Я чувствовала себя сломленной и разбитой. Мое тело болело так, что казалось, будто каждая косточка была вывернута и раздроблена чьими-то сильными, жестокими руками.
В голове стоял туман. Неприятное чувство какой-то беды, парализующим вкусом саднило язык и губы.
«Что произошло?»
Напрягая память, я попыталась вспомнить последние события, повлекшие за собой такое беспомощное состояние. Но как я не старалась, вспомнить так и не смогла. Превозмогая нечеловеческую слабость, я открыла глаза, тихо застонав.
Все вокруг казалось размытым, пестрым пятном. Несколько раз моргнув, в надежде, что зрение станет четче, я снова посмотрела перед собой. Помогло. Все, что несколько мгновений назад казалось мутным и бесформенным, начало приобретать очертания и становиться похожим на что-то знакомое, окружающее меня в повседневной жизни. Я узнала свою комнату. Но сейчас, она казалась мне чужой, каким-то инородным фрагментом далекого прошлого, в котором произошло что-то ужасное и непоправимое, о котором мне совсем не хотелось вспоминать.
Повернув голову, я увидела человеческую фигуру, с трудом узнав в ней Вильгельма. Он сидел в кресле и, кажется, изучающе смотрел на меня.
— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он, встав со своего места и тихо направившись в мою сторону.
Чудовищное чувство горечи и обиды кипятком обдало мою душу. Не выдержав его присутствия, я отвернулась.
«Что произошло?» — снова подумала я. —
«Почему присутствие Вильгельма причиняет мне такую нечеловеческую боль?»
Я не ответила, стеклянным взглядом уставившись на свое отражение в зеркале, которое не на шутку меня напугало.
Первые мгновения мне казалось, что из зазеркалья на меня смотрит чужой, совсем незнакомый мне человек: женщина, которая старше меня как минимум лет на семь! Она взирала своими впавшими, ярко сверкающими синими глазами, вокруг которых залегли густые фиолетовые синяки; а кожа казалась настолько бледной, что была не лучше по цвету чем у мертвеца. С трудом сдерживая свое отвращение, я отвернулась от зеркала и посмотрела на герцога, что молча стоял возле моей кровати.
— Что произошло? — наконец вслух спросила я, тихим, подавленным голосом.
— Ты не помнишь? — изумился он. Но тяжело вздохнув, с чувством сказал: — Была великая битва двух зол. В которой, благодаря твоей смелости и самопожертвованию, мы одержали победу.
— В нашей победе нет моей заслуги… — с трудом вспоминая кровавую бойню, промычала я, сдерживая подступившую тошноту. — Все живы?
— К счастью, да.
— Вильгельм, прости за вопрос, но что происходит с вами после смерти?
— Ничего, наши тела остаются нетленны, мы становимся похожи на статуи, только из плоти и крови… Тело Лилит до сих пор покоится в фамильном склепе, в подвалах поместья. Иногда мне кажется, что она крепко спит, и, пройдет еще немного времени и она пробудится от своего многовекового сна…
— Мне очень жаль… — выдавила я. — Если бы я могла что-то изменить для тебя…
— Не стоит, — мягко остановил меня Вильгельм. — Уже ничего не изменить. Она умерла, и все что мы можем, это чтить ее память, и я буду благодарен тебе, если ты будешь хранить воспоминания о ней в своем сердце.
— Конечно… — кивнула я, обеспокоенно глядя в шоколадного цвета глаза. — Что со мной?
— Оружие богов чуть не убило тебя, Селена. Я говорил, что брать его в руки — плохая затея! Оно практически иссушило тебя, выпило твою силу досуха, как вампир. Ты потеряла сознание и несколько суток была между жизнью и смертью. — печально выдохнул он.
Я снова прикрыла глаза, желая вспомнить, что произошло той лунной ночью, но сейчас, мне не было необходимости прилагать для этого много усилий. Моя память сама начала извергать поток нескончаемых воспоминаний, которые пестрой вереницей завертелись в голове, вызывая спазмы и головокружение. Я вспомнила битву возле старого поместья; неисчислимую, озлобленную армию оборотней; раненного, истекающего кровью отца, который бился в чудовищной агонии перерождения! Теперь я поняла, какой ценой дается бессмертие и, эта цена была непомерно высока.
«Сколько длилось мое беспамятство? Надеюсь, для него уже все позади и он с радостью осваивает тонкости новой жизни, рядом с моей матерью…»
— Мама, где она? — прошептала я.
