***
Валерия выглядела счастливой, она нежно улыбалась, держа на руках свою дочь. Её волосы, наспех причёсанные, покрывали плечи молодой султанши, на щеках румянец, губы припухшие, а веки красные. Но всё же она излучала только нежность и радость. Когда она подняла взгляд на только что вошедшего в комнату Султана, заулыбалась ещё сильнее. Увидев Валерию, Ахмед даже замер на какое-то время. В нём всё ещё играли эмоции, но ему не хотелось с порога пугать девушку. — Повелитель? — Голос Валерии прозвучал очень нежно, с нотками какого-то странного лукавства. — Вы здесь. — И она заулыбалась ещё больше. Дверь за спиной Султана закрылась, они остались в комнате одни. Он сделал пару шагов в сторону кровати, но тут же остановил себя. Ахмед помнил о том, как Селен действует на него, как в миг заставляет его терять бдительность. Нет, у него ещё были вопросы. Султан остановился, посмотрел на неё строго и расстроенно одновременно. — Конечно, я здесь, Селен. — Он сложил руки за спиной и выпрямился. — Куда более важный вопрос, почему ты здесь? — Я? — Она опустила взгляд на ребёнка. — Меня сюда пригласила Хюмашах султан, разве я могла отказать султанше? Забудь об этом. Подойди ближе, посмотри на неё. — Глаза Валерии засверкали от предвкушения. — У нас прекрасная дочка. Я выбрала для неё имя — Амира. Тебе нравится? — Девочка? — Ахмеда передёрнуло. — Мне сказали, у меня сын. В тот же момент улыбка Валерии исчезла. Она сжалась, сильнее обняла ребёнка, словно над ней кружил ястреб. Когда она опустила голову, волосы закрыли половину её лица. — Селен? — Он медленно обошел кровать, подойдя сбоку ближе к Валерии и облокотился на деревянные резные бортики кровати. — Что произошло? Валерия осторожно положила дочь рядом с собой, после чего повернулась к Султану и, подняв на него взгляд, проговорила: — Он умер. Письмо вам отправили слишком рано, — её голос начал дрожать, но она старалась справиться с эмоциями. — Они родились вместе, но… мне сказали… Шехзаде не пережил первых часов. Сафие султан сказала. Ахмед выдохнул. Он опустила голову, сильнее сжимая борты кровати. Как же так, ещё ни один из его детей не умирал столь рано, не был так слаб, видимо, за что-то жизнь их наказывает. А может быть это ему следует кого-то наказать? Может быть, всему виной само это место, пропитанное слезами и кознями Сафие султан? — Почему ты не сказала мне, Селен? — Раздражение, которое подогревалось всю дорогу сюда, снова вспыхнуло. — Почему ты не сказала мне? — Я… я сама не так давно узнала. Терпение Султана лопнуло. — Про то, что поедешь сюда, Селен! — Он с силой ударил по резным ограждениям и дерево захрустело, чудом не сломавшись. От резкого шума младенец проснулся и заплакал. Валерия было потянулась к ребёнку, но Султан остановил её. Схватив за плечи, он развернул Валерию к себе, заставив смотреть прямо в глаза. — Ты не должна никуда уезжать без моего ведома. Никуда! Ни с Хюмашах, ни с кем-то другим. — Поддавшись какому-то странному порыву, он сжал плечи Валерии ещё сильнее и притянул ещё ближе к себе. — Ты хотела запереть Сафие. А что теперь? Расплатой за твоё безрассудство стал мой сын. С этого момента ты и шагу не сделаешь без моего ведома. Я обещал построить для тебя крепость, я это сделаю! В его руках Валерия сжалась ещё сильнее, она всё норовила отвести взгляд, посмотреть на дочь. Она ожидала такой реакции, ожидала, что её сделают виноватой. Ей всё равно было очень страшно и обидно, но ещё страшнее было маленькому ребёнку, что лежал рядом с её подушкой. Валерия знала, если сейчас что и имеет значение, так это её дочь и покой, который Валерия ещё может ей обеспечить. — Он был и моим сыном, — с ее уст сорвался единственный ответ, который она смогла подобрать. Ей было всё равно, лишь бы вырваться. Султана словно окатило водой. Стоило ему отпустить плечи Валерии, как она тут же подхватила на руки дочку и принялась её успокаивать, что-то шепча ей на ухо. Какое-то время