Краш

Чонгуку восемнадцать, и вся его жизнь состоит из маленьких кусочков счастья рядом с Чон Хосоком. Но эти вот маленькие кусочки в пазл никак не складываются. Он отрывками помнит, как Хоуп тащит его за собой на танцевальные баттлы, как улыбается во все тридцать два и называет «золотым тонсеном», как продолжает толкать глупые пошлые шуточки и смеяться так, что у Чонгука в ушах звенит. У него Хосок вообще отзванивает во всём организме, выворачивает его наизнанку и снова собирает улыбками, словами и, уже полюбившимися Чонгуку, безвкусными шутками. Чонгук влюблён в Хосока. Окончательно. Бесповоротно. Уже год как. Младшему прекрасно рядом с Хосоком, ему тепло, ему комфортно. Но это когда «рядом», а когда Хосок прощается у выхода из танцевальной студии и идёт в одном направлении с Чимином, мило треплет его по розовым волосам и так же ярко улыбается — вот тогда плохо. Вот тогда хуёво, вот тогда сердце бьётся где-то в горле, просясь наружу. Чонгуку иногда это сердце сжать тонкими пальцами до боли хочется, чтобы задыхаться не от чувств, а от чего-то другого. Чонгук для Хосока вроде как один из лучших друзей, как обаятельный послушный тонсен. Для Чонгука Хосок всё и даже больше. Чонгук не понимает: то ли мир сузился до точки в центре Хоупа, то ли Хоуп стал целым миром. Светлое и чистое в семнадцать переросло в отчаянное и одержимое в восемнадцать. В глазах Чонгука обожание, преклонение и необузданная страсть, поддаться которой — значит разрушить эти прекрасные отношения навсегда. Младший хочет сохранить эту чистоту, эту невинность и непорочность их невзаимности. Он не перейдёт черты, не позволит себе лишнего, не сломается. Чонгуку восемнадцать, он уже взрослый мальчик и не позволит себе питать напрасных надежд. Когда Хосок впервые приглашает его к себе в квартиру, Чонгук захлёбывается воздухом, потому что в маленькой комнатке пахнет горячим шоколадом, стиркой, вывешенной на балконе, и совсем немного мятными сигаретами. У Хосока большая рыжая собака по кличке Хопи, похожая на хозяина как две капли воды, все альбомы Coldplay и глаза, в которых хочется утопиться. Старший болтает без умолку, поит приторным шоколадом с шоколадками в шоколаде, топит в своей нежности, и Чонгуку страшно, потому что хорошо очень. И чем лучше Гуку рядом с Хоупом, тем хуже без него. Старший его, как свою собаку, приручил. А дальше что? Чонгук смеётся искренне дебильным шуткам, что-то кивает в ответ, сжимает кулаки до белых следов от плохого кровообращения и думает, что такого потока чувств ему выдержать, наверное, не по силам. Странно, что он вообще ещё жив…

