***
— Раздевайся, я пока наполню ванну, — проговорил Тао, заходя в ванную и тут же принимаясь искать нужные флаконы. Лухан недоумевающе посмотрел на старшего омегу, трясущимися руками пытаясь развязать верёвочки на спине. Но стеснение берёт своё. Граф жмётся к стене и смотрит в пол, не имея смелости раздеться. Тао, уже наполняющий ванну горячей водой, взглянул на бледного омегу, в одно мгновение всё понимая. — Не бойся. Я ведь омега и не причиню тебе вреда. Знаю, что после всего пережитого тебе страшно, но поверь, сейчас тебе нечего бояться. Лу кивнул, снова пытаясь развязать верёвочки. И когда это наконец получилось, омега медленно стянул с себя рубаху, чувствуя, как холодный воздух начинает морозить худое тело. Положив рубаху на стоящий рядом стул, граф мгновенно покраснел, замечая любопытный взгляд Тао, скользящий по всему его телу, изучая. Хань старался не обращать на него внимание, но этот взгляд словно прожигал его сквозь виднеющиеся рёбра и тощие ноги. Он быстро стянул с себя штаны, вдруг осознавая, что всё это время он был без сапог. Сехун так внезапно поднял его, что омега даже не вспомнил про обувь. Тао подошёл к младшему, кладя руку ему на плечо и одаривая его сожалеющим взглядом. Он не понимал, как такой красивый омега, как Лухан, мог пережить такое. Тао был на сто процентов уверен, что и тело у младшего было потрясающим, пока один альфа-идиот не испортил всю красоту. Темноволосому безумно хотелось помочь графу, вернуть ему прежний вид и красоту, которой одарила его природа. Он действительно не понимал, за какие заслуги Сехуну досталась такая прекрасная омега. Возможно, в прошлой жизни он спас страну. — Я добавил в воду смесь, которая поможет тебе. Остальное сделает Сехун, — Лухан смущённо кивнул, понимая, что и Се скоро увидит его уродство. От осознания этого становилось больно на сердце, лёгкие будто сжимались от обиды и от ничтожности самого владельца. Омега прошёл к ванне, из которой выходил пар, наполняющий всю комнату, нагревая плитку под ногами и согревая продрогшее тело. Хань начал медленно садиться в воду, наслаждаясь её теплом и обволакивающей всё тело пеной, которая блестела в свете комнаты. Приятный аромат цветов заполнил лёгкие графа, отчего тот с наслаждением прикрыл глаза. Ему казалось, что он лежит в мягкой постели, где можно расслабиться и где безопасно. Пена казалась ему огромным одеялом, защищающим от всех бед и страхов. Она словно отталкивала всех злодеев, посмевших навредить ему. Тело наконец начало расслабляться, ощущая такое невероятное тепло воды и мягкость белоснежной пены. Вода, окрашенная в оранжевый цвет от смеси, которую подлил Тао, приятно щекотала между пальцами ног и рук, принося омеге ещё больше удовольствия. В этом блаженстве хотелось утонуть и никогда не всплывать на поверхность, всю жизнь исследуя глубины этого наслаждения. Хань так увлёкся, что не сразу заметил, что рядом с ванной сидел Сехун, смотрящий на него с едва заметной улыбкой. Когда омега наконец почувствовал запах альфы, он резко открыл глаза, поворачивая голову и тут же опуская её, краснея. Капитан усмехнулся этому действию и, размазав в ладонях масло, данное Тао, прошёлся холодными пальцами по руке Лу. Он мягко и осторожно втирал масло в кожу омеги, наблюдая за его реакцией: Лухан весь сжался, прикусывая губу, по его лбу стекала капля пота, а глаза были прикрыты. Грудь вздымалась, требуя больше кислорода, которого в мгновение ока просто не осталось. Казалось, его выкачали вместе с сердцем, которое, то останавливалось, то снова заходилось в бешеном ритме. Руки, держащиеся за края ванны, напряглись, покрываясь мурашками от слишком чувственной ласки альфы. Руки Хуна помассировали плечи истинного, после переходя на спину и поглаживая её. — Что-нибудь изменилось? — с надеждой в голосе спросил Лухан, боковым зрением посматривая на альфу. Он решил наконец нарушить тишину, повисшую в комнате. Она его напрягала и пугала. — Кроме цветов и леса я больше ничего не чувствую, — ответил Се, продолжая с усилием растирать по спине графа масло. Пират боялся причинить боль истинному, поэтому старался не сильно давить на позвоночник и рёбра. Сейчас Лухан выглядел более хрупким, чем раньше, и казалось, что он может сломаться от лёгкого касания. Между ними снова образовалась тишина, от которой становилось как-то не по себе. Она уносила их в воспоминания, которые оба пытаются забыть. Как бы они не пытались отвлечься и избавиться от тьмы прошлого, тишина снова возвращала их в эту пустошь, открывая старые раны, которые только-только затянулись, и напоминая о самых болезненных моментах. Лухану становилось плохо. В его голове одновременно начали пролетать все самые жуткие воспоминания, смешанные с его ночными кошмарами, которые мучали омегу на протяжении нескольких месяцев. Дрожь прошла по телу, и желание прижаться к своему альфе, своему защитнику, зародилось в сердце графа. Запах цветов только делал это желание сильнее, не щадя тяжело дышащего парня. Он посмотрел на альфу, который по-прежнему поглаживал его спину, втирая в каждый позвонок сильно пахнущую смесь. Графу до безумия хотелось повиснуть на шее истинного, впиться в его губы и утонуть в тёплых объятьях, уносясь в вечное забвение. Хотелось, чтобы Сехун сидел рядом с ним в ванне и чтобы Хань мог чувствовать спиной его крепкую грудь. Откуда взялось это