Ловушка из огня

      На улице мерно падал пушистый снег — такая редкость в этом году, а то бесснежный холод сменялся метелью, и это уже до жути надоело. Надоело даже Арсению, который обычно не то чтобы сильно обращал внимание на погоду зимой, а больше любил поскорее приходить домой, в тепло и уют. А уж как такая погода достала Антона и Ванилина, которым даже погулять подольше не удавалось ни разу за зиму, а вот теперь парень, едва придя домой, схватил пса, поводок, игрушку и убежал на улицу, оставив Арса одного дома.       Попов в общем-то и не возражал вовсе, он сделал пиццу в духовке, куда теперь заглядывал, каждый раз думая съесть кусочек, но решая подождать Антона. Он выхлебал уже пол чашки голого чая, почти засыпая за столом, когда зазвонил мобильный, высвечивая номер Шастуна. — Шаст? Вы чего так долго? На улице уже темно. — А-арс. — голос парня ощутимо дрожал, прерываемый тяжелым дыханием и редким шумом проезжающих машин.       Сон Арсения как рукой сняло, едва он услышал знакомые нотки паники в родном голосе, паники, которая еще чуть-чуть и перейдет в истерику. Чувство голода и все мысли о готовой ароматной пицце моментально забылись, а организм перестроился в режим боевой готовности. — Антон, что случилось? Вы где? — Попов уже шел в комнату, даже не зная ответов собираясь одеться и пойти навстречу. В трубке слышался шум и разговор на повышенных тонах, один из которых явно принадлежал его парню. — Антон? — Да, да, я слышу. Ваньку сбила машина, Арс. На перекрестке, — Антон все так же тяжело дышал, но только теперь не понятно от чего — страха, злости или быстрого шага. — Выходи к машине, я подойду. — Что? Как?       Арс не успевает толком ничего спросить, звонок обрывается, еще больше встревожив Попова, заставляя того одеваться дома так быстро как никогда и почти бегом бежать к машине. Новость сжимает сердце в стальные тиски — этот пес когда-то так внезапно появился в их жизни, но так прочно занял свое место, что представить их без него уже было нельзя. Арсений любил Ванилина, хоть и часто ругался, а Антон вообще души в нем не чаял. Даже думать о том, что может произойти было страшно.       Он заводит машину, прогревая салон, сам крутясь вокруг, высматривая Антона, и вскоре замечает высокую фигуру с собакой на руках, движущуюся так быстро, как только возможно с такой ношей. Арсений кидается вперед, в свете фонаря замечая испуганные глаза с закрывшим радужку зрачком, а после с ужасом — следы крови на щеке и куртке. Паника махом накрывает самого Арсения, уже казалось привычного ко всему на свете. — Быстрее, Арс! — шипит Антон сквозь зубы, все еще стараясь держать себя в руках, как бы ни хотелось сейчас забиться в истерике. Он ведь мужчина, должен быть сильным. Но оказавшись в теплом салоне машины, эта мысль улетучивается, давая волю заволакивающиму взгляд туману и дрожи в руках.       Попову хватает полминуты, чтобы прийти в себя, без лишних распросов сесть за руль и, не оборачиваясь, гнать к ближайшей ветклинике. Он слышит, как Шаст шепчет что-то псу на ухо, бережно поглаживая по темной шерстке, тяжело вздыхает, и сам прикусывает щеку изнутри, лишь бы не дать волю эмоциям — сейчас не время.       Несколько светофоров, так некстати попавшихся на пути, Арс пролетел на красный — плевать, все равно никого нет, а штрафы сейчас совсем не важны.       В светлой приемной в такое время больше никого не было, так что Антон пронесся мимо девушки за кассой напрямую в кабинет, к уже знакомому им обоим врачу, пока Арс в двух словах попытался извиниться. — Простите, простите пожалуйста! — он чуть не запнулся о порог, припуская следом и натыкаясь на напряженного Антона, вцепившегося в холодный металлический стол, на котором лежал пес, их пес, который самым жалобным взглядом смотрел сейчас на Арсения, пока ветеринар бережно прощупывал шею и грудь.       Теперь, когда адреналин схлынул, когда тяжелая ноша перелегла на плечи профессионала, Шастун растерялся, застыл испуганной статуей, не в силах даже разреветься сейчас, будто его обухом по голове огрели. — Арс. — еле слышный, срывающийся шепот, и Арсений молча подходит ближе и прижимает к себе подрагивающего в молчаливой истерике парня, а сам не сводит взгляда с серьезного лица врача. Следит за каждым незначительным движением.       