***
Обычно в этом районе всегда было ветрено, но сегодня было необычайно тихо, будто погода почувствовала настроение венецианцев и решила оставить их в покое. Благодаря блистающему своей улыбкой солнцу, день был неоспоримо и приятно тёплым. Но весна ещё только началась, и тепло также решило быть не слишком жестоким. Эцио шёл возле Леонардо и слушал о какой-то вечеринке, на которую того пригласил какой-то дож. Подмышкой Эцио нёс ящик новых красок, которые Леонардо сегодня купил, а в другой руке держал корзинку со свежим хлебом и всем остальным так, чтобы сам гений в этот момент мог использовать свои руки для описания картинки, которую себе представлял (этого ему Эцио, конечно же, не сказал). Они находились на одном из самых занятых и оживлённых рынков, проходя мимо палаток, где продавали всё от краски и прочих принадлежностей до сыра и живых птиц в клетках. Эцио пришлось чуть ли не силой удерживать Леонардо от осуществления плана по освобождению последних. Эцио только начал смеяться над каким-то анекдотом Леонардо, когда одна из лавок заставила его буквально застыть. Там, за одним из самых менее заполненных столов стояла та сеньора, которая уже помогла ему дважды. Она улыбалась молодой женщине, позади которой стоял стеснительный парнишка, и принимала плату за букет красных тюльпанов. Сеньора наклонилась, чтобы поговорить с мальчиком, который опять стыдливо спрятался за матерью. Потом она выпрямилась и дала мальчику ещё один тюльпан, на этот раз жёлтый. Он всё ещё стоял неподвижно, но молодая мать кивнула ему и сказала что-то сеньоре, вероятно, спасибо. После этого они ушли, оставляя сеньору с её товарами. — Эцио? Эцио вышел из этого ступора. — Scusi*, Леонардо, но я только что кое о чём вспомнил. Не уходи далеко, — сказал он и двинулся в неизвестном направлении. — Что — Эцио! — но Эцио уже его не услышал. Эцио продолжал идти прочь почти бегом и остановился только перед нужной палаткой. Синьора повернулась к нему с тем выражением лица, с которым она могла только вести дела: открытым, тёплым и дружелюбным, но потом поняла, кто перед ней стоит, и бросила эту маску. — Buongiorno, сеньора! — поприветствовал её Эцио. — Не перекинемся ли мы с Вами словечком? — она подняла руку в останавливающем жесте. — Вот словечко: до свидания. — Пожалуйста, это не отнимет у Вас много времени, — сказал он. Она скрестила руки на груди. — Почему ты вернулся так быстро? — спросила она с ледяными нотками в голосе. — Что случилось с гвоздиками? Эцио сглотнул. — Ничего. Женщина посмотрела на него, вскинув бровь. Она ему не поверила. Плечи Эцио опустились. — Их повредил дождь, — признался он. — Но у меня с собой деньги, сеньора. Я не прошу благотворительности. — Ты путаешь благотворительность с жалостью, — сказала женщина. — Но ладно. Я продам тебе цветы, но только не гвоздики. Они не заслуживают такого конца. Она окинула взглядом пёстрое разнообразие своих товаров и указала на них рукой. — Есть что-то на примете? — поинтересовалась она. Эцио посмотрел на цветы разных форм и расцветок. Он узнал несколько — гвоздики, тюльпаны и розы, но остальные были ему чужи. Они все были красивы по-своему, но ни один не останавливал на себе взгляд. Потом он наконец заметил несколько больших, жёлтых цветов с длинными стеблями. Их цвет был таким ярким, что сердце подпрыгнуло от счастья и веселья. Прямо как при взгляде на Леонардо. — Эти, — сказал он, кивая на цветы. А потом быстро добавил — пожалуйста. Сеньора задумчиво хмыкнула, но Эцио не смог понять к какому заключению она пришла. Она потянулась за цветами и взяла три, потом быстренько обрезала их до равной длины и связала вместе, после чего протянула их Эцио. Тому пришлось изловчиться и взять корзинку в другую руку, чтобы принять букет. — Они называются подсолнухи, — объяснила флорист. — Они символизируют радость и обожание. Хороший выбор, но, судя по тебе, абсолютно случайный. — Сколько? — спросил Эцио. Женщина прохладно улыбнулась, но не без нотки тепла. — Удовлетвори моё любопытство, — сказала она. — Назови имя твоей избранницы и забирай цветы бесплатно. Брови Эцио удивлённо взметнулись вверх.***
Как только Эцио опять подошёл к Леонардо, тот уже открывал вторую клетку с голубями. Более того, его чуть не сбила с ног та стайка, которую он только что освободил. — Не могу оставить тебя одного ни на минуту, — пожаловался Эцио, поддразнивая. — Эцио! — сказал Леонардо, совсем не обращая внимания на голубей, которые оставили ему в подарок перья на всей его одежде. — Ты сделал то, что заставило тебя уйти так поспешно? Эцио держал подсолнухи, позволяя им говорить самим за себя. — Ох, — видимо, впервые в жизни великому Леонардо да Винчи было нечего сказать. Он взял цветы и присмотрелся к ним, будто складывал какую-то головоломку. — Ты хотел зайти ещё куда-то или нам лучше направиться домой? — спросил Эцио, нарушая молчание. Леонардо посмотрел Эцио в глаза, его улыбка сияла ярче подсолнухов в его руках. — Идём домой, мой друг. Обратный путь прошёл тихо, оба были в раздумьях. Эцио бы, наверное, волновался, если бы всё это время Леонардо не уделял поглаживанию лепестков подсолнухов с непередаваемо нежным выражением лица. Но он всё-таки волновался. Он не привык чувствовать эту неуверенность. Эцио всегда был хорош в очаровании и соблазнении, но в этот раз всё было по-другому. Только Леонардо мог вызвать в нём эту серьёзность. Невинность его была для Эцио абсолютно нова, и у него не было ничего в мыслях, кроме того, что нужно сделать всё правильно. Леонардо заговорил первым. Они шли по узкой дороге, впервые одни в этом городе. — Я знаю, что именно ты делаешь, — сказал он. Но это не звучало, как обвинение, больше как факт. Признательность. — И что же? — спросил Эцио. Леонардо вновь замолчал. — Ты хочешь, чтобы я перестал? На этот раз Леонардо ответил быстро. — Нет. Эцио протянул ему свободную руку. Сначала Леонардо не знал, как отреагировать, но потом отпустил цветы одной рукой и взял руку Эцио. Ассасин сжимал руку другого мужчины так нежно, а тот сжимал так же его руку в ответ. Слова были не нужны. Они знали всё, что друг у друга на уме, и им обоим нравилось то, что они видели.