Иду полным курсом

О яхте рассказал Лямин. Нашли её Шона и Нахимов в их плановое погружение, но для установки буя спускались Лямин и Агапов, так что Слава бегло осмотрел "Дантеле", и его слова Калязина удивили. – Киль сошёл с куском обшивки, – сказал Лямин. – Там голые стрингеры, содрано всё практически до ватерлинии. Они обедали в "Церкви Палмера" вшестером, с Эллисами, Агаповым и Зиной. Картер уныло сочинял в планшете письмо в страховую компанию, Вика обнимала его за плечи и утешала, Зина просто слушала, с любопытством, но без особого понимания на лице. – Деламинация, – Калязин наморщил лоб, поморгал. – Надо поднимать, тут что угодно может быть. – Так любая яхта может сделать? – уточнила Зина. Вика с ужасом уставилась на неё, но Калязин покачал головой. – Нет, – сказал он твёрдо. – Нет, это – брак конструкции. Какой – трудно сказать, мне посмотреть надо... – Разве что издалека, – вздохнул Эллис. – Страховая запрещает мне самовольное вскрытие и испытания. Подъём яхты и киля должен производиться в присутствии независимого сюрвейера. – Они готовы были ему заплатить, – пояснил Лямин. – Тот неловкий момент, когда эти кровопийцы решили пойти навстречу, а страхователь не хочет. – Им это выгоднее, чем ремонт, – Эллис пожал плечами. – Я в любом случае отдам её корпус в зачёт. – Но посмотреть-то можно будет? – спросил Калязин. – На независимого эксперта я не тяну, конечно, и я так понимаю, поставить её ко мне тебе не дадут... – Угу, – подтвердил Картер. – Буду с портом договариваться, я знаю, у них есть эллинг для траулеров, может, мне разрешат там приткнуться, иначе придётся везти её в Джексон, вот уж этого мне совсем не хочется! – А всё-таки, Вова? – Зина поставила локти на стол. – Ты говоришь: "Деламинация", что это значит? С "Азарной" такое может произойти? А с "Фантазией"? – Сошла стеклопластиковая часть обшивки, – пояснил Калязин. – И теоретически мой ответ – нет. Ламинат повреждается физической нагрузкой, чаще – ударом о подводное или надводное препятствие... – Бревно, риф, скалу, другое судно, – торопливо расшифровал Лямин. – Появляется трещина, туда проникает вода, ламинат отслаивается. – Это не случается в минуту, – возразил Владимир. – Хорошо, Карт говорит, на архипелаге возник зазор между бульбом и плавником, но это не могло вызвать сход обшивки непосредственно с днища. Если бы отдельно нашли бульб, а плавник остался с "Дантеле", я бы согласился с Драккаром, что дело в болтах, но не в данном случае. Карт, добудь мне разрешение. Я могу письменно пообещать не распространять информацию, но я хочу увидеть её, пощупать и сфотографировать. Эллис кивнул. Агапов так и не задал ни одного вопроса. Он беспокойно хмурился, но молчал, включился в разговор лишь к концу обеда, когда тему "Дантеле" наконец оставили в покое и заговорили о Хэллоуине. – Сашка дежурит, без него "Квазар" нам и не нужен, – сдался наконец Эллис. – А какую вообще погоду обещают? В Караванном будут гуляния, может, всем туда махнуть? – Дети не устанут? – Лямин запросил прогноз погоды, кивнул: – Сухо аж до третьего числа, с этой точки зрения идея отличная. – В прошлом году мы устали быстрее детей, – напомнил Калязин. – Мы разъезжались, они продолжения банкета требовали. Вика с Зиной заулыбались, Агапов тоже. – Ты-то что делать будешь? – поддел Лямин. – В этом году тебе Сашка каску не даст. – Лёшку спроси, – отмахнулся Калязин. – Он уже всё придумал за себя и за меня. – Увидите, – отрезал Агапов, не дожидаясь вопроса. – Пусть будет сюрприз. – Ладно-ладно, – Лямин согласился, хоть его и распирало от удивления и любопытства. – Тогда молчим все, ага? Думаю, вряд ли пересечёмся, да? Калязин только вздохнул. Агапов ошарашил его своей идеей на другой день после возвращения, за завтраком, пока они планировали день. – В Северный молл надо заехать, – сказал он, допивая кофе. – Выбери время. – Зачем? – Владимир приподнял брови. – Купить тебе чёрную рубашку и брюки, – Агапов ухмыльнулся. – И ботинки, если у тебя нет. Воротничок и крест я достану. – Какой ещё крест? – оторопел Калязин. – Будешь священником, – заявил Агапов. – Очень простой костюм и тебе подойдёт. Ты обещал мне: всё, что я захочу, вот я хочу... – Священника?.. – перебил Калязин насмешливо. Агапов покраснел. Двадцать седьмого они вышли в море. Накануне Калязин полдня возился с видеорегистраторами и в конце концов подключил оба таким образом, чтобы они вели запись прямо на жёсткий диск ноутбука, а ноутбук запер в сейф, просверлив отверстие для проводов. – Хватит с меня, – признался он. – Если отмывать белую дверь я ещё был согласен, то скаты в корне изменили мою позицию по этому вопросу. – Правильно, – согласился Агапов. Он уговорил Калязина поставить на "таттер" регистратор, сигнализацию и GPS-маячок, и Калязин, подумав, снабдил маячком и свой мотоцикл. Он сомневался, что Харза предпримет что-то ещё (после их разговора новых инцидентов не было, хотя она по-прежнему его игнорировала), но того, кто угнал пикап Агапова, так и не нашли, и Владимиру не хотелось больше рисковать. Ещё перед выходом Алексей притащил домой костюм для себя. – Коп?! – не поверил Калязин. – Серьёзно?! – Я всегда хотел, – смутился Агапов. – Думаешь, плохо будет? Калязин взял себя в руки. – Будет отлично, – сказал он. – Вот в этом я уверен. Почти двое суток они ходили между рифами на плато и заночевали у Обсерватории, и на этот раз Агапов швартовался на бочку сам; он вывел "Фантазию" из марины, не включая двигатель, они вообще ни разу не завели мотор за эти два дня, и Калязин заметил между делом: – По-моему, ты вполне готов к Рождественской. – Правда? – Агапов расцвёл. – Войдём в первую сотню? – Войдём, – Калязин кивнул. – С этим мы точно справимся. Алексей обнял его и глубоко вздохнул. Форма патрульного офицера ему и в самом деле была к лицу, он надел и поправил фуражку, похлопал себя по карманам, проверил кобуру с подчёркнуто игрушечным ярко-зелёным пистолетом и повернулся к Калязину. – Как я выгляжу? – спросил он. Калязин показал большой палец. Он так и не сказал Агапову, что любит его, хотя думал об этом все два дня, и сейчас тоже просто не смог открыть рот, лишь кивнул и улыбнулся. – Естественно смотришься, – одобрил он наконец. – Как настоящий коп. Агапов заулыбался и сел на край кровати. – Слушай, – начал он, сглотнув, – а если мне попробовать? Я узнал тут, ну, некоторое время назад, это не так сложно. Им нужны патрульные, а я подхожу по всем требованиям. Отучиться полгода, и ещё год – испытательный срок. Как думаешь?.. Калязин ответил не сразу. Он взял с вешалки рубашку, надел и заправил в брюки, застегнул ремень. – А ты хочешь? – спросил он, глядя в зеркало. – Или просто выбираешь работу, где не нужно специальное образование? – Я хочу приносить пользу, – серьёзно сказал Агапов. – Я спускался к "Дантеле", и в этом наконец-то был смысл, но промышленный дайвинг – не самое востребованное занятие, это я тоже узнал. В пожарные я не гожусь, быть врачом не смогу, но, возможно, из меня выйдет патрульный, я смогу с этим справиться. Калязин вздохнул, взял из коробки колоратку и приладил к воротнику рубашки, надел деревянный крест на длинном плетёном шнуре. – Ты сможешь справиться с чем угодно, – он повернулся к Агапову. – Лёшка, если хочешь – давай. Я понимаю, наверное, о чём ты. И я думаю, что у тебя получится. Агапов смотрел на него снизу вверх, затем медленно встал и провёл языком по зубам. Калязин ухмыльнулся. – Согрешим?.. – спросил он. Алексей поднял его на руки и уложил на кровать. – Я тебя хочу, – шепнул он хрипловато. Калязин расстегнул на нём рубашку. Агапов поддерживал его под спину и целовал его пальцы, Владимир подавался ему навстречу и хватал ртом воздух, застонал нетерпеливо, когда Агапов кончил первым, и укусил себя за палец, почувствовав Лёшкины мягкие губы, выдохнул его имя и чуть не заплакал от внезапного опустошающего облегчения. – Я люблю тебя, – проговорил он чуть слышно. – Что?.. – переспросил Агапов. Глаза у него были мутные, он поморгал, нависая над Калязиным, потом уперся лбом ему в грудь, явно забыв о том, что не получил ответа. – Я люблю тебя, – повторил Калязин, на этот раз сознательно не издав ни звука, зная, что Агапов не увидит артикуляции, сказал ещё раз: – Люблю, Лёш... Они не опоздали, хотя и приехали к Караванному парку впритык к назначенному времени. Машину пришлось оставить на соседней улице, Агапов включил сигнализацию, похлопал "таттер" по капоту и сунул брелок в нагрудный карман, застёгивающийся на молнию. – Когда начнётся фейерверк, мы не услышим сигнализацию, даже если будем стоять рядом, – задумчиво заметил Калязин. – Зато я сделал всё, что от меня зависело, – Агапов пожал плечами и взял его за руку. – Знаешь, что? Впервые в жизни я на Хэллоуин уже хочу вернуться домой! Владимир засмеялся, но не мог не признать про себя, что ему это льстит. На месте сбора ждали Гарчевы: Женя и Саманта были в костюмах короля и королевы, а Олеся – в платье Рапунцель и с пышной косой из искусственных цветов. – Сладость или шалость? – прищурилась она, направив на Калязина брызгалку-хамелеона. Калязин фыркнул и зачерпнул пригоршню конфет из сумки на плече Агапова. – А мне? – спросил Гарчев. Калязин выдал ему леденец из жжёного сахара, Женя сорвал обёртку и побагровел, увидев форму конфеты, спрятал её поспешно за спину. Саманта расхохоталась. – Что-то не так, любовь моя? – полюбопытствовала она. – Уже не хочется сладенького? Гарчев вытер навернувшиеся на глаза слёзы и решительно сунул леденец в рот. – Только скажи что-нибудь, – предостерёг он Калязина. Владимир развёл руками, демонстрируя, что даже не собирался. Он не смог удержать язык за зубами, когда подошёл Лямин: Слава подстригся, снял свои кудри почти под ноль, испачкал лицо и шею и был одет в старую затёртую кожаную куртку и такие же штаны. Руки он замотал грязными тряпками, а на грудь повесил нож рукоятью вниз. – Это твоё ближайшее будущее? – полюбопытствовал Калязин. – Собираешься строить карьеру бездомного бродяжки, ночующего на Национальных болотах? – Практически, – Лямин ухмыльнулся. – На Северных территориях. А ты всё так же не в теме новинок кинематографа, как я погляжу. – Ну, это уже и не новинка, – поправила Зина. Она тоже была измазана сажей, спутанные волосы в беспорядке лежали на плечах, а в грязном и рваном платье Калязин с некоторым трудом опознал то самое, в котором она приезжала в "Мультитул" в январе. – Прекрасная Ангарад, – угадал Агапов. – Ты отлично выглядишь. – Спасибо, братик, – Зина подставила щёку для поцелуя. – Но я вас уверяю, с Эллисами мы даже рядом не стояли. Она ничуть не преувеличила: Картер и Вика взяли приз в конкурсе на лучший костюм. – У тебя великолепное чувство юмора, – оценил Калязин, узнав, что идея одеться Джеком и Роуз из "Титаника" принадлежала Вике. – Он сделал меня бесстрашной, – отозвалась Виктория, указывая на Картера, но, поскольку в руке у неё при этом был топор, жест получился несколько двусмысленным, и Калязин снова рассмеялся. Конфеты в сумке кончились бы ещё к десяти часам, но им насыпали в ответ – простых, шипучих, алкогольных, полосатых тросточек, рано появившихся в этом году, и тех самых неприличных леденцов, поразивших Гарчева до глубины души. – Я думал, это какая-то твоя шутка, – признался