Иду полным курсом

Слэш
PG-13
Завершён
697
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
253 страницы, 8 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
697 Нравится 120 Отзывы 301 В сборник Скачать

Она не виновата

Настройки текста
Его и вправду разбудили близнецы, Калязин услышал в полудрёме, как они хихикают, потом хлопнула дверца холодильника, зашумела вода, кто-то за кем-то погнался вокруг дивана. Калязин приоткрыл один глаз и поймал пробегавшую мимо Настю, подтащил к себе. – А ну, стоять! – велел он, улыбаясь. – Ранние пташки! – Вова проснулся! – обрадовалась Настя и залезла на него сверху, подпрыгнула, устраиваясь поудобнее. Артём, убедившись, что сестра отстала, тоже прискакал и свесился через спинку дивана, сказал: – Вова, привет! – Привет, – отозвался Калязин, запротестовал: – Настёна! Во-первых, тебе уже не два года, ты тяжёлая! А во-вторых, мне нужно встать, так что, будь добра, слезь с меня! – А зачем тебе вставать? – удивилась Настя. – Мама с папой спят, нам на улицу нельзя, ты лежи, а мы с тобой поиграем! Тёмка, неси "эрудит"! – А почему я? – немедленно возмутился Артём. – Сама иди, он у тебя под кроватью лежит! – Но я тут сижу, а ты стоишь ближе к лестнице!.. – И ты тоже сейчас слезешь, – терпеливо повторил Калязин. – Потому что мне нужно в туалет. Слезай. Это был неоспоримый аргумент, Настя тут же соскочила на пол и побежала наверх. Калязин вытянул шею, опасаясь, что она свалится с лестницы, но близнецы привыкли носиться по дому галопом. – Сейчас вернётся, – заверил Артём. – Понял! – Калязин торопливо встал, сгрёб джинсы и футболку и ретировался в ванную комнату. Заботливый Смолин оставил для него зубную щётку и одноразовый бритвенный станок; ухмыльнувшись, Калязин привёл себя в порядок, причесал пальцами мокрые волосы и вернулся в гостиную, надеясь, что близнецы ещё не успели заскучать настолько, чтобы нарушить запрет и вылезти на улицу. Они, однако, ждали его, сидя на диване. Одеяло и постельное бельё они скомкали и сдвинули в сторону и разложили поле и фишки "эрудита". – Я смотрю, вы серьёзно настроены, – пошутил Калязин. – Давайте только я нормально сложу всё, ладно? И будем играть. – Ага, – согласился Артём. – А Лёшу позовём? – Что?.. – опешил Калязин. – Ну, там Лёша на улице! – влезла Настя. – На маминых качелях! Почему он там сидит, а к нам не идёт? Не поверив, Владимир подошёл к окну, приподнял занавеску и выглянул наружу. Агапов и правда сидел на качелях из старой покрышки. В руках он держал смартфон, но на экран не смотрел, разглядывал в стороне что-то видимое ему одному, толкался ногой и сразу останавливал движение. – Вот видишь! – упрекнула Настя. – Давай его позовём! Не отвечая, Калязин вернулся к дивану и взял свой телефон. Сообщений и звонков не было; Калязин машинально положил его обратно и попросил: – Ребятки, дайте мне пять минут, мне нужно с Лёшей поговорить, ладно?.. Агапов поднял голову на звук открывшейся двери. Увидеть Калязина он явно не ожидал, растерялся и выронил смартфон, наклонился за ним, встал и сделал несколько шагов вперёд. Владимир спустился ему навстречу. Ноги в резиновых шлёпанцах мгновенно промокли от росы, Калязин невольно поёжился и сунул руки в карманы. Они оба молчали. Агапов подошёл вплотную, помедлил и погладил Калязина по щеке; Владимир наклонил голову, и они соприкоснулись лбами и замерли, успокаивая дыхание и не зная, что сказать. Алексей заговорил первым: – Славка вчера тоже уехал. Они с Зиной поссорились. – Жаль, – отозвался Калязин. Агапов выпрямился, но не отпустил его, посмотрел в глаза. – Володя, – спросил он, – ты правда веришь, что это она? Калязин немедленно вспомнил вчерашние размышления. Он верил, всем сердцем верил сейчас, что именно Зина несла ответственность за гибель яхты и людей, и он мог, разумеется, честно Агапову ответить, но стоило ли? Ни "Фантазию", ни Димку с Женей не вернуть, а Агапов... Для него это чересчур. В его жизни и так достаточно того, что причиняет ему боль. – Ведь доказательств нет, – Владимир заставил себя не отводить взгляд. Агапова это не удовлетворило. – Я не о доказательствах, – сказал он упрямо. – Я о тебе. Ты веришь, Володя? Ты веришь, что это она? Калязину показалось, что он стоит по колено в скользком иле, и нет под рукой никакой палки, чтобы опереться и прощупать дорогу. Алексей молча ждал. – Я не знаю, – проговорил наконец Калязин. – Слышишь, Лёша? Я не знаю. Я не хочу верить, но обстоятельства против неё. Ему казалось, что Агапов сейчас развернётся и уйдёт, но вместо этого Алексей улыбнулся. – Хорошо, – он с явным облегчением вздохнул. – Мы подождём тогда, ладно? Если появятся доказательства, тут уже ничего нельзя будет сделать, я понимаю. Но пока их нет, ты сможешь видеться с ней? Я пойму, если нет, – он запнулся и добавил чуть тише: – Зина тоже поймёт. Калязин сглотнул и провёл рукой по волосам. – Мы подождём, – согласился он. – Лёшка... Агапов снова прижался к нему лбом, провёл большим пальцем по его губам. – Я верю тебе, – шепнул он. – Я просто... – Замолчи, – попросил Калязин. – Я понимаю, Лёш. Я понимаю. Он не знал, сколько они так стояли. Солнце успело подняться над крышей дома, стало теплее и светлее. Калязин гладил Агапова по плечу и радовался, что оставил при себе домыслы о мотивах и целях Зины; Агапову это было ни к чему, да и Лямину, пожалуй, тоже. – Они сильно поругались? Агапов замялся. – Я толком не слышал, – начал он неуверенно, но его перебил хлопок двери и крик Артёма: – Вова, у тебя телефон звонит! – Павел! – присоединилась Настя, подпрыгивая. – Деса... дасе... Она замолчала, нахмурилась и уставилась на брата, словно это он был виноват в том, что она не запомнила сложное слово. – "Десенрасканко"? – выдавил Калязин. – Канко! – обрадовалась Настя и закивала. Алексей выпрямился и убрал руки. – Ответишь? – спросил он, втягивая голову в плечи. – Не уходи никуда, – сказал Калязин. – Слышишь? Пойдём в дом. Сашка с Лесей уже наверняка проснулись, невозможно спать, когда такой шум. Пойдём, они тебе будут рады, и близнецы тоже. Он первым вошёл в гостиную, усмехнулся виновато, увидев Смолина, стоящего в пижаме у подножия лестницы. – А я говорил, – флегматично заметил Сашка и ушёл в ванную. Калязин взял телефон, уже замолчавший к тому моменту. Ему стало страшно, он облизал губы и обхватил себя свободной рукой, медленно выдохнул. – Вова, пойдём играть в "эрудит"! – потребовала Настя. – Лёша уже идёт! – Ты совсем глупая, что ли? – шикнул на сестру Артём. – Вове позвонить надо! Рассмеявшись, Калязин потрепал его по плечу и подтвердил: – Да, ребят, извините. Ещё минутку. Агапов вопросительно посмотрел на него. Калязин кивнул, мол, всё в порядке, и вышел на веранду, сел на перила и набрал номер Драккара. Павел ответил гудков через пять. – Привет, Вов, – сказал он. – Я тебя разбудил? – Меня задолго до тебя разбудили, – Калязин вздохнул. – Привет. Голос у Павла был лёгкий, молодой и весёлый. – Я сомневался, звонить тебе или нет, – признался он, – но мне не хочется, чтобы ты волновался и совершал ненужные телодвижения. Дела идут, просто не так быстро, как я ожидал, но я практически уверен, что всё будет хорошо. Я с этим разберусь, а твоя задача – выспаться за оставшееся время и набраться сил, на регате они тебе ой как пригодятся! "С этой задачей я вряд ли справлюсь", – хмыкнул про себя Калязин, но вслух сказал: – Я стараюсь. Спасибо, Паш. – Да, и ещё, – Драккар как будто нахмурился, – что там у тебя с эллингом? Ты на ремонт закрылся или вообще? – У меня академический отпуск, – пошутил Калязин через силу. – Лёшка учиться поедет, я ему компанию составлю, нет смысла пока что-то делать. Он договорил и подумал, что ни разу не упоминал Агапова прежде в разговорах с Драккаром, однако Павел переспрашивать не стал, успокоился, подтвердил: – Да, если уезжаешь, стройку начинать нет смысла. Он вдруг развеселился, предложил: – О, Вовка, а то давай ко мне, тут в Лагуневе марина стремительно расширяется, яхтенный мастер будет совсем не лишним! – Я подумаю, – пообещал Калязин, улыбаясь. Они поговорили ещё немного, потом Павла отозвали по работе и он пообещал перезвонить дней через десять, напомнил, прощаясь: – Просто жди. Всё будет. Калязин снова вздохнул. Сейчас он отчего-то гораздо больше сомневался в успехе этого мероприятия, чем месяц назад, когда написал личное сообщение на форуме. Тогда Драккар казался ему фигурой значительной и почти магической, теперь же, услышав его голос, Владимир вынужден был признать, что Павел – такой же человек, как они с Агаповым, и даже его гипотетические связи больше не выглядели убедительно – хотя какие на самом деле связи в техническом отделе грузового порта на другом конце материка?.. "Ладно, – Калязин кивнул, – мы с этим разберёмся. Мы справимся". Он помедлил и набрал номер Лямина, сказал: – Привет, ты где? – Дома, – недружелюбно отозвался Лямин, и по его интонациям Калязин понял, что Слава пьян. – Не надо меня уговаривать, что всё не так, – подтвердил его подозрения Лямин. – Слышишь? Не ври, что ничего не было, всё было, я прекрасно понял, она подтвердила! Это была не случайность, а значит, и всё остальное – тоже! – Ты неправ, – спокойно ответил Калязин, набрал в лёгкие воздуха и решительно закончил: – Всё, что Колиньш вчера излагал – чистой воды совпадение. Поверь мне, Слава. Я её интересую разве что в качестве подружки невесты. Лямин заржал и так же внезапно замолчал, сплюнул – Калязин понадеялся, что не на пол. – Я представил тебя в платье и с букетом, – признался Лямин. – Тебе бы пошло! – Я тебе врежу, – ласково пообещал Калязин. – Закрой бутылку и ложись спать. Когда проспишься, позвони. Я приеду, и мы поговорим. – О чём? – Обо всём. Позвони мне, я приеду с пивом и буду тебя лечить. – Чтобы на следующий день Лёха лечил тебя! – Лямин вновь захохотал. – Ять, Вова!.. Он помолчал, отхлебнул из бутылки, закашлялся. – Иди спать, – повторил Калязин. – Это была не случайность, – невпопад сказал Лямин. – Она планировала. Она обманула тебя... "...