***
Широкие двери гарема распахнулись, и Селен сделала первый шаг. Она остановилась, на её лице сверкнула улыбка. Прижимая к себе дочь, девушка посмотрела вперёд и замерла, окутанная восторгом. От одной колонны к другой тянулись разноцветные ткани, украшающие общий зал. Девушки выстроились в два ряда, создав узкий живой коридор. Не было ни звука, стояла гробовая тишина. И, как только Селен переступила порог, все тут же опустили головы и снова застыли. Улыбка на лице молодой султанши превратилась в довольную ухмылку, душа Селен наполнилась каким-то странным наслаждением, и она, гордо подняв голову, медленно пошла вперёд. Держа на руках ребёнка, Селен смаковала каждую секунду, делая плавные шаги. Она чувствовала, как вновь наполняется жизнью, возможно, даже некой властью. Когда Селен дошла до центра, ей навстречу вышла Кёсем. Она добродушно улыбалась, но подходить не торопилась. Селен знала, что хоть все и опустили головы, они всё равно наблюдают. А Кёсем всё равно является Хасеки султан, и ей следует проявлять уважение. Сделав ещё несколько шагов вперёд, Селен остановилась и осторожно поклонилась. В тот же момент Кёсем подошла к ней и, приобняв за плечи, поприветствовала. Так же быстро поздравила с рождением ребёнка, и они вместе покинули общий зал гарема, дав всем девушкам шанс обсудить увиденное. Оказавшись вдали от всех на пути к покоям Селен, Кёсем немедля перешла к разговору. Ей нужно было точно знать о планах своей подруги, а теперь и султанши, на дальнейшую жизнь. — Возможно, сейчас не подходящее время, но мне известно, что на самом деле произошло в Старом Дворце. — Кёсем остановила Селен, заботливо коснувшись её плеча. — Сочувствую твоей потере. Дети не всегда рождаются здоровыми. — Он был здоров, — холодно произнесла Селен, сильнее прижав к себе спящую дочь. — Я знаю, его убили. И даже Повелитель в этом не сомневается. Кёсем нахмурилась и, удостоверившись, что прислуга стоит достаточно далеко, спросила: — Тогда почему он ничего не сделал? — Как доказать, что Сафие султан чужими руками убила собственного правнука? Образовалась небольшая пауза. Кёсем отвела взгляд в сторону и немного поджала губы. Она поняла, что это не так просто, но зато убедилась в том, какие у Селен планы. — Ты хочешь ей отомстить? — Конечно, хочу, — на выдохе прошептала Селен. — И не только ей, но и остальным. Они все там были, Сафие, Хюмашах и Фатьма. Любая из них может быть убийцей. — Ты слишком торопишься, — сказала Кёсем, и они продолжили свой путь к комнатам Селен. — Нужно выбрать время, набраться терпения. У меня к Сафие султан тоже есть вопросы. Давай спросим с неё вместе. Это было именно тем, чего Селен и хотела. Теперь у них с Кёсем есть общий враг, которого она не разглядела раньше. С одной стороны, Сафие была той, кто привёл её сюда. С другой — никакого уважения к ней или хотя бы терпения Селен проявлять была не намерена.***
Время летело стремительно, новорожденную девочку нарекли Эсманур и стали называть султаншей. Выбранное ранее имя показалось Султану слишком европейским и они вместе с Селен придумали новое. Дабы не нарушать никаких традиций. Селен всё так же не отходила от девочки, хоть и теперь куда спокойнее относилась к посторонним людям рядом с ней. Она сама подобрала прислугу и нянечек. Праздник в честь малышки длился почти два дня, и всё это время Султан проводил в гареме. Он окружил Селен такой заботой, что даже Фатьма султан почувствовала прилив ревности, что было ей вовсе несвойственно. Минул месяц, общение Кёсем и Селен становилось всё более доверительным, и уже никто не сомневался в том, что они стали если не подругами, то союзницами точно. Селен жила будто в сказке, пользовалась вниманием Повелителя, который не забывал раз-два в неделю выходить с ней в сад и периодически приглашать в свои покои. Селен начала себя баловать: каждый день в её покои приносили сладкое, от чего она немного прибавила в весе, но пока что это шло ей на пользу. Поводом очнуться ото сна стал приезд мужа Хюмашах. Хасан Паша, как оказалось, не был согласен с разводом. И именно это, как он объяснил, и послужило поводом для приезда. Он