Вот мужчина уверенно кивает, проводя по ребрам, вот озадаченно хмурится, прощупывая брюхо, чуть морщится, ближе разглядывая рваную рану на задней лапе, вокруг которой уже запеклась кровь. И все это привносит надежду, это значит что-то можно сделать. Но вот руки в белых перчатках скользят вдоль позвоночника, и хмурый взгляд замирает, несколько раз проводя по одному и тому же месту, и врач неуверенно качает головой на миг пересекаясь взглядом с Арсением. В нем видно сожаление и что-то еще, чего Арс пока понять не может. — Нужно сделать рентген, убедиться в предположениях.       Ветеринар говорит осторожно, не вдаваясь в подробности, таким мягким и теплым голосом, этим лишь убеждая Попова в не самом лучшем положении вещей. Но он лишь кивает, и собаку уносят в другой кабинет, оставляя их одних. Ноги держат плохо обоих мужчин от волнения, испуга, неизвестности, так что кушетка оказывается весьма кстати.       Антон кажется немного успокаивается, лишь продолжая тяжело дышать в плечо Арсению, не поднимая головы, пока до Арса медленно доходит осознание того, что на месте собаки вполне мог быть и Антон, и мышцы сводит от этого, сжимая в тисках ослабшее тело. — Это я виноват, — приглушенный шепот в плечо в тишине кабинета звучит слишком громко. — Нет, не ты. Это просто плохая случайность.       Антон резко качает головой, отстраняясь, чуть ли не отталкивая от себя Арсения в порыве злости на самого себя и на весь мир заодно, но его запястья перехватывают и держат крепко без намерения отпускать. — Ты не понимаешь! Это я кинул мячик, а тот отскочил от дерева в сторону дороги. И Ванька понесся за ним. Я звал его, а ему хоть бы что! Он почти перебежал. Почти.       С крика Антон вновь переходит на шепот, опустив голову, разглядывает носки собственных ботинок и даже как-то съеживается, а Арс до скрипа сжимает челюсти, борясь с желанием прямо сейчас идти просматривать ближайшие камеры наблюдения и искать того ублюдка на машине. Он осторожно заглядывает в глаза Антона, неудобно изогнувшись, боясь отпускать руки, кривовато усмехается, выдавая все свое беспокойство. — Хэй, посмотри на меня, пожалуйста. Ты не должен винить себя в том, что произошло, слышишь? Это должен делать тот, кто был в машине и даже не остановился, но не ты. Ты сделал все, что мог.       Арсений невесомо целует Шастуна в висок, обнимая, стараясь оставаться спокойным, чтобы хоть частичку своей уверенности и любви передать ему. Он знает, Антон в каких-то моментах куда сильнее его самого, упрямее, а где-то даже умнее, но когда дело доходит до чего-то настолько личного, до близких и любимых, все это исчезает, оставляя сплошные эмоции, а потом и вовсе пустоту. И этой пустоты стоит бояться, и Арс боится, молясь про себя, чтобы с Ванилином все было хорошо.       Размазанные следы крови на щеке и руках Шаста кажутся совсем уж жуткими в таком освещении, заставляя рыться в карманах в поисках салфеток или платка и бережно стирать эти отметины с кожи. — Ты совсем бледный, надо хотя бы воды попить. — Я выйду покурить, — перебивает его Антон, забирая салфетку из рук, вскакивая с места так неожиданно, пытаясь убежать от этой незаслуженной заботы.       Остановить его Попов не пытается, все равно это сейчас бесполезно, уж за почти четыре года совместной жизни это отложилось на подкорке сознания. Ему остается только сидеть тут, теребить пачку салфеток, ждать если не чуда, то хотя бы хороших новостей, подавляя желание выбежать на улицу, чтобы проследить. Его тяжелые мысли прерывают четкие тяжелые шаги по кафелю, и ветеринар кладет обратно на стол пса, который, видя одного из хозяев, как-то грустно по-собачьи улыбается и тянет к нему морду, волей-неволей заставляя отбросить уныние. — Привет, дружище. Все будет хорошо, да? — Арс встает рядом, трепя холку пса с улыбкой, но стоит ему лишь посмотреть на врача, как огонек надежды внутри гаснет, оставляя после себя лишь едкий дым. — Боюсь, далеко не все хорошо. Я бы даже сказал, все очень плохо. Он и сам сейчас чувствует себя не лучше Антона, но всей душой желает, чтобы тот все еще курил на улице, не слыша этих слов. — Удар пришелся на заднюю часть, сами видите, и, к сожалению, серьезно задел позвоночник, почти полностью перебив нервы, — врач демонстративно берет в руки толстую иглу и довольно сильно тыкает ею заднюю лапу, все двигаясь вверх, пока собака не вздрагивает от укола. — Я думаю, вы понимаете, что это значит. И внутренние органы тоже пострадали. Ходить он уже не сможет, это точно, все остальное лишь усложняет дело. Такая жизнь для собаки — одно мучение. Я бы посоветовал вам усыпить его.       