желание, омега и сам не понимал, но сопротивляться ему было просто невыносимо. Он положил руку на обнажённый участок груди альфы, заставляя того обратить на себя внимание, и пару раз провёл ладонью вверх-вниз. Но вдруг он задел какую-то подвеску, висящую на шее альфы. Граф присмотрелся и удивлённо захлопал глазами, узнавая в этой подвеске ключ от той таинственной шкатулки, который долгое время находился в доме семьи Лу. — Всё это время… — Сехун посмотрел на омегу, приподнимая одну бровь, ожидая продолжения фразы, — ключ был у тебя? — заметив кивок пирата, Хань не выдержал и, прикрыв лицо руками, заплакал, вспоминая, сколько страданий принёс ему Кай, пытавшийся узнать, где ключ. Сердце готово было разорваться на куски от ещё одного жуткого воспоминания. — Кай… Он нашёл шкатулку, пытался узнать, что там… Он велел дать ему ключ или сказать, что там, но я ничего не знал… И он… наказал меня… Комнату в одно мгновение оглушил громкий звук от удара Сехуна, которым он одарил ни в чём не повинную плитку. Капитан зло прошипел, поднимаясь со стула, на котором он до этого сидел, и принялся ходить по комнате туда-сюда, с трудом сдерживая порыв разнести всё вдребезги. Всё же ему потом хорошо влетит от Тао. Лухан со слезами на глазах наблюдал за разъярённым альфой, боясь даже пошевелиться, ведь одно неверное движение может привести к плохим последствиям. Граф боялся, что Сехун может ударить его. Этого же самого боялся и сам Хун. Он не может контролировать свой гнев, а значит он способен сотворить всё, что угодно. — Сехун, я… — договорить не дал злой взгляд, обращённый на него и велящий замолчать. — Ещё хоть слово скажешь про этого ублюдка, и я за себя не ручаюсь, — Сехун вновь сел на стул. Он попытался успокоиться, но гнев и желание убить бывшего помощника были куда сильнее. Лухан видел, в каком состоянии находился альфа, и оттого он согнул ноги в коленях, обхватив их руками, и положил подбородок на колени, чувствуя холодок, проходящий по телу. Он старался не двигаться и украдкой поглядывал на капитана, ощущая, как по телу разливается непреодолимое желание оказаться в объятьях любимого. Они сидели так несколько минут, пока Хань не начал сходить с ума. Смесь, данная Тао, действовала на него очень сильно, и ему было просто необходимо почувствовать тепло и прикосновения истинного. Граф издал странный звук, похожий на скулёж голодного щенка, а потом он сильнее прижал колени к груди, пытаясь этим заменить объятья альфы. Сехун сразу заметил изменения в поведении омеги, он принюхался, ощущая едва заметные нотки аромата яблок, который он так давно не чувствовал. Он понял, что сейчас на Ханя влияет смесь из цветов и что ему нужна помощь. Капитан поднялся, скидывая с себя рубашку и одним резким движением стягивая штаны с сапогами. Затем он тихо подошёл к ванне, в которой сидел удивлённый и ничего не понимающий омега, и погрузился в воду, тут же прижимая к себе дрожащее худое тело омеги. Когда грудь альфы соприкоснулась со спиной истинного, по позвонкам пробежал заряд тока. Сехун крепко обнял графа, удивляясь тому, насколько всё же он похудел. Пират провёл длинными пальцами по груди Ханя, касаясь губами дрожащей венки на шее. В этот момент они оба попали в мир грёз и наслаждения. Лухан вздрогнул, откинув голову назад и плотнее прижимаясь к горячей груди пирата. Он ухватился руками за шею альфы, наслаждаясь той лаской, которую дарил его альфа, и приоткрыл пересохшие губы, пытаясь поймать необходимый кислород. — Что со мной… происходит?.. — прошептал Лу, чувствуя, как потребность в тепле альфы стала расти. — То, чем я смазал твоё тело, и то, что Тао добавил в ванну, влияет на тебя по-особенному, — Лухан отстранился на мгновение, разворачиваясь лицом к капитану и крепко обнимая его. Всё его тело дрожало. Сехун невесомо коснулся обнажённой кожи омеги, стараясь обнять в ответ, но не находя в себе на это сил. — Тебе нужно потерпеть немного, скоро это закончится. Лухан почувствовал, как от плотных объятий член Сехуна упёрся ему в живот, отчего омеге стало неловко. Он уткнулся носом в шею альфы, вдыхая полной грудью любимый аромат черники и стараясь не думать о небольшой проблеме. Омега не хотел сейчас ни о чём думать. Он просто крепко обнимал своего истинного, наконец радуясь долгожданному теплу, исходящему от него. Мягкий поцелуй обжёг его шею, отчего Ханю стало недостаточно этих объятий. Графу нужно было больше тепла и прикосновений, а именно, он хотел, чтобы Сехун обнял его в ответ. Но зная характер альфы, Лухан решил сделать всё сам. Он одной рукой нащупал руку пирата и положил её себе на талию. Потом всё то же самое он проделал и с другой рукой, заставляя Хуна недоумённо приподнять бровь. А когда обе руки альфы крепко сжали его талию, даря столько тепла, что кровь начинала бурлить, Лухан довольно промычал и принялся тонкими пальчиками поглаживать затылок любимого. — Наглеешь, омежка, — полушёпотом проговорил Сехун, намереваясь уже убрать руки с тела Ханя, но тот сильнее обхватил шею капитана, шепча куда-то возле уха: — Пожалуйста, только сейчас… — Сехун прекрасно понял, о чём просил его омега, и, сжалившись над ним, обхватил двумя руками его спину, вплотную прижимая к своему обнажённому телу. Он почувствовал, как тело графа наконец перестало дрожать и просто расслабилось в крепких объятьях альфы. Се даже не заметил, как