***

Это первое выступление в баттлах в закрытом андеграундном клубе, где читает рэп его брат. Чонгук немного волнуется, и его потряхивает. Ему восемнадцать, и его наконец-то «пускают» во «взрослую» компанию; он тусит со всеми, неплохо танцует, и впервые будет выступать сам. По сути всё, о чём он когда-либо мечтал, потихоньку сбывается. Всё, кроме Хосока, о котором он и не мечтал вовсе, да только его никто не спрашивал. Это было внезапно, просто «бум» и всё. Безумие. Сумасшествие. Так надо. — Чего ты так волнуешься? Ты справишься, — Хосок берёт лицо Чонгука в свои ладони и прижимается своим горячим лбом к его вспотевшему. Смотрит в глаза ободряюще и расплывается в братской улыбке. Чонгуку восемнадцать, и у него краш по Хосоку. Forever. Но Хоуп любит милых парней, вроде Чимина, а Чонгук нифига не милый и ему от этого больно. Ему восемнадцать, и он выше Хосока на целый сантиметр, автоматически трансформирующийся в голове Чона в километр. Он накаченный и подтянутый из-за танцев, а старший хоть и в прекрасной форме, но худощав. У Чонгука смуглая кожа, чёткие приоритеты в жизни насчёт учёбы и танцев, куча девчонок-вешалок, идеальный аттестат и холодный характер с острым языком. Хосок не любит таких. Он любит тех, кого можно пожамкать, потискать, назвать «милым» и потрепать по волосам. Чонгук бы очень хотел быть таким, да вот что-то как-то не клеится. И он бы попытался поменяться ради Хоупа, да вот только старшему это, похоже, совсем не нужно. Потому что всё, что старший для него делает, он делает по-братски, по-дружески и скорее по-матерински. Чонгуку больно, но он, сжав зубы, терпит. Терпит, потому что боится потерять; признавшись, боится лишиться и этих скудных прикосновений, и ярких улыбок. Боится лишиться этого солнца. Лучше сгореть, чем всю жизнь прожить в темноте. — Хён, если я выиграю в баттле, сфотографируешься с победителем? — Чонгук накрывает руками руки хёна. Он помнит, что Хоуп не фотографируется. Но его хён ведь такой прекрасный — это прекрасное нужно запечатлеть…и обязательно рядом с Чонгуком. Желательно прямо сейчас. Тот отводит взгляд на несколько секунд, но потом улыбается и просто кивает. У Чона одна бабочка, кажется, только что вылупилась из кокона. Чон выходит на импровизированную сцену и просто отдаётся музыке, сплетаясь с ней, давая ей возможность сожрать себя с потрохами. Резкими движениями разрезает воздух в такт музыке, оставляет чёрные метки от кроссовок на полу, адреналин в крови на максимуме, ведь танец ему поставил Хоуп. Он думает, что надо бы сделать красивую первую фотографию для хёна, и улыбается.

***

— Всего лишь второе место, — шикает Гук, сидя на пороге ночного клуба. Руки подрагивают от злости на самого себя: за то, что недожал, что не приложил больше сил. Пот стекает по виску, скуле, затекает за ворот майки, прилипшей к ещё разгорячённому телу. Паскудно и сыро на душе. Порыв холодного ветра вызывает приступ мурашек. Мерзкая погода, мерзкий мир, мерзкий Чонгук, потому что проиграл свой первый баттл в жизни и потому что стыдно перед Хосоком. Вдруг Чон чувствует тёплую, мягкую ткань на своих плечах и большие горячие ладони. Хосок накидывает на его плечи свою куртку и садится рядом, касаясь своим плечом плеча Чонгука. — Заболеешь, — говорит любимый хриплый голос. Чонгуку почему-то стыдно за то, что проиграл, что переоценил свои способности. Он опускает взгляд куда-то в пятнистый асфальт и молчит. — Давай сфотографируемся, — говорит Хосок и придвигается ближе, доставая свой смартфон. Гук удивлённо поднимает на старшего свои тёмные омуты. — Но я же проиграл, — еле уловимый шёпот. — Чонгук, ты так красиво танцевал, что я не мог оторвать от тебя взгляд. Твои движения и выражение лица завораживали. Я поражён, правда, — старший опускается на корточки перед Чонгуком, берёт его руки в свои и греет горячим дыханием. Погода почему-то сразу не мерзкая, мир довольно неплох, и Чонгук вроде как молодец, по словам Хосока. Улыбка невольно расплывается по лицу. У младшего фейерверки где-то глубоко внутри, и бабочки в животе превращаются в огненных драконов. — Для меня ты на первом месте, Гуки, — добавляет старший и ярко улыбается. Всё. Финиш. Чонгук ясно осознаёт, что это путь в никуда и полный тупик. Хочется проскулить и утопиться в руках Хосока. Старший садится рядом и невесомо приобнимает за плечи, настраивая телефон. Чонгук улыбается во все тридцать два и показывает два пальца. Щелчок. Теперь эта фотография красуется у Чонгука на заставке телефона и ноутбука. А ещё гвоздями выгравирована в самом сердце. Чонгуку восемнадцать, и вся его жизнь состоит из маленьких кусочков счастья рядом с Чон Хосоком. Но эти вот маленькие кусочки в пазл никак не складываются…и вот от этого действительно больно.