он. – Ну, как контраст к костюму, что ли. А это, оказывается, тренд сезона! Он зажмурился, сунул конфету в рот и пожаловался: – А главное, они – самые вкусные!.. В начале двенадцатого уехали Леся с Дариной и всеми детьми сразу. Олеся по родителям скучать не собиралась, поцеловала Саманту, и Гарчев отнёс её в фургон Сеничевых, но уточнил, вернувшись: – Они там справятся? – Там мои родители дома, – пояснил Сеничев. – Вчетвером как-нибудь справятся, всяко лучше, чем тут под кустом заснут, а нам их потом искать до утра. Нет, Лёшку мы, конечно, на это дело отправим, но замёрзнут же! Костюм Агапова оценили даже настоящие патрульные: удивились незнакомому лицу, потом посмеялись, сделали совместное фото и пригласили поступать в академию на самом деле. – Да я и собирался, – сказал Алексей и вызвал этим новую вспышку энтузиазма. Калязин смотрел на него и улыбался. – Любуешься? – тихо спросил Лямин сзади. От него пахло пивом, табаком и машинным маслом, он взял Калязина за плечо, и приблизил губы к его уху так, что Калязин чувствовал его дыхание. – Лёшка отлично выглядит, – добавил Лямин. – Руки прочь, – пошутил Владимир. – Это частная собственность. – У меня есть женщина, – серьёзно и уважительно отозвался Слава, – но даже если исключить её из уравнения, я бы в другую сторону посмотрел, да поздно, где были мои глаза? – Ты о чём? – не понял Калязин. – Да так, – Лямин хлопнул его по плечу и отодвинулся. – Вовка, слушай... Он не договорил, замолчал, потом потянул Калязина за рукав. – Вова, – позвал он совершенно трезвым голосом. – Вова, скажи мне, что это не марина горит. Калязин поднял голову, чувствуя, как пересохло во рту. Над кронами деревьев на северо-востоке в рдеющее небо поднимались чёрные клубы дыма. Ехали молча. Зина вела машину, Лямин на переднем сиденье беззвучно молился, прижав сложенные лодочкой ладони ко лбу. Агапов нашёл на ощупь руку Калязина и сжал, но Калязин не ответил, и Алексей отпустил его, вздохнул и наклонился вперёд, глядя на дорогу. У ворот марины уже дежурила полиция, Зину попытались развернуть и отправить восвояси. Она, не слушая, огляделась в поисках места для парковки, нашла и ловко пристроилась в просвет между двумя пикапами. – Ты же понимаешь, что я могу тебя оштрафовать, – начал патрульный. – Что горит? – перебил Калязин, выбираясь из машины. – А ты кто? – парировал офицер. Нашивка на груди сообщала, что его фамилия Обручев, Калязин уперся в неё взглядом, затем поднял глаза, сказал: – Я владелец эллинга на двадцать седьмом причале. Документов о праве собственности с собой нет, придётся поверить мне на слово. Обручев хмыкнул и вытащил из кармана смартфон, обернулся, убедился, что его напарник справляется, и сверился с чем-то на экране. – Фамилия? – спросил он отрывисто. – Калязин. – Можешь пройти, – Обручев махнул рукой. – У меня там яхта, – влез Лямин. – У меня тоже, – присоединился Агапов, открывая дверь со своей стороны. Обручев на мгновение опешил, затем разглядел нарочито неправильный значок с оранжевой тыквой, вздохнул и покачал головой. – Ждите, – сказал он, придержал Калязина. – Нет, все вместе ждите, я уточню, что с вами делать. Он переговорил с напарником и ушёл вглубь марины, за деревья. – Вовик, – медленно произнесла Зина, – а почему тебя он готов был пропустить сразу?.. – Зин, не надо, – поспешно вмешался Лямин. – Погодите, может, всё нормально. Калязин закрыл глаза. "Ладно, – подумал он, – спокойно, ещё ничего не известно. Эллинг пустой, "Фантазия" стоит в стороне. Всё застраховано". Его начала бить дрожь, он обхватил себя руками за плечи, прошёлся вдоль ограды. Вернулся Обручев. – Девушка останется, – сказал он. – Будем штраф оформлять. А вы можете пройти, вас встретят у оцепления. – Зин, я скоро вернусь, – пообещал Лямин. – Идите, – Зина поморщилась. – Если что, звони, я вас найду. – А почему нас не пускают?! – крикнул кто-то сзади. Калязин не обернулся. Поднимающийся в небо дым стал белёсым и рассеянным, видимо, пламя погасло, но теперь Владимир понимал направление, и сомнений у него не осталось: эллинг сгорел. Хорошо, если только эллинг. – Володя, – позвал Агапов. Калязин покачал головой. Он остановился у бетонной лестницы в нескольких метрах от оцепления, глядя, как внизу пожарные сматывают рукав. Калязин узнал Смолина по движениям, и Сашка как будто почувствовал его взгляд, обернулся на секунду и вернулся к работе. Крыша эллинга обвалилась кусками, чёрные обгорелые балки ещё курились дымом, дым струился и снизу, от того, что раньше было стеллажами и стапелем. Лучше всего выглядел кран, у него уцелел даже трос с крюком, но стрелу перекосило, кран накренился вперёд и, казалось, готов был упасть. "Пол проломит", – подумал Калязин отстранённо. – Ять, – сказал Лямин. Мастерская обуглилась с крыши и по стенам и как будто частично уцелела, но она интересовала Владимира меньше всего; он перевёл взгляд направо, сморгнул, нахмурился, пробежал взглядом вверх и вниз по причалу, однако так и не нашёл того, что искал. "Фантазия". Яхты не было, и у Калязина оборвалось сердце. Смолин о чём-то переговорил с коллегами и медленно поднялся по лестнице, снимая шлем и расстёгивая куртку, подошёл, отмахнулся от патрульного. – Вовка, – он замолчал. – Ничего, – Калязин сглотнул. – Саш, я знаю, вы сделали всё, что могли. Смолин опустил голову. – Дерево и синтетика, – сказал он с несчастным видом. Калязин кивнул. – Я знаю, – повторил он, но Смолин продолжал стоять и смотреть на него. – Вовка, – начал он снова. – Слушай, там... – Яхта?.. – выговорил Владимир. – "Фантазия" внутри? За его спиной охнул и выругался Лямин. – Яхта, – подтвердил Смолин трудно. – И ещё... – Ещё?.. Смолин наклонился к его уху. – Вова, там два трупа, – прошептал он. От него пахло гарью, химией и бедой, он выпрямился, сжал плечо Калязина, оставив влажный зольный след на его рубашке, и на этот раз вернулся к своим. Они прошли мимо все вместе, усталые и грязные, недовольные собой, но их работа в любом случае закончилась, причинами и следствиями дальше займётся полиция. Калязин встал у парапета, глядя невидящими глазами на обугленные останки всего, что было его жизнью. Агапов подошёл, погладил его по спине, и на этот раз Калязин машинально положил руку ему на талию. Алексей сделал то же самое; они стояли, обнявшись, и молча смотрели, как рассеиваются последние клочки дыма над пожарищем. – О боже, – сказала Зина, прорвавшаяся наконец через оцепление. Калязин не обернулся, даже не пошевелился. Агапов вздохнул и крепче притянул его к себе. – "Фантазия" была в эллинге, – сообщил Лямин, практически не понижая голоса. – Нет! – запротестовала Зина. – Неправда, не может быть!.. Владимир закрыл глаза. Он держался только за счёт тепла Агапова, он в прямом смысле держался за него. Если бы Алексея не было, если бы Калязин стоял тут сейчас один, он мог бы, наверное, просто спуститься вниз, лечь рядом с краном и ждать, глядя сквозь дыры в крыше на звёзды, пока обгорелый пол не просядет под металлическими фермами, увлекая крюк, угли и человеческое тело на пятиметровую глубину. "Тело, – зацепилась мысль. – Тело. Сашка сказал..." Калязин заставил себя выйти из оцепенения, огляделся, отпустил Агапова и зашагал к ближайшему патрульному. – Смолин, – начал он, запнулся, помолчал, сжал лицо пальцами. – Тебе лучше пойти в административный корпус, – посоветовал патрульный. – Нужно выпить чаю, у тебя шок. – Да, потом, – перебил Калязин, заставил себя сконцентрироваться. – Там кран. Фермы весят по две тонны с лишним. Смолин, пожарный, сказал, что внутри – трупы. Если кран упадёт, он проломит пол. Всё утонет. – Он сказал?.. – патрульный растерялся, но справился с собой быстрее, чем Владимир. – Да, спасибо, мы решим этот вопрос. Идите в здание, пожалуйста. Все вместе. И не говори больше никому о телах. Калязин кивнул. Ему стало душно, он попытался расстегнуть воротник рубашки и с оторопью воззрился на оставшуюся в руке колоратку. – Давай сюда, – сказала Зина, потом сама сняла с Калязина крест. Лямин стащил с себя куртку и накинул Владимиру на плечи. – Пошли, – кивнул он в сторону администрации. – Пошли, Вовка. Там воды можно взять. Калязин послушался. Агапов усадил его на диван в холле и закутал в шерстяное одеяло, вернув Славе куртку, сел рядом. Калязин взял его за руку. – Лёш, она сгорела, – проговорил он. – Она. Сгорела. Ты был прав. Прости меня. Ты был прав. Нужно было что-то менять. Заявить. Прости меня. – Ты что! – Алексей обнял его, зарылся носом в его волосы. – Володька, ты что. Ты ни при чём, слышишь? Ты ни при чём. Мы сделали всё что могли. Калязин дышал им, впитывал синтетический запах его костюма, запахи пота и туалетной воды, лосьона после бритья, пива и конфет, и это держало его в сознании и относительном равновесии. "На плаву, – подумал он. – На плаву". – Она сгорела, – повторил он вслух. Агапов вздохнул и промолчал. Их никто не беспокоил. Они сидели на диване, завернувшись в одно одеяло, пока не заснули от усталости, и Калязин проснулся от звука шагов, приподнялся, моргая и чувствуя тошноту. – Я Кристап Колиньш, – сказал вошедший. – Следователь по уголовным делам. Сегодня моя очередь разгребать дерьмо. Кто из вас владелец эллинга Калязин? – Я, – Владимир выпрямился, стряхивая одеяло, поёжился от холода. – Ага, – Колиньш сделал пометку в блокноте. – Стало быть, ты – Агапов и яхта твоя? Под его взглядом Алексей побледнел. Калязину стало его жалко, он положил руку Агапову на предплечье, позвал: – Лёш?.. – Нет, – выдавил Алексей, глядя то на него, то на Колиньша. – Нет, понимаете... Он осёкся. – Нет? – переспросил Колиньш. Он огляделся, подтащил себе стул и сел напротив, расставив ноги и распахнув светлую ветровку, неудержимо зевнул, сказал: – Извините. Так что именно – "нет"? – Не моя. Калязин сглотнул, пытаясь избавиться от комка в горле. Агапов посмотрел на него и с отчаянием свёл брови. – Володя, прости, – сказал он. – Прости. Я хотел сделать сюрприз. – Сюрприз удался, – пробормотал Колиньш. Калязин не обратил на него внимания. – Лёш, я не понимаю, – произнёс он и замолчал, задохнувшись. – Я переоформил документы. Я подарил её тебе, – признался Агапов и закрыл рот рукой. "Я думал, что хуже быть не может", – подумал Калязин. Колиньш отвёл их в кабинет Карла Ландсберга, начальника охраны, усадил там и долго разглядывал, стоя напротив и опираясь обеими руками о тяжёлый письменный стол. – Итак, – сказал он наконец, – яхта принадлежала тебе, – он ткнул пальцем в Агапова, – до двадцать пятого октября, верно? Агапов кивнул. Необходимость проговорить всё вслух его доконала, теперь уже Калязин набросил на него одеяло и обнимал за плечи, посматривая изредка на следователя. – Кто знал о смене владельца? – продолжил Колиньш. – Слава, – Агапов вздохнул. – Лямин Вячеслав. Ещё Сандро. Гаруфалос. Зина, может быть, его дочь, если Славка ей сказал. Я просил, главное, Володе не говорить. Он опустил голову. Калязин сжал его руку, погладил большим пальцем. "Она была моя", – мелькнула мысль. Владимир заставил себя сконцентрироваться на Колиньше и его блокноте, на карандаше с золотым колпачком и торчащим обрывком цепочки, на толстом обручальном кольце с насечками, но перед глазами снова и снова вставали пурпурные паруса, наполненные ветром, и к горлу