а значит, может обмануть и меня", – закончил мысленно Владимир. На это ему нечего было возразить, он даже не мог утверждать, что Зина не лгала больше ему, или Агапову, или Славе. Он ничего о ней не знал на самом деле, он в ней ошибся, что ему теперь оставалось?.. – Я позвоню, – согласился Лямин, так и не дождавшись ответа. – Приедешь, будем пить и сплетничать. Лёшку не бери, ему такого не надо, ять, добрая душа, откуда такие берутся?.. Впрочем, кто ещё может столько времени тебя терпеть! – он опять заржал, осёкся, сказал: – Ты прости, а? Без обид. Я не хотел, ничего такого. Я позвоню тебе, ладно, ты же приедешь?.. После завтрака близнецы утащили Агапова смотреть ракету. Смолин с Калязиным синхронно помахали ему руками, мол, иди-иди, Леся заулыбалась, позвала: – Саш, котлеты вчерашние возьмёшь на обед? Или тебе ещё рыбки поджарить? – Возьму котлеты, – согласился Смолин, поцеловал жену в висок и поманил Калязина за собой на веранду. – Помирились? – полюбопытствовал он. – Мы не ссорились, – Владимир покачал головой. – Ну да, – Смолин усмехнулся. – Расскажешь хоть что-нибудь? Калязин с удивлением посмотрел на него, затем рассмеялся и толкнул Смолина кулаком в плечо. – Я и забыл, что ты не в курсе. – Да, как обычно, – снова согласился Сашка. – Прямо как в школе. Ты до сих пор считаешь, что твои мысли отображаются бегущей строкой у тебя на лбу. – Уже нет, – Калязин ухмыльнулся. – То есть, обычно нет, но иногда забываюсь. Он помолчал, пожал плечами. – Колиньш вчера заходил, – сказал он, кусая губу. – Следователь. Смолин кивнул, подтверждая, что понимает, о ком идёт речь. – И обвинил в поджоге Зину. Доказательств у него нет, но он весьма складно всё разложил. Слишком складно. – И ты поверил, а Лёшка – нет, – Смолин снова кивнул. Теперь Калязин взглянул на него с упрёком. – Вот и что я должен тебе рассказывать? – спросил он, усмехаясь. – Например, к чему вы пришли, – Саша кивнул назад, на дом. – Чья точка зрения победила? На этот раз Калязин молчал дольше, переступил с ноги на ногу, вздохнул, сунул руки в карманы. – Доказательств нет, – повторил он, наморщив лоб. – Ни одного. Я не могу с этим не считаться. Смолин кивнул в третий раз. На службу он на своей машине не ездил, его подобрал по дороге напарник, Слава Барышников; Смолин расцеловал близнецов, обнял Лесю и ушёл, и только после этого Артём с Настей согласились отпустить Агапова, удовлетворившись обещанием Александры отвезти их в "сухой бассейн" в молле. – Домой? – предположил Агапов. Утром он приехал на такси, но взял с собой второй шлем, и это тронуло Калязина даже больше чем ожидание на качелях; он ничего не сказал, но про себя решил, что постарается примириться с Зиной ради Алексея, чего бы ему самому это ни стоило. – К Сандро, – произнёс он. – Вроде, я достаточно прилично выгляжу, могу не переодеваться?.. Агапов сморгнул и нерешительно заулыбался. – Ты всегда прилично выглядишь, – ответил он. На подъездной дорожке, где вчера стоял его "таттер", сегодня была припаркована бордовая "хартия", арендованная отцом Калязина. – Зина вчера ему позвонила, – неловко объяснил Агапов. – По-моему, она не доверяет Костасу. Я хотел остаться с Сандро, чтобы ей хоть поспать, но она меня домой отправила. – Меня утешать? – Владимир хмыкнул, погладил Агапова по руке, смягчая сказанное. – Не слушай меня. Мне просто нужно немного времени, ладно? Шлем он снова повесил на руль, помедлил – и протянул ключ зажигания Агапову. Алексей удивился, но взял и положил в карман. Дверь была не заперта. – Зина? – позвал Агапов, переступая порог. – Сергей?.. – Я тут, – откликнулась Зина из кухни, вышла и остановилась, глядя на Калязина. Владимир тоже смотрел на неё. Несмотря на то, что на улице было под сорок градусов, Зина куталась в чёрный с золотом банный халат Гаруфалоса; волосы, кое-как сколотые сзади, спутались на шее в неряшливый узел, под глазами остались следы вчерашней туши. – Вовик, – сказала Зина и некрасиво заплакала, даже не пытаясь закрыться. Этого Калязин не выдержал, подошёл и обнял её, и Зина вцепилась в его куртку и зарыдала ещё сильнее. – Я этого не делала! – выдавила она между всхлипами. – Вова, я не делала этого, я клянусь, я не делала этого! – Тихо, тихо, – Владимир погладил её по голове. – Тихо. Всё в порядке. Всё. Всё. Агапов позади него вздохнул и на цыпочках ушёл вглубь дома. Калязин держал Зину, пока она не затихла, шепнул: – Пойдём на кухню, ты сядешь. Зина послушалась. Калязин налил ей воды, придвинул себе табурет и сел напротив, сложил руки на коленях. В куртке было жарко, но сперва он не хотел совершать лишних движений, затем подумал, что, раздевшись, убедит Зину, что никуда не уходит, и куртку снял, положил на подоконник. – Что у вас со Славкой произошло? – спросил он. У Зины вновь искривилось лицо, но больше она не заплакала, только шмыгнула носом и призналась: – Он сказал, что не может мне верить, раз я солгала, что забеременела случайно. Калязин кивнул, поджал губы. "Я его понимаю", – отметил он про себя, но промолчал. – Я боялась, что он уйдёт, если узнает, – Зина посмотрела на него исподлобья. – Он действительно мне нравится, Вова! Она натянула рукава халата до кончиков пальцев и обхватила живот, наклонилась вперёд. – Ты как себя чувствуешь? – обеспокоился Калязин. – Всё в порядке? Зина криво улыбнулась. – Не считая того, что она лупит меня по почкам как заправский боксёр?.. – она засмеялась, вытащила из кармана платок и вытерла нос и лицо. – С ней всё в порядке, Вова. Я здорова, так что ей ничего не угрожает. Она помедлила и добавила: – Славу она никогда не пинает. Он её успокаивает одним своим присутствием... Она всё-таки заплакала, тихо, спрятав лицо в ладони. Калязин налил ещё воды и терпеливо ждал; он услышал всё что хотел, но теперь он должен был убедиться, что с ней и вправду всё в порядке, прежде чем заглянуть к Гаруфалосу и уехать домой отсыпаться перед визитом к Лямину. Слёзы Зины изрядно поколебали его уверенность в её виновности: она не была хорошей актрисой. Расчётливой – да, прагматичной – да. Жестокой, возможно, но это как раз лишь подтверждало, что она не выдаёт наружу эмоций, которых не испытывает, и Калязин мог представить, что творилось у неё внутри, если её железная выдержка дала сбой. Он впервые усомнился, кто из них на самом деле ошибается, он или Агапов. Что если всё это и впрямь было чудовищным совпадением?.. Гаруфалос о случившемся накануне не сказал ни слова, обрадовался появлению Владимира, проворчал: – Мне очень не хватает тебя по ночам, сын моего друга! Ты замечательно читаешь вслух, твоему отцу приходится прилагать гораздо больше усилий, чтобы меня убаюкать! – Ты меня сейчас похвалил или покритиковал? – Калязин приподнял брови. Теперь Сандро был похож на Агапова (вернее, конечно, Агапов – на него) так сильно, что Калязину становилось не по себе, когда он видел эти выступающие скулы и подбородок, обтянутые бледной пергаментной кожей. Алексей тоже это заметил; уже дома, сидя на краю кровати, он вдруг сказал: – Теперь я понимаю, почему мама иногда на меня так смотрела. Наверное, я постоянно ей Сандро напоминал. – Я не помню его худым, – признался Калязин, – но вы и правда похожи. И если так, то твоя мама выбрала самого красивого парня в Макае в своё время. Агапов засмеялся. – Я никогда не хотел быть красивым, – возразил он. – Зато всё время расстраивался, что на папу не похож. Я ведь даже думал как-то, что я приёмный, но у меня глаза как у мамы, тут не перепутаешь. А самое простое объяснение так и не пришло мне в голову. Калязин опрокинул его на кровать, навис над ним, опираясь на вытянутые руки. – Ты похож, – сказал он серьёзно. – На него, на Сандро и на Ладу. И ты – самый красивый парень на всём восточном побережье. Он поцеловал Агапова, и Алексей прикрыл глаза и притянул его к себе. "Вот и выспался", – успел подумать Калязин. Впрочем, подремать ему всё же удалось: Лямин позвонил в начале седьмого, голос у него был хриплый, но вполне трезвый. – Ты ещё не передумал меня лечить? – спросил он насмешливо. – Если нет, то приезжай. Пиво есть, ром тоже есть, так что довези себя и хватит. Выглядел он так же, как звучал: помятый, небритый и пахнущий потом, он впустил Калязина и хмыкнул, посмотрев через его плечо, как от дома отъезжает "таттер". – Душ прими, – посоветовал Калязин. – А то я с тобой рядом не сяду. Лямин открыл рот, чтобы ответить, но отчего-то передумал, кивнул и махнул рукой в сторону комнаты. – Там бардак немножко, – предупредил он, извиняясь. По выражению его лица можно было подумать, что он преуменьшает, но на самом деле он преувеличил: весь беспорядок заключался в опрокинутой бутылке, под которой образовалась липкая лужица, да в сброшенных на пол диванных подушках. Калязин отряхнул их и поставил на место, сходил на кухню за салфетками и горячей водой и оттёр разлитый ром. – Пиво, – объявил Лямин, вернувшись. – Тебе для разминки, мне – от головы. Он сел напротив и уставился на Калязина. Владимиру захотелось отвести глаза, но он сдержался, и через некоторое время Лямин отвернулся сам, чертыхнулся и открыл бутылку. – У меня было бы дежавю, если бы так не болела башка, – сказал он наконец. – Я опять собираюсь надраться в твоей компании, и опять из-за неё. Калязин пожал плечами. Лямин сощурился. – Вчера ты реагировал острее, – заметил он. – Что изменилось? Я чего-то не знаю? Оттягивать дальше было нельзя. Калязин помнил, как набрался с недосыпа перед днём рождения Агапова и перестал следить за языком, и ему совершенно не хотелось повторять теперь это с Ляминым: не тот уровень и не та проблема. Слава задаст совсем другие вопросы и ответы на них ему могут не понравиться, особенно учитывая, что в ответах этих Калязин и сам не был уверен. Он помолчал, глотнул пива и неохотно проговорил: – Я всё ещё верю, что она могла сжечь яхту. Колиньш прав: Зина прагматичная, умная и расчётливая. Она могла. – Но?.. – Лямин указал на него горлышком бутылки. – Я не верю, что он прав насчёт мотива, – Калязин всё-таки опустил глаза на мгновение. – Слава, ты должен кое-что знать. Насчёт неё и меня. Лямин напрягся и наклонился вперёд, ожидая продолжения. – Колиньш сказал, – Владимир облизал губы, – что она возненавидела меня, когда узнала, что я встречаюсь с Лёшкой, а значит, на ней не женюсь, но правда в том, что она возненавидела меня гораздо раньше. Намного раньше. – В январе? – Лямин вздёрнул брови. – С чего бы?.. – Вообще-то, лет двадцать назад, – Калязин усмехнулся, наслаждаясь произведённым эффектом. Вдаваться в подробности он не стал, вкратце пересказал, как Зина, ещё будучи подростком, следила за Сандро, на велосипеде провожая его машину через весь город, и спросил: – Понимаешь? Это был я. Тот мальчик на веранде у Сандро. Она всегда считала, что это я отнял Сандро у неё, она просто долгое время не знала, куда этот мальчик делся, пока мы не встретились на "Азарне". Лямин медленно допил пиво, перегнулся через подлокотник дивана и взял бутылку рома, спохватился: – Стаканы. – Я принесу, – вызвался Калязин. Он постоял несколько секунд на кухне, закрыв глаза и прижав холодный стакан ко лбу. Чувствовал он себя отвратительно. "Я делаю то же, что она, – подумал он. – Я играю словами, как она тогда на яхте, акцентирую