сам начал поглаживать спину Лу, проходясь пальцами по каждому позвонку. Омега от этого начал довольно урчать, прикрывая глаза и пряча лицо, уткнувшись в шею любимого. В таком положении они просидели около десяти минут, после чего Сехун принялся покрывать невесомыми поцелуями шею и плечи омеги, который уже витал где-то в другой Вселенной. Пройдясь горячими губами по плечу истинного, Хун остановился у основания шеи, задерживаясь на несколько секунд на этом месте. Он посмотрел на покрасневшую от пара кожу в этом месте, думая о том, что метка здесь выглядела бы потрясающе. Снова приникнув губами к коже у основания шеи, альфе захотелось укусить Ханя, глубоко впившись зубами в кожу, чтобы оставить на этом месте метку, которую никто никогда не закроет. И тогда омега будет принадлежать только ему. От макушки и до кончиков пальцев на ногах. И тогда больше он не сможет даже заикнуться о других альфах. Будет весь во власти Сехуна. Но капитан, как бы ему ни нравилась эта идея, не стал ставить метку, продолжая свой путь, медленно двигаясь к мочке уха. Несильно прикусив её, альфа улыбнулся, вслушиваясь в тихий полустон Ханя, чей запах наконец смог пробиться через эту жуткую стену вони. Хоть он ещё и не такой сильный, как хотелось бы, но уже хотя бы Сехуну не так противно находиться рядом с омегой. Спустя минут двадцать, когда вода в ванне уже успела остыть, а тело Лухана перестало дрожать без тепла альфы, в ванную зашёл Тао, говоря о том, что голубкам пора закругляться и идти есть. Сехун первый вылез из ванны, заставляя Ханя покраснеть от своего обнажённого вида. Хоть они с Хуном и видели друг друга голыми уже огромное количество раз, но всё это было во время секса. А в обычной обстановке это было очень смущающе. Лухан даже не сразу заставил себя вылезти из холодной воды, сразу же хватая полотенце, которым тут же прикрыл свою наготу. Этот жест вызвал у пирата смешок, и он не смог сдержаться, чтобы не пошутить над таким поведением истинного. Когда они оделись, Сехун повёл Ханя за стол, где Тао уже расставил целую кучу различных блюд. И пока они ели, Тао рассказывал Хуну всё, что с ним приключилось за всё то время, что они не виделись. Правда пират даже не слушал рассказы старого друга, ведь он пристально следил за другим омегой, который с большим трудом даже маленький кусок мяса ест. Альфа начинал злиться на то, что Хань не ест, а лишь делает вид, хотя Сехун ему ясно дал понять, что последует за непослушание. — Хватит ковырять мясо вилкой. Ешь! Если ты этого не сделаешь, я насильно заставлю тебя съесть его, — Сехун зло сверкнул глазами, заставляя омегу испуганно сжаться и покраснеть. — Не приказывай ему! — вмешался Тао, видя, что Лухан вот-вот расплачется. — Ему нужно привыкнуть к этому. Нельзя заставлять его есть в большом количестве после стольких месяцев голодания! Таким образом ты сделаешь только хуже. — Тао, не лезь не в своё д… — А ты не смей кричать на Лухана. Он — твой истинный, а ты так грубо обращаешься с ним! — Тао резко поднялся изо стола и подошёл к сжавшемуся омеге, крепко обнимая его. Он погладил Лу по светлым волосам, успокаивая и пытаясь унять его дрожь. — Не слушай ты этого грубияна недоделанного. Он только и умеет, что приказывать и угрожать. — Ваши омежьи нежности раздражают! — прошипел Сехун, тоже вставая и намереваясь уйти, лишь бы только не выслушивать все эти дотошные нежности, которыми одаривают друг друга омеги. Вот только возле двери его остановил голос Тао. — Что с твоими руками? — темноволосый омега быстро подскочил к пирату, сверля его затылок пристальным взглядом. — Покажи, — Сехун посмотрел через плечо на Тао, уже точно зная, что тот не отстанет. — Сейчас же покажи. Зло прорычав на повышенный тон в свой адрес, пират раздражённо посмотрел на омегу, а потом закатал рукав так, что взору Тао открылись те самые шрамы, которые недавно заметил Лухан. Омега долго разглядывал шрамы и понял, что Сехун всё-таки нашёл себе приключения на задницу. Омега сказал, что мази, которая бы избавила Сехуна от этих свидетельств о поединке со змеем, у него нет, поэтому он ничем не мог помочь. На что альфа лишь фыркнул, ожидая такого ответа, и случайно поймал на себе встревоженный взгляд Лухана. После всех обидных слов он продолжает волноваться за своего истинного. Что очень удивляет Тао, который тоже заметил этот взгляд омеги, который каждую секунду боится за своего мужчину. Ближе к вечеру Сехун велел Ханю немедленно возвращаться на корабль, так как им нужно отплывать. Тао напоследок принарядил светволосого омегу в более свежую и мягкую одежду пирата, хотя Хань и отнекивался. Он не хотел так быстро расставаться с этим омегой, но он понимал, что Хун ни за что не оставит его здесь, а сам никогда не задержится надолго в одном месте. И когда Сехун с графом уже вышли из дома Тао, темноволосый остановил пирата, шёпотом говоря ему: — Не смей причинять боль этому парню. Он любит тебя и ты его, — только Се хотел возразить, но Тао не позволил ему это сделать. — Даже не вздумай спорить со мной. Если ты этого не замечаешь, то это не значит, что другие не видят. Стань уже нормальным альфой, заведи семью и живи спокойно со своим омегой. — А я не хочу быть нормальным. Я такой, какой есть. И мне не нужна ни семья, ни эта чёртова любовь, которая только выносит всем мозг! — Упёртый баран! — Прокричал ему Тао напоследок, обещая найти этого альфу и разорвать на куски, если он узнает, что тот навредил Ханю. Он не понимал, как можно было так обращаться с омегой, который столько всего пережил. Только такой идиот, как этот чёртов пират на такое способен.***