Я отчетливо вспомнила те бесконечные мгновенья, осознания того, что передо мной сидит моя мать: живая, прекрасная и вечно молодая. Я чуть не лишилась чувств, понимая, что это не сон и я отчетливо вижу хищный блеск в ее миндалевидных рубиновых глазах. Моя мать — жива! Она была жива все эти годы, но безвозвратно похоронена для смертного мира и своих близких.
Я вспыхнула краской стыда, вспомнив с какой яростью обрушилась на герцога, обвиняя его в том, что он утаил от меня правду. Теперь, когда ярость утихла, от гнева не осталось и следа, я согласилась с тем, что Вильгельм должен был поступить именно так, а иначе, мягкотелость могла привести к непоправимой катастрофе.
— Она рядом с Уильямом. Ему сейчас очень нужен наставник. — устало выдохнул Вильгельм. Его голос звучал измученно, будто он не спал несколько дней. — Она хотела остаться, но Уильяму не стоило находиться среди людей — слишком опасно. Я настоял на том, чтобы они оба уехали. Прости, я снова лишил тебя матери.
— Все нормально, ты поступил правильно. — прошептала я. — Как отец?
— С ним все в полном порядке, с усердием осваивает азы бессмертия, познает новый мир! — слегка улыбнувшись своей мягкой, снисходительной улыбкой, ответил герцог. — Селена, я должен перед тобой извиниться за то, что не сказал правду о твоей матери…
Услышав это, я предостерегающе подняла руку, призывая герцога замолчать.
— Не извиняйся, — выдохнула я. — Ты поступил правильно. Просто я была не готова к этой встрече и мне было тяжело принять все происходящее. Это ты прости меня, мне не следовало так себя вести!
— Все хорошо, милая, я не злюсь. — коснувшись ледяными пальцами моей впавшей щеки, прошептал он.
— Где мой муж? — привстав на локтях, спросила я, оглядывая комнату. До меня наконец дошло, что рядом нет Алека, который в таких случаях, не отходил от моей постели ни на минуту.
Вильгельм нахмурился. На высоком мраморном лбу залегла глубокая морщина, говорящая о том, что этот вопрос был явно ему не по душе.
— Я, наверняка, не захочу знать ответ, ведь так? — чувство нарастающей паники спазмом сдавило пересохшее горло, а взволнованное сердце билось о ребра, причиняя покалеченному телу нестерпимую боль.
После нескольких секунд раздумий, он медленно, тщательно подбирая слова заговорил:
— Не захочешь, но тем неимение, ты должна услышать правду. Селена, обстоятельства сложились так, что Вольтури были вынуждены срочно покинуть Англию. Вместе с ними уехал и твой муж. Все произошло очень быстро, они даже толком не собрали вещи, в спешке уехав ближайшим рейсом.
— Что произошло? Когда они вернутся? — уже заранее зная неприятный ответ, спросила я, будто надеясь, что герцог скажет обратное. Мой голос дрогнул, но я старалась не обращать на это внимания.
— Ты же понимаешь, что после того, что произошло, все не могло оставаться как прежде? Их напугала армия оборотней, с которой бы они не справились, имея даже Алека и Джейн! Их напугала сила молота, которым они не могут обладать в силу определенных обстоятельств. Но больше всего, их напугала ты, необузданной жаждой мести и разрушительной силой в своих руках! Не будь Аро моим лучшим другом, которого он безмерно любит и уважает, ты бы уже давно была либо одной из нас, либо, мертвой. Они не приемлют подобного рода угрозы, которая сама не в состоянии совладать со своей смертоносной силой! Дабы не пострадать от твоей некомпетентности и не убить тебя за то, что ты представляешь постоянную угрозу, они в спешке покинули страну. Они не вернуться, Селена, Вольтури уехали навсегда! — закончив эту речь, герцог отвернулся к окну, за которым едва брезжил рассвет.
— Он снова бросил меня? — осознавая всю прискорбность своего положения, с ужасом прохрипела я. — В тот момент, когда я в нем больше всего нуждаюсь, он снова оставил меня и исчез? — свирепея, зарычала я, с силой сжимая кулаки, отчего острые ногти, больно впились в ставшую сухой, как пергаментная бумага кожу.
Меня заколотило, как в лихорадке, отчего я не сразу заметила, как стены заходили ходуном, а перепуганный Вильгельм подскочил с места, наблюдая за тем, как лакированная мебель подпрыгивает на месте, а плотные темные портьеры колышутся, как от сильного порыва ветра. Сообразила я, что происходит, что-то не так, только тогда, когда на отделке мраморного камина с громким треском, образовалась глубокая трещина, а несколько полированных стекол вылетели из своих рам.