внимание на одних вещах, чтобы он не видел других". – И всё же, она решила от тебя родить, – упрекнул Лямин. – Не слишком-то похоже на ненависть. – Ты помнишь, зачем она это сделала? – Калязин даже не моргнул. – Сандро хотел ребёнка. Не она. И все знают, что Сандро очень хорошо относится ко мне. Что может быть лучше, чем принести ему ребёнка от того, кого он держит практически за своего сына?.. Она ведь уже знала о Лёшке, ей нужно было соревноваться с братом за отцовскую любовь. Лямин открыл рот, помолчал, закрыл, возразил неуверенно: – Она никогда не говорила, что ей так важно, что Сандро подумает... Он затих. – Ага, – согласился Калязин. – Только забеременела, потому что он хотел внука, и бросила любимую работу в Бирсби, когда он попросил её ухаживать за его бывшей подругой. Посмотри на неё, Слава. Внимательно посмотри. Она нуждается в его признании и любви, но кто-то всё время стоит между ними. Сандро всегда хотел сына, понимаешь? Поэтому он так возился со мной. Если бы он узнал о Лёшке раньше... Он залпом выпил ром, поморщился и подставил стакан для новой порции, торопясь закончить, пока удачные формулировки сами приходили в голову. – Сначала я, потом Лёшка, – продолжил он, – и она надеялась на ребёнка – Слава, она и вправду была счастлива, что ей не нужно выходить за меня замуж! – но ребёнок оказался девочкой, понимаешь? Не внук – внучка. Снова осечка, снова провал. А кто виноват?.. – Ты, – Лямин усмехнулся, покачал головой, рассмеялся. – Вовка, ведь правда, это ты виноват. – А кто же ещё, – Калязин пожал плечами. – С её точки зрения я – счастливчик, который получил всё, отобрав это "всё" у неё. Я могу её понять. Слава прекратил улыбаться, долил ром и себе, выдохнул сквозь стиснутые зубы. – Но она обманула тебя, – сделал он последнюю попытку. – Тебя, меня, всех. Она сказала, это была случайность!.. – А что она должна была сказать? – тихо спросил Калязин, наклоняясь к Лямину через стол. – Она не хотела и не хочет терять тебя, Слава. И, знаешь, на самом деле она не так уж соврала. С её точки зрения это и правда случайность – забеременеть в её возрасте с первой же попытки. Он усмехнулся, глядя Лямину в глаза. – Она стерва, – подытожил он. – И она ненавидела меня долгие годы. Меня, не тебя. Дай ей шанс. Лямин откинулся на спинку дивана, провёл рукой по лицу. – Ты мне всё с ног на голову перевернул! – пожаловался он. – Я бесился и готов был порвать с ней к чёртовой матери, а теперь мне её жалко! Ять, Вовка, если бы не твой эллинг, я даже не думал бы, но пожар?! Если она его устроила?! – Доказательств нет, – в третий раз за день повторил Калязин. – Ни одного, помнишь? Но даже если это сделала она... Он помолчал, вздохнул. – Даже если это сделала она, – проговорил он снова, – она не желала зла Димке или Жене. В этом я уверен, Слава. Она – врач. Она могла уничтожить то, что мне дорого, потому что это всего лишь вещи. Людей бы она не тронула. Никогда. Лямин вскочил, прошёлся по комнате, постоял у окна, барабаня пальцами по стене, затем вернулся, налил себе ещё. – А ты циник, Вовка, – заметил он серьёзно. – Знаешь, кажется, за эти полгода я узнал о тебе больше, чем за предыдущие пять лет. Калязин вопросительно наморщил лоб. – Например?.. – усмехнулся он. Слава посмотрел на него сверху вниз, и Калязину отчего-то стало неуютно под его взглядом. – Да так, – Лямин тоже ухмыльнулся. – Всякое разное. Ты допил? Давай обновлю. На этот раз они замолчали оба. Лямин сел, сложил руки на коленях, Калязин закинул ногу на ногу. – Ты просишь за неё, – задумчиво проговорил наконец Лямин. – Считая, что она сожгла твою яхту и лишила тебя работы, ты просишь за неё, почему? – Потому что мне тоже её жалко, – Калязин пожал плечами. – Мне кажется, она вообще никогда не была по-настоящему счастлива... – ...и романтик, – Слава кивнул. – ...и потому что она – Лёшкина сестра, – закончил Владимир. – Он хочет ей верить. Я хочу, чтобы он был спокоен, понимаешь? – Понимаю, – согласился Лямин, шумно вздохнул и наклонился вперёд. – Допустим, Вова. Допустим, я дам ей шанс, потому что, ять, я люблю её и всё ещё хочу на ней жениться, больше прежнего хочу, если по-честному!.. Я дам ей шанс. А ты?.. Калязин отвёл глаза. "Может, я ближе к ней, чем любой из вас, – подумал он вдруг. – Сандро воспитывал нас обоих, он вложил что-то в её голову и в мою, он влиял на нас, он учил нас, сделал нас теми, кто мы есть. Это я, а не Лёшка, мог бы быть её братом. Я такой же, как она. Я понимаю её и однажды я прощу ей и "Фантазию", и Димку, и Женю, я их забуду, а её – нет, потому что, кажется, мы с ней одной крови". – Да, – проговорил он и облизал пересохшие губы. – Я тоже дам... – Привет, мам, – сказал Агапов. Он перелил воду из бутылки в гранитную вазу и поставил туда букет, сел на корточки перед надгробием. Калязин держался чуть поодаль, достаточно близко, чтобы слышать, но всё же в стороне; он чувствовал себя неловко, не знал, куда деть руки, и в итоге сцепил их в замок перед собой. Букетов было три: Алексей привёз цветы от них двоих и от Гаруфалоса, и ещё до их появления кто-то положил четыре белых розы на плиту с именем. Агапов поставил в вазу и их тоже, потрогал нагревшийся на солнце гранит. – Прости, что я давно не приходил, – он помолчал. – У меня всё хорошо, мам. Калязин чуть слышно вздохнул, вспомнив, как Алексей заявил, что всё кончено и он снова проиграл. До регаты оставалось восемнадцать дней, две с половиной недели. Драккар не звонил, и Калязин не понимал, почему. На Рождество заявились триста семнадцать человек, за месяц можно было разослать письма хоть всем, так чего Павел ждёт, что именно он решает – всё ещё решает?.. – На регату я не попаду, – сказал Агапов, словно подслушав его мысли, и Калязин вздрогнул. – Прости, мам. Я снова подам заявку, когда закончу обучение. Если мне немножко повезёт, я буду полицейским. Он обернулся и протянул руку. Калязин подошёл, погладил его по затылку. – Это Володя, мам, – представил его Агапов, словно и вправду знакомил. – Я люблю его. Владимир закрыл глаза. "Я тоже люблю его, Лада", – подумал он, представляя её такой, какой видел на фотографиях из Кэма – молодой и жизнерадостной. Никакого мистического ответа он, разумеется, не получил: ни странного порыва ветра, ни капли дождя с чистого неба; усмехнувшись про себя, Калязин наклонился и поцеловал Агапова в макушку. – Я ведь думал уехать, – сказал вдруг Алексей. – Мне твердили, что "Фантазия" – не гоночная яхта и никогда ею не будет, и я почти решил, что уеду, хотел только сорок дней переждать, и на сороковой день Сандро отправил меня к тебе, при мне позвонил и велел мне обязательно до тебя дойти. – Полагаю, он хотел, чтобы мы подружились, – отозвался Калязин. – Он ведь уже знал, что ты – его сын. – Да, – Агапов засмеялся и встал, повернулся вполоборота. – Мы ведь подружились? Калязин приподнял бровь. "Теперь это так называется?" – хотел пошутить он, но передумал и молча кивнул. Жене и Полунову они тоже привезли цветы. Вокруг Жениного надгробия ещё оставалась чёрная полоса земли с редкими пробивающимися травинками, но могила Полунова густо зазеленела и в углу возле именной плиты пробились две робкие маргаритки. "Прости меня", – попросил Калязин мысленно, а вслух сказал, кладя цветы: – Джонси в хороших руках, Дим. Маша в нём души не чает, балует как ребёнка и постоянно фотографирует, так что доказательств его царской жизни хватает. Харзу ему нечем было утешить. Её "Засада" не пострадала; до выяснения обстоятельств её держали в муниципальном эллинге, и там она и осталась, когда Женина мать отказалась от наследства, не желая ехать за имуществом дочери. Владимир не знал, что будет с катером дальше, но Женя его любила и берегла, и Калязин испытывал неловкость от того, что не может ничего для неё сделать. "Прости, что я думал, будто это сделала ты, – извинился он. – Ты пыталась помочь, и мне жаль, что я ничем не смог помочь тебе". Теперь уже Агапов погладил его по плечу. Калязин опустил голову. "Возможно, я примирился с человеком, который виноват в вашей смерти". – Не надо, Володь, – шепнул Агапов. – Не надо – что?.. – машинально переспросил Владимир. – Не бери это на себя, – Агапов положил подбородок ему на плечо. Калязин не возразил, понимая, что именно Алексей имеет в виду, только вздохнул и закусил губу. "Позвони! – обратился он мысленно к Драккару, вернувшись в машину и включая телефон. – Это всё, что мне сейчас нужно!" Телефон выдал экран приветствия с мигающей иконкой не принятых звонков. – Двадцать два пропущенных? – не поверил Калязин. – Лёш, а у тебя?.. Агапов включил смартфон и пожал плечами: – Нет, ничего, – он запнулся. – А, вот. Два раза звонили, я не знаю этого номера. – А вот я этот знаю, – пробормотал Калязин. Его искал Лямин. Все двадцать два раза. Владимиру стало не по себе. – Поехали, – он глазами указал на дорогу, набрал Славкин номер. – Да, что случилось? – Вы где? – спросил Лямин. – Ты не за рулём? Ять, Вовка, слушай, прости меня, я не знаю, как тебе сказать, правда... – О чём? – Калязин постарался сохранить спокойное выражение лица, но в глубине души уже понял, что сейчас услышит. И всё же оказался не готов. – Сандро покончил с собой, – Лямин перевёл дух. – Рано утром, когда твой отец уходил. Все уже были на ногах, но никто не следил за ним, зачем, кому бы в голову пришло?! Вовка, ять, мне жаль, мне чертовски жаль! – Ага, – отозвался Калязин машинально. – Где вы сейчас? – В первой городской. Зине стало плохо, она наверху, Сандро внизу, а мы тут с твоим отцом. Приезжайте, а?.. – взмолился Лямин. Агапов притормозил, увидев, что Калязин закончил разговаривать, спросил: – Что там? Что-то с Зиной? – С Сандро, – Владимир облизал губы. – Лёш, останови, пожалуйста. Его внезапно затошнило и вывернуло на газон, едва он успел открыть дверь машины. Агапов, встревожившись, выскочил со своей стороны, обежал вокруг капота и наклонился над Калязиным. – Володька, воды?.. – Отойди, – попросил Калязин, сплёвывая. – Извини, что-то я... Его снова стошнило, и он сам обернулся к бардачку и выдернул пару салфеток, вытер рот, откашлялся, сплюнул ещё раз. "Нет. Нет. Нет", – он сжал кулаки, посидел немного, глядя перед собой, затем поднял глаза на Агапова. – Лёш, – сказал он с трудом, – Лёш, Сандро покончил с собой. Алексей сморгнул. – Зина и Славка в первой городской, – добавил Калязин. – А, – Агапов помолчал, присел перед ним на корточки и взял за руки, не обращая внимания на смятые салфетки. – Володя, мне жаль. Мне очень жаль, правда. Калязин открыл рот, но спазм сжал горло так, что ему не удалось выдавить ни звука, и он лишь кивнул и отвернулся, изо