Султан просто смотрел на происходящее, с ужасом осознавая, что единственная женщина, которая в этот момент имела для него хоть какое-то значение, была напугана и пыталась спрятать от него взгляд. А что если этот испуг повлечёт за собой последствия? Что если страх сведёт её с ума, как Фатьму? Он никогда не простит себе этого. Детский плачь утих, девочка вновь заснула на руках матери. Султан осторожно протянул к дочери руку, но Валерия слегка подвинулась, показывая, что не даст ему прикоснуться ни к себе, ни к ребёнку. Это движение было неосознанным, частью материнского инстинкта. — Селен, — голос Султана зазвучал иначе. Тихо, шепотом, даже немного виновато. — Селен, покажи мне её. Валерия промолчала. Он опять обошел кровать, сел с другого края и наклонился вперёд, чтобы видеть лицо Валерии. Снова протянул руку, осторожно коснулся её волос и убрал одну из прядей с её лица. Теперь он понял, почему у неё такие красные глаза, почему она не выпускает из рук дочь. Она не его боится, а боится потерять и второго ребёнка. Ничего Валерию не радовало. Одарив Султана пустым, уставшим взглядом, Валерия медленно отвернулась, положила ребёнка рядом с собой и, накрывшись одеялом, закрыла глаза. Ей хотелось спать, очень сильно. Ей нужно было отдохнуть. Султан остался сидеть на краю кровати. Ему совершенно не хотелось уходить, мысль о том, что кто-то в этом дворце виноват в смерти его сына, проникла так глубоко, что он не мог от неё избавиться. Что бы он не сказал, Султан понимал, Валерия на такое не способна, а значит остаётся Сафие и Хюмашах. Кто-то из них допустил огромную ошибку. И он обязательно узнает, кто именно.***
В покои Сафие внесли поднос с горячим кофе. Султанша выпрямилась, даже немного улыбнулась. По её внешнему виду казалось, что она абсолютно спокойна. Взяв маленькую чашку с кофе, она поднясла её ближе и, почувствовав приятный запах, закрыла глаза. В то же время Хюмашах ходила по комнате от стены к стене, считая минуты, то нервно потирая руки, то перебирая складки платья. Сафие сделала глоток, бросила на дочь короткий взгляд и, поставив кружку обратно на поднос, демонстративно выдохнула. — Прошу тебя, Хюмашах, прекрати и сядь. У нас кружится голова. — Как вы можете быть так спокойны? — Хюмашах замедлила шаг, но ходить не перестала. Ей нужно было куда-то деть своё беспокойство, и движение помогало ей сосредоточиться. — А почему мы должны переживать? — Сафие снова потянулась за кружкой. Кофе она любила больше, чем любой другой напиток. И хоть когда-то в Османской империи он был запрещён, она с первых дней во дворце пристрастилась к нему. — Я смотрю, крепость вас не пугает, Валиде? — Наконец Хюмашах остановила. — Моих советов вы не слушали, а теперь ещё и смерть Шехзаде. Никто не скажет, что так распорядилась судьба, все обвинят вас. — На мгновение она замолчала. — А где Фатьма? — Мы приказали ей уезжать, как только Повелитель перешагнёт порог дворца. Его так разозлил ваш приезд. Представь, что он сделает с Фатьмой, если узнает, что и она тут была? — Сафие допила содержимое своей кофейной кружки и, изящно взмахнув рукой, приказала унести поднос. — Её нужно защищать. Без нашей помощи она погибнет. — Защищать? — Хюмашах совершенно не понимала свою мать, её мотивы, намерения, всё казалось туманным. — Вы защищаете сумасшедшую и отказываетесь покровительствовать другим девушкам. Кого бы я не привела, даже Селен и та не подходит вам. — Ты права, мы защищаем сумасшедшую, что верна нам до кончиков волос. И мы не хотим поддерживать ту, что откажется от нас в любую секунду. Хюмашах выдохнула. В словах Сафие наконец появилась логика. — И всё же, это не стоит того. У Фатьмы нет ни власти, ни расположения Султана. Что она может вам дать? — Силу. — Сафие наклонилась вперёд, словно желала поделиться с дочерью тайной. — Мы скажем ей узнать, и она узнает, мы скажем ей украсть, и она украдёт, мы скажем ей убить, и она убьёт. Её верность была много раз