Испугавшись того, что вся моя комната пришла в активное движение, я на миг забылась, наблюдая за тем, как многие предметы интерьера попадали на пол, образовав неприятный беспорядок.
Как через толстую стену, до меня долетели обрывки фраз, которыми Вильгельм пытался меня успокоить и привести в чувство. Удивленно на него посмотрев, я с ужасом поняла, что он кричит во все горло, а я абсолютно его не слышу, будто нахожусь в плотном коконе, что полностью изолирует меня от окружающего мира.
Пытаясь сконцентрироваться на его голосе и испуганном выражении лица, я с трудом вырвалась из этого пугающего состояния изоляции. Первые звуки показались мне пронзительными и пугающими, отчего, я взметнула руки вверх и, приложив ладони к голове, сильно стиснула уши, боясь сойти с ума.
Но вскоре, все пришло в норму, и убедившись, что наступила полная тишина, я опустила руки и непонимающе огляделась.
— Что произошло? — почти шепотом спросила я. От испуга мой голос был слаб и слегка дрожал.
— У тебя снова пошла носом кровь. — протягивая мне белоснежный платок, встрепенулся Вильгельм. — Похоже, что у тебя возникли трудности, Селена. Ты только что разрушила свою комнату, даже не вставая с кровати!
— Как это? — хлопая глазами, испугано спросила я.
— Я не знаю, моя девочка, — пожал плечами он, успокаивающе поглаживая мою руку. — Но когда ты услышала о том, что Алек больше не вернется, то от тебя начал исходить нестерпимый жар, а все вокруг пришло в движение!
— Ты думаешь, это я? — мой голос был подобен испуганному мышиному писку.
— Я не знаю, — мягко ответил дед, пожимая плечами. — Может быть, это как-то связанно с силой молота? В прошлый раз, когда ты использовала его в бою, что-то подобное происходило?
Я нахмурилась, пытаясь припомнить, как все было после того, как я первый раз воспользовалась молотом. Но, как бы я не силилась, так и не смогла вспомнить, чтобы со мной происходили какие-то странные вещи. Отрицательно мотнув головой, я растерянно посмотрела на герцога. Конечно же у меня был ответ, но озвучить его Вильгельму — равносильно тому, что подвергнуть его жестоким пыткам. Ибо то, что вертелось у меня в голове, было намного страшнее смерти.
Попросив деда оставить меня одну, я устало прикрыла глаза. Мысль о том, что Алек снова меня бросил, разрывала в клочья мое сердце и душу. Но решив скорбь и боль оставить на потом, я погрузилась в раздумья по поводу того, что же могло пойти не так, чтобы результат использования молота миновал смерть, но имели столь разрушительные последствия.
Решив начать с самого очевидного, я с огромным трудом поднялась с кровати и едва волоча ноги, поплелась в гардеробную, где было несколько зеркал во весь рост и, за счет фокуса, можно было увидеть себя со всех сторон. Включив яркое освещение, я скинула сорочку и посмотрела на свое отражение. Спереди все было так же, как и всегда: кожа выглядела нежной и шелковистой и была приятной на ощупь. Развернувшись боком, я так же не заметила каких-либо изменений. И только развернувшись спиной, я испуганно выдохнула, увидев то, что много лет назад было предначертано мне древней богиней!
С ужасом разглядывая свое отражение, я изучала новые, угольно черные письмена, выступившие на пояснице и позвоночнике. Это были древние скандинавские руны, которые вряд ли можно было перевести, потому что это был темный язык подземного мира, из которого мне удалось вырваться много лет назад, но который, не простил мне мой побег и, до сих пор жаждал возмездия…
Я с содроганием, вспомнила злобное пророчество, которое обрушила на меня темная богиня Хель, пребывая в неистовом гневе из-за того, что я посмела прийти в ее царство за божественным оружием, которое она была призвана охранять на протяжении многих тысячелетий.
Мысленно я прокручивала в голове пророчество, пытаясь вспомнить каждое сказанное Хель слово. Кажется, проклятие гласило о том, что когда я буду использовать силу древнего артефакта, она будет разрушать меня изнутри, оставляя на моем теле черные отметины, которые будут своего рода мерилом моей жизни. И когда на моем теле, больше не останется места для них, а сама я, стану подобно тьме, Темная Богиня призовет меня к себе на вечное рабство в чертогах Хельхейма.