всех сил стараясь не заплакать. Агапов помедлил немного, затем встал, захлопнул дверь и обошёл машину, сел за руль. "Поехали", – жестом попросил Калязин, всё ещё не доверяя своему голосу и лицу. Он всё-таки надеялся, что это ошибка, что Гаруфалос в реанимации, например, но понимал всю тщетность подобных мыслей. Лямин не стал бы звонить, если бы не был уверен, а Сандро... Ему становилось всё хуже, Калязин прекрасно это видел. Зина постепенно увеличивала дозы фентоцита, но его действие проходило всё быстрее, и в ожидании следующей инъекции Гаруфалос выгонял всех из комнаты, не желая, чтобы кто-то видел его мучения. Смерть была вопросом времени. Калязина не удивляло, что Сандро решил ускорить события, и всё же у него перехватывало горло, хотелось кричать, хотелось разбить голову о ветровое стекло "таттера", чтобы боль физическая заглушила душевную. – Он говорил, – тихо сказал Агапов, заехав на парковку больницы, – что хочет, чтобы мама его проводила. Я его не понял. Теперь понимаю. Калязин стиснул его руку и закусил губу, сглотнул, несколько раз вдохнул и выдохнул, возвращая себе самообладание. – Мне жаль, – повторил Агапов. – Он ведь твой отец, не мой, – напомнил Калязин, не глядя на него. – Он – друг твоего отца, – парировал Алексей. – И он – твоя семья, Володя. А моя семья – ты, и я буду с тобой, слышишь? Я тут. Калязин медленно повернул голову. – Спасибо, – сказал он. Лямин и отец ждали в холле на первом этаже возле регистратуры, отец разговаривал по телефону, а Слава мерил коридор шагами вдоль и поперёк и обрадовался, увидев Калязина с Агаповым, но сразу обернулся на сидящего неподалёку полицейского. – Он вас ждёт, – Лямин мотнул головой. – Парни, мне жаль, правда. Я соболезную. Никто не ожидал... Он замолчал, снова покачал головой. – Поговорите с ним, – бросил он нетерпеливо. – Потом я всё расскажу. Чтобы никаких сомнений и подтасовки фактов, а то мало ли... – Я хочу знать, как это случилось, – возразил Калязин, выставляя раскрытую ладонь в сторону полицейского. – Как это вышло? Лямин сдался, оглянулся и пожал плечами. – Утром, – сказал он. – Твой отец собирался уходить, чтобы поспать. Все были на ногах. Зина как раз его уколола, твой отец был с ними в этот момент, а потом они вдвоём вышли на кухню. Я сварил кофе, мы с Зиной перекусили, а твой отец только кофе попил. И заглянул попрощаться, а там... – Он умер, – закончил Калязин. – Сандро умер. – Сандро, – Лямин сделал паузу, – оставил записку. Видимо, заготовил заранее. А потом взял шприц и воткнул прямо в капельницу, даже не в кран! И я не знаю, что там было, никто не знает, они, – он снова кивнул на полицейского, – должны выяснить!.. Некоторое время Калязин молча осмысливал услышанное, затем спросил: – Где записка? Ему стало холодно, и Агапов, словно почувствовав, обнял его сзади за талию, прижался, согревая своим теплом. – Забрали, – Лямин достал смартфон и вывел на экран фотографию, – но разрешили сфотографировать. Калязин развернул экран к себе. Он узнал бы этот почерк из тысячи. У Гаруфалоса давно дрожали руки, но никто больше в Макае не писал как он, с завитушками, с округлыми боками даже прямых букв; Владимир подумал, что Сандро не один день потратил на последнее письмо, и ему снова пришлось стиснуть зубы, но единственная слеза всё-таки скатилась по щеке. "Я делаю это в здравом уме и трезвой памяти, – написал Гаруфалос, Калязин практически слышал его голос. – Я подготовился. Шприц мне принесли, все остальные лекарства у моей дочери учтены, вы не найдёте расхождений. Захотите обвинить кого-то в моей смерти – почитайте сначала о раке, может, одумаетесь. Эта чертовщина не оставляет выбора. Я хочу уйти, сознавая себя собой. Хочу уйти в тот день, когда меня, быть может, встретит женщина, которую я любил. Никаких извинений, никаких сожалений. Это – для того, чтобы вы не тронули мою дочь. Она ни в чём не виновата. Она любящий ребёнок, я желаю ей счастья. Она была бы со мной до конца, но я не позволю ей этого. Хочу уйти, пока ещё могу контролировать мочеиспускание, речь и мысли. Завещание у адвоката. Костас получил что ему причитается, остальным всё расскажут. Сын моего друга, я знаю, что ты прочтёшь: помни меня". На последних словах рука дрогнула, перо оставило некрасивую рваную линию, похожую на молнию или шрам от укуса акулы. Калязин сморгнул, вытер нос, спросил машинально: – А где Костас? Лямин задумался, пожал плечами. – Я видел его вчера, – сказал он неуверенно. – После обеда. И он должен был заехать сегодня... Калязин кивнул и вернул ему смартфон. "Я никогда тебя не забуду, – пообещал он. – Я понимаю, что ты не мог иначе". Организацию похорон и поминок взял на себя отец. – Это мой долг после всех этих лет, – сказал он Владимиру. – И потом, мне так легче. Помогал ему Агапов. Лямин разрывался между клубом и Зиной, и Лямина же донимал следователь, проверяющий обстоятельства смерти Гаруфалоса. Зину оставили на несколько дней в больнице, Калязин не спрашивал, зачем, но догадывался, что ситуация серьёзная, раз уж Зина согласилась с назначением постельного режима и не интересовалась состоянием дел за пределами её палаты. Сам он первые несколько дней провёл в кабинете, где осталось продавленное кресло, пахнущее дезинфицирующими средствами, иногда читал, но чаще просто думал и вспоминал. Его не трогали и не пытались отвлечь, Агапов лишь повторил, что будет рядом, и Калязин кивнул, подтверждая, что понял и признателен. Вечерами они разъезжались, никто не хотел ночевать в осиротевшем доме. Агапов проверял, закрыты ли окна, запирал дверь, и они возвращались к себе, ужинали и молча смотрели какое-нибудь кино; Агапов лежал головой у Калязина на плече, гладил его по ладони и по бедру, и в какой-то момент Калязин наконец забывался и лез целоваться, опрокидывал Алексея на спину, и раздевал, и ласкал сам, руками и ртом, пока Агапов не срывался на рваные всхлипы, требуя большего. Потом Калязин засыпал, и ему ничего не снилось, но утром ощущение потери возвращалось, и ему снова не хотелось двигаться и разговаривать, только сидеть перед старым креслом и бездумно листать забытый Зиной любовный роман. Там его и застал Лямин, приехавший в середине дня. – Можно? – спросил он, останавливаясь в дверях. Калязин поднял голову, кивнул. – Конечно, – сказал он. – Я думал, ты с Зиной. – Ну, она всё-таки спит иногда, – Лямин усмехнулся и взъерошил себе волосы. – Мне просто нужно... – Что? Лямин обошёл одно из пустых кресел, облокотился на спинку, посмотрел на Калязина, кусая губы. – Ты знаешь, что Костаса никто не видел уже несколько дней? – поинтересовался он. – Он уехал шестого вечером, никто не знает, куда. Думали, что домой, но он не отвечает на звонки и не открывает дверь. – Ты думаешь, он тоже?.. – Калязин не договорил, нахмурился. – Нет, – Слава покачал головой. – Мне кажется, он сбежал из Макая, а может быть, и из страны. Калязин недоверчиво поднял брови. – С чего бы?.. – усомнился он. – В смерти Сандро его никто не обвинит, доказать, что он принёс препарат, невозможно... – Но ты подумал об этом, – Лямин указал на него пальцем. – Ты это сказал, не я, и будь уверен, все знают, что это сделал именно он. – И что? – Владимир по-прежнему не понимал. – Он не убивал. Фентоцит – лекарство, ни один суд не сможет приписать Костасу дурные намерения! – А где он его взял?.. – тихо спросил Лямин. – Вова, это не просто рецептурный препарат, это наркотический препарат строгой отчётности, или как это называется? Контролируется каждый миллиграмм. Где он взял суточную дозу?.. Калязин не нашёлся с ответом, помолчал, вздохнул. – Ну хорошо, – согласился он наконец. – Допустим, Костаса можно обвинить в махинациях с наркотиками... На этот раз он осёкся сам, и Лямин удовлетворённо кивнул и развёл руками. – "Мультитул", – проговорил Владимир, встревожился: – А вам с Лёшкой ничего не будет? – В том-то и дело, что нет, – Лямин хмыкнул. – Кто-то вычистил клуб в этом смысле. Помнишь, я говорил тебе, что разберусь с этим? Кто-то разобрался до меня. Я вчера весь день читал старые документы, и все, скажем так, блохи, которых я там видел, исчезли. Документы прозрачны и чисты. И давай подумаем, у кого могли быть ключи от клуба и код от сейфа?.. – Костас?.. – Сандро, – поправил Слава. – Он заставил Костаса, я уверен. Возможно, с помощью твоего отца, но я не стану спрашивать. Сандро собирался покончить с собой – прости, Вов, – и подбирал хвосты. Его дела в идеальном порядке, а клуб – его главное детище, так что я его понимаю, я бы тоже не допустил на его месте, чтобы моё творение потом опечатали и пустили с молотка, если этого можно избежать. Это мне понятно, да. – "Это"?.. – уточнил Калязин. – Где Костас? – снова спросил Лямин. – Знаешь, он недолюбливал меня и Лёшку, не держал за человека Зину, но он был безоговорочно предан Сандро, так почему и куда он пропал, не дожидаясь похорон?.. Некоторое время Калязин обдумывал его слова, затем пожал плечами, наклонился вперёд, опираясь локтями о колени. – К чему ты клонишь? Лямин открыл рот, помолчал, провёл рукой по лицу. – Вовка, – сказал он, – я просто подумал... Калязин ждал, вопросительно глядя на него. – Я думаю, что он мёртв, – произнёс наконец Слава, запнувшись на последнем слове. – Я думаю, Сандро заставил его тоже покончить с собой или... – Или?.. – Или убил, – выдохнул Лямин. – Не сам, конечно. Чьими-то руками. Калязин покачал головой, выпрямляясь. – Нет, – возразил он решительно. – Не Сандро. Не Костаса. Ты не представляешь, как они дружили. – Представляю, – Лямин всё-таки сел. – Я достаточно видел их и их общение, фотографии, документы, и я слышал, как отзывается о нём твой отец. Он Костаса не любит, но признаёт его ценность для Сандро. Невольно Владимир снова посмотрел на старое кресло, закусил губу и вдруг поймал себя на том, что раскачивается взад и вперёд. Вспоминал он при этом Колиньша и его второе, вскользь мелькнувшее обвинение в адрес Македонидиса: "Исполнителей нашёл он", – и Калязин верил ему и в этом. Костас мог, на самом деле мог. Он был предан Гаруфалосу... ...