После того дня прошло три недели. За это время запах Ханя наконец вернулся, а вонь Кая отступила окончательно; также омега наконец вернул прежнюю форму и ел теперь даже больше, чем раньше. Правда Сехуну пришлось чуть ли не каждый день орать на омегу, чтобы тот ел как можно больше. И один раз он всё же насильно запихнул еду Ханю в рот, отчего граф потом всю ночь проплакал на плече у Чена, которому на следующее утро хорошо досталось от капитана. Кай по-прежнему сидел в клетке. Сехун сам лично приносил ему полбуханки хлеба один раз в день, выслушивая в свой адрес миллион надменных, дерзких фраз, от которых хотелось врезать по этой наглой роже. Но пират и так видел, что Кай даже с трудом говорит, поэтому каждый раз он сдерживался, уходя из карцера ровно на сутки. Отношения между Хуном и Луханом так и не улучшились. Хань пытался поговорить с ним, но тот посылал его куда подальше, незаметно для всех поглядывая на вернувшиеся и ставшие ещё более соблазнительными бёдра омеги. У Сехуна уже долгое время не было секса и из-за этого он постоянно срывается. Он до боли в конечностях хочет Лухана, хочет вновь почувствовать, каково это — делить с ним постель, и хочет снова услышать его блаженные стоны, которые он не слышал уже очень долго. Но каждый раз, видя омегу на горизонте, пират грубит и отталкивает его, после утром пытаясь справиться с сильным стояком, от которого уже мозоли на пальцах появляются. Сехун до сих пор помнит последние слова Тао, который заявил, что тот влюблён в этого надоедливого омегу, на месте которого даже никого другого представить нельзя. Именно эти слова и стали причиной того, что альфа так усердно пытается оттолкнуть Ханя от себя. Он сомневается и хочет доказать, в первую очередь, самому себе, что у него нет никаких чувств к Лухану. Но каждый Божий день всё говорит капитану об обратном. Он постоянно следит за тем, чтобы никто из его команды не смел приставать к его омеге. В особенности, Чен, который заставляет капитана ревновать, просто разговаривая с Ханем. И каждый вечер, засыпая без Лухана, Сехун понимает, что ему не хватает вечно копошащегося и лезущего с объятиями омеги. Он понимает, что без общения с ним смысл жить в этом мире просто испаряется.***
— Сехун, что ты делаешь? — спросил ничего не понимающий Лухан, когда его резко уронили на кровать. Сехун улёгся рядом с ним, отворачиваясь к стене, перед этим укрыв их обоих одеялом. — С сегодняшнего дня ты спишь здесь и только здесь, — пробормотал альфа, закрывая глаза и вслушиваясь в каждый звук, доносящийся от Ханя. Омега долгое время лежал, не двигаясь, и не мог поверить, что это всё не сон. Сехун несколько недель отталкивал его, запретил спать в его кровати и вообще заходить в его каюту, а теперь велит спать только в этой кровати. С одной стороны, граф был рад подобной новости, но с другой стороны, он боялся, что в любую минуту альфа снова вышвырнет его куда подальше. Пролежав так долгое время, Лухан наконец понял, что сегодня его точно не выгонят, а что самое главное — альфа по-прежнему не спит. Его выдавала напряжённая спина и пальцы, всё время постукивающие по локтю. Хань хотел было поговорить с ним, но он боялся вызвать гнев истинного, поэтому усердно старался молчать, облизывая пересохшие губы. Внезапно Лухан понял, что ему очень хочется поесть черники. Это звучало абсурдно, но желание было настолько сильным, что омега не сможет уснуть, если не получит желаемого. — Сехун?.. — осторожно позвал альфу Лухан. — Чего тебе? — Я хочу чернику… — Сехун развернулся лицом к омеге, недоумённо приподнимая бровь и надеясь, что это шутка. Но увидев смущённое лицо графа и его дрожащие пальчики, он понял, что тот сейчас говорит на полном серьёзе. Пират обречённо вздохнул и впился во влажные губы Ханя, заставляя парня этим действием замереть. Он целовал не спеша, словно пытаясь вспомнить позабытый вкус любимых губ. И он был готов целоваться с графом до самого утра, наслаждаясь сладким вкусом яблок, но внезапно нахлынувшее возбуждение заставило его остановиться. Хун отстранился и снова отвернулся к стене, шепча: — Добавки не проси. Лухан понял, что Сехун только что, так сказать, "угостил" его черникой, вкус которой до сих пор остался на языке. Придя в себя, омега улыбнулся, придвигаясь к истинному и обнимая его за талию, прижимаясь всем телом его спине. Прошептав тихое «спасибо», Хань уткнулся носом между лопаток и засопел спустя несколько минут, а Сехун лежал в напряжении, понимая, что завтра утром снова придётся самому справляться с эрекцией. Но как же всё-таки приятно снова лежать в обнимку со своим омегой, чей запах стал насыщеннее. Альфа погладил тонкие ручки графа, обнимающие его, и прошептал: — А я хочу яблок…***