Воздух застревает в легких, не в силах вырваться наружу, и все еще оглушенный Арсений не сразу замечает, что по его щекам текут слезы, а уж тенью застывшего на пороге Антона и вовсе не видит. Кто бы мог подумать, что он так привяжется к этому блохастому с улицы, сам того не замечая, что сейчас чувствует себя словно выброшенная на берег рыба. — Нет, — еле выдавливает из себя Попов, мотая головой. Он не привык так просто отдавать чужие жизни. — Нет, нет!       Он повышает голос, в отчаянии оглядываясь по сторонам в поисках поддержки, и натыкается на Антона. Взгляд у него пустой, будто все улетело вместе с сигаретным дымом, а сам он кажется еще бледнее, чем был до этого, но слезы тоже застилают ему глаза. Шастун плотно сжимает губы, проклиная собственное раздолбайство, мысленно уже взвалив на себя груз вины, несмотря на все слова Арсения, но вышколенный в нем аналитик и экономист куда быстрее принимают и смиряются с жестокой правдой, как бы больно от этого не было. — Арс. — Нет! Нет, нет, нет, ты чего, Шаст?! — Арсений переходит на крик, совсем не понимая, что творится вокруг, почему Антон внезапно так спокоен. Он так переживал за него, что даже не задумался, какого будет ему самому, и вот сейчас они будто поменялись местами. — Вы же ничего не сделали! Даже не попытались!       Он срывается на врача, кажется готовый пойти на него с кулаками, до боли сжимает кулак, другой рукой цепляясь за шерсть на холке, как за спасательный круг. — Арс, не надо, — просит Антон, в считанные секунды оказываясь рядом, уже не сдерживая слез.       Ему настолько непривычно видеть мужчину таким ошарашенным, захваченным эмоциями, настолько больно видеть его непонимание и немой вопрос, что чувство вины неумолимо расширяется, затапливая его. Этого не должно было случиться. — Он же живой, Антон. Посмотри на него, — Арсений умоляет его взглядом, хватает за руку, сам оказываясь в крепких болезненных объятиях. — Так ведь нельзя.       В нем борется желание полностью расслабиться и просто сползти на пол и вырваться из этих рук, не желая сдаваться. Он столько раз видел, как люди умирали на пожарах, кричали от боли, и даже самых безнадежных из них врачи пытались спасти, а тут… Это дикость для него, убийство, и с каждой мыслью он убеждается, что надо бороться, но Антон сам отпускает его, чтобы обнять собаку, спрятать слезы в шерсти и шептать одному ему слышимые слова. Глядя на это, Арсений не знает, что делать, теряет весь запал за считанные секунды, только сейчас видя, что это решение значит для Антона. Да, он все еще против, но вместо криков и ругани, он крепко сжимает плечо любимого человека, молча принимая его выбор.       Сегодня они оба не будут спать, один от пожирающего изнутри чувства вины, другой от непонимания и боли, лежа спинами друг к другу каждый будет глушить эмоции в подушку. Потом под утро они поговорят, севшими голосами обмениваясь мыслями, и Арсений поймет, каково бы было Антону каждый день смотреть на искалеченного пса, а Антон — как тяжело такой исход принять Арсению, и измученные уснут, прижимаясь друг другу в поиске поддержки и любви, ведь для них это была не просто собака, это был член семьи.

Собаки врать не умеют. Всё говорят как есть. И если хвостом метелят — Это любовь, не лесть. Нет у них задней мысли В дружбе искать расчёт. Пёс не предаст ни в жизни друга — скорей умрёт! Воет, когда уходим Мы по своим делам. Много ль друзей найдётся, Готовых завыть по нам? Если хозяин грустный, Пёс ему тащит кость — «На, похрусти, это вкусно! От грусти должно помочь. Не хочешь? — Вот тапочки, мячик… Чем бы тебя ублажить?» Сердце своё собачье Готов он к ногам положить! «Спасибо, дружок» — ответом Звенящий от счастья лай. Может как раз за это Все псы попадают в рай?.. © Неизвестный автор