до смерти. – Она попросила, – произнёс он, не отдавая себе отчёта, что говорит вслух, – и он выполнил, и его меньше всего волновал сопутствующий ущерб, и при Сандро он бы молчал, но после его смерти... – Да, – согласился Лямин, и Калязин вздрогнул и посмотрел на него. – Поэтому я думаю, что он мёртв, – повторил Слава. – Сандро любит Зинку... любил. Он бы всё сделал, чтобы её обезопасить. Если Костас что-то знал, Сандро нужны были гарантии, что Костас не признается никогда. Калязин опустил голову. Он знал, что идеализирует Гаруфалоса как идеализируют родителей, близких родственников и старых друзей. Сандро был для него всем вместе, Калязин с детства привык видеть его рядом, привык с ним разговаривать, советоваться, доверять что-то, что не мог рассказать ни отцу с мамой, ни Сашке Смолину. Поверить в то, что насмешливо-дружелюбный Сандро мог хладнокровно и без колебаний приказать убить своего лучшего друга, Владимир не мог и на самом деле не хотел. Шумно вздохнув, он поднялся, открыл бар и достал виски и два стакана, налил немножко, буквально на пару глотков, и вернулся к дивану. – Допустим, – сказал он неохотно. – И что ты хочешь? Объявить его в розыск? Рассказать Колиньшу? Виски Калязину не нравился, но ром Гаруфалос в доме не держал, и Калязин отпил, поморщился, покатал жидкость во рту и проглотил. – Я не хочу думать об этом в одиночестве, – признался Лямин. – Веришь, Вов, мне всё равно, жив он или мёртв, и если мёртвый он не причинит вреда Зине... ну, ты понимаешь. Это, наверное, уронит меня в твоих глазах, но что уж тут. Калязин пожал плечами. – Сандро никогда не брал его в море, – заметил он невпопад. – Не предлагал или Костас отказывался, я не знаю, но он не поднимался на борт "Азарны" при мне, и к моему "Арго" не подошёл ни разу. – У него что-то к яхтам? – тут же предположил Лямин. – Слушай, а может, это он?.. Ну, эллинг и "Фантазию"? По своей инициативе? – А мотив? – начал Калязин и замолчал, потому что в дверь позвонили, потом ещё раз, потом нетерпеливо забарабанили. Переглянувшись с Ляминым, Калязин поставил стакан на стол и вышел из библиотеки, распахнул входную дверь, и рука Колиньша провалилась в пустоту, Кристап едва успел схватиться за вторую створку, чтобы не упасть. – Ага, – сказал он с раздражением, – вы всё-таки дома. – Я тоже не рад тебя видеть, – хмуро ответил Калязин. Ему не понравилось это внезапное явление сразу после того, как он предложил Лямину с Колиньшем поговорить, но подозревать Колиньша в том, что он этот момент подстроил, было бы совсем глупо. – Заходи, – Владимир отступил в сторону. – Кристап? – удивился Лямин, тоже выходя в холл. – Привет, – Колиньш неопределённо пошевелил пальцами, подняв руку. – Я, наверное, не особо вовремя и вряд ли желанный гость в этом доме, ну да сейчас я стану ещё хуже, что-то мне подсказывает. Давайте присядем. Желательно, подальше от колющих предметов, которые можно кидать. – Надеюсь, это шутка? – спросил Калязин. – Плохая? – Колиньш хмыкнул. – Да, не очень вышло. Вообще-то, я собирался начать с соболезнования. Кстати, если вы ещё не знаете, то дело возбуждать не будут за отсутствием состава преступления. Подтверждённое самоубийство. – Хорошо, – Лямин допил виски и вернулся в библиотеку, Колиньш пошёл за ним, и Калязину ничего не оставалось, кроме как тоже за ними последовать. – Ты собирался начать с соболезнований, – напомнил он, всё ещё нервничая и недоумевая, – а чем продолжить? – Вот этим, – Кристап извлёк из внутреннего кармана своей неизменной мятой ветровки сложенный вдвое лист бумаги в запаянном целлофановом конверте. – Что это? – Калязин не пошевелился. Зато Лямин стесняться не стал, отставил стакан и взял лист из рук Колиньша, проглядел по диагонали и изменился в лице. – Ять, – сказал он и осел в стоящее позади него кресло Гаруфалоса. Владимир вздёрнул бровь, посмотрел на него, на Колиньша. – Что это? – повторил он раздельно. – Признание, – объяснил Колиньш с плохо скрытым удовлетворением в голосе. – В организации поджога эллинга и яхты. Калязин почувствовал, как кровь отлила от лица. Только теперь он понял, насколько, несмотря на всю свою убеждённость, не хотел считать Зину виновной, и у него в голове не укладывалось, зачем, после всех её оправданий и извинений, после клятв, что она непричастна к пожару, она могла бы написать признание, которому Колиньш так обрадовался. – Дай, – велел Владимир, пересёк комнату и буквально вырвал бумагу у Лямина. – Эй, эй, аккуратно! – забеспокоился Колиньш. – Это всё-таки улика, а не хвост собачий! Калязин его не слышал. У него закружилась голова, он машинально оперся о плечо Лямина, стиснул его, и Слава промолчал, только судорожно вздохнул и снова сказал: – Ять. Колиньш получил доказательство, которого так жаждал. Вот только не от Зины. В поджоге признался Сандро. После долгой паузы первым заговорил Колиньш. – Прежде чем вы спросите, откуда я это взял, отвечаю: от адвоката Гаруфалоса, записано им же со слов патрона. В здравом уме и трезвой памяти, всё такое. Подлинность доказана. Сочувствую, ребята. Калязин вернул ему бумагу, налил себе ещё виски, спросил, приподняв бутылку: – Тебе можно или ты на работе? – На работе, – Колиньш с сожалением прищёлкнул языком. – Не за рулём, правда, но не стоит в моём положении давать людям возможность докопаться. – А я за рулём, но возьму такси, – Лямин протянул свой стакан. – Вовка, ты думаешь, это правда? – Ты же слышал, – Калязин кивнул на Колиньша. – Подлинность доказана. – Да к чёрту подлинность! – возмутился Лямин. – Я тебя спрашиваю! Калязин помолчал, разглядывая стакан, поднял голову. – Что теперь будет? – поинтересовался он. Колиньш его понял. – Фактически дело закрыто, – он сложил признание и спрятал обратно в карман, – если прокурор со мной согласится, но, полагаю, он решит подождать результатов экспертизы ноутбука: возможно, это позволит установить непосредственных исполнителей. В любом случае не позднее марта я всё сдам в архив. Было бы любопытно побеседовать с Македонидисом, конечно, но что-то мне подсказывает, что его я уже не найду. – Почему? – Лямин сощурился, бросил быстрый взгляд на Калязина, и Владимир пожал плечами. – А у вас какие-то свои соображения на эту тему? – немедленно сориентировался Колиньш. – Нет, – первым ответил Калязин. – Никаких. Но разве не он достал Сандро фентоцит? – А это уже не моё дело, – Кристап удовлетворённо улыбнулся. – Это по части ОПБН, пусть они и ищут. У меня нет в этом прямой необходимости. Даже если его найдут, он не признается в посредничестве, указать на него могут только люди, которых он нанимал, а их у меня пока тоже нет. Что я ему предъявлю? Я уже пытался обвинять голословно, мы все помним, чем это кончилось. – Да уж, – Лямин снова посмотрел на Калязина. И спросил, когда Колиньш ушёл: – Вовка, серьёзно, как он мог?! – Да никак он не мог, – Калязин поморщился. – Слава, он просто прикрыл Зину, ты не понимаешь? Он собирался покончить с собой в любом случае, ему всё равно было, что о нём подумает полиция, он взял вину на себя, чтобы никто не трогал его дочь. Он плеснул себе ещё виски, вздохнул и закусил губу. В признание он не верил ни секунды, просто не сразу догадался, зачем Гаруфалос мог это сделать, и теперь его больше волновало, что сказать Агапову, отцу и, собственно, Зине. – Ага, – проговорил Лямин и сел напротив. – Так... Некоторое время они глядели друг на друга, затем Слава задумчиво произнёс: – Колиньш обвинил Зину. Сандро посмеялся, а потом, допустим, Костас ему сообщил, что это правда, и если следствие продолжится, могут найтись доказательства. И Сандро решил таким образом дело закрыть... – Ему просто не понравилось, что Колиньш её расстроил, – Калязин покачал головой. – Не понравилось, что мы поверили. Доказательств быть не может, Слава, о чём ты? Если бы за дело брался Костас, ничто не связывало бы поджог с Зиной, он принадлежал Сандро, и он бы Сандро не подставил... Он осёкся и медленно опустил стакан, сглотнул. – Слава, – сказал он, – Слава, мы – два идиота. Лёшка прав, а мы – нет. Она ни в чём не виновата. – Как это? – не понял Лямин. – А мотив? – К чёрту мотив, – Калязин встал, прошёлся по библиотеке, запустил пальцы в волосы. – Слава, она не делала этого. Сандро позаботился, чтобы её больше не трогали, но это не она, никогда не была она. – Да почему? – не выдержал Лямин. – С чего ты так уверен?! – Костас, – Калязин развёл руками, увидел, что Лямин не понимает, бросил нетерпеливо: – Слава! Ты сам сказал, что он был предан Сандро душой и телом, но только Сандро, никому другому. Ты действительно считаешь, если бы Зина пришла к нему и попросила сжечь мой эллинг, он не посоветовался бы с самим Сандро?.. Он пальцем бы не пошевелил, не получив его одобрения! Даже обдумывать бы не стал! А Сандро – Сандро не позволил бы ей, – он помолчал, хмыкнул: – В крайнем случае – нашёл бы, на кого свалить вину, но он не искал, потому что он не знал заранее, потому что эллинг сожгли не по её просьбе. Лямин вытянул губы трубочкой, но не свистнул, только покачал головой. – Вот те раз, – подытожил он, взял бутылку, посмотрел на остатки на дне и пошёл к бару. Калязину стало душно, он открыл окно и расстегнул две верхних пуговицы рубашки. Все предыдущие логические рассуждения казались ему теперь полным идиотизмом, он не понимал, почему сразу не подумал о том, что Македонидис ничего, вообще ничего и никогда не сделает без ведома патрона. – Но зачем тогда Сандро брать всё на себя? – снова заговорил Лямин. – Почему не пустить на самотёк? Это не она, доказательств нет, зачем вешать на себя лишнее? – Потому что ты поверил, – Калязин развернулся и ткнул в него пальцем. – И я поверил. Потому что в "Мультитуле", если верить твоим же словам, не только ром продавали и играли в бильярд! И если это всплывёт, если Колиньш ухитрится на основании своих выкладок довести дело до суда, кому поверят присяжные, Слава?.. На этот раз Лямин всё-таки присвистнул и хлопнул себя по губам. – Не меня, не меня, – сказал он машинально. – Ять, Вовка, ты прав. Колиньш мог бы, он упёртый. А если бы спросили тебя, ты подтвердил бы под присягой, что она тебя ненавидела... Калязин кивнул. – То-то и оно, – согласился он. – Что он мог сделать? Убеждать нас с тобой, что Зина не виновата? Но как, если нет доказательств? Начать собственное расследование? Он знал, что не доживёт до его окончания, и сделал то, что мог. Обезопасил её. – А Костас? – Слава наморщил лоб и приоткрыл рот. – Улетел в Европу, – Калязин пожал плечами. – На родину. Он заработал достаточно, чтобы безбедно дожить до глубокой старости, да ещё и возможных детей и внуков обеспечить, а кто там будет его искать в глуши? Он тоже в безопасности. – ...и только мы как два идиота, – закончил Лямин. Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Калязин расслабился и мысленно махнул рукой. На эллинге и всём, что было связано с поджогом, он поставил крест и не имел больше никакого желания докапываться до правды или кому-то мстить, так что, в сущности, он испытал облегчение, узнав, что Зина ни при чём. Завтра он извинится перед ней и на этом закроет вопрос окончательно. Однако Лямин так просто не успокоился. – А вдруг это и вправду Сандро? – спросил он, явно сам не веря в свои слова. – "Фантазию"? – снисходительно хмыкнул Калязин. – Яхту своей любимой женщины?.. – Ну да, – Лямин вздохнул. – Не серьёзно. А кто тогда? – Да кто угодно, – Калязин пожал плечами. – Я не знаю, Слава. – Но кто мог желать тебе зла? – не унимался Лямин. – Кому мешала твоя работа? – Рутбергу?.. – предположил Владимир, подумал. – Да, знаешь, чем не вариант. До определённого предела я не представлял угрозы его делу, но Картер меня разрекламировал своей статьёй, "Урания Моргана" была совершенно новым для меня клиентом. Другого уровня. Рутберг мог решить, что я собираюсь расширяться. Тем более, Лёшка бросил дайвинг и помогал мне и с "Фантазией", и с "Уранией". Лямин помолчал. – Звучит логично, – согласился он наконец. – Не так хорошо, как с Зиной, но вполне тянет на мотив, а уж возможностей у него было сколько угодно. Скажешь Колиньшу? – Зачем? – Калязин поднял брови. – Ты его слышал. Фактически дело закрыто. Он не станет искать чёрную кошку в тёмной комнате, не имея гарантий, что она там есть. – Ну да, – снова кивнул Лямин. – Ять. Вовка, мне так жаль, что это случилось!.. Калязин невесело усмехнулся. "А мне-то как жаль", – подумал он. До Рождественской регаты оставалось две недели. Калязин забронировал билеты на самолёт и номер в гостинице Джексонвилля, чтобы не остаться в последний момент ни с чем, но вестей от Павла по-прежнему не было. – Вовка!.. – Слава встрепенулся, не дождавшись его ответа. – Я же не за этим приехал! Я о Костасе просто так заговорил, мне надо было с чего-то начать, а тут такие новости, я ведь так бы сейчас и уехал! Он отставил стакан, откашлялся и выпрямился, перевёл дух, глядя на Калязина с нетерпеливым волнением. "Будешь свидетелем у меня на свадьбе?" – сформулировал за него Калязин, начиная ухмыляться, но Лямин его удивил. – Я не иду на Рождественскую, – выпалил он. – Возьмёте с Лёшкой "Агнию"? Калязин забыл дышать. – Что?.. – спросил он одними губами. – Я никуда не иду, – повторил Лямин, облизал губы. – Я думал, Сандро будет жив ещё, я не оставил бы Зинку одну. А ей не разрешают лететь и тем более не разрешают идти морем. Она остаётся – я остаюсь. Я решил. Но "Агния" заявлена, переписать экипаж – дело трёх минут даже в последний день. Вы же хотели, Вовка, ну?.. Он замолчал, не видя ожидаемой реакции, нахмурился, сморгнул. – Вов, – позвал он, – скажи что-нибудь! Я – не знаю, я что-то неприличное предложил? Я не хотел тебя обидеть, правда. – Я не обиделся, – выдавил Калязин, встал и отошёл к окну. – Я могу отдать Картеру, – растерянно закончил Лямин за его спиной, – но я подумал, вам важнее... – Ты не представляешь, насколько, – признался Владимир, глядя невидящими глазами сквозь стекло. – Значит, возьмёте? – Лямин обрадовался. – Нет. Наступила тишина. – Не понял, – произнёс наконец Лямин. Он ещё не злился, но голос у него стал напряжённым. Калязин закрыл глаза и прижался лбом к стеклу. Нужно было всё объяснить, рассказать Славе, как обстоят дела, но пока Калязин мог лишь кусать губу и сжимать кулаки. Драккар не звонит, так что же? Славка предложил отличный выход. Соглашайся, бери что дают. Яхта хороша, ты смотрел её сам, и – это "Агния", та "Агния", на которой у вас всё началось с Лёшкой, какого чёрта ты ещё думаешь, о чём ты вообще думаешь? А если Драккар не сможет, если он не позвонит, если... "Нет". С трудом выпрямившись, Калязин вернулся к дивану, сел, налил себе виски и выпил. – Пока я ещё себя контролирую, – сказал он, глядя на Лямина в упор, – я тебя предупреждаю: Лёшке ни слова. Понимаешь? Он. Знать. Не должен. – О чём? – Слава нахмурился. – Я попросил Драккара найти мне яхту. Давно. Ещё в начале ноября. Лёшка не в курсе. Лямин молча налил и себе. – Лёшка очень хочет на эту регату, – продолжал Калязин. – Ради Лады и ради себя. Он говорит, что всё время проигрывает, понимаешь? С родителями он проиграл дважды. Он потерял их обоих. А теперь он потерял яхту и вместе с ней – возможность самому себе доказать, что он может, что он справится, понимаешь?.. – Понимаю, – тихо подтвердил Лямин. – Я не мог это так оставить. Я написал Драккару. У меня есть деньги, Слава, мне выплатили страховку за эллинг. Я попросил его найти человека из заявившихся, который сдал бы мне яхту в аренду. Я знал, во что мне это выльется, мне всё равно. Я хочу, чтобы Лёшка попал на эту регату. – И?.. – Пашка, – Калязин поморщился, – Драккар звонил, когда мы с тобой пили тогда. Сказал, что дело идёт и чтобы я не совершал лишних телодвижений, – он запнулся на последнем слове. – Понимаешь? Он договаривается. Ищет. Уже нашёл, я не знаю. Возможно, вложил свои деньги авансом, понимаешь?.. Я не могу. Не могу. Лямин на ощупь нашёл бутылку и сделал глоток из горлышка. – Но почему ты не сказал мне?! – почти выкрикнул он. – Ять, Вовка, я бы дал тебе яхту просто так!.. Калязин опустил голову, не зная, как объяснить то, что чувствует. – Я не могу, – повторил он глухо. – Понимаю, – неожиданно согласился Лямин. Он встал, обошёл стол и тяжело опустился на пол у ног Калязина, положил затылок ему на колени. – Вова, – сказал он проникновенно, – Вова, ты дебил. И я тоже дебил и чёртов эгоист. Я знаю тебя пять лет, Вова, ять, я должен был подумать, что ты придурок, ты не станешь просить, что это – слишком большое одолжение, и деньги ты мне тоже предлагать не будешь, это оскорбительно, Вовка, ять, как же ты без эллинга?! – Неважно, – Калязин поморщился. – Лёшка должен попасть на эту регату. Не говори ему. – Не скажу, – пообещал Лямин. – Если ты мне дашь слово, что сразу после похорон вы пойдёте на "Агнии" в Джексон. Возьми Карта. Я с ним это обсужу. Найдёт тебе твой Драккар яхту – хорошо, я всё понимаю, Карт пойдёт на "Агнии", он не откажется, но если нет, Вовка, это как страховка... Он запнулся и неловко рассмеялся, прикрыл глаза. – Как страховка, – повторил он. – Ты – возьмёшь тогда? Калязин наклонился и прижался лбом к его лбу. – Да, – сказал он, держа Славкину голову двумя руками. – И буду благодарен. – Вот и хорошо, – подытожил Лямин. – А теперь давай за это выпьем. Приезд Агапова Калязин запомнил смутно. Проснувшись ночью, он обнаружил себя в спальне на первом этаже, где они ночевали, когда ещё жив был Гаруфалос; Агапов спал рядом, подтянув под себя подушку. Калязин медленно сел, держась за голову, кое-как поднялся и вышел, постаравшись не хлопать дверью. На кухне горел свет, но это была всего лишь лампочка под вытяжкой. Напившись воды, Владимир нашёл в аптечке спазмолитик, разжевал, морщась от горького вкуса, налил себе ещё воды и закрыл глаза в надежде утихомирить желудок. "Никогда больше, – подумал он жалко, исправился, сознавая бессмысленность подобного зарока: – Никакого виски, к чёрту". После рома хотя бы не болела голова, достаточно было выспаться, чтобы чувствовать себя вполне прилично, но сейчас Калязину казалось, что в виски с двух сторон вкручивают полудюймовые свёрла, и когда они сойдутся в центре лба, голова попросту взорвётся. Он сполз на пол, держась за стол, прислонился спиной к дверце кухонного шкафа. Вода осталась наверху. – Чёрт, – выдавил Калязин чуть слышно. Мутило его уже меньше. Пол был холодный; помедлив, Калязин улёгся ничком, прижался лбом к ламинату и затих, не двигался, пока пол не нагрелся, тогда Калязин сдвинулся вправо и снова застыл, наслаждаясь кратковременным облегчением. Сколько прошло времени, он не знал и не слышал шагов, но у него не было даже сил вздрогнуть, когда Агапов встревоженно спросил: – Володя, ты что?! Он встал на колени рядом с Калязиным. Владимир повернул голову и постарался улыбнуться. – Холодный, – сказал он. Агапов понял. – Вставай, – велел он и потянул Калязина за плечо. – Я тебе лёд достану. Он вытряхнул в целлофановый пакет несколько коктейльных кубиков, завернул в полотенце и вручил Калязину, потом взял салфетку, намочил и осторожно обтёр ему лицо. И улыбнулся. – Что?.. – Владимир нахмурился. – Плашки отпечатались, – Агапов провёл пальцем вдоль его щеки. – Ты меня напугал. – Прости, – Калязин перехватил его руку и поцеловал ладонь. – Я не хотел тебя разбудить. Агапов покачал головой. – Как себя чувствуешь? – спросил он. – Жить буду, – Калязин тоже улыбнулся. Вернувшись в спальню, он устроился у Агапова на плече, Алексей притянул его к себе и шумно вздохнул. – О чём думаешь? – полюбопытствовал Владимир лениво. Таблетка подействовала, ему стало значительно легче, и он потихоньку проваливался обратно в сон. – О Зине, – признался Агапов. – О том, что вы сказали. – А что мы сказали? – Калязин приподнялся на локте, но Агапов уложил его обратно. – О признании Сандро, – объяснил он, засмеялся. – Ты опять не помнишь, да? Калязин кашлянул. – А ещё что?.. – спросил он с опаской. – Ничего, – Агапов потёрся подбородком о его лоб. – Ты был крайне озабочен тем, чтобы о чём-то не проговориться, так что я не стал допытываться. Твой папа увёз Славку, а я уложил тебя спать, вот и всё. Подумал, не стоит никуда ехать. Я бы и Славку оставил, но он упёрся, что хочет ночевать дома. – Я тоже хочу, – Владимир вздохнул, – но это не принципиально. Он провёл рукой по груди Агапова, описал пальцем спираль вокруг его пупка. – Щекотно, – пожаловался Алексей, напрягая мышцы. – А ты расслабься, – Калязин снова вздохнул. – Ты рад, что это не Зина? Агапов кивнул. – Знаешь, наверное, это неправильно, – сказал он с сомнением, – но я поверю, скорее, в него, чем в Зину. Он мог. Меня это даже не злит... – он замолчал. – Почему? – заинтересовался Калязин. В вину Гаруфалоса он по-прежнему не верил, но подобная позиция его удивила: чтобы Агапов так легко простил гибель "Фантазии"?.. – Не смейся только, – попросил Алексей. – Я подумал, это сродни похоронам древних воинов. Он не мог уйти без яхты, это ведь вся его жизнь, но если он хотел там встретить маму, правильнее было взять с собой тот корабль, который больше нравился ей, разве нет?.. Она любила "Фантазию", она оставила её мне лишь потому, что уже не могла ходить на ней сама. Калязин не сразу нашёлся с ответом. Он взял Агапова за руку, сжал, поднёс его пальцы к губам и ещё раз поцеловал ладонь. – Глупо звучит, я понимаю, – Алексей усмехнулся. – Нет, – перебил Калязин. – Не глупо. Приподнявшись на локте, он заглянул Агапову в глаза. – Это хорошее объяснение, – сказал он серьёзно. – Если так... что ж, им ведь нужен будет сухой док для "Фантазии", разве нет?.. Агапов засмеялся. – Лёш, – решился Владимир. – Сделай кое-что для меня, пожалуйста. Только ничего не спрашивай, ладно? – Ладно, – Агапов кивнул. – Что? – Пойдём в Джексон после похорон? С Картом. На "Агнии". Пожалуйста. Алексей