Так вот значит, каков смысл ее проклятия: Хель не сбиралась забирать меня сразу, она хотела, чтобы я умирала долго и мучительно, покрываясь неизвестными ни людям ни бессмертным, уродливыми письменами. А я то думала, что все это случится сразу, едва я возьму молот и воспользуюсь силой, как меня тут же настигнет кара Хель, но судя по-всему, богиня была в чувстве юмора, выводя линию моей судьбы, решив извратить все долгим и мучительным процессом порабощения. Полуразложившаяся, безумная стерва!
Осознание того, как я круто вляпалась, повергло меня в глубокий шок, низвергнув мою душу в преисподнюю дикого ужаса! Да, именно ужаса! От сковавшего страха у меня подкосились ноги и, практически рухнув на пол, я закрыла лицо дрожащими руками. Мысли о том, что же со мной будет; как молот колотили у меня в голове, болезненной пульсацией отдавая в висках. Теперь-то я поняла, насколько все серьезно и как опасны шутки с мирами, к которым ты не принадлежишь — они уничтожают тебя, сжимают как пластилиновую куклу, не оставляя права на то, чтобы что-то изменить.
Я больше часа сидела на холодном, мраморном полу гардеробной, отчаянно пытаясь взять себя в руки, успокаивая тем, что я еще жива — и это уже хорошо. Хотя от проблем, которые на меня безжалостно обрушились, хотелось просто умереть. Возможно, я бы так и сделала, но страх перед тем, что за чертой жизни меня ждет вовсе не покой, а коварная Хель, останавливали меня от такого соблазнительного решения проблемы.
Встав, я направилась обратно в комнату. Подойдя к зеркалу, я взяла расческу и принялась расчесывать всклокоченные волосы. Проводя щеткой по спутавшимся волосам, я не сразу обратила внимание на то, что на туалетном столике лежит пухлый конверт, в котором угадывалась какая-то странная форма. Положив расческу, я не спеша взяла конверт и, раскрыв его, заглянула во внутрь. Внутри лежало украшение с массивной золотой цепью. Решив его получше рассмотреть, я перевернула конверт, и на ладонь мне выскользнул украшенный рубинами кулон клана Вольтури.
От удивления, я чуть не выпустила его из рук. Не понимая его значения в своей жизни, я снова заглянула в конверт, в поисках хоть каких-нибудь объяснений. Вытащив сложенный вдвое листок бумаги, я развернула его и прочитала всего две строчки:
«Как бы в дальнейшем, не повернула судьба, знай:
ты навсегда останешься частью нашего клана…»
Кай
«Кай? Кай!!!» — вскричал мой, и без того, растерзаний разум. —
«Как жестокий, циничный Кайус, мог на прощанье оставить мне подобный подарок?»
Я несколько раз перечитала записку, не веря своим глазам.
«Так что же получается, между старейшинами снова возникли разногласия? Но кажется, теперь это не имеет значения, ведь они исчезли, если не навсегда, то как минимум на очень долго!» — подумала я, зашвыривая золотой кулон как можно дальше в глубь ящика.
***
Когда я заставила себя выйти из комнаты, время уже приближалось к обеду. Неспеша спустившись в главный зал, я старалась не обращать внимания на испуганные взгляды прислуги и с огромной неохотой отвечала на их вопросы.
Подойдя к столу, где до сих пор стоял кейс, в котором хранился молот, я набрала комбинацию цифр и, приподняв крышку, заглянула во внутрь. На плотном поролоне аккуратно лежали перчатки и пояс. Сейчас они казались просто замысловатыми деталями, сделанными из неизвестного науке металла, но мне хорошо была известна их сокрушительная мощь. Протянув руки, я взяла артефакты и немного помедлив, надела их на себя. Я бы ни за что не стала к ним прикасаться, но ведь молот так и остался лежать на мосту, и я знала о том, что его никто не смог поднять.
Распахнув створки, я вышла на улицу, где нескончаемыми потоками лил дождь. Не обращая внимания на холодные капли заливающие лицо и открытые участки тела, я смело спустилась по ступеням и, хлюпая по лужам, направилась в сторону моста.
Подойдя к тому месту, где из опор моста торчала украшенная гравировкой рукоятка, я остановилась и какое-то время стояла не решалась протянуть руки. Мне казалось, что если я снова возьму это оружие, то оно раздавит меня своей необузданной силой.
Вымокнув практически на сквозь, я так и стояла, боясь шелохнуться, до тех пор, пока возле меня не появился Вильгельм.
