La Danse Macabre

Джон внимательно осматривал просторный ангар, выхватывая взглядом ряды загонов, из которых доносились невнятные звуки и постукивания чего-то мягкого о деревянные дверцы. Попеременно вздрагивая от слишком резких шорохов, он тем не менее с разгорающимся любопытством поднимался на носочки, чтобы увидеть разворачивающуюся там возню. — Ну что, готов? — отвлек его от попыток разглядеть хоть что-нибудь мягкий голос за спиной. Джон обернулся и с энтузиазмом кивнул. Дэвид, невысокий сутуловатый мужчина с очками перемотанными изолентой, подошел к железному шкафу, стоящему у двери, достав из него увесистый мешок с комбикормом. Часть он пересыпал в железное ведро, а вторую, предназначенную для Джона, в ведерышко поменьше. — Буквально половину на каждую кормушку, много сыпать не надо, — объяснил он, после чего торжественно вручил ему ведро. По тяжести оно оказалось гораздо увесистее, чем казалось на первый взгляд, тут же натянув пластмассовую ручку. Но Джон, которому действительно было нелегко держать его в одной руке, не подал виду, энергично подтащив его к первому загону. Животные внутри него, учуяв еду, жадно захрюкали, всем весом напирая на прочную перегородку. Двумя руками Джон оттолкнул розовое откормленное тело, вставшее поперек загона и мешавшее насыпать ужин в кормушку. Поросенок, недовольно всхрапнув, нехотя подвинулся, вызвав у Джона веселую улыбку. Шкура на ощупь была плотная и теплая, короткая щетина приятно защекотала ладони. Пересыпав в первые две кормушки хрустящий в руках комбикорм, он несколько секунд с интересом наблюдал за тем, как свиньи стремглав накинулись на угощение, шумно чавкая своими мощными челюстями. Вернувшись к мешку, он принялся пересыпать в ведро новую порцию, через плечо поглядывая на Дэвида. Тот справлялся с задачей гораздо проворнее, за это время успев навестить еще три загона. Постепенно ангар наполнился монотонным шумом и повизгиванием, который мгновенно тонул в оглушительном похрустывании, доносившийся из каждого угла. Закончив разносить еду, Джон вздохнул с облегчением. Руки и ноги отваливались от непривычной работы, но в душе он чувствовал удовлетворение от выполненного задания. На дворе стояло жаркое лето, до школы еще было полтора месяца, и внутри него жила кипучая энергия, желающая получить выход наружу. А помочь с домашними заботами оказалось невероятно приятным занятием, притуплявшим ощущение собственной бесполезности. Дэвид, его новый папа, покрутив головой по сторонам, довольно хмыкнул. — Дело сделано, теперь можно и передохнуть. Потом уберемся в гараже, заодно покажу тебе как включается трактор, — он улыбнулся, потрепав Джона по выгоревшим до соломенного оттенка волосам, — Идет? Джон кивнул с широкой улыбкой. На ферме, где теперь находился его нынешний дом, работа кипела целыми днями. Он мог часами наблюдать за тем, как четыре коровы, дававшие самое вкусное на свете молоко, паслись на поле перед домом, лениво отгоняя от себя мух. Но больше всего ему нравилось возиться с собаками, охранявшими территорию фермы. Семилетний пес Альберт неохотно участвовал в играх Джона, зато любил поваляться на полу гостиной, подставляя под ласку шерстяное пузо. А вот с годовалым щенком Максом, лопоухим биглем, он мог носиться до глубокого вечера. Одним из самых веселых занятий у них были догонялки: широкое поле позволяло вволю разгуляться. Игра завершалась только когда они оба полностью выбивались из сил и, еле волоча ноги и лапы, плелись домой, чтобы напиться ледяной воды из колонки. — Лето, конечно, в этом году выдалось душное, — философски заметил Дэвид, закурив сигарету с невероятно терпким и горьким запахом, — Может, сгоняем вечером на озеро, поплескаемся? Нахмурившись, Джон с сожалением покачал головой. Ему очень хотелось съездить на пикник, но от одной мысли об озере его бросало в дрожь. Воспоминания о том, как мама пыталась утопить его в реке во время очередного приступа, были до сих пор чересчур свежи. После того случая при одном лишь виде водного источника к горлу Джона подкатывала неконтролируемая паника. — Ну, тогда в следующий раз, — добродушно пожав плечами, ответил Дэвид, — Тогда посмотрим вечером кино по телевизру. Пожарим гренки, Бэкки сделает свой фирменный лимонад, м? Как тебе идея? Такой расклад устраивал Джона намного больше, и он выразил свое полное согласие моментальной улыбкой. Ребекка, полная румянощекая Бэкки, была его приемной мамой, и справлялась она со своей обязанностью на редкость превосходно. Просыпаясь по утрам в своей постели (и в своей собственной личной комнате) Джон первым делом с наслаждением принюхивался к аппетитным запахам, доносившимся с кухни. За четыре месяца, что он находился здесь, его лицо округлилось и приобрело здоровый цвет, а сам он перестал напоминать некормленого мышонка с выступающими ребрами и впалым животом. Он все еще без особого желания выходил играть к соседским мальчишкам, предпочитая проводить все свободное время исключительно на ферме. Временами он принимал участие в дворовых забавах, иногда даже увлекаясь настолько, что не замечал, что на улицу опустились сумерки, а в легкой футболке стало ощутимо прохладно. Но такие моменты были редкостью, в основном же он занимал себя обществом фермерских животных, которые приводили мальчика в полный восторг. У них даже жили овцы, а их он видел раньше только на картинках в книгах. Кудрявые существа, что было так приятно обнимать, успокаивали Джона, а их кроткий нрав и смешное блеяние помогали ему не видеть по ночам липких и удушливых кошмаров. — Знаешь, если тебе вдруг захочется поговорить с нами, — замешкавшись, Дэвид продолжил, доверительно глядя на Джона, семенившего рядом с ним, — Неважно, по какому поводу… Ты не стесняйся, хорошо? Никто тебя не торопит, но мы были бы рады, если бы ты рассказал нам, например, о том, что надо прикупить к школе или как вы с пацанами проводите время… Джон кивнул, чуть поникнув. Он бы с радостью, ему и самому искренне хотелось поболтать с новыми мамой и папой вечером за чашкой чая, но у него не получалось, сколько бы усилий он не прилагал. Иногда, преисполнившись воодушевлением, он было раскрывал рот, набрав в легкие побольше воздуха. Но уже в следующую секунду начинал им давиться при попытке сказать хоть слово или выдавить из себя любой другой звук. По ночам он все еще видел, как мамин собутыльник, впав в состояние белой горячки, размахивал ножом, обещая «зарезать этого крысеныша к чертовой матери». Спасло его в тот момент только умение забиваться в узкие щели и неспособность пьяного человека забраться в тесное пространство межу чугунной ванной и стиральной машиной. В гараже пахло маслом, пылью и железом, а еще чувствовалась прохлада, освежающая кожу в знойный день. Джон устроился на пустой бочке, с которой было удобно следить за действиями Дэвида, копавшегося в стальном нутре трактора. Джон пока не очень хорошо разбирался в этом переплетении проводов и гаек, но уже мечтал, как к концу лета научится управлять громоздкой машиной. И, может быть, начнет самостоятельно его водить и помогать Дэвиду на поле. А еще он обязательно поделится с ним своими впечатлениями, но уже без помощи карандаша и блокнота. Но это уже потом, к концу лета. А пока что предстоит еще немного разобраться во всем.