перестал улыбаться. – Я не пойду на регату с ним, – сказал он упрямо. – Ни с ним, ни со Славкой, ни с кем другим. – Я знаю, – Калязин кивнул. У него снова начала болеть голова и пересохло во рту, но он не решался отвернуться, чтобы взять минералку со стола. – Из Макая в Джексон, ничего больше, – терпеливо произнёс он. – Считай, что мы помогаем Карту перегнать яхту, на это ты можешь пойти? – Да, – Агапов вновь расслабился. – Да, конечно. Прости, Володь, я ведь обещал. Конечно, пойдём. Как скажешь. Калязин медленно лёг обратно, закинул на Агапова руку. "Позвони уже, чёрт бы тебя побрал! – потребовал он мысленно от Драккара. – Позвони мне!" Зина признанию Сандро не обрадовалась вовсе, Лямин с трудом удержал её от того, чтобы немедленно ехать к Колиньшу и требовать продолжения расследования. – Вова! – воскликнула она, увидев Калязина. – Вова, ты же тоже не веришь, правда?! Калязин невольно улыбнулся, вспомнив версию Агапова. – Я расскажу тебе сказку, – он сел на край больничной кровати и взял Зину за руку. – Один мужчина любил одну женщину, а эта женщина любила свою лодку. И так случилось, что женщина умерла, и мужчина так горевал о ней, что умер тоже. Но прежде чем воссоединиться с ней там, – Калязин указал в потолок, – он решил сделать ей подарок. Он пришёл к ней через рассветное море на её любимой лодке. Красивая история, правда?.. У Зины задрожали губы. Калязин сморгнул, растерявшись, но Зина заулыбалась сквозь слёзы, и он немного успокоился. – Да ты романтик, – заметил Лямин. – Не я, – Калязин обернулся. – Это Лёшкина версия. Мне нравится, а вам? – То есть, по-твоему, это мило, – проворчал Лямин, вздохнул. – Хотя да, о чём я. – Ой, замолчи уже, – посоветовала Зина, вытирая глаза салфеткой. – Не порти момент. Они больше не говорили на эту тему. Похороны назначили на четверг. По примерным подсчётам Калязина-старшего на кладбище приехали почти две сотни человек, и не меньше половины из них остались на службу и поминки. – Его назвали в честь епископа Александра, – шепнула Зина Владимиру на ухо, пока над гробом произносили речи. – А он долго не желал верить в Бога, поэтому сократил своё имя, сперва неофициально, а потом сменил и документы. Калязин кивнул. Он чувствовал себя неловко в чёрном костюме и не знал, куда девать руки; вдвойне неловко было от того, что в этой же рубашке и брюках он изображал священника на Хэллоуин, и ему казалось, что все это понимают. Агапов перед выходом из дома заверил его, что никому нет дела, но Калязин всё равно переживал и теребил розу, пока с неё не отвалился лист. Чертыхнувшись мысленно, Владимир глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Агапов взял его за руку. – Держись, – сказал он тихо. Наконец речи закончились. Гроб опустили в яму, и Зина первая бросила горсть земли и розу. Агапов пропустил Калязина перед собой и снова сжал его ладонь, когда Владимир отошёл. – Всё, – пообещал он. – Дома будет легче. Дома, по крайней мере, можно стало снять пиджак. Калязин взял бокал вина и отошёл в сторону, чтобы не привлекать внимания, но многие гости знали его наравне с его отцом, и в итоге им обоим досталось больше соболезнований, чем Зине и Агапову. – Но это правильно, – Агапов пожал плечами. – Ты всю жизнь его знал, а я, по сути, полгода, за которые мы так и не сошлись. Он вдруг сморгнул, сказал растерянно: – Папа. Калязин обернулся и увидел Агапова-старшего. Тот тоже их заметил, прошёл, извиняясь, между другими гостями. Бокал он не взял, но одет был в чёрный костюм с тёмно-синей рубашкой, и Калязин едва заметно кивнул, поймав его взгляд. – Привет, – первым заговорил Алексей. – Привет, – эхом ответил Агапов-старший. – Мои соболезнования... вам обоим. – Спасибо, – сказал Калязин. – И отдельное спасибо за то, что ты пришёл. Я признателен. Если не возражаешь, я хотел бы познакомить тебя с моими родителями. Алексей внезапно покраснел, посмотрел на него, затем на отчима, часто заморгал. – Да, пожалуйста, – Агапов-старший наклонил голову. На обратном пути Калязина перехватил Лямин. – Это кто? – спросил он с любопытством. – Лёшкин отчим. Лямин вздёрнул бровь. – Отчим?.. – повторил он с непонятной Владимиру интонацией. – И что тут происходит тогда? Знакомство с родителями невесты?.. – Ты уже шутил на эту тему, – с упрёком парировал Калязин. – И про платье, и про букет. Не утруждайся. Тем не менее, Слава заставил его задуматься. Калязин вернулся в свой угол у окна и рассеянно смотрел поверх голов, снова и снова прокручивая на пальце кольцо, и вздрогнул, когда рядом кто-то сказал: – Мне кажется символичным, что он оставил кольцо именно тебе. – Что?.. – растерялся Калязин. Он знал заговорившую с ним женщину. Одно время Мартина бывала у Гаруфалоса так же часто, как отец Калязина, но что-то изменилось, когда Владимир окончил начальную школу. Он обратил внимание, что больше не видит Мартину, и спросил о ней у отца, а потом у Гаруфалоса. – Неподходящая подружка для тебя, – отшутился Сандро тогда. – Я подберу тебе кого-нибудь поинтереснее. Мартина с тех пор почти не изменилась, только волосы стали полностью седыми, и она состригла их до короткой кудрявой шапочки. – Ты больше сын ему, чем его биологический сын, – сказала Мартина. – Так что меня не удивляет, что кольцо его альма-матер досталось тебе, а не Алёшке. Надеюсь, правда, что кольцом он не ограничился, это было бы мелочно с его стороны. – Мне ничего не нужно, – Калязин покачал головой. – Спасибо, что пришла, Мартина. Я рад тебя видеть. Он обнял её и почувствовал запах сандала и мирта. – Я тоже рада, – Мартина улыбнулась. – Ты вырос красивым мужчиной, мне нравится. Будь я помладше, отбила бы тебя у твоей девчонки. – Парня, – поправил Калязин. Он хотел промолчать сперва, потому что это никого не касалось, но слова Лямина что-то сдвинули в нём, и если когда-нибудь дело и впрямь могло дойти до оформления отношений (Владимира бросило в жар от одной этой мысли), промолчать сейчас было бы нечестно, неправильно. – О, – Мартина как будто разочаровалась, но справилась с собой и улыбнулась снова. – Тогда, конечно, у меня нет шансов. Мужчиной я не была даже в лучшие мои годы. Она хотела отойти, но Калязин жестом её остановил. – Так это – университетское кольцо? – уточнил он. – Сандро не говорил. "Он вообще не признался, что оно принадлежало ему!" – добавил он мысленно. – Университет Халики, – подтвердила Мартина. – Вообще-то, Александр украл его в ректорате, когда бросил учёбу и собирался сбежать из Европы. Она засмеялась, увидев лицо Владимира. – Он был тот ещё прохвост, – сказала она. – Но ты вспоминай его добрым словом, он этого заслуживает. Носи кольцо с гордостью и не бойся, ректорат не потребует его обратно! Калязин улыбнулся. Он спросил Зину, улучив момент, когда она осталась одна. – Ты знала, что это – кольцо Сандро? Зина помедлила, вздохнула и пожала плечами. – Он его никогда не носил, – сказала она, – но я знала, да. Он нарочно оставил его на "Фантазии"... нет! – она усмехнулась, догадавшись, о чём Калязин подумал. – Не для Лёшки. Это был символ, монетка в фонтан, чтобы вернуться. Чтобы Лада принадлежала ему. Она никогда не взяла бы от него кольцо, вот он и окольцевал яхту вместо женщины. "И забрал себе их обеих", – закончил Калязин. Одним из последних его нашёл адвокат, выразил соболезнования, произнёс, глядя куда-то между Калязиным и Агаповым: – Я хотел бы собрать всех заинтересованных лиц завтра в моей конторе. Сандро оставил завещание, но есть некоторые условности с оглашением. – А если мы не заинтересованы? – невольно отшутился Калязин, и Агапов энергично кивнул, соглашаясь с ним. – Вы можете оформить отказ в письменной или устной форме в присутствии свидетелей, – абсолютно серьёзно ответил адвокат. – Это тоже лучше сделать в конторе. Агапов шумно вздохнул, но промолчал. Калязин сам взял его за руку, когда адвокат распрощался и отошёл, но сказать ничего не успел. – Я придумал, что делать с клубом, если не получится просто отказаться, – заявил Агапов. – Вот как? – Владимир приподнял брови. – И что? – Подарю им на свадьбу, – Агапов кивнул в сторону Зины и Лямина. – Славка справится. А Зина хочет модернизировать онкологическое отделение, так что деньги им пригодятся. Он осёкся и посмотрел на Калязина, спросил, наморщив лоб: – Что?.. – Ничего, – Калязин улыбнулся. – Всё в порядке, Лёшка. Просто ты очень хороший человек. Драккар тоже начал с соболезнований. – Я сомневался, стоит ли вообще звонить сегодня, – сказал он, – но после решил: может, я сделаю этот день немного лучше для тебя. У тебя есть яхта на регату. Ждёт в марине Джексона. Я буду там двадцать первого, успеете добраться? – Успеем, – Калязин закусил губу, с трудом сдержавшись, чтобы не переспросить, правда ли это. Драккар не стал бы так шутить. – Хорошо, – Павел помолчал. – Я надеюсь, тебе понравится мой выбор. Только сделай мне одолжение: не пытайся угадать по спискам, ладно? – Ладно. Сколько, – Владимир запнулся и понизил голос, – сколько я должен?.. Он несколько раз сжал и разжал кулак, ожидая услышать сумму, но Драккар от ответа уклонился, сказал: – Обсудим лично. Есть пара нюансов. – Ты знаешь мои пределы, – напомнил Калязин. – Знаю, – Павел отчего-то рассмеялся. – Я же предупреждал, что таких жертв не потребуется. Ты не волнуйся. Всё нормально будет. – Обещаешь? – Калязин усмехнулся. – Это хорошая яхта, – уверенно сказал Павел, повторил: – Всё будет нормально. "Надеюсь", – подумал Калязин. Он отложил телефон и закрыл рот рукой, словно боясь проговориться, но в сущности, так оно и было: он боялся и не знал, как теперь всё сообщить Агапову. Алексей отказался идти с Ляминым и Эллисом, но что если он откажется вообще? Если он поставил крест на яхтах, как сам Калязин – на эллинге? Если он согласится лишь затем, чтобы Калязина не расстраивать?.. Очень тихо Калязин вышел из кухни и остановился на пороге комнаты, глядя на Агапова. Алексей лежал на животе поперёк кровати, сортируя фотографии в блоге и читая комментарии, на одном вдруг рассмеялся, набрал двумя пальцами ответ и обернулся, словно почувствовав, что на него смотрят. – Маша пишет, что теперь ей ясно, отчего Джонси срывает шторы: они из той же ткани, что наши диванные подушки. – Так пусть перешьёт на подушки, – предложил Калязин. – Я ей это и посоветовал, – Агапов осторожно переставил ноутбук на пол и перекатился на спину. – Иди сюда. Кто звонил? Что-то случилось? Калязин вздохнул. Сердце подпрыгнуло куда-то к горлу, в ушах застучала кровь; он сел на край кровати, помолчал, не зная, как начать, потом спросил: – Ты мне веришь? – Да, – Агапов приподнялся на локтях, втянул голову в