проверена. — Вот как… во дворце вам нужен не союзник, а наёмный убийца. — Хюмашах начала успокаиваться, внутри у неё всё похолодело от слов матери, от пришедшего понимания. — Конечно, ведь всё остальное давала вам я. Что же, можете запомнить раз и навсегда. Помогать вам я больше не стану. Теперь, если за ваши грехи вас настигнет расплата, я и не стану вас спасать. Хюмашах учтиво кивнула, подождала ещё секунду и направилась к двери. Она была готова уехать, но не знала, что её мать — человек, готовый на всё, ради достижения своих целей. У неё был ещё один козырь, его Хюмашах никогда не проигнорировала бы. — Как поживает твой муж? Насколько нам известно, ради шанса управлять гаремом, ты добилась развода. Скажи, Хюмашах, твой муж с этим согласен? — Сафие замолчала, с улыбкой наблюдая, как её дочь замерла у самой двери, как её ладони сжались в кулаки, а сама она напряглась, приготовившись к новой атаке. — Может нам стоит написать ему? Сказать, что развод ещё можно отменить? Ваш брак не был счастливым, понимаю, но скорее всего, всё ещё может наладиться. — Вы не посмеете. — Фыркнула Хюмашах, не оборачиваясь. Шантаж, метод к которому Сафие прибегала крайне часто. К этому следовало быть готовым. Хюмашах сама открыла дверь покоев и спешно перешагнула порог. Она не хотела давать матери шанс выудить из неё какие-нибудь обещания.***
Как странно, что новость, присланная в мелкой записке в вечерний час, так быстро разлетелась по всему дворцу. Из уст в уста, от евнуха к калфе, от девушки к девушке и от повара к стражникам расходилось известие, что у правящей династии новый наследник. Все уже знали, что Селен в старом дворце родила сына, и что Султан, бросив все дела, поехал к ней. Эта новость не стала тайной и для Кёсем. Султанша сидела на своей кровати, одна, в тёмных покоях и, нахмурившись, смотрела в пустоту. У Селен родился мальчик. Этого следовало ожидать, но принять это было сложно. И страшно. Договор, который они заключили, успокаивал Кёсем. Селен обещала не идти против интересов Кёсем, поддерживать её, они договорись быть на одной стороне. В течение всей беременности Селен они хорошо общались, выходили гулять, многое обсуждали. И хоть Кёсем не была общительной, Валерия, даже после того как получила новое имя, осталась её землячкой. Это дало Кёсем шанс поговорить на родном языке, поделиться воспоминаниями и не бояться, что за это её осудят. Наверное, греческое происхождение и европейское воспитание сделали Селен и Кёсем идеальными собеседницами друг для друга. Нет, Кёсем никогда не теряла бдительности, следила за каждым своим словом. Всё, что она говорила, не могло позже использоваться против неё. Кёсем всегда была осторожна. Они никогда не обсуждали других мужчин, не выражали симпатии к иным странам, кроме Османской империи, даже в воспоминаниях Кёсем не допускала много хвалебных слов. Даже в минуты особенной откровенности, они оставались султаншами, что бы это не значило. И вот у Селен родился мальчик. Кёсем притянула к себе одну из подушек, обняла её и прижалась к ней подбородком. Мальчик, наследник, как не назови, всё равно угроза. Мало ей было Мустафы и Джихангира, будет ещё один. Кёсем не хотела соперничать с Селен, за этот год они хорошо сблизились. Тем более присутствие Селен никак не ударяло по статусу Кёсем. Ахмед всё так же её любил, она оставалась Хасеки, и её всё так же уважали во дворце. Но у Селен родился мальчик, а значит всё внимание будет направлено на неё. Нет, нет, Селен не поступит так. Кёсем закрыла глаза и уткнулась лицом в подушку. Она не воспользуется ситуацией, Селен не посмеет идти против Кёсем. Против той самой Кёсем, чья власть над Султаном так велика. И никто не должен решить, что будет как-то иначе. Завтра она даст распоряжение, чтобы начали готовить пышную встречу и праздник. Она всё оплатит сама, из своих средств, встретит Селен, как подругу. Кёсем правда этого хотелось. Излить все свои надежды, вложить душу в этот праздник и таким образом скрепить их с Селен договор. Она встретит её и Шехзаде по-королевски, как подобает членам правящей династии. И так покажет ей, что все их планы в силе, и ничто не повлияет на отношение Кёсем к Селен или её сыну. Кёсем подняла голову, выдохнула и снова погрузилась в раздумья, на сей раз об организации праздника.***