подступал ком. – Яхта застрахована? – спросил Колиньш. – Да, – за Агапова ответил Калязин. – Она заявлена на Рождественскую регату, участие без страховки запрещено. – Регата!.. – Кристап хмыкнул. – Ага. – Что-то не так? – Калязин посмотрел на него в упор. – А кем вы оба работаете? – полюбопытствовал Колиньш, проигнорировав его. – Я яхтенный мастер, – Владимир выпрямился. – Частный предприниматель. Эллинг был моей рабочей площадкой. – Ага, – повторил Колиньш. – Алексей, а ты? – Сейчас – никем, – Агапов медленно выпрямился. – В январе был инструктором по плаванию, с февраля по апрель – дайвером здесь, в марине, туристический клуб "Погружение". – Какое разнообразие! – восхитился Колиньш. – Сейчас ноябрь. Чем же ты занимался с апреля? На что жил? А в прошлом году? Агапов сглотнул и обернулся к Калязину, Владимир кивнул и погладил его по руке. – Это не относится к пожару, – сказал он, с трудом сдерживая раздражение, – но я объясню. В прошлом году Алексей не работал, потому что ухаживал за тяжело больной матерью. В декабре она умерла. А в апреле оставил дайвинг, потому что помощь потребовалась уже его биологическому отцу, он тоже болен. Сандро Гаруфалос, можешь уточнить. Колиньш кивнул. – Душераздирающая история, – согласился он хладнокровно. – Я уточню, но знаете, сколько я таких слышал?.. – А ты знаешь, что я могу накатать жалобу и потребовать замену следователя? – разозлился Калязин. – Между прочим, у Карла стоит камера, и наш разговор пишется. Прояви хоть немного уважения, вас что, этому не учат?! – Володь, не надо, – попросил Агапов. Калязин сжал его руку, но взгляда от Колиньша не отвёл, и через несколько секунд Кристап неохотно кивнул. – Хорошо, – проговорил он неохотно. – Допустим, я перегнул палку. Оставим это пока. – Извинись, – процедил Калязин. – Володя, пожалуйста, – снова сказал Агапов. – Не надо. Некоторое время в кабинете царила тишина, затем Колиньш вздохнул. – Алексей, я был неправ, – признал он неохотно. – Мне жаль, что так вышло. Агапов отвернулся, отнял у Калязина руку и сгорбился, свесив голову. Колиньш выразительно на Владимира посмотрел, пожал плечами и продолжил: – Мне передали, что о двух трупах в эллинге ты знаешь. Агапов вздрогнул. – Да, – подтвердил Калязин. – Один из пожарных... – Смолин, я знаю, – перебил Кристап. – Он написал об этом в отчёте, это его прямая обязанность. Меня больше интересует личность тех, кто за себя сказать уже не может. Кто был в эллинге? – Я туда никого не впускал, – с расстановкой произнёс Владимир. – Кто вошёл, я не знаю. Мне уже писали на стенах и били окно, я поставил регистраторы. – Которые сгорели вместе с эллингом, – кивнул Колиньш. Теперь уже Калязин пожал плечами. – Мастерская частично уцелела, насколько я видел. Если сейф не слишком нагрелся, возможно, на жёстком диске что-то сохранилось. Он был почти признателен Колиньшу за то, что тот вывел его из отупелого состояния, в котором Калязин пребывал с того момента, как увидел дым над верхушками деревьев. Колиньш не нравился ему, но Владимир не мог не признать, что хамский напор следователя заставил его встряхнуться и снова задуматься о происходящем. – Как можно было попасть в эллинг? – Колиньш перевернул страницу в блокноте, замер, спросил: – Здесь правда всё пишется? – Раньше писалось, – Калязин тоже осёкся и привстал, сел обратно. – Мне нужно позвонить. Нет, нужно Карла спросить. – О чём? – заинтересовался Кристап. – Ночной сторож, – Владимир пригладил волосы. – Димка Полунов. Он всегда тут, если только не болеет... Он закрыл лицо рукой. – Ты смог бы его опознать? – медленно проговорил Колиньш. Калязин кивнул. В морге его вывернуло. Колиньш успел сунуть ему пакет, потом проводил в туалет и принёс воды, постоял рядом. – Я так понимаю, мужчина – Полунов? – уточнил он. – Я знаю и женщину, – Калязин закашлялся, задержал дыхание, но тошнота на этот раз отступила. – Очаровательно, – прокомментировал Кристап. – И кто она? – Женя Харза, – Калязин посмотрел в зеркало на своё отражение. – Я не знаю, фамилия это или прозвище. Она держала катер с другой стороны от "Фантазии". Они не должны были находиться в эллинге. Никто из них. Никто из них троих. – "Троих"? – Колиньш заглянул ему в лицо. – Погоди, кто третий? – "Фантазия", – ответил Калязин. – Эллинг был пуст вчера вечером. Кто-то завёл её внутрь. Он не хотел думать о том, что это могла сделать Харза. Полунов не справился бы с яхтой, но Харза ходила на моторном катере, она смогла бы запустить двигатель... То есть, нет: у неё ведь не было ключей. – Ты враждовал с кем-нибудь из них? – спросил Колиньш, когда они снова встретились после обеда. Последний раз Калязин был в полицейском участке лет пятнадцать назад, когда их со Смолиным "задержали" за хулиганство, выражавшееся в том, что в неурочное время они и ещё трое их одноклассников забрались на ремонтируемую спортплощадку, чтобы поиграть в баскетбол и в процессе игры разбили окно. Смолин настоял на том, чтобы прийти с повинной; тогда они сидели в общем зале, Калязин катал ногами мяч и гадал, запретит ли ему отец заниматься яхтой на следующей неделе, а Смолин обстоятельно рассказывал, как было дело, опустив, впрочем, имена остальных участников, пожелавших сохранить анонимность. С тех пор участок не сильно изменился, разве что стены стали светлее, мебель – удобнее, а мониторы на столах – плоскими. Звонили телефоны, за стенкой щёлкал затвор фотоаппарата, кто-то перекрикивался через коридор, кто-то печатал, клацая по клавиатуре с такой силой, словно пытался её сломать. Стол Колиньша располагался в самом неудобном месте, на проходе, и свет из окна падал ему в монитор. Кристап заглянул зачем-то в мусорную корзину, смахнул что-то со своего стула и жестом предложил Калязину и Агапову садиться. После визита в морг он отпустил их домой, попросив – попросив! – зайти к нему после двух, и даже подвёз до Караванного парка, где вчера остался "таттер". Агапов сел за руль, вставил ключ в замок зажигания и посмотрел на Калязина. – Володь, – позвал он, – что теперь будет? – Теперь ты отвезёшь нас домой, – Калязин заставил себя улыбнуться. – Поедим, вымоемся и немного поспим. – Это из-за меня, – Агапов покачал головой. – Кто-то сжёг мой пикап. А заодно досталось и тебе. – Или просто кто-то ненавидит нас обоих, – Владимир пожал плечами. – Лёш. Это случилось, всё. Будем дальше жить с этим. Сказать было проще, чем сделать. Калязин не знал, как чувствует себя Агапов, но сам он был как оголённый нерв, как провод под током, он задерживал дыхание и забывал об этом, он всем телом ощущал давление воздуха, у него кружилась голова и мёрзли руки. Агапов пришёл к нему в душ, обнял со спины. Он вздрагивал изредка, и Калязин гладил его запястье и жалел, что не может тоже заплакать, не может отпустить себя и всё, что скрутилось в тугой узел у него внутри; он проснулся с криком и разбудил Агапова, и дальше они молча лежали, греясь друг другом, пытаясь уложить в голове, что это не ночной кошмар, это случилось с ними на самом деле, и так теперь будет всегда. – Ты враждовал с кем-нибудь из них? – спросил Колиньш, когда они приехали. – Алексей, а ты? – Я не знал Диму, – Агапов втянул голову в плечи. – А Женю, кажется, видел всего пару раз. – С Димкой мы почти дружили, – ответил в свою очередь Калязин. – Ну, насколько вообще можно дружить с аутистом. А Женя... Он помолчал. – Кстати, она Куницына, – сообщил Колиньш, давая ему время подумать. – Куницына Евгения, двадцать пять лет, зарегистрирована в Боэне, проживала в Макае. У неё есть мать, не выразившая желания даже приезжать на опознание. – И что с ней будет? – невольно поинтересовался Калязин. – С Женькой? – Если мать не передумает до окончания расследования, похоронят за счёт государства, что же ещё, – Колиньш пожал плечами. – Так что у тебя с ней? – До последнего времени были хорошие отношения, – решился Владимир. – А потом она перестала со мной разговаривать, расписала стену мастерской краской из баллончика, разбила окно и накидала внутрь сырой рыбы, зная, что нас неделю не будет. Колиньш заржал. – Извини, – сказал он поспешно. – Нет, правда? Сырую рыбу?! – Я обращался к вам по этому поводу, – Калязин сделал неопределённый жест. – В полицию. У меня не было твёрдой уверенности, что это она, но позже в разговоре она мне косвенно это подтвердила. "Ты мне омерзителен", – вспомнил он. Могла ли Женя поджечь "Фантазию" и эллинг? Могла ли она ненавидеть его настолько? Его и Агапова?.. Колиньш вздохнул. – Я дам вам домашнее задание, – предложил он. – Составьте мне списки всех – всех! – ваших знакомых, с которыми вы разговаривали больше одного раза в жизни, с расшифровкой степени близости и характера отношений, например: "Терпеть его не могу", "Обиделся на меня", "Бросил её беременную", что-нибудь такое. Калязин поднял голову. – Что? – встрепенулся Кристап. – Вспомнил кого-то? – Нет, – ответил Владимир. – Нет. Просто... Чёрт, у меня полно знакомых, но никто из них не желал мне зла!.. – Так не бывает, – Колиньш печально усмехнулся. – Если ты считаешь, что тебя все любят, значит, ты всего-навсего плохо осведомлён о состоянии дел. Составьте мне список, ребятки. А я буду держать вас в курсе происходящего. Справку о возбуждении уголовного дела Колиньш не дал. – Меняемся, – предложил он. – Вы мне списки, я вам – справки. – И насколько это законно? – полюбопытствовал Калязин, посмотрел на лицо Колиньша и кивнул: – Я так и думал. Ладно, но могу я хотя бы побывать в эллинге? Мне нужно звонить в страховую, они потребуют оценить приблизительный размер ущерба. Он хотел добавить, что и Агапову это необходимо, но осёкся, вспомнив, что Алексей переоформил яхту на него (подарил, да, но это не укладывалось у Калязина в голове: слишком много, слишком серьёзно; слово "переоформил" описывало случившееся в достаточной степени). "Интересно, кто должен сообщать страховщику", – подумал он рассеянно и достал телефон. – Слава, привет, – сказал он. – У меня рабочий вопрос. – Привет, – Лямин прерывисто вздохнул. – Конечно, валяй. – Кто должен звонить по страховке "Фантазии", я или Лёшка? – В смысле? – не понял Лямин. – На кого оформлена... Он замолчал. – Слава?.. – позвал Калязин, предчувствуя, что услышит сейчас то, что ему не понравится. – Я должен был ему напомнить! – взревел Лямин. Калязин с трудом сохранил спокойное выражение лица, лишь сморгнул и закусил губу. – Объясни мне, – попросил он, жестом извинился перед Агаповым и Колиньшем и вышел из участка на улицу, жалея, что не сделал этого раньше. – Это моя вина, – невпопад ответил Лямин. – Ять. Он попросил проверить, чтобы всё было правильно, почему я не спросил о страховке?! – Слава! – Калязин повысил голос. – Что это значит? – Это значит, что при смене владельца имущества договор страхования теряет силу, – Лямин застонал. – Вова. Скажи мне, что он оформил страховку на тебя, пожалуйста!.. Калязину пришлось взяться за перила крыльца. – Приятель, с тобой всё в порядке? – тут же спросил выходящий из участка патрульный. Калязин кивнул и выдавил из себя улыбку. – Вова, – проговорил Лямин. – Вовка, ты слышишь меня?.. – Да, – подтвердил Калязин. – Слава, а ты уверен? – Абсолютно. Когда мы продавали "Катарину", сумма ещё не выплаченных взносов перешла на "Агнию" и "Дантеле" пропорционально нашим вложениям в "Катарину", – Лямин шумно втянул в себя воздух. – Просто это не вытекает напрямую из перехода права собственности, а Лёшка – рассудительный парень, ять, мне даже в голову не пришло, что он может не знать, он же сам получил её в подарок!.. – И правда, – медленно согласился Калязин. – Ага. Спасибо, Слава. – Вовка, прости, – попросил Лямин. – Я облажался. К чёрту "прости", мне нет прощения! – Что ты, к тебе никаких претензий, – Владимир потерял интерес к разговору, с трудом сосредоточился снова. – Мне надо подумать. Я попозже ещё перезвоню, хорошо? "При смене владельца, – повторил он про себя, – договор теряет силу. Теряет. Силу". Ему неожиданно стало легко и спокойно, он закрыл глаза и запрокинул лицо к небу. "Так лучше. Так даже лучше. Лёшке я объясню. Это – правильно". Правда, сказать следовало прямо сейчас. – Володя? – вопросительно произнёс Агапов, выходя на крыльцо следом за ним. – Володь, что? Я что-то не доделал? Калязин вздохнул и запустил пальцы в волосы. Колиньш тоже с интересом разглядывал его, склонив голову, держал руки в карманах ветровки, оттягивая их; в правом просматривались очертания ключей и брелка автомобильной сигнализации. – Кристап, пожалуй, эта информация пригодится и тебе, – Калязин снова закусил губу. – Лёш. Он помолчал, кивнул, поднял глаза на Агапова. – Лёша, страховки за "Фантазию" не будет. Страховка, которую мы оформили в августе, утратила силу, как только яхта по документам перешла от тебя ко мне. – Что?.. – Агапов оттянул воротник рубашки. – Это даже хорошо, – поспешно сказал Калязин. – Слышишь, Лёша? Так лучше. Я не смог бы... её нельзя... нельзя... Он осёкся. – Лёшка, я слишком люблю её, чтобы кто-то другой оценил мне её потерю деньгами!.. – вырвалось у него наконец. – Слышишь? Это хорошо, что нет страховки. По лицу Агапова он видел, что Алексей хочет ему верить, но не может; Агапов облизал пересохшие губы, отвернулся, пригладил волосы и снова потянул воротник. – Славка не говорил мне, – выдавил он и судорожно вздохнул. – Славка не знал, что ты не знаешь, – Калязин положил руку ему на плечо. – Ты ведь тоже получил её в подарок. Он думал, ты уже в курсе этой процедуры. – Процедуры, – бессмысленно повторил за ним Агапов. Колиньш кашлянул, поскрёб затылок. – Я так понимаю, – предположил он, – в марину мы уже не едем? – Едем, – возразил Калязин. – Лёш?.. – Едем, – подтвердил Агапов медленно. Он смотрел в окно, пока они не пересекли реку, потом обернулся к Калязину. – Выходит, – спросил он, – "Фантазия" на самом деле не застрахована с прошлого декабря?.. Владимир кивнул. – Выходит, так, – подтвердил он больше для себя, чем для Агапова. – С декабря по апрель. "Мы могли узнать это всё, если бы решили продлить договор, а не заключать новый", – осознал он вдруг. Они не стали этого делать, потому что страховка Лады не включала в себя участие в гонках, ни одна типовая страховка не включала, и они сменили агента, обратились к тем людям, с которыми имел дело Лямин. Тема предыдущего владельца не поднималась в обсуждении, разумеется; агент осмотрел яхту, обе стороны подписали договор, и строка о передаче права собственности – теперь Калязин вспомнил, что такой пункт действительно был, – вылетела у них из головы мгновенно, ведь Агапов не собирался продавать "Фантазию" никогда и никому. Он и не продал. – Хочу вас предупредить, что я в любом случае запрошу все документы из страховой компании, – заметил Колиньш. – Делай всё что нужно, – так же равнодушно сказал Агапов. Калязин взял его за руку, но Агапов не сжал в ответ его пальцы и выбрался из машины с явной неохотой, постоял, держась за дверцу, прежде чем её захлопнуть. – Лёш, тебе не обязательно... – начал Владимир. – Обязательно, – тихо возразил Агапов. Колиньш вскрыл печать на двери мастерской. – Смотри, – сказал он, пропуская Калязина вперёд. Сейф лежал на боку, вскрытый каким-то инструментом. От Колиньша они уже знали, что ноутбук оплавился и был отправлен в Бирсби, в современную лабораторию, но Кристап больших надежд на него не возлагал. – Может пройти пара месяцев, прежде чем у них дойдут до него руки, – с досадой признался он. – Тут два трупа, конечно, но у них там бывают дела и посерьёзнее, им поступают улики со всего региона, как-никак. Холодильник тоже обуглился и открылся, бутылки внутри частично полопались. Владимир переступил через засыпанное золой стекло, прошёл через дверной проём с сорванными обгоревшими петлями. "Фантазия" – то, что от неё осталось, – лежала на слипе. У Калязина перехватило горло и навернулись слёзы на глаза, он шмыгнул носом и посмотрел вниз, но подойти не решился: пол сильно выгорел, не имело смысла проверять на прочность уцелевшие балки. Кто-то, возможно, Смолин, промыл участок обшивки на носу яхты, обнажив чудом уцелевшую пурпурную полосу и буквы "ИЯ", и Калязин криво улыбнулся, сел на корточки и неловко взмахнул рукой, словно пытаясь дотянуться. Колиньш придержал его за плечо. – Эй, вот только не нырни туда, – попросил он. – Мне не нужен третий труп. – А где, – Калязин кашлянул в кулак, – где они были? Женя и Дима? Ну, если это не тайна следствия. – Тайна, – Колиньш вздохнул, – но я тебе скажу. Там, между рельсами и вон тем эшафотом. – Слипом и стапелем, – поправил Калязин машинально. – От чего они умерли? – Отчёта ещё нет, – отозвался Кристап, зашуршал чем-то, захрустел. – Алексей? Калязин обернулся и увидел, что Колиньш протягивает Агапову упаковку жевательной резинки. Агапов резко мотнул головой и насупился, но промолчал; Владимир выпрямился, и Колиньш предложил уже ему: – Будешь? "Ты всегда жрёшь над телом в присутствии родственников погибшего?" – хотел спросить Калязин, уже открыл рот – и закрыл, сдержался ради Агапова. Ему не нравилось лицо Алексея, не нравилось, что Агапов смотрит в сторону и держит руки в карманах. – Нет, спасибо, – сказал Калязин ровно. – Мы поедем. Мне нужно позвонить в страховую, а я не помню наизусть номер договора. – Я отвезу вас обратно в участок... – Спасибо, – перебил Владимир, – мы отсюда сами. Лёш?.. Агапов подошёл к лестнице, словно не слыша его, спустился и направился к "Фантазии", взбивая кроссовками подсохшую золу. Колиньш дёрнулся ему вслед, но теперь уже Калязин его удержал. "Прости, Лёшка, – извинился он мысленно, осознав свою ошибку. – Прости, я – чёртов эгоист!.." Агапов прижался к яхте лбом, погладил пурпурную полосу. – Это же просто лодка! – проговорил Колиньш негромко. – Это память о его матери, – Калязин сглотнул. Он жалел, что не спустился сам, но идти за Агаповым было глупо. Калязин подождал, пока Алексей вернётся, погладил его по плечу, и на этот раз Агапов ему кивнул и вымученно улыбнулся. Они молчали до дома. Агапов поднялся на крыльцо, оставляя за собой хлопья жирной чёрной золы, снял кроссовки перед дверью и вошёл в прихожую босиком, сел на табурет. – Прости меня, – попросил Калязин, переступая порог. – Прости, Лёш. За то, что я сказал о страховке. О том, что так даже лучше. Это было ужасно. Агапов притянул его к себе и уткнулся лицом ему в живот. – Нет, ты прав, – он помотал головой и затих. Калязин перебирал его волосы, гладил кожу за ушами, короткий пушок на шее после стрижки; ему было трудно дышать, он заставлял себя и поминутно сглатывал ком в горле, позвал, ещё не зная, зачем: – Лёш. Агапов посмотрел на него. – Я люблю тебя, – сказал Владимир. Списки составляли поздним вечером у Сандро. Сперва Калязин не хотел никого видеть. Когда Зина позвонила ему и предложила приехать, он ответил отказом; тогда она набрала Агапова, и Алексей согласился. – У меня впереди масса времени, чтобы переживать, – объяснил он Калязину неловко. – Я не хочу отбирать это время у Сандро. Зина говорит, он места себе не находит с того момента, как узнал о погибших, всё думает, что на их месте могли оказаться мы. Калязин вздохнул. Он понимал: если признаться, что на самом деле он уже Зине отказал и не желает сейчас видеть даже Гаруфалоса, Агапов отменит своё решение, но впоследствии непременно пожалеет об этом и рано или поздно начнёт упрекать себя, что не нашёл другого выхода – которого, впрочем, попросту не существовало. Пришлось ехать. – Давай только к Сашке сначала заглянем, – попросил Калязин, продолжая лежать. – Он не звонил, но он нам будет рад. – Сегодня?.. – Алексей запнулся, наморщил лоб. – А. Конечно. Я помню. Владимир положил голову ему на грудь. – Сашка, ну, тяжело реагирует, когда люди погибают, – объяснил он. – Даже когда он ничего не мог сделать. – Особенно – когда не мог, – поправил Агапов тихо. – Да, – Калязин снова вздохнул. Смолин и впрямь обрадовался, обнял их по очереди, подержал Агапова за плечо. – Простите, парни, – сказал он. – Нас вызвали слишком поздно. – Вы сделали что могли, – Калязин жестом пресёк дальнейшие оправдания. – Саша, слышать ничего больше об этом не хочу. Смолин посомневался, но в итоге сдался, достал для них пиво из ящика. – Отчёт я отправил, – добавил он. – Разбираться не нам, всё так, но я достаточно видел пожаров за свою жизнь, чтобы отличить поджог от самовозгорания или короткого замыкания. – И это был поджог? – полюбопытствовал Гарчев. Они снова обосновались на веранде, только на этот раз близнецы остались дома, играли на огороженной детской площадке, а Леся сидела неподалёку от них на качелях и вязала шаль-паутинку, такую тонкую, что через уже готовое полотно Калязин видел мелькание спиц. Вынесенный на окно телевизор транслировал без звука футбольный матч "Фурий" с "Пехотинцами", и пока лидировали "Фурии", что не радовало болеющего за "пехоту" Гарчева. – Я бы предложил пари, если бы речь не шла о двух трупах, – хмуро ответил Смолин, – но поджигали не они. – Откуда ты знаешь? – заинтересовался Владимир. На этот раз Смолин помялся, не умея выразить словами свои впечатления и ощущения, пожал плечами. – Это не они, – сказал он наконец. – Вот увидишь. Калязина это немного утешило: он изначально не верил в вину Полунова, но не хотел и думать на Харзу. Она была своей девчонкой, её любили в марине; она могла разбить стекло и разукрасить стену, но не сжечь яхту. Не яхту, нет. "Это был чужак, – подумал Калязин отстранённо. – Тот, кто не смыслит в море ни черта, кто не знает, сколько себя можно вложить в лодку". – А я за "Мечтателей" болел, когда в Кэме жил, – внезапно заметил Агапов, глядя на экран. – Жень, не знаешь, они где сейчас в таблице? – Пятые, – мгновенно ответил Гарчев. – Что ты в них нашёл? Они типичный столичный клуб, которому всё можно! – А я другого не знаю, – Агапов засмеялся. – Все болели, и я тоже, я люблю быть в компании. Калязин отпил пива, чтобы проглотить комок в горле. Он завидовал умению Агапова перестраиваться по необходимости. Утром и днём сказать, что Алексей подавлен, означало не сказать ничего, но сейчас он вёл себя как обычно, разве что немного скованно, а Калязин смотрел на него и не мог думать ни о чём другом, кроме пожара. И Смолин тоже. Он сходил в дом и принёс Гарчеву пульт от телевизора, сел на крыльцо, привалившись спиной к столбу, поддерживающему крышу веранды, и открыл себе ещё пива. Калязин пристроился рядом с ним так, чтобы видеть Агапова, спросил тихо: – Ты никогда не думал бросить свою работу? – Думал, – спокойно ответил Сашка. – Сегодня утром, например, пока