— Аро несколько раз пытался его поднять… — указывая на разобранную брусчатку и практически скрытую под водой развороченную опору моста, в которую погрузился молот. — Но у него ничего не получилось. Я думаю, что ему не пришло в голову, что для того, чтобы завладеть артефактами и молотом, для начала, надо убить предыдущего хозяина…
— Кто бы сомневался, что он захочет его заполучить! Обрести оружие, которое по силе равно всем собравшимся в его клане — соблазнительная идея, не так ли? Он не отпустит эту мысль, он будет ждать. И когда наступит для этого момент, Аро снова попытается им овладеть! Старый, алчный глупец. — выдохнула я без злости, а скорее с сочувствием, хватаясь за рукоятку молота и легко поднимая его в воздух. Ярко сверкнула молния и послышался оглушительный раскат грома. Я задрала голову вверх и громко прокричала, щурясь от крупных капель, которые попадали мне на лицо.
— Не гневайся, Всеотец! Я сокрою это оружие от глаз смертных и бессмертных и не позволю никому посягнуть на его божественную силу! Дай мне немного времени, и, я исправлю все то, что натворила по собственной невежественности!
— Пойдем, Селена. — занервничал герцог, когда небо с новой, неистовой мощью, низвергло на нас потоки воды. -Боги злятся. Не стоит их дразнить.
— Я лишь хотела…
— Не стоит. Пойдем домой. — приобняв меня за плечи, он заторопился в сторону парадной лестницы.
Я аккуратно положила молот на стол и внимательно посмотрела на покрытый дождевыми каплями металл, на котором ни осталось и следа той кровопролитной войны. Он впитал в себя волчью кровь, обретая их ярость себе во благо. Стерев с молота влагу, я положила его обратно в кейс и, захлопнув крышку, отнесла наверх, а когда настала ночь, спустила его глубоко в подземелья поместья и спрятала в одном из тайников фамильного склепа.
Я уже хотела вернуться на верх, вырваться из этого безмолвного города вечного сна, пропитанного запахом одиночества и разложения; как вспомнив о том, что именно здесь покоится нетленная супруга Вильгельма, Лилит.
Развернувшись, я пошла вдоль саркофагов, светя фонариком и смахивая пыль с мраморных табличек, читая имена своих давно ушедших предков. После пятнадцати минут поиска, я наконец-таки нашла шикарный из яшмы и турмалина саркофаг. Надгробная табличка была чиста, что говорило о том, что Вильгельм здесь частый гость. Склонившись над ней, я прочитала надпись:
Лилит Эстер Хелсинг 810 — 1310гг.
Потерянна, но не забыта!
Я проглотила, образовавшийся в горле комок. Раздираемая чувством взглянуть на нее или не тревожить многовековой покой, я провела пальцами по искрящемуся в ярком свете фонарная камню. Мне почему-то казалось, что взглянуть в ее выбеленное смертью лицо — кощунство, и никто кроме Вильгельма не имеет право на такую вольность.
Но любопытство пересилило, и поднатужившись, я с не малым трудом сдвинула тяжеленную крышку в сторону. Посветив фонариков в образовавшуюся щель, я чуть не закричала от переизбытка охвативших меня чувств: на белоснежной атласной подушке, обшитой кордовым кружевом, будто спящая красавица, покоилась Лилит. Она была прекрасна, как солнце и луна, обрамленная водопадом своих огненно-рыжих волос. На ее алебастровом лице застыло выражение покоя, который уже невозможно было нарушить.
Вокруг ее лебединой шеи был намотан белый шарф из тончайшего восточного шелка, который, как я догадалась, прикрывал ужасные раны, оставленные зубами оборотня. Осмелившись, я протянула руку и коснулась выбеленной кожи. Лилит была подобна искусно выточенному мраморному изваянию: такая же твердая, холодная и неподвижная. Я убрала руку и, печально вздохнув, задвинула крышку обратно.
Вернувшись в свою комнату, я долго не могла уснуть. Перед глазами стоял образ Лилит, подобно сказочной принцессе Авроре, безмятежно спящей на своем ложе. Я думала о том, насколько одинок и несчастен Вильгельм, ведь было очевидно, что он довольно часто является гостем фамильного склепа. Зная его печальную историю, я никогда не задумывалась о том, как тяжело жить бесконечно долго, потеряв свой спутник жизни и вечность нести боль утраты в сердце. И я не понимала Алека, ведь если он нуждается во мне, то разве не отдает отчет тому, что когда меня не станет, он взвалит на себя тяжелую ношу одиночества. Видимо, для него эта ноша не так велика, если он так легко отпускает меня на волю судьбе.