Следующие две недели Лухан ночевал в каюте капитана, который наконец позволил тому вторгнуться в его личное пространство. Они хоть и ругались по поводу и без, но Хань отчётливо ощущал, что Сехун больше не отталкивает его, а наоборот, старается касаться его как можно чаще. Также омега заметил, что каждое утро Хун куда-то исчезает, после чего как ни в чём не бывало возвращается в каюту. Один раз Хань решил проследить за ним, но увиденное заставило его покраснеть до кончиков ушей. Он увидел, как Сехун кончает, шёпотом произнося имя, которое плотно засело в его голове. Лухан понял, что альфе не хватает близости, как и самому омеге, который уже успел забыть, каково это, когда твой истинный жадно терзает твои губы и грубо вбивается в тебя. Он бы отдался Хуну ещё в ту ночь, когда узнал правду, но после всего произошедшего он боялся этой близости. Хотя граф понимал, что рано или поздно Сехун сорвётся, но он не знал, как справиться с этим страхом, который никак не хотел покидать омегу. Поэтому он обратился за помощью к Чену, который просто помог ему справиться со своими страхами и предложил феноминальный и одновременно опасный план, как заманить Сехуна в постель, чтобы тот потом ни о чём не вспомнил. А опасен этот план тем, что если Хун узнает, что они собираются споить его, то им обоим прилетит по самое не хочу.***
Корабль Сехуна добрался до порта к закату. И несмотря на то, что все были уставшими, сегодня они решили не ложится спать. Все, в том числе и Сехун, которого Чен с Чанёлем чуть ли не волоком тащили в трактир, желая выпить со своим любимым капитаном. Рыжий пират махнул Лухану, давая понять, что тому следует держаться поблизости. — Вы же знаете, что я ненавижу пить! На кой чёрт вы тащите меня в чёртов трактир?! — Сехун пытался избавиться от двух альф, но ничего не вышло, так как другие члены команды тоже решили, что это неплохая идея — выпить со своим капитаном. Поэтому пирату ничего не оставалось, кроме как пойти на поводу у этих олухов, при этом крича на них отборным матом. Зайдя в трактир, пираты тут же заказали себе ром, естественно не забывая про капитана, который был готов убить каждого из них за подобную выходку. Он сразу заметил, что Чен какой-то слишком подозрительный, постоянно оглядывается по сторонам, будто кого-то ищет. Но он мгновенно забыл про все подозрения, когда им принесли больше десяти бутылок рома и когда все тут же принялись хватать себе бутылки, умоляюще смотря на капитана. Сехун понимал, что уже после нескольких глотков он переключится в ту личность, о которой всегда говорят «понеслась душа в рай». Всё-таки были вещи, которые Сехун не умел. Одна из них — пить. Он хотел было сделать вид, что тоже пьёт эту слегка горьковатую жидкость, но пристальные взгляды других пиратов заставили его плюнуть на всё и за один раз выпить больше половины бутылки. Пираты тут же поддержали своего капитана, крича, что он самый лучший и тоже принялись пить. Сехун приземлился на стул, подпирая рукой подбородок и понимая, что ещё немного и его разум поплывёт в другое русло. Он смотрел за тем, как члены его команды начали расходиться по разным сторонам: кто-то решил потанцевать с местными шлюхами, надеясь, что им сегодня что-нибудь перепадёт, кто-то встретил своих друзей, которые к середине ночи захотят перерезать друг другу глотки. Капитан надеялся, что теперь у него получится незаметно улизнуть и не натворить дел в пьяном угаре. Но одна заноза в задница по имени Чен никак не хотела сваливать, принимаясь рассказывать о том, какой Сехун хороший капитан. Из-за рыжего пирата Хуну снова пришлось выпить, после чего он зло прошипел: — Чен, ты же знаешь, что… завтра… я оторву тебе бошк… — альфа прервал свой поток угроз в адрес рыжего парня, замечая, как к тому подошёл растрёпанный Лухан, от которого за километр пахло так сладко, что можно было кончить только от этого запаха. Чен тоже почувствовал это и, посмотрев в глаза омеге, понял, что у того началась течка и что план пошёл немного не в то русло. Все альфы вокруг начали реагировать на притягательный аромат текущего омеги, но не успели даже опомниться, как Сехун резко подскочил со стула и прижал Ханя к стене, впиваясь в его губы грубым поцелуем. Граф заскулил в слишком страстный поцелуй, от которого воздуха в лёгких не хватало, а потом положил руки на плечи альфе, отвечая на поцелуй. — Я вам обоим завтра головы оторву… Устроили тут спектакль… — Сехун, — Лухан посмотрел на тяжело дышащего альфу и понял, что хочет принадлежать только ему до конца своей жизни. — Я хочу тебя… Их зрительный контакт длился около минуты, после чего Сехун снова овладел губами омеги, приподнимая его за бёдра и унося прочь на второй этаж, где в одной из комнат они смогут насладиться друг другом. Чен проводил их победным взглядом, надеясь на то, что после выпитого алкоголя капитан завтра ни о чём не вспомнит, иначе Чену с Луханом действительно придётся распрощаться с головой.***
Завалившись в одну из комнат, Се ногой захлопнул дверь, падая на кровать с омегой на руках и наваливаясь на него. Их поцелуй превратился в неистовый, их языки без конца сплетались, а слюна смешивалась и стекала по подбородку. Лухан получает безумное удовольствие от тяжести чужого тела, его руки скользят по полуобнажённой груди альфы, забираясь под рубаху и оглаживая напряжённый торс. Он так давно не чувствовал любимого тела, что сейчас позволяет себе слишком много. Омега одной рукой двигается к груди, задевая большим пальцем сосок Сехуна, отчего тот прикусывает губу Ханя. В это же время вторая рука поглаживает твёрдый член пирата через ткань штанов. Откуда в нём было столько уверенности, Лухан и сам не знал. Даже страх, до этого мучивший его, исчез, оставляя лишь бурлящую в жилах кровь