Проснулась Валерия со странным, почему-то знакомым ей ощущением пустоты. Сначала это было просто тёплое чувство внутри её груди, но оно словно было самостоятельным. Собой оно заглушало всё, даже физический дискомфорт. То же она чувствовала, когда корабль уносил её от Греции в Каир, а потом в Стамбул. То же самое она чувствовала, когда, закрывшись в комнате, разочаровалась во всём. Тогда она чуть не лишилась жизни, но, даже вспомнив это, Валерия не сопротивлялась своему состоянию. Не ощутив под своей рукой ребёнка, Валерия поднялась и тут же заметила детскую кроватку, стоящую рядом с её кроватью. Она вспомнила, похожая была у Джихангира, и делали их на заказ, для каждого Шехзаде свою, особенную. Оглядевшись, она увидела Ахмеда. Он стоял спиной к ней у самого окна, не шевелясь, сложив руки за спину, как один из стражников. Валерия поймала себя на мысли, что ничего не чувствует по отношению к нему. Пустота поглотила всё, за исключением необходимости видеть ребёнка. Она попыталась встать, одеяло зашуршало, и Султан обернулся. По его виду Валерия поняла, что спал он в эту ночь мало, а может и вообще не сомкнул глаз. Но её это мало беспокоило. Куда больше её насторожило то, что он сделал потом. — Врачи сказали, вставать тебе ещё рано. — Он подошел к её кровати, сел на самый край. После чего пару секунду смотрел в глаза Валерии, наклонился и поцеловал её руку. Как бы это не было странно или чувственно, у самой Валерии этот жест не вызвал никаких эмоций. — Мне нужно её увидеть. — Валерия снова перевела взгляд на детскую кроватку, из-за того, что она была покрыта белой тканью, ребёнка почти не было видно. Помедлив, Султан отпустил её руку, а потом наклонился к кроватке, отбросил в сторону белый платок, дабы Валерия могла увидеть дочь. На лице девушки сверкнула улыбка, но тут же исчезла. Теперь её душа была спокойна и пустота внутри разрасталась без каких-либо помех. Некоторое время они вместе наблюдали за дочерью. Маленькие пальчики, пока что сжатые в кулачки, подрагивали во сне. Детские пухлые щечки оставались румяными, да и уже сейчас можно было сказать, маленькая султанша станет настоящей красавицей. Эта ночь многое изменила. И для Валерии, и для Султана. Глядя на спящую жену этой ночью, он многое обдумал. По его голове в тот миг пробежал холод. Он понял, что до этого момента думал о чём угодно, но не о состоянии Селен. Думал о её мотивах, о Сафие, о своей гордости, но не о здоровье жены или ребёнка. Это осознание ударило по нему сильнее, чем гнев или чувство задетой чести. Плечи Султана опустились, все чувства ослабели. Теперь ему хотелось сделать всё, что угодно, чтобы обезопасить Селен. — Я сегодня же отправлю новость во дворец, пусть все приезжают. — Сказал он, не сводя взгляда с дочери. — Проведём церемонию наречения. Какое ты выбрала имя? Амира? — Он наклонился к Валерии и добавил: — Мне нравится. — Не надо сейчас. — Валерия представила, как огромная толпа народа, включая Фатьму и Кёсем, нависнет над её крошечной дочерью. Представила, как они начнут обсуждать её, разговаривать, строить планы. Нет, она этого не выдержит. — Назначим церемонию, когда вернёмся во дворец. — Так нельзя, это может случиться ещё не скоро. Ты ещё не оправилась. — Едем завтра утром. — Вдруг заявила Валерия, взглянув на Султана уверенно и строго. — Я всё перенесу, это не сложно. Султан посмотрел на неё с неким сожалением. Стараясь хоть как-то помочь ей справиться с душевными страданиями, он успокаивающе погладил её по голове, после чего обнял. Выражение лица Валерии не изменилось. Она вновь ничего не почувствовала.