плечи. – Володь, что?.. – Ты пойдёшь со мной на Рождественскую регату? – Калязин сцепил пальцы в замок, унимая дрожь. – Только ты и я, никого больше. Агапов сел, выпрямился, облизал губы. – На чём? – выдавил он. – Не знаю, – честно сказал Калязин. – Яхта есть, но я её не видел. Увижу двадцать первого. – Ты купил яхту?.. – Агапов растерялся. – Арендовал. Наступила тишина. Алексей отвёл глаза, вытер лицо рукой. – Я хочу, чтобы ты пошёл со мной, – с отчаянием произнёс Калязин. – Лёша. Ты же хотел прийти в первой сотне, так давай попробуем! У нас будет четыре дня, чтобы привыкнуть к яхте. У нас получится. Давай попробуем. Пожалуйста... Агапов за руку подтянул его к себе и опрокинул на одеяло, крепко обнял, зарывшись лицом ему в волосы. – Как у тебя это получается? – спросил он невнятно. – Володька, ты не представляешь, ты просто не представляешь, как я этого хочу! У Калязина отлегло от сердца. "Мы справимся, – подумал он, сжимая руку Агапова. – Мы их сделаем". Они так и не заснули в эту ночь: разговаривали, собирали вещи и занимались любовью; под утро Калязин сварил кофе и сходил в душ, но Агапов не дал ему одеться, сгрёб в охапку и снова унёс на кровать. – Картер нас прибьёт, если мы его бросим одного на "Агнии" и завалимся спать, – предупредил Владимир. – А он разве не с Викой будет? – удивился Агапов. – Не знаю, Славка о Вике ничего не говорил. – Не оставит же Картер её здесь одну! – резонно заметил Алексей. – А значит, ему и без нас не скучно будет. А мы выспимся. – В носовой каюте? – Калязин ухмыльнулся. Агапов покраснел, засмеялся и стащил с него полотенце. К обеду они всё же были в марине. Агапов мучительно зевал, Калязин бодрился, но чувствовал, что скоро развезёт и его, по крайней мере, о вечерней вахте не могло быть и речи. Эллис опаздывал. По телефону он предложил им подняться на "Агнию", но Агапов отказался, сел на скамейку у нагретого солнцем бетонного парапета, сунул под голову свёрнутую куртку и моментально заснул. Калязин смотрел на него и улыбался, потом поднял глаза выше, на мачты пришвартованных яхт, и закусил губу. В глубине души он всё ещё надеялся, что сможет восстановить эллинг, но рассудком понимал, что это маловероятно, и дело было не только в деньгах, но и в будущей Лёшкиной работе. После полугодового обучения Агапова могли отправить куда угодно. Первые четыре года полицейским не разрешалось выбирать место службы, и Калязин сильно сомневался, что подобным образом распределяют в Бирсби, Коф или хотя бы Боэн, где есть марины или частные причалы. А что ему делать, к примеру, в Гине?.. Он знал, что всё равно поедет с Агаповым, но уже скучал по своей работе, по яхтам, парусам, запахам дерева и стеклоткани, клея и металла; радовало то, что спрос на столярно-плотницкие работы был по всей стране, удручало – что ему, оказывается, было не всё равно, с каким деревом и для чего возиться. Перед похоронами, когда Зину выписали из больницы, Калязин принёс ей деревянную цепочку, которую вырезал от скуки за пару дней. Он делал похожие в детстве для мамы ещё до того, как начал строить "Арго", для него это было проходным занятием, но Зина пришла в восторг, и это навело Калязина на мысль попробовать себя и в этой сфере. Работы он не боялся, нет, и не боялся без неё остаться. Пугало его то, что вся эта работа могла ему осточертеть задолго до истечения четырёх лет. "Справимся, – сказал он себе снова. – Переживём". Агапов во сне насупился; Калязин заулыбался, жалея, что нет фотоаппарата, и торопливо прижал палец к губам, увидев наверху лестницы Эллиса. "Сфотографируй", – показал он жестами. Картер ответил снисходительным взглядом, но поставил сумку и выудил из кармана смартфон, обошёл Агапова, чтобы не снимать против солнца, и подозвал Калязина оценить ракурс. Владимир кивнул. – Купи себе уже нормальный телефон, – посоветовал Эллис, отправляя фотографию на электронную почту. – И живи от розетки до розетки, – парировал Калязин. – Нет, спасибо, я доволен тем что имею. Эллис демонстративно выгнул бровь. – Ну да, ну да, – согласился он. – Понимаю тебя. – Иди ты, – Калязин отмахнулся. – Скажи лучше, где ты Вику потерял? Она разве не с нами идёт? Он осёкся, поскольку Эллис побагровел до корней волос. – Карт?.. – Владимир наморщил лоб. – Вика у родителей, – принялся оправдываться Эллис. – В Кэме. Она оттуда по телевизору будет смотреть, потом в Тробар прилетит, а оттуда мы уже обратно на "Агнии", кстати, если что, мы и обратно можем вас забрать... – Картер? – повторил Калязин, понижая голос. – Ты чего? Вы что, поссорились? – О, Карт! – обрадовался, просыпаясь, Агапов. – Привет. Что, уже можем отправляться? Эллис жалобно посмотрел на него, потом на Владимира. – Парни, – сказал он и сглотнул, замялся, – парни, тут такое дело... – Мы никуда не идём? – предположил худшее Калязин. Агапов встрепенулся, неловко поднялся, растирая затёкшую шею. – Идём! – Эллис вскинул руки. – Но с нами будет ещё один человек. – Ты о Вике? – Агапов улыбнулся. – Или Вика и кто-то ещё? Картер схватился за лицо. И тут до Калязина дошло, буквально за секунду до того, как тот самый человек спустился по бетонной лестнице вслед за Эллисом. – Привет, – сказала Мария, прижимая к груди Джонси. – Надеюсь, вы рады нас видеть? – Привет, – отозвался Калязин. – И привет тебе, Джонси, ты меня ещё помнишь? Он почесал кота за ухом, и тот замурлыкал. – Ты с ним так и ходишь? – удивился Агапов. – Привет. Не тяжело? – Я же только от машины, – Мария аккуратно передала Джонси ему. – Так-то ты прав, он телёнок, а не кот! – Ты носила на руках телят? – поддел Калязин. – Ягнят, – Мария пожала плечами. – Новорожденных. Я выросла на ферме вообще-то. И этот кот будет потяжелее ягнёнка, скажу я тебе! – Ты без вещей? – сориентировался наконец Эллис. Он всё ещё был красный и взмокший, но изо всех сил пытался взять себя в руки. – У меня сумка в такси осталась, заберёшь? – Мария посмотрела на него. – Джонси и сумку вместе я уже не подниму, да, мой хороший? Она наклонилась к коту и поцеловала его в лоб. Калязин переглянулся с Агаповым, улыбнулся, указал на неё глазами, и Агапов кивнул в ответ. Появление Марии одновременно разрядило обстановку и накалило её сильнее. Калязин не знал, что об этом думает Алексей, но самому ему было любопытно и вместе с тем неприятно; за последние месяцы он познакомился с Викой ближе и подружился с ней в достаточной степени, чтобы о ней беспокоиться, и потому сложившаяся ситуация ему не нравилась. – Это – то, о чём я думаю? – спросил он вполголоса, когда они поднялись на борт "Агнии". – Не ставь меня в неловкое положение, – бросил Эллис с досадой. – В неловкое положение ставишь нас ты, – возразил Калязин. – Вика в курсе, что Мария идёт с нами? Эллис молчал. Калязин кивнул. – Ладно, – сказал он. – И как ты себе это представляешь? Не боишься, что однажды кто-нибудь случайно проговорится? – Не читай мне нотаций, – Картер поморщился. – Я знаю, что поступаю неправильно, и я готов к любым последствиям, но что я должен делать... Он осёкся, потому что в кокпит поднялся Агапов; Алексей, впрочем, всё понял, вскинул руки и вернулся в салон, и Эллис, помедлив, продолжил: – Я не хочу расстраивать Вику и я не собираюсь разводиться, по крайней мере, на данном этапе! И отказаться я не могу. Она... – он запнулся и запрокинул голову, вздохнул. – Это не Машина вина. Это я, я так решил. Да, я плохой человек! Не все такие хорошие, как ты и Лёшка! – Не передёргивай, – попросил Калязин. Он вспомнил, как провёл ночь с Зиной, уже решившись мысленно на отношения с Агаповым, и отвёл глаза, признался: – Не мне тебя осуждать. Эллис невесело усмехнулся. – Осудит меня Саня и девчонки, если я облажаюсь, – заметил он. – Славке вот до сих пор Дашку не простили, но я всё же надеюсь, что до этого не дойдёт. Мне просто надо разобраться в себе, и я думаю уложиться с этим до Джексона. Он встряхнулся и резко сменил тему, всем своим видом показывая, что о его отношениях разговора больше не будет. – Ты тоже, наверное, спать хочешь? – предположил Эллис. – Давай из марины выйдем, и можешь ложиться. На шкоты встанешь? Я могу сам, но вдвоём проще. Калязин шутливо отсалютовал. Маше он ничего не сказал, когда спустился вниз, но она поймала его взгляд и пожала плечами. – Мы все – взрослые самостоятельные люди, – произнесла она, поднимаясь с дивана, кивнула на дверь носовой каюты. – Лёшка спать ушёл и Джонси с ним. Будить вас к ужину? – Картер меня в ночь разбудит, – Калязин покачал головой. – Увидимся за завтраком. Он всегда любил неспешные ночные переходы, даже на "Арго" часто старался спать днём и двигаться после наступления сумерек, но на "Фантазии" ночи имели другое, особенное значение, на "Фантазии" Калязин впервые предпочёл проводить их в каюте вне зависимости от того, спали они или нет; теперь, сидя в кокпите, пристёгнутый к страховочному лееру, он вспоминал, что чувствовал раньше, и с удивлением понял в какой-то момент, что прежнее очарование ушло безвозвратно. "Всё меняется, – повторил он про себя вопрос Смолина и снова ответил: – Всё уже изменилось". И нахмурился, подумав о Маше и Эллисе. Картер привёл в пример Лямина, когда говорил, что его осудят, но Лямин всё же поступил иначе: он не обманывал Дашу. Встретив Зину, он порвал с Дашей моментально, несмотря на заключённую помолвку, Эллис же Вике откровенно изменял. "И это не моё дело, – Калязин вздохнул, – но хорошо, что Слава жениться не успел". Он прокрутил кольцо на пальце, привстал, чтобы посмотреть на экран чартплоттера, и ему навстречу в кокпит поднялся Джонси, мяукнул пронзительно и сел под штурвалом. – Приятель, ты бы ночью тут не шастал, – обеспокоился Калязин. – Мало ли что, как я тебя ловить буду? Иди к Лёшке. Джонси мяукнул снова. Чертыхнувшись, Калязин наклонился и взял его на руки, ощупал брезентовую шлейку и с облегчением нашёл на ней кольцо. – Ну, сам виноват! – сказал он, пристёгивая второй страховочный карабин. – Сиди на привязи тогда как собака! Кот как будто не возражал. Шлейка же вновь вернула Владимира к мыслям о внезапном романе Эллиса, и он не мог не признать, что забота Марии о безопасности кота значительно добавила ей очков в сравнении с Викой, не уделившей в своё время внимания безопасности её и Картера. "Это не моё дело", – напомнил себе Калязин. Джонси свернулся клубком и заснул. "Но дело ведь и не в Вике". Калязин запустил пальцы в густую кошачью шерсть. "Я просто боюсь". "Нет никаких гарантий. Никто не может обещать вечной любви и верности. Я говорю, что буду рядом, но буду ли? Через месяц, через год, через пять?.." "Я просто боюсь".
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.