и страсть, перерастающую в неистовое желание принадлежать этому властному альфе. От ласк омеги Сехун сходил с ума. Долгое отсутствие секса и наличие рома в крови и в мозгу способствовало тому, что сейчас капитан готов был воплотить в реальность все свои скрытые желания, о которых он и сам не подозревал. Если бы не всё то, что пережил Лухан, Хун бы уже давно оттрахал его так, что тот даже захлёбывался бы в своих стонах. Но приходится держать себя в руках, как бы тяжело это не было. Капитан разрывает рубаху омеги пополам, считая, что снимать её через голову — пустая трата времени, и выбрасывает остатки ткани в центр комнаты, куда следом летят и сапоги обоих. Как только его взору открылось прекрасное тело истинного, альфа, не разрывая поцелуй, провёл рукой по груди, играясь пальцами с сосками, тем самым мстя омеге за сладкую муку, которую тот подарил ему несколькими минутами ранее. Лухан сладко стонет в поцелуй, сильнее надавливая рукой на стояк альфы, который готов волком выть, лишь бы это никогда не прекращалось. Тело омеги горячее, а места, которых касаются ладони Сехуна, и вовсе полыхают. Ханю казалось, что ещё немного и он расплавится от этих невероятных ласк, которые становятся всё откровеннее и откровеннее. — Сехун, — блаженно прошептал Хань, когда его губы наконец освободили из сладкого заточения. Альфа спустился к груди графа, обхватывая горячими мокрыми губами твёрдый сосок, принимаясь с наслаждением посасывать его, благодаря чему Лу откинул голову, руками сжимая ткань рубашки пирата, давая ясно понять, что от неё нужно немедленно избавиться. Именно это и делает Сехун, чуть ли не разрывая пополам и свою рубаху. Он откинул её к остальным вещам, снова возвращаясь к красным от долгого поцелуя губам графа, врываясь языком в приоткрытый ротик. Одной рукой альфа проник в штаны Ханя, чувствуя, как те уже заметно промокли, и коснулся возбуждённого члена омеги. — Сехун,. Подожди… — Ты же знаешь, что я не остановлюсь. — Нет… Просто… Я хочу сделать тебе приятное… Сехун непонимающе приподнял бровь. Его заинтриговали, поэтому он позволяет омеге опрокинуть себя на мятые простыни и расположиться на своих бёдрах. Хань пару секунд смотрел на него любящим взглядом, после, проходясь нежными пальчиками по торсу и груди капитана, мягко поцеловал его, на мгновенье забываясь. Если они продолжат, то граф не сможет выполнить задуманное. Хоть это очень смущающе и неловко, но он хочет попробовать. С трудом найдя в себе силы, чтобы отстраниться от любимых губ, Хань спускается ниже, теперь уже сидя на коленях альфы, и принимается дрожащими от волнения руками стягивать штаны истинного, слыша облегчённый выдох. Он стянул штаны до колен и, посмотрев на стоящий колом член своего альфы, взял его в руку, двигая ею вверх-вниз. В эту минуту Сехун понял, что хочет сделать омега, и хотел было запротестовать, но тонкий язык графа уже успел пройтись по всей длине, заставляя пирата судорожно хватать ртом воздух. А когда он ощутил, что Лухан ласкает головку и уретру, то его и вовсе пробивает разрядами тока. Пальцы на ногах подгибаются, руки вот-вот порвут простынь, а пьяный разум капитана и вовсе помашет ему ручкой. Омега просто проводит языком по всему члену, отчего тот начинает сочиться смазкой, а Сехун уже готов поклясться, что судьба действительно любит его, раз подарила такого великолепного омегу. У пирата сердце вот-вот пробьёт грудную клетку, а сам он задохнётся от переизбытка удовольствия. В это же время Хань старался бороться со своим смущением, чтобы приступить к следующему пункту своего плана. Он раньше делал это только Каю, и то, потому что он заставлял. Тогда омега готов был вывернуть свой желудок наизнанку, ведь ничего, кроме отвращения, он не почувствовал. Поэтому сейчас Лу боялся, что делать это Хуну тоже будет неприятно и ему придется бороться с рвотой. Оттого он и оттягивал этот момент, продолжая ласкать языком красную от возбуждения головку и следить за реакцией пирата, который сейчас просто с ума сходил. Лухан никогда прежде не видел его таким. Таким возбуждённым и умоляющим о большем. Лицо альфы буквально кричало о том, что ему безумно хорошо, а сочащийся смазкой член и вовсе требовал наконец как следует приласкать его. Поняв, что оттягивать больше нельзя, Лухан глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от волнения, и обхватил губами головку, сразу же погружая в рот член альфы. И только сейчас омега осознал, что член Сехуна настолько большой, что его даже наполовину невозможно погрузить в рот, поэтому он начал медленно посасывать его, пытаясь понять, что чувствует. До его ушей донёсся полный блаженства стон пирата, от которого внутри всё затрепетало и начало гореть, особенно в анусе, откуда смазки вытекало в два раза больше. Пальцы Сехуна зарываются в светлые волосы Ханя, сжимая их, тем самым требуя ускорить темп, что омега беспрекословно делает, принимаясь усерднее сосать член истинного, у которого начинает всё взрываться внутри. Тело бьётся в судорогах. Лухан внезапно понимает, что это не так уж и противно. По крайней мере, с Сехуном. Особенно становится приятно, когда стон наслаждения доносится до ушей омеги, из-за чего он непроизвольно улыбается, радуясь, что истинному нравится. Омега бы всё отдал, чтобы всегда слышать стоны любимого человека, чтобы чувствовать его длинные пальцы в своих