отчёт писал. Он повернул голову к Калязину, помедлил и добавил: – За последние полгода я видел больше трупов, чем за всю предыдущую службу. Помнишь, была авария на шоссе? – Помню, – Владимир кивнул. – Вот тогда тоже думал, – Смолин вздохнул. – А потом представил: ну, уйду я. Буду узнавать из новостей. Мне не станет легче, Вова, наоборот: я буду гадать, смог бы я что-то изменить или нет. Я взялся за это дело. Я за него отвечаю. Он глотнул пива и поставил бутылку между ног. – Говорят, – сказал он вдруг, – нельзя ничего обещать, когда ты счастлив, и зарекаться, когда несчастен. Я стараюсь придерживаться этой схемы. Калязин невольно улыбнулся, так серьёзно и одновременно забавно это прозвучало. – Смейся, – разрешил Смолин. – Кто ведёт дело? – Колиньш, – Калязин тоже сделал глоток, покосился на Агапова, но тот как будто ничего не слышал, увлечённый футболом. – Кристап Колиньш, знаешь такого? – Знаю, – подтвердил Сашка. – Апрельскую аварию тоже ему дали. Либо он спец по пожарам, либо ему достаются все тяжёлые дела Макая. "Пехотинцы" сравняли счёт на последней минуте, и Гарчев восторженно взревел, вскидывая руки. – Сейчас ещё время добавят, – сказал он удовлетворённо, – и посмотрим, кто кого. – Ты пацанов-то своих повезёшь играть? – полюбопытствовал Смолин. – Каких пацанов? – Агапов тоже обернулся. – У тебя же дочка?.. – Учеников, – Гарчев скорчил кислую мину. – Школьная команда, я же тренер, ты не знал? – Мы о тебе ещё не сплетничали, – вставил Владимир и почувствовал жгучий стыд за то, что пошутил. Смолин чокнулся с ним бутылками, понимающе прикрыл глаза. – А, ну ладно, – Гарчев не обратил внимания, что Калязин замолчал. – Так о пацанах: они тоже турнир играют... Он отвлёкся на экран, где возобновилась трансляция, закончил рассеянно: – В декабре три выездных матча, летим в Бирсби, Норбург и в Джексон как раз после Рождества. Агапов перестал улыбаться, повернулся к телевизору, но за матчем больше не следил, по крайней мере, пока "Фурии" не забили снова, тогда Алексей встряхнулся и похлопал Гарчева по плечу, утешая. – Ничего, – пообещал он, – Это же только начало чемпионата, у ребят масса времени, чтобы отыграться. "Масса времени, – повторил про себя Калязин. – Чтобы отыграться. Чтобы переживать..." – Как ты? – спросил он Агапова, выйдя из такси у дома Гаруфалоса. – Не знаю, – честно ответил Алексей. – Не хочу слышать ничьи утешения. Это же для всех по-другому. Только ты понимаешь, она для тебя тоже много значила. Он помедлил и добавил, исподлобья глядя на Калязина: – На этот раз всё кончено, Володь. Всё кончено. Владимир открыл рот, чтобы возразить, но Агапов неожиданно взял его за лицо, прижал большим пальцем губы. – Ты мне нужен, – сказал он. – Ты мне очень нужен, Володька. Только ты. – Я никуда не денусь, – пообещал Калязин. За спиной Агапова он выразительно продемонстрировал кулак Лямину, едва тот в свою очередь заикнулся о том, что виноват и сожалеет. – Отстань от него, – тихо предупредил он, когда Алексей пошёл за Зиной к Гаруфалосу. – И от меня. Я ценю, но – всё, это случилось, сочувствие ничего не изменит, едем дальше. Он взял Лямина за предплечье и сжал, и Слава понял, кивнул и шумно вздохнул. – Сандро вас очень ждал, – сменил он тему. – Он ещё ночью узнал из новостей о пожаре, Зине звонил, первым делом спросил, всё ли с вами в порядке. Калязин невесело усмехнулся. Он не хотел об этом говорить, но Гаруфалос был прав в своём волнении: они собирались поехать в марину после гуляний, чуть позже, чуть раньше. Если бы Саманта не отпустила дочку ночевать к Сеничевым, если бы Леся не последовала её примеру, они распрощались бы и разошлись в начале двенадцатого, самое позднее – к полуночи, и что тогда? Эллинг уцелел?.. ...или вместо тел Жени и Димки Полунова остались бы их с Агаповым трупы?.. Учитывая, что их бы наверняка застали врасплох. "Если бы, если бы!.. – Калязин мысленно выругался. – Их спугнула бы машина... или нет. Этого мы не узнаем". – Я велел поставить свечку Чудотворцу, – поприветствовал его Сандро. – Вы могли быть там!.. – Но нас не было, – Владимир пожал плечами. – Привет, друг моего отца. Как твои дела? – Значительно лучше, когда вы живы, – буркнул Гаруфалос и похлопал по дивану рядом с собой. – Что за тип ведёт дело? Он справится или нужно ему помочь? Калязин наморщил лоб и с трудом удержался, чтобы не посмотреть на Лямина. Как тогда Славка сказал? Что "Мультитул" – как айсберг, да?.. Лямину что-то не нравилось в делах, которые проворачивались под клубной вывеской, Лямин собирался пресечь это, как только сможет, но чего хотел Сандро? Каким образом он собирался сейчас "помогать" расследованию?.. – Мне он показался нормальным, – отозвался Калязин, выбирая слова и надеясь, что Агапов не решит ему возразить, но Алексей только вздохнул и втянул голову в плечи, подёргал воротник рубашки. Гаруфалос кашлянул. – Ну тогда ладно, – согласился он неожиданно миролюбиво. – Если уж ты назвал человека нормальным, есть шанс, что он и вправду справится!.. Лямин хохотнул. – О да, Вовка тот ещё мизантроп, – пояснил он для Агапова и Зины. – Меня он, например, посчитал придурком при первой встрече. – Я ведь не ошибся, – не удержался Калязин, ухмыляясь, и вновь ощутил укол совести за то, что позволил себе веселиться. "Нельзя оплакивать её вечно, – напомнил он себе и сам же оспорил: – Но прошло меньше суток!" Он бросил быстрый взгляд на Агапова и опешил, увидев, что Алексей смотрит на него и улыбается. – А что ты подумал обо мне? – предсказуемо спросил он, когда Гаруфалос выгнал их, чтобы Зина поставила ему капельницу. – Что у тебя отличные зубы, – Калязин хмыкнул. – И что ты ничего не смыслишь в яхтах. Агапов смешался, покраснел и снова заулыбался, машинально провёл языком по зубам. – Слушай, Вовка, а ты правда помнишь, что подумал при знакомстве? – вмешался вдруг Лямин. – Со всеми? Они расположились в холле; кухня у Калязина ассоциировалась с "маленькой женской компанией", так что он перетащил кресло к журнальному столику и включил предусмотрительно взятый из дома ноутбук, а затем обернулся к Лямину. – Шутишь? – хмыкнул он. – Я даже наших не всех помню, Сашку только и Гарча. И тебя, потому что ты действительно вёл себя тогда как полный придурок. Слава заулыбался. – За что тебя люблю, – сказал он удовлетворённо, – так это за умение тактично говорить людям правду в глаза! Он торопливо оглянулся на дверь и спросил, понизив голос: – А Зину помнишь? Калязин нахмурился. Он помнил, да. Шона представила её и ещё двух девчонок, одну звали Мартой, а имя второй напрочь вылетело у Калязина из головы; Зина обратила на него тогда столько же внимания, сколько он на неё, заинтересовалась она позже, когда он не пустил её, опьяневшую, купаться, но дело было даже не в этом. – Ага, – сказал он рассеянно. – Встреча двух статистов на съёмках, примерно так это выглядело. Лямин недоверчиво приподнял брови. Калязин пожал плечами, развернул ноутбук к Агапову. – Пиши пока, – предложил он. – Мне надо подумать. Думал он, привалившись к Агапову спиной и положив затылок ему на плечо. Его удивляло, что это не пришло ему в голову раньше, но, в самом деле, он познакомился с Зиной лишь в январе этого года на "Азарне", а между тем, она росла в Макае, она – дочь, которую Гаруфалос признал и опекал, почему они не встретились раньше?.. Он вызвался помочь с поздним ужином, вынудив Лямина остаться в холле с Агаповым, открыл вино и спросил, будто продолжая разговор: – Так почему я не видел тебя рядом с Сандро до этого лета? Зина покраснела и тут же побледнела. – А что, есть варианты? – вспылила она неожиданно. – Может, потому что я – невидимка? Отличное объяснение! Калязин опешил. – Это сарказм? – уточнил он. – Я что-то не то сказал? Зина сморгнула, провела рукой по лицу и пошатнулась, Калязин едва успел подхватить её под локоть. – Эй, эй, – он усадил её на стул. – Ты как? Воды дать? Не дожидаясь ответа, он налил ей воды, сел на корточки, спросил, заглядывая ей в лицо: – Врача? – Я – врач, – Зина невесело рассмеялась, снова закрыла лицо рукой. – Ничего. Сейчас пройдёт. Давление упало. – Это опасно? – Калязин забрал пустой стакан. – Нет, – Зина покачала головой. – Посидеть немного надо, и всё нормально будет. Она усмехнулась и добавила: – Старая я, Вовик, для таких игр. – Каких? Зина не ответила. – Ты не видел меня, но я тебя видела, – сказала она вдруг. – Я росла в другом месте, Вовик. С мамой. Сандро обеспечивал нас, но я узнала, кто он, лишь на школьном выпускном балу. Я впервые вошла в этот дом в прошлом году, когда он позвал меня, чтобы я помогла Ладе. Калязин задержал дыхание. – Вот как, – проговорил он. – Я хотела стать врачом, – продолжала Зина, глядя мимо него в окно. – Он одобрял, обещал платить за мою учёбу и проживание в Бирсби или Джексоне. Я мечтала сперва о том, чтобы он был моим отцом, но мама всё отрицала, и тогда я подумала, может, – она покраснела и закусила губу, – может, ему что-то надо от меня. Может, он растит себе, ну... – Подругу, – закончил за неё Калязин. Зина кивнула. – Да, – подтвердила она. – Знаешь, я даже свыклась с этой мыслью. Я рано усвоила, что даром в этом мире ничего не даётся, а Сандро, по крайней мере, всегда был добр ко мне и маме. И когда после этого... Она замолчала. Калязин встал, налил ей ещё воды и заодно отодвинул от края стола открытую бутылку, прислушался, но Лямин с Агаповым их пока не хватились. – Я жутко разозлилась, – снова заговорила Зина. – Собрала вещи и автостопом уехала в Джексон. Не знала, что буду делать, но ухитрилась устроиться няней в семейку с четырьмя детьми, а уже через неделю меня нашёл Костас. Сандро открыл для меня счёт. Без всяких условий мелким шрифтом. Я могла пользоваться им или нет. Он ничего не просил, вообще ничего. Даже не настаивал, чтобы я звонила ему или что-то такое. – Заманчивое предложение, – Владимир кивнул. – Не представляешь, насколько заманчивое, – Зина посмотрела на него, – когда выбирать нужно между чужими невоспитанными детьми, плюющими в тебя кашей, и спокойной жизнью в кампусе. Я сломалась моментально и от этого разозлилась ещё сильнее. Ненавидела его, пока училась. Ни разу не звонила и не писала, не рассказывала маме, как у меня дела, чтобы он не узнал. – Думаю, он всё равно знал, – заметил Калязин. – Конечно, – Зина усмехнулась. – Я готова спорить на что угодно, он узнавал результаты моих тестов раньше меня. – Был как минимум один тест, результат которого ты точно узнала первая, – Калязин приподнял брови. Зина уставилась на него с оторопью и расхохоталась. – Вовка!.. – сказала она, утирая выступившие слёзы. – Ну ты даёшь. Калязин не ответил, оглянулся на шаги за дверью. – Не буду спрашивать, что вас тут так веселит, – Лямин выразительно взглянул на него, – но мы там как бы заждались! Он переставил вино на сервировочный столик, добавил: – Очень хочется жрать! Так что вы приходите, а то рискуете остаться без ужина. Зина выждала, пока он выйдет, поднялась, протянула руку, словно хотела дотронуться до Калязина, но в результате лишь погладила столешницу рядом с его локтем. – Я его ненавидела, – повторила она задумчиво. – Думала о нём всё время. Он приехал на мой выпуск. Я была уверена, что выцарапаю ему глаза. – Но не сделала этого. – Не сделала, – подтвердила