равно, что с ним захочет сделать Сехун. Если хочет взять его, то пусть берёт, Лухану всё равно. Капитан не любит его и пользуется им и его телом только в своих целях. Но каково же было удивление Ханя, когда на него надели новую, чистую одежду и уложили удобнее на кровать. Омега несколько минут лежал лицом к стене, слушая, как Сехун шуршит чем-то позади, и не понимал, что происходило. Сердце в страхе колотилось в груди, отбивая свой бешеный ритм, мурашки бежали по телу омеги, а когда альфа лёг к нему и обнял со спины, прижав к себе вплотную, то Лу и вовсе напрягся, недоумевая от всего происходящего. — Сехун, что ты делаешь? — наконец осмелился спросить омега, слыша, как дыхание Хуна участилось, а рука на его талии сжалась. — Заткнись и спи. — Но… Я ведь могу заразить те… — Я сказал тебе закрыть рот и спать! — грубее, чем прежде, сказал капитан, укрывая одеялом истинного и утыкаясь носом в его лохматую макушку. Он ещё долго злился и не мог уснуть, но стоило только Лухану начать поглаживать его руку, как альфа сразу же расслабился и начал медленно засыпать, наслаждаясь нежными ласками истинного. — Чего ты лыбишься? — перед тем, как окончательно провалиться в сон, спросил пират, начиная сопеть в светлую макушку омеги. — Просто так, — прошептал в ответ Лухан, соединяя их с Сехуном пальцы и засыпая с улыбкой на лице. И даже сильный кашель омеги не мог разрушить эту интимную атмосферу.