волосах и чтобы просто видеть его таким, как сейчас. Он ускоряет темп, пытается взять больше, но горло начинает саднить, и он снова берёт прежнюю длину, не забывая ласкать языком головку. Вскоре, после слишком быстрых восьми минут, Лухан отстраняется с громким хлюпом от члена альфы и снова садится на его бёдра, задевая своим пахом его. Се недовольно прошипел, сбрасывая с себя штаны, до этого висящие на уровне колен, и переворачивает Ханя на спину, заглядывая тому в глаза. — С ним ты тоже это делал? — взгляд пирата был возбуждённым и с некой обидой, отчего сгорающий от желания Хань смутился и повернул голову, сжимая губы. Сехун понял, что его догадки оправдались, отчего злость тут же охватила его. Он со всей силы ударил по спинке кровати, гневно рыча и пугая своим поведением Лухана, которому даже спрятаться было негде. Внезапно альфа наклонился к нему, поворачивая его лицо к себе и впиваясь в его губы грубо и больно. — Никогда! Слышишь? Никогда не смей делать это кому-то, кроме меня! Не дождавшись ответа, пират снова овладел искусанными губами омеги, одной рукой пытаясь стянуть с него штаны, которые уже полностью пропитались смазкой, стали липкими и пахли так сильно, что Сехуну окончательно снесло крышу. Когда Лухан остался абсолютно голым, Хун расположился между его согнутых ног, поглаживая мокрые и липкие бёдра. Злость по-прежнему овладевала его разумом, его бесило, что кто-то ещё, кроме него, прикасался к графу там, где может только он. И хоть это было против воли омеги, он всё равно злился. В первую очередь, злился на себя, что давным давно не поставил метку Ханю. — А в течку… ты был с ним? — капитан никак не мог угомониться. Ему нужно было узнать всё, до мельчайших подробностей, чтобы знать, как именно убить Кая. — Я пил чай, который ты мне раньше делал, поэтому течка приостанавливалась, — пират быстро чмокнул его в губы, чувствуя облегчение на сердце. Он немного успокоился, начиная покрывать шею омеги поцелуями, после которых оставались яркие засосы. Лухан не знал, как они с Ченом потом скроют все следы сегодняшней ночи, но сейчас его это не особо волновало, ведь его любимый альфа ласкал его соски, продвигаясь поцелуями к пупку. — Сехун… — пират посмотрел на графа, не прерывая своего занятия, и усмехнулся, замечая, как омега реагирует на его ласки. — Прости меня… Ты прав… Я мог просто уйти с корабля и найти возможность спасти тебя по-другому… Я такой дурак… — Замолчи, — прошептал Хун, затыкая чужой рот своим, врываясь языком внутрь и встречаясь в страстном танце с языком Ханя. Альфа чувствовал, что если граф продолжит свой монолог, то он снова взбесится и может даже сделать больно истинному, чего категорически нельзя было допустить. Но пока он целовал омегу, то начинал постепенно успокаиваться, ведь Хань целовался просто бесподобно, и всё благодаря капитану. Рука альфы прошлась по впалому животику любовника и опустилась на его возбуждённую плоть, проводя по ней несколько раз. В эту секунду Сехун поймал ртом тихий стон Лу, от которого по позвоночнику пробежались электрические заряды. Ему так не терпелось проникнуть в это мокрое желанное тело и снова ощутить, насколько же оно прекрасно. Не терпелось увидеть, как спина выгибается позвонок за позвонком, а бёдра поддаются навстречу толчкам. И если бы не всё то, что произошло с графом, то Хун уже давно бы вошёл в него и вбивал бы его тело в липкие простыни. Пальцы касаются покрасневшего ануса, из которого с новой силой потекло большое количество смазки. Почувствовав, как внутрь пытаются проникнуть два пальца, Лу сжался, а в его голове тут же возникли жуткие воспоминания, от которых он так усердно пытался избавиться. Парень заскулил, пытаясь отстраниться, но капитан не позволил это сделать, придавливая его своим телом. — Сехун… Не надо… Я не хочу… Пожалуйста,. Отпусти меня… — но альфа даже не думал слушать его. Да какой нормальный альфа остановится и уйдёт, после того, как запах текущего омеги плотно засел у него в лёгких, из-за чего от стояка избавиться будет просто невозможно? Он всё же протолкнул два пальца в анус светловолосого, наблюдая за тем, как его омега выгибается дугой. — Ещё раз попросишь меня остановиться, и я тебя поимею намного жёстче, чем он! Понял?! Не соображающий омега рефлекторно кивнул, сильнее сжимая в себе пальцы истинного и заполняя всю комнату громким стоном, когда Сехун начал двигать ими, задевая чувствительную точку. Хань положил руки на широкие плечи капитана, в то время, как сам Хун ласкал его соски, зная, что они являются одной из эрогенных зон омеги. И хоть собственный член уже готов взорваться от перевозбуждения, пират продолжает растягивать истинного, зная, что без растяжки даже во время течки ему будет больно. Со смазкой всё прошло намного быстрее, так как она хорошо смазала вход и стенки внутри. Поняв, что больше продержаться будет невозможно, Се отстранился от твёрдых и искусанных сосков графа, приподнимаясь, и вытащил пальцы из сжимающегося ануса, взяв в руку свой изнывающий член и приставив его ко входу. Лухан тут же вздрогнул, понимая, что ему страшно. Страшно, что снова будет адски больно и плохо, хоть Хун и дал ясно понять, что не причинит ему боль, если омега не будет его отталкивать. Граф зажмурил глаза, пытаясь остановить слёзы, скопившиеся в уголках глаз. — Прежде, чем мы продолжим, ответь: он кончал в