Зина. – Почему?.. Она пожала плечами. – Он ведь платил за меня. Он сдержал все свои обещания: я стала врачом, как хотела, и я ни в чём не нуждалась ни в детстве, ни в студенчестве. Да, я росла без отца, ну и что? – Зина облизала губы. – В Джексоне жизнь немного другая, Вовик. Люди болели и умирали на моих глазах, голодали, убивали друг друга, бросали детей на улицах и избивали их, но он всего лишь не сказал мне, кто он!.. Владимир снова придержал её за локоть, увидев, что она побледнела. – Почему ты спросил? – Зина заглянула ему в лицо. – А ты его простила? Зина вздохнула и отвернулась, прошлась по кухне, обхватила себя руками за плечи. – Я следила за ним иногда, – сказала она, не оглядываясь. – Он уезжал от нас на машине, но я провожала его на велосипеде, караулила, выгадывала и каждый раз забиралась всё дальше, и однажды увидела этот дом. И здесь был ты. Я не знала тогда, что это ты, и никогда не спрашивала Сандро. Догадалась, когда увидела твоего отца на Фестивале. Он тоже был здесь в тот день, и он почти не изменился. – Мы часто заходили к Сандро, – подтвердил Калязин. – Вдвоём или поодиночке. – Я ненавидела этого мальчика, – продолжила Зина, словно не слыша его, – но ничего не спрашивала о нём. Никогда... Калязин осторожно обнял её. Зина вздрогнула, но не отстранилась, напротив, повернулась к нему и положила голову на плечо. – Однажды я проснулась в кампусе, – сказала она совсем тихо, – и поняла, что у меня не было отца, но у того мальчика, выходит, не было матери, и я его сразу простила, – она засмеялась. – Я придумала настоящую драму, Вовик... Владимир погладил её по голове. – Я всё съел! – крикнул из холла Лямин. – И всё выпил! Зина снова засмеялась. – Говоришь, он вёл себя как полный придурок?.. – нормальным голосом спросила она, выпрямляясь. – С тех пор ничего не изменилось, – Калязин развёл руками. Он почувствовал себя виноватым, увидев, как обрадовался его возвращению Агапов, и уже Агапов устроился, положив голову ему на колено, когда Калязин взялся составлять свой список. – Как думаешь, – Владимир закусил губу, – мне нужно указывать ребят с форума? Я встречался в жизни только с Денисом и Леной, конечно, но мы плотно общались... – Лучше впиши, – посоветовал Лямин серьёзно. – Они знают, кто ты, где ты живёшь и чем занимаешься. – Никто из них не мог, – Калязин запнулся, – сжечь мастерскую и яхту, зачем им?.. – Зачем вообще кому-то? – парировал Лямин. – Вовка, ты слишком хорошего мнения о людях. Зависть, ревность, психические расстройства, да мало ли что! Калязин кивнул и вспомнил о Полунове. – Димка был добрым, – проговорил он вслух, глядя поверх экрана ноутбука. – Димка Полунов. Он ни на кого не сердился, всем радовался, он просто делал свою работу как мог!.. Он покачал головой. Агапов сжал его колено, Зина вздохнула, Лямин опустил глаза и отвернулся. – Он увидел кого-то, – Калязин чертыхнулся. – Наверняка увидел и пошёл проверять, а у него даже шокера не было!.. – Любой бы пошёл на его месте, – заметил Лямин. Калязин снова покачал головой. – Любой другой сначала вызвал бы помощь, – сказал он. – Сообщил Карлу, например. Димке эта связка не давалась, он всегда проверял сам, но это же Макай, здесь никогда ничего не происходило!.. Он сморгнул. – Кот, – вспомнил он. – Какой кот? – не понял Лямин. Агапов тоже приподнялся, посмотрел на Калязина вопросительно. – Его кот ждёт дома, – Калязин машинально потёр колено. – Рыжий. Он один остался, за ним некому присмотреть. – Заберём? – предложил Алексей, морща лоб. Он почти улыбался, но глаза у него покраснели от усталости, и Владимир, утешая, погладил его по щеке и по волосам. Агапов вздохнул и прижался к его руке. "Ничего не кончено, – подумал Калязин упрямо. – Ты не проиграешь на этот раз. Я что-нибудь придумаю ". – Заберём, – согласился он вслух. – Я знаю, чем его приманить. Он просидел над списком до рассвета. Лямин уехал домой, Зина ушла к себе, предоставив в их распоряжение гостевую спальню на первом этаже, и Калязин улёгся в постель с ноутбуком, улыбнулся Агапову. – Спи, – велел он. – Ага, – Агапов кивнул, но вместо этого сел, подвернув под себя ноги, втянул голову в плечи. – Я хотел, чтобы она была твоей, – сказал он и сглотнул. – Хотел сделать красивый жест. Сегодня. Дарственную с собой взял, она в кармане куртки осталась. Калязин закрыл крышку ноутбука, закусил губу, не зная, что на это ответить. – Я бы тоже не хотел получить деньги за неё, – продолжил Алексей. – Некоторые вещи нельзя возместить. Нельзя возмещать, – поправился он. "Мы построим другую яхту", – едва не вырвалось у Калязина, но он вовремя прикусил язык: сейчас такое обещание было бы неуместным и даже, возможно, жестоким, не говоря уже о том, что он вовсе не был уверен, что сможет когда-нибудь снова подойти к яхтам с любой целью. "Я должен", – напомнил он себе. – Я просто хотел, чтобы она была твоей, – повторил Агапов. – Спасибо, – произнёс Калязин наконец. – Лёш, я, – он запнулся, – я понимаю. Спасибо. Агапов бросил на него быстрый взгляд. – Дай руку, – попросил он. – Правую. Калязин наморщил лоб, но руку послушно протянул. Агапов долго держал его ладонь, поглаживал, о чём-то думая, а затем снял кольцо, которое носил со дня находки на "Фантазии", и надел Калязину на средний палец. – Я очень боюсь тебя потерять, – сказал он сдавленным голосом. – Ты не представляешь, как я боюсь за тебя. – Со мной ничего не случится, – шепнул Калязин. – Только не со мной, Лёш. Никогда. Агапов закрыл глаза и лёг, положив голову ему на бедро, Калязин взъерошил ему волосы. Он не был уверен, что из его идеи что-то выйдет, но других вариантов не видел: даже если сейчас ему в полном объёме выплатят страховку за эллинг, покупать новую яхту бесполезно. Денег хватило бы, но регистрация на Рождественскую регату закрылась на прошлой неделе, никто не станет ради них менять правила. Форс-мажор или нет, освободилось ли место с гибелью "Фантазии" – ничего не имело значения. Они оба это понимали, и потому Агапов сказал, что всё кончено: он не войдёт в первую сотню финишировавших, потому что не выйдет в море двадцать шестого декабря из Джексона. И Калязин надеялся это изменить – и, возможно, завязать с яхтами навсегда. "Привет, – написал он, увидев, что Драккар появился в сети. – Мне нужна твоя помощь". "Привет, – ответил Драккар, помедлив. – Всё, что в моих силах". "Мне нужно больше", – Калязин вздохнул. "Выкладывай, – предложил Драккар, добавил, прежде чем Владимир успел сформулировать просьбу: – В новостях писали о сгоревшем эллинге и яхте..." "Это потом, – отмахнулся Калязин. – То есть: да, всё так, но расследование только началось, я ничего не могу сказать". "Мне жаль", – коротко написал Драккар. "Мне тоже, – набрал Калязин, подумал, держа руки на клавиатуре. – Но к делу. Мы зарегистрировали "Фантазию" на Рождество. Теперь её нет, и никто не даст нам заявиться снова, момент упущен, а я – не тот человек, который умеет находить варианты, но я знаю, что ты умеешь. Ты многих знаешь и со многими дружишь. Я не прошу нарушить ради нас регламент, но, может быть, кто-то из заявившихся участников согласился бы..." Владимир зажмурился и потёр лицо рукой. Он не верил в то, что писал, не верил, что это возможно, и всё же закончил: "...уступить свою яхту и свою заявку. У меня есть деньги. Всё, что мне нужно, это яхта в тридцать – сорок футов, допущенная к Рождеству". "Почему ты не напишешь об этом на форуме?" – спросил Драккар после долгой паузы. "Потому что, – Калязин помедлил, – это нужно не только мне. Потому что он увидит запрос, и если ответа не будет, его это убьёт". На этот раз Драккар молчал ещё дольше, затем набрал: "Сколько ты готов заплатить? Ты же понимаешь, что это за регата". "Самая престижная в нашем регионе земного шара, – подтвердил Калязин. – Мой лимит – сто двадцать тысяч". Сумма, переставшая быть абстрактной, привела в замешательство его самого. Он и вправду мог купить яхту. Любую – даже "Уранию Моргану", даже ту "делию", что они смотрели со Славой в Бирсби; более того, именно так и стоило бы поступить по-хорошему, рассмотреть это как инвестицию, а не траты. Восстановление эллинга обойдётся гораздо дороже, откуда потом брать деньги?.. Вот только никакая другая яхта не сможет участвовать в Рождественской регате. Ни одна. Только те, что заявлены на настоящий момент. Вздохнув, Владимир отправил сообщение и провёл рукой по лицу. "Я не хочу больше, – подумал он с отчаянием. – Не хочу никакой другой яхты. У меня нет на это сил, я не выдержу, если она снова уйдёт от меня так или иначе". Ответа он ждал с замиранием сердца. Драккар что-то писал, стирал, писал снова, потом вообще пропал из сети на пару минут, но вернулся и наконец отозвался: "Я надеюсь, ты и вправду понимаешь, что делаешь. Такой суммы не потребуется, кстати, всё-таки, речь об аренде, а не о покупке. Думаю, я мог бы кое с кем переговорить, но я должен быть уверен, что ты действительно этого хочешь. Ночь – не лучшее время для таких решений, особенно ночь после пожара. Ты устал и расстроен, ты просишь на эмоциях, а им свойственно угасать. Выспись, Ясон, и напиши мне снова в воскресенье, если посчитаешь, что тебе и вправду нужно именно это. Если передумаешь, мы просто сделаем вид, что ты ни о чём меня не спрашивал. Ладно?" Калязин запрокинул голову, прижавшись затылком к стене. "Я не передумаю, – ответил он. – Время идёт, Драккар. Каждый лишний день уменьшает мои шансы что-то изменить". "То, что должно случиться, случится, – возразил Драккар. – То, что не должно, не случится никогда. Жди". "Я жду, – Калязин сдался. – Что мне ещё остаётся?" "Кстати, меня зовут Павел, – Драккар прислал телефонный номер. – Напиши сообщение, если меня не будет в сети в воскресенье". Владимир на мгновение закрыл глаза. "Спасибо", – отправил он. "Пока не за что", – возразил Драккар. Помедлив, Калязин внёс его имя в список для Колиньша, в скобках после форумного логина, как у всех, кого знал; он сомневался, стоит ли это делать, но убедил себя, что Колиньш всё равно выяснит, если захочет. Списки распечатали в кабинете Гаруфалоса перед завтраком. – Интересно, – произнёс Алексей, глядя, как принтер выплёвывает лист за листом, – Колиньш представляет, что он получит? – Надеюсь, что да, – Калязин пожал плечами. – Тут одних клиентов сколько. Он машинально потрогал кольцо, к которому ещё не привык, посмотрел на Агапова. Алексей смутился и покраснел, улыбнулся, и Калязин улыбнулся в ответ. "Всё проще, чем мне кажется, – подумал он. – Жизнь продолжается". В угловом магазине купили свежей рыбы. – Есть охота, – заметил Агапов, разглядывая засыпанную льдом витрину. – Заедем куда-нибудь на обратном пути? – С котом? – Калязин усмехнулся. – Разве что за пиццей. Он ещё в окно машины увидел Джонси, сидящего на крыльце. Владимир мало что смыслил в домашних питомцах, но кот показался ему голодным и беспокойным; Владимир вновь усмехнулся, подумав, что переносит на животное свои переживания, и вышел из "таттера", прикрыл, но не захлопнул дверь. – Джонси? – позвал он, медленно идя по дорожке от калитки. – Рыба, Джонси! Кот попятился, распушив хвост. Калязин остановился, присел на корточки. – Эй, приятель, – возмутился он, – ты же меня знаешь. Я тебя гладил! Джонси не шевелился. – Рыба, – попробовал