тебя? — этот вопрос застал омегу врасплох. Он покраснел, ловя на себе пристальный взгляд Хуна. — Ни разу… — слишком смущённо проговорил Хань, боясь, что Сехун не поверит ему, хоть это и была чистая правда. Кай за всё это время ни разу не кончил в омегу. Только на его спину или же живот. Взгляд альфы смягчился, а губы расползлись в ухмылке. Он склонился над Ханем, проникая в него и вслушиваясь в блаженные стоны. Омега выгнулся в пояснице, когда пират с первой попытки попал по простате, и притянул его к себе, касаясь чужих губ. Он скрестил ноги за спиной альфы, позволяя тому проникнуть глубже. Он уже и забыл, насколько хорош Сехун в постели и как от секса с ним сносит крышу. Лухан даже вдохнуть не успел, как на него тут же навалились, прижимая к матрацу, и принялись вбиваться с бешеной скоростью. Графу не хватало воздуха, но он не собирался прерывать такой сладкий и пошлый поцелуй. Он обнимал альфу за шею, получая кайф от резких толчков и от желанной наполненности. Сехун был слишком великолепен. Он казался неземным существом, который способен доставить столько удовольствия, что в этом океане блаженства захочется утонуть. Всё в нём было идеально. И то, что он делал, тоже было бесподобным. То, как он целует, буквально насилуя рот языком, сводит с ума, а то, как он трахает омегу, и вовсе заставляет сдаться в его сладкий плен. Даже в постели он имеет абсолютную власть над Ханем и над его разумом. Ему хочется подчиняться. Им до безумия было мало друг друга. Их тела были вплотную прижаты друг к другу, губы ни на секунду не разрывали поцелуй. Становилось настолько жарко, что их тела начали покрываться потом, прилипая друг к другу. Но Сехуну и Лухану всё равно было мало. Они хотели быть ещё ближе, так чтобы их тела сливались в единое целое, чтобы каждая клеточка их разума и организма соединилась и объединила их. Толчки становились всё жёстче и жёстче, что так нравилось Лухану. Ему чертовски нравилось, когда Сехун был таким грубым, проявляющим лишь мимолётную нежность. Этот альфа творил что-то неописуемое с графом и с его сознанием, которое вскоре покинет своего хозяина. Но Лухан усердно хватался за него, не желая выпадать из реальности, ведь реальность намного лучше какой-то фантазии. Внезапно Сехун разорвал поцелуй, позволяя истинному наконец отдышаться, если это конечно было возможно сделать. Он сделал несколько глубоких толчков, наслаждаясь стонами омеги, а после опустился к нему, утыкаясь носом в то самое место на шее, где он мечтал поставить метку. Проведя языком по этому месту у основания шеи, альфа глубоко вдохнул и впился зубами в кожу, продолжая вбиваться в дрожащее тело Ханя. Лухан закричал, сильнее обнимая альфу, и не мог поверить в то, что Сехун делает это взаправду. Ему казалось, что это всё сон, но боль в шее доказывала об обратном. — Теперь ты мой, — отстраняясь от шеи и зализывая кровоточащую метку, Сехун заглянул в счастливые глаза омеги, одновременно чувствуя, что приближается к своему пику. — Больше… — он делает сильный толчок, — не смей даже думать о других альфах… Посмеешь сказать мне, что имеешь право спать, с кем захочешь, я тебя до смерти затрахаю. — Я — твой, — прошептал Хань в тот момент, когда в анусе всё начало гореть. — Раз и навсегда… Ухмыльнувшись, Сехун ускоряет темп, одновременно кладя руку на член омеги и начиная быстро надрачивать ему. Дышать становится сложно, но и остановиться невозможно. Альфа чувствует, как набухает его член, и тянется к Ханю, целуя его и шепча в самые губы: — Я… люблю тебя… Лухан распахивает в удивлении глаза, не веря своим ушам. Ему точно не послышалось? Он хочет переспросить, но не успевает, так как Сехун кончает глубоко в него, после чего и сам Хань поспевает за ним, пачкая свой и так мокрый живот липкой спермой и заходясь громким стоном. Его тело дрожит после сильнейшего оргазма, он по-прежнему обнимает Сехуна, не в силах отстраниться от него. Признание альфы выбило его из колеи. Ему всё больше казалось, что это всё сон и что он скоро проснётся на корабле в каюте капитана, который будет делать вид, что они не знакомы. Но ещё больший шок он испытал, когда почувствовал, как внутри него развязывается узел. — Сехун… Я же могу заб… — Хань попытался оттолкнуть альфу, но тот перебил его, целуя и сцепляясь с ним. — Сехун, но. — Тш… — пират коснулся пальцем красных губ графа, — я хочу этого. Следующие несколько часов они целовались, пару раз прерываясь из-за множества оргазмов, которые дарила им сцепка. Лухан до сих пор не мог прийти в себя после всех признаний альфы. Неужели он действительно будет иметь ребёнка от Хуна? Омега даже успел представить, как Сехун гладит и целует его круглый животик, где будет жить его ребёнок. Конечно граф понимал, что такое вряд ли произойдёт, но ведь мечты сами возникают в голове. Сцепка закончилась только ближе к полуночи, после чего Сехун прижал к себе омегу, сразу же проваливаясь в сон. Лухан тоже уснул мгновенно, так и не успев обдумать слова альфы. Основание шеи побаливало от метки, но эта боль была приятной, что омега непроизвольно улыбнулся во сне, плотнее прижимаясь к своему альфе. А в это же время под дверью, за которой были Сехун и Лухан, сидел и спал Чен, который должен в нужный момент забрать Ханя и убрать все следы, чтобы капитан ни о чём не догадался. Вот только проснётся ли рыжий пират к нужному моменту?