ещё раз Калязин. – Рыба, Джонси. Из машины вышел Агапов, и кот тут же изогнул спину. – Это будет не так-то просто, – заметил Калязин и осторожно поднялся, развязал пакет и руками оторвал небольшой кусок филе, порадовавшись, что не взял целую тушку. – Эй, Джонси! Он бросил кусок, постаравшись попасть на крыльцо. Кот взвился рыжей свечой, Калязин чертыхнулся про себя, уверенный, что теперь животное попросту сбежит, но запах всё же оказал нужное воздействие: Джонси принюхался, смешно топорща усы, и шагнул вперёд. – Не двигайся, – предостерёг Калязин, хоть в этом и не было необходимости: Агапов замер у него за спиной, шумно дыша ему в ухо. Джонси проглотил кусок не жуя и поднял голову. Калязин продемонстрировал ему пакет, потом оторвал ещё немного и кинул уже на дорожку, надеясь, что песок оттуда коту не слишком повредит. – Он был дружелюбнее при Димке, – пожаловался он Агапову тихо. – Ещё бы, – Алексей вздохнул. – А можно я? Калязин отдал ему пакет и отступил в сторону. – Джонси, – позвал Агапов и бросил ещё кусок рыбы. У него определённо получилось лучше: через пару минут Джонси снизошёл до того, чтобы обнюхать его пальцы и залезть головой в пакет. – А потом он ляжет на подушку, – предрёк Владимир. – И мы тоже будем пахнуть рыбой. – Выветрится, – беззаботно отозвался Агапов, подождал, пока кот доест, и аккуратно взял его на руки. Джонси не протестовал и не беспокоился. В машине он свернулся на заднем сиденье и принялся вылизываться так спокойно, словно всегда тут ездил, однако Калязину казалось, что радоваться рано, и на следующее утро кот оправдал его ожидания: пока они с Агаповым завтракали, Джонси выпрыгнул в открытое окно и галопом помчался вниз по улице. Агапов вскочил, схватился руками за подоконник, словно собираясь последовать за ним, но вовремя опомнился и оглянулся на Калязина, тревожно сведя брови к переносице и втянув голову в плечи. – Володь, – сказал он беспомощно. – Куда он? – Домой, – Калязин сглотнул. – Не думаю, что это будет просто, Лёш. Не только людям... Он осёкся, но Агапов понял, кивнул, сел обратно. – Ладно, – заявил он решительно. – Мы съездим за ним ещё раз. Столько раз, сколько потребуется. Владимир кивнул, улыбаясь. – Да, – подтвердил он. "Всё равно у нас теперь нет других дел". Высыпаться Калязин перестал. Он ложился с Агаповым, но Алексей засыпал, а Калязин слушал его дыхание, лёжа в темноте с закрытыми глазами, и мысленно восстанавливал эллинг, отстраивал его заново, на этот раз – со стадии участка земли. Он "брал" подержанный кран и "вызывал" рабочих на заливку фундамента, "пропитывал" будущие стены огнеупорным составом, представлял, как разместить стапели, верстак, раму для сушки парусов, где хранить краску и инструмент, как проложить силовые кабели и подключить сигнализацию. Потом восходящее солнце светило ему в лицо, Владимир отворачивался и наконец проваливался в вязкий сон, не приносящий облегчения; Агапов невольно будил его, просыпаясь, Калязин вставал с ним и сидел над своим кофе, бесконечно размешивая ложкой мёд. – Володька, ложись обратно, – предложил Агапов, когда впервые таким его увидел. Калязин покачал головой. – Я не могу, – сказал он, провожая взглядом выпрыгнувшего из окна Джонси. – Вот, видишь. За котом надо ехать. В машине он всё же задремал, и Агапов сделал два лишних круга по району, прежде чем остановиться у дома Полунова, посмотрел на Калязина с беспокойством. – Пройдёт, – пообещал Владимир. – Зови рыжего. Похороны Полунова и Жени откладывались из-за расследования. Колиньш дважды вызывал Калязина в участок и один раз сам наведался к Гаруфалосу, предупредив, что хочет видеть всех: Гаруфалоса с детьми, Костаса и Лямина. Не заинтересовал его только отец Калязина, зато остальных Кристап опросил по одному, записывая на видеокамеру, кивнул и ушёл, пообещав ещё позвонить. – Он выглядит вменяемым, – одобрил Сандро. – Что страховая? – Документы приняли, – Калязин потёр глаза. – Ответ в течение недели. Он ждал воскресенья. Номер Драккара он сохранил, подписал: "Павел (Десенрасканко)", и пару раз находил его в списке контактов и смотрел на экран, словно цифры могли дать ему ответ, верно ли он поступает, есть ли смысл, нужно ли это Агапову на самом деле. То есть, Владимир знал, что нужно. Агапов крепко спал по ночам и не говорил о марине и море, но яхты так или иначе попадались им и на суше: фотографии, рекламные объявления, разговоры, даже прогноз погоды напоминал Алексею, что с ними случилось и что из этого следует. Они не смогут участвовать в регате, и это убивало Агапова днём, пока Калязин с трудом продирал глаза после воображаемого ночного строительства. "Я не передумал, – написал Калязин. – Я готов заплатить любые деньги". "Не "любые", а в пределах своих возможностей, – поправил Драккар. – От тридцати до сорока футов?" "Меньше нельзя по регламенту, с большей мы не управимся вдвоём", – пояснил Владимир. Павел прислал лаконичный ответ: "Найду". "Лёшка, держись, – попросил Калязин мысленно, глядя на Агапова. – У нас всё получится. Мы справимся". Он растерялся, когда их обоих отозвал в сторону Лямин. – Пошли на Рождество на "Агнии", – предложил Слава. – Втроём или вчетвером, если Карт раскачается. Так можно, команда не регламентирована. Она хорошая девчонка, вам понравится! Калязин внутренне содрогнулся, но вопросительно взглянул на Агапова. – Лёш?.. Агапов покачал головой. – Спасибо, Слава, – сказал он. – Я знаю, как важно, с кем идти, и я очень тебе признателен за предложение, для меня это много значит. – Да, – Лямин кивнул и закусил губу. – Я понимаю. – Я очень признателен, – повторил Агапов. – И я бы не хотел тебя обидеть, но... Он бессильно развёл руками. – Я не могу, – признался он позже Калязину. – Это глупо, Володька. Я хотел на эту регату, вот вариант, но я не могу!.. Владимир притянул его к себе, и Агапов упёрся лбом в его плечо. – Мы должны были выйти в море вдвоём, – проговорил он чуть слышно. "Мы выйдем", – пообещал Калязин, стискивая зубы, чтобы не проболтаться раньше времени и не сглазить. Мама позвонила, когда они навещали Гаруфалоса, играли после обеда в "монополию", и это была самая бессмысленная игра в жизни Калязина. Сандро плохо себя чувствовал, пил разбавленное вино и замирал иногда, пережидая приступы болей, Зина следила за ним и почти не обращала внимания на поле и фишки, а сам Калязин клевал носом и решал для себя, не пора ли уже попросить у врача рецепт на снотворное. Он не сразу понял, что звонит его телефон. Агапов подтолкнул его локтем. – Володь, – он указал глазами на стол. – Да, – спохватился Калязин. – Извините. Он вышел во внутренний двор, прислонился спиной к нагретой солнцем колонне. – Привет, мам. – Здравствуй, сыночка, – голос у мамы был жалостливый. – Вова, милый, я тут подумала: если хочешь, ты можешь взять мою "Чайку", я даже могу сама привести её, если тебе нельзя отлучаться. – Я не хочу, – возразил Калязин. – Извини, мам. Спасибо тебе, но я не готов сейчас к другой яхте. Он не стал говорить, что мамин широкий жест не имел смысла ввиду закрытия регистрации, даже если бы крошечную "Чайку" каким-то чудом допустили к участию. Мама пыталась утешить его. Она знала, чего ему стоило расставание с "Арго", и понимала сейчас, и он был ей признателен ничуть не меньше, чем Агапов – Лямину. – Ну, я должна была попробовать, – преувеличенно бодро сказала мама наконец. – Спасибо, – повторил Калязин, сглатывая комок в горле. "Пожалуйста, – взмолился он мысленно, не зная точно, к кому обращается, – пожалуйста, пусть у Пашки получится!" В библиотеке Зина собирала фишки. – В другой раз продолжим, – она устало улыбнулась Калязину. – Хочешь пива? – Давайте я принесу, – Агапов встал. – Сандро, тебе что-нибудь нужно?.. Гаруфалос покачал головой, приподнял бокал. – У меня уже есть красное вино для кроветворения, – сказал он насмешливо. – Почитай мне, сын моего друга. В последнее время он не называл Калязина иначе, ни разу не обратился к нему по имени, и Владимир нет-нет, да ловил на себе тяжёлый взгляд, болезненный и тревожный. Он вопросительно посмотрел в ответ однажды; Гаруфалос поманил его к себе и потрепал по руке. – Я не смог бы дожить даже то, что мне осталось, если бы вы погибли, – проговорил он и закрыл глаза. – Береги себя, сын моего друга, и береги моего сына. – Я буду, – пообещал Калязин. Сейчас он тоже согласился, сунул телефон в карман, спросил: – И что ты хочешь послушать? – Вон, – Гаруфалос ткнул пальцем, – красная обложка. – Это любовный роман! – запротестовала Зина. Владимир покосился на неё и заулыбался, Зина ответила укоризненным взглядом, но книгу отдала, ввернула шпильку: – Тренируйся, Вовик, умение читать вслух тебе пригодится. Калязин кашлянул и промолчал, подождал, пока вернётся Агапов, глотнул пива, чтобы смочить горло. Агапов устроился на диване головой к Сандро, вытянул ноги, Зина села на банкетку рядом и взяла отца под руку. – Глава первая, – начал Калязин, чуть усмехаясь. – "Невеста героя". Юлия вышла замуж в год победы над Псами. Владимирский лес дурманил ароматом цветущей жимолости, луг перед замком Миллов и ведущий к реке склон покрылись ковром из ромашек и колокольчиков, и даже по обрушенной во время боевых действий западной стене поползли плети плюща и дикого винограда, отчего Серафим несколько растерялся и приостановил разбор завала... Зина шумно вздохнула и тоже, как Гаруфалос, закрыла глаза. Агапов улыбался, разглядывая Калязина. Владимир ему подмигнул, прервавшись на секунду, и вновь сосредоточился на тексте – и замолчал примерно на середине главы, когда понял, что в библиотеке стало слишком тихо. Калязин поднял голову и оторопел, увидев, что усыпил всех, рассмеялся беззвучно и прикрыл книгу. "Возможно, с колыбельными у меня и правда всё получится", – подумал он рассеянно. Зина дёрнула рукой и проснулась, беспокойно огляделась. Калязин прижал палец к губам; она кивнула и тихо встала, поманила его за собой. – Я так плох? – пошутил Калязин, когда они вышли на кухню. – Мы все неважно спим по ночам, – без улыбки ответила Зина. – Знаешь, то, что случилось с эллингом и "Фантазией", ужасно на него подействовало. Он сильно переживает, говорит часто, как рад, что вы не пострадали. Владимир качнул головой, соглашаясь, добавил: – Это ещё была яхта Лады всё-таки. Между прочим, ты не ревнуешь? – К Ладе? – удивилась Зина. – А, ты имеешь в виду, что он любил Ладу, а не мою маму? Нет, не ревную. Она достала из ящика яблоко, вымыла и тщательно вытерла салфеткой, ножом сняла кожуру. – Забавно вышло, – заметила она. – Он любил Ладу, но Лёшке от этой любви не досталось ничего. Иногда мне кажется, что тебя он любит больше чем Лёшку, да что там – больше, чем нас с ним вместе. – Ты преувеличиваешь, – возразил Калязин, закусил губу, вспомнив, как она говорила о мальчике, которого ненавидела. – Да, – согласилась Зина, – но посуди сам: он Лёшку просто захомутал, когда понял, что нуждается в наследнике. Калязин вздохнул и отвёл глаза. Агапов тоже так считал, но Владимиру не хотелось делиться его откровениями с Зиной, и он спросил вместо этого: – А если бы ты ждала мальчика, а не девочку?.. Зина задумалась, жуя яблоко, зачем-то посмотрела в окно, потом на Калязина. – Не знаю, – произнесла она медленно. – Может, тогда Лёшке не досталось бы ничего, и это странно, Вовик: как можно так любить женщину и быть равнодушным к её сыну?.. Она откусила яблоко, вздохнула и замолчала окончательно. Коралловое платье плотно облегало её живот с выступающим бугорком пупка. Калязина это неожиданно смутило, он отвернулся, взял из холодильника другую бутылку пива и на этот раз налил в стакан. – А где сейчас твоя мать? – полюбопытствовал он, не оглядываясь. – Повесилась, – ответила Зина. Владимир вздрогнул, а Зина спокойно закончила: – Вскоре после того, как я закончила университет. Не оставила записки, ничего, только гору антидепрессантов. Видимо, не очень-то они ей помогли. – Извини меня, – попросил Калязин. Зина покачала головой. – Я приехала на похороны, а Сандро – нет, – сказала она. – Вот и всё, что нужно знать об их отношениях. Кстати, на похороны Лады он пришёл и чуть не подрался с Лёшкиным отчимом. Кажется, это был единственный раз, когда они в открытую признали, что знакомы. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты циник? – Калязин недоверчиво посмотрел на неё. – Я врач, Вовик, – напомнила Зина. – Я по определению циник, но кроме этого я ещё стервозна сама по себе, и это не достоинство, если что. Калязин усмехнулся. – Так ты знаешь Лёшкиного отчима? – спохватился он. – Я никогда его не видел. – Он не так часто бывает в Макае, насколько мне известно, – Зина достала себе ещё одно яблоко. – Он твой тёзка, кстати. Ревизор по безопасности на железке или что-то вроде того, я точно не знаю, но он постоянно в разъездах. С Сандро они друг друга демонстративно не замечали. Думаю, Агапов-старший прекрасно понимал, что происходит. Понятия не имею, почему он молчал. – Потому что ему важнее было мамино спокойствие, – от дверей сказал Агапов. Владимир снова вздрогнул, Зина выронила яблоко, и оно покатилось под ноги Алексею. – Здесь чисто, но ты лучше возьми другое, – посоветовал Агапов и выбросил яблоко в мусорное ведро. – Хочешь, почищу? К Калязину вернулся дар речи. – Лёш, извини, пожалуйста, – попросил он. – Я не собирался... Агапов улыбнулся. – Я знаю, – сказал он. – Всё в порядке. Папа знал, что я – не его ребёнок, с самого начала. Просто так вышло. Он всегда знал, что это Сандро. Ну, то есть, я особенно его не спрашивал, понимаете? Просто он, ну, он сильнее любил маму, чем она его. Он замолчал, взглядом спросил разрешения и отпил пива из стакана Калязина, постоял, покачиваясь с пятки на носок. – Ну, ладно, – неловко подытожила Зина. – Раз ты встал, Сандро, наверное, тоже вот-вот проснётся. Оле-Лукойе из тебя, Вовик, так себе, до утра дети не спят, как видишь, так что я пойду к нему на всякий случай. Агапов посмотрел ей вслед. – Всё так запутанно, – пожаловался он. Калязин невольно улыбнулся, и Агапов тут же заулыбался в ответ. – Поедем домой? – спросил он. – Пока Джонси снова не решил, что где-то кормят лучше?.. Между тем, отложить экспедицию за "Дантеле" возможности не было: из Кэма приехал сюрвейер, чтобы сопровождать Эллиса и наблюдать за подъёмом яхты, её транспортировкой и постановкой в док. – Мне неловко просить, – признался Картер, – но, Лёш, если бы ты мог снова пойти с нами... Агапов, разумеется, согласился. – Я тоже иду, – сказал Калязин. На этот раз с ним никто не спорил; Колиньш, узнав о его отъезде, не обрадовался, но ограничился неразборчивым бормотанием себе под нос, спросил кисло: – И когда вы все вернётесь? – В начале следующей недели, – Калязин помолчал. – Когда можно будет похоронить Димку и Женю? – Вернёшься – обсудим, – пообещал Колиньш. – Я должен дать разрешение. – Ну так дай, – Владимир пожал плечами. – Ты ведь уже знаешь причину смерти. – Вернёшься – обсудим, – повторил Кристап. Причину смерти он скрывать не стал: и Полунов, и Харза погибли от удара по голове, но если Женя умерла мгновенно, то Полунов ещё некоторое время был жив: в его лёгких нашли следы продуктов горения. – Она умерла до пожара, – пояснил Колиньш для Калязина. – А он – когда пожар уже начался. Обоих ударили сзади по одному разу, удар нанесён, – он смерил Владимира глазами, – кем-то примерно с тебя ростом. – Или с тебя, – парировал Калязин. – Или с меня, – согласился Колиньш, кашлянул и неожиданно добавил: – Если тебе это важно, наш патанатом говорит, что они не мучились. Девушка вообще не успела понять, что происходит, а парень был без сознания, в полной отключке. Владимир кивнул. – Спасибо, – сказал он. Женину "Засаду" после пожара нашли дрейфующей у выхода из марины, и кто-то пришвартовал её рядом со сгоревшим эллингом. Калязин предположил, что Харза увидела кого-то на "Фантазии" и выпрыгнула из катера, позабыв его привязать или решив не тратить на это время; она думала вернуться за ним, но уже не смогла. – Она хотела помочь. – Ты так считаешь? – усомнилась Зина. – Она изгадила тебе мастерскую. Калязин покачал головой. – Она торопилась, – сказал он. – Иначе не бросила бы катер. Он видел, что Зину это не убедило, что она ничего не поняла, но не настаивал, ему достаточно было того, что в виновность Харзы не верил Колиньш. – Ты там аккуратнее, – посоветовал Кристап, прощаясь. – И я бы на твоём месте дом застраховал, а то мало ли... Калязина передёрнуло. Больше, впрочем, его обеспокоило другое: с кем оставить Джонси. Он больше не убегал по утрам, но Калязин опасался, что их отъезд понравится коту ещё меньше чем Колиньшу. Он поделился своими сомнениями с Агаповым, пошутил напоследок: – Хоть с собой его бери! – В море? – удивился Алексей. Джонси лежал у него на коленях, Агапов почёсывал его за ухом, и непонятно было, нравится это коту или он просто терпит причуды двуногих. – Кое-кто возит, – Калязин улыбнулся. – Серьёзно, ты не представляешь, что только люди не делают! Если бы мы шли вдвоём, я бы даже не задумался... Он осёкся и вздохнул, улыбнулся снова, криво и беспомощно, и закусил губу: это всё ещё причиняло боль. Они не пойдут вдвоём никуда в ближайшее время – или не только в ближайшее. – На траулере будет тесновато, – сказал Калязин наконец. – Вряд ли владелец обрадуется лишнему пассажиру, тем более, совершенно бесполезному! Да и присматривать за ним надо... Он наклонился и тоже почесал Джонси. – Хочешь, я спрошу? – Агапов свёл брови. – Спроси, – согласился Владимир. – Ты обаятельный, тебе не откажут, ты всем нравишься! Агапов покраснел. – Главное, что я нравлюсь тебе, – сказал он. Они занимались любовью при свете ночника. Джонси спал в кресле, но поднимал голову, когда Калязин стонал, и Владимир отвернулся, зажмурился и стиснул зубы; Агапов подхватил его под спину, выдохнул: – Володька!.. Руки у него были влажные и горячие, он весь был горячий, взъерошенный и беспокойный, у него блестели глаза и пробивалась редкая щетина на подбородке, крестик на шёлковом шнурке прилип к ключице. – Не зацикливайся на мне, – пробормотал Калязин, прижимаясь лицом к его груди. – Слышишь, Лёшка?.. – Почему нет? – шепнул Агапов. Калязин не ответил, и только ночью, когда Алексей вытянулся за его спиной, жарко дыша ему в затылок, сказал: – Если ты не можешь жить без чего-то, у тебя это отнимут. – Кто?.. – не понял Агапов. Владимир вздохнул и погладил его по руке, повторил: – Не зацикливайся на мне. Агапов сгрёб его в охапку и поцеловал за ухом. – Ничего не случится, – заявил он уверенно. – Ты мне обещал. Заснув, он отпустил Калязина и дёрнулся, пытаясь отвернуться; Калязин приподнялся, освобождая его руку, и лёг обратно, но зыбкое, неверное дремотное состояние не вернулось. Владимир уставился в потолок, тихо выдохнул сквозь зубы. – Какого чёрта? – проговорил он беззвучно. На самом деле он понимал, что сам себя спровоцировал. Он думал о "Фантазии", о том, что признавался всем и каждому, как влюблён в неё, и не смог не вспомнить "Арго", вокруг которого несколько лет вращался мир, и чем всё кончилось в обоих случаях?.. Ему было страшно. Сандро любил Ладу, и она ушла от него дважды. Зина делала для отца всё, и он умирал на её руках. "Прекрати, – велел себе Калязин. – Прекрати себя накручивать. Это всё совпадения и суеверия". Отчаявшись заснуть, он встал и взял ноутбук, надел наушники и включил кино. Как назло, ночной канал крутил "Надежду", фильм о трансатлантической регате; Калязин смотрел на экран и кусал губы, потом закрыл вкладку и вышел на форум как раз вовремя, чтобы пресечь переходящую в ругань дискуссию в комментариях к теме о крушении "Дантеле". "Всем участникам на первый раз предупреждение, – написал он, вычистив нецензурные реплики. – Кроме Большого Д, приятель, ты в бане на неделю, поскольку это твоё третье предупреждение". "Ясон, ну ты-то скажи! – немедленно обратился к нему ФугуТор. – Я как инженер говорю, что это невозможно!" "Я не видел яхту, это во-первых, – Калязин приостановился, посмотрел на пришедшее личное сообщение от Большого Д и вздохнул. – Во-вторых, по условиям страховки "Дантеле", даже когда я её увижу, я не имею права обсуждать состояние дел до объявления результатов экспертизы". "Знаем мы эту экспертизу, – Медуза Вторая поставила сморщенный смайлик. – Тебе что, даже гипотезы нельзя выдвигать?" "Нельзя, – подтвердил Владимир. – Я подписал соглашение. В обмен мне разрешено участвовать в подъёме и осмотре в сухом доке". "Ладно, – ФугуТор смирился. – Значит, года через два только узнаем". "Ты же умный человек, – поддел Калязин. – Делай выводы. Только впредь без мата". "До некоторых без мата не доходит, – отозвался ФугуТор. – Слушай, а нельзя мне тоже такое соглашение подписать? Я готов молчать, если мне дадут посмотреть!" "Увы", – ответил Калязин. Вспомнив, он вышел в ветку их переписки с Драккаром и отправил сообщение о том, что уходит в экспедицию за "Дантеле" и вернётся лишь на следующей неделе, помедлил – и оставил координаты затонувшей яхты и позывные "Верного", арендованного Эллисом для подъёма и буксировки яхты. Правда, чем больше проходило времени, тем меньше Владимир верил, что из его затеи что-то получится: Павел не был волшебником, в конце концов, а заставить яхтсмена, подавшего заявку на Рождественскую регату, отказаться от участия могло только чудо. Регистрация не случайно начиналась за тринадцать месяцев и официально заканчивалась двадцать шестого октября, но на самом деле уже к Фестивальной неделе список участников был сформирован. От Рождественской регаты не отказывались, с неё снимались только по форс-мажору, и в этом году один форс-мажор уже случился. С "Фантазией". Агапов, к счастью, списывал волнение и тревогу Калязина на бессонницу и предстоящий подъём "Дантеле". – Всё нормально, Володь, – пообещал он. – Всего сорок семь метров, и я туда уже спускался. Снаряжение проверенное, из клуба. Внизу ни кораллов, ни скал, буквально погружение по учебнику. Всё будет хорошо. Калязин кивнул. – Да, – согласился он с серьёзным лицом, – я за это пальцы даже на ногах скрестил. Агапов засмеялся. – Игнат сказал, чтобы мы привезли кота на экскурсию, – сообщил он, притягивая Калязина к себе за ремень джинсов. – Чтобы познакомить с судном. Говорит, что кот на борту – добрая примета. Владимир улыбнулся и закрыл глаза, отвечая на поцелуй и радуясь, что Агапову не нужно его мнение на эту тему: мнение было так себе, неуместное и ничем не обоснованное. Он думал о том, что Харзу тоже считали доброй приметой, и чем это кончилось для Харзы?..