требовал восстановления брака и разрешения забрать жену домой. Султан разговаривал с Хасаном Пашой около часа, обсуждая возникшее недопонимание, а потом отдал приказ разместить его как гостя и дать отдохнуть. А сам решил поговорить с Хюмашах. Хасан не произвёл впечатления заботливого мужа и, скорее всего, считал, что его таким образом унизили. Понятен и очевиден факт того, что жениться на дочери или сестре Султана — это честь, однако, развод с ней не делает мужчину униженным. Особенно если виновником того была благородная причина. Но Хюмашах во дворце не оказалось, сказали, что султанша покинула дворец и уехала навестить мать. Султан удивился, что после всего она продолжает наносить ей визиты, но скучать ему не пришлось. Почти сразу после ухода Хасана Паши в главные покои вошла Кёсем, она вела себя очень свободно. В общении с Султаном у неё не было никакого напряжения или официальности. Она даже ему не кланялась, а тут же подходила, чтобы обнять. В этом была суть их отношений: на кого бы не смотрел Ахмед, дороже и роднее человека, чем Кёсем, у него не будет. Он может сидеть у постели Селен, ужинать с Фатьмой, рассматривать танцующих фавориток, но такие вольности прощать будет только Кёсем, в её объятиях переживать самые трудные моменты и с ней праздновать победы. Это вершина, которой Селен никогда бы не добилась, даже если бы хотела. Селен казалось, что она влюблена, и думала, что её чувства сильнее, чем все те слова, что были сказаны Ахмедом. Она думала, что новая жизнь подарила ей новую силу, а именно — любовь. Она не испытывала ревности, не испытывала тяги к любимому человеку. Она считала, что достаточно того внимания, которого он и без того ей уделяет. И никогда не жалела о сделанном выборе. Иногда, сидя тёмными вечерами с дочерью на руках, к ней возвращались мысли о побеге. Но Селен тут же с уверенностью их отгоняла, понимая — её жизнь теперь здесь.***
— Она на него смотрит. — Генриетта произнесла это как можно тише, прижимаясь к Валерии, и протянула ей бокал вина. — Посмотри, да если бы она могла, уже бы запрыгнула к нему на шею. — Помолчи, Генриетта. — Валерия выхватила бокал из рук подруги. Она хмурилась, всё её девичье нутро трепетало от возмущения. Она смотрела на противоположную сторону зала, наблюдая как Бастьен разговаривает с неизвестной ей девушкой. — Это леди Ханна Джейн, — продолжила Генриетта, не смотря на возмущение подруги. — Приехала из Англии, воспитывалась там у своей дальней тётушки. Мне кажется, ты зря уезжаешь. Как бы не вернуться тебе из Греции брошенной. — Он не бросит меня, — фыркнула Валерия, сделав несколько глотков вина. Играла звонкая музыка: флейта, скрипка, подобие турецких барабанов. За всей этой гармонией звуков не было слышно чужих голосов, доносился только смех. Музыка прячет под собой всё: пьяные возгласы, стук бокалов, топот ног танцующих. Валерия, всё так же хмурясь, взглянула на королеву. Мария улыбалась, она держала мужа-короля за руку, что-то, смеясь, ему рассказывая. Она не видит Валерию, забыла, что она есть, так что мешает? Помолвки фрейлейн держались в тайне до самого венчания, тем более в случае Валерии и Бастьена до свадьбы ещё несколько месяцев. Подойти к нему сейчас, заставить обратить на себя внимание… Все это могли расценить как приставание. А фрейлины королевы — образец целомудрия и порядочности, по крайней мере, так считалось. Валерия вернула бокал с вином Генриетте и направилась в сторону Бастьена. Решительно обойдя танцующие пары, она за секунду пересекла зал и подошла к герцогу. — Милорд, — Валерия протянула ему руку. — Позволите потанцевать с Вами? Бастьен перевёл на Валерию полный непонимания взгляд. Проявлять в таких вопросах инициативу женщине дозволялось, но не в такой случае. Герцог любезно улыбнулся и учтиво ответил: — Простите, мадам. У меня уже есть пара. — Он протянул руку своей собеседнице, леди Джейн, и они вместе направились в центр зала. Валерия обернулась, проводив их взглядом. Её охватило чувство обиды, она стиснула зубы, чтобы не окликнуть его. Не привлечь к себе лишнего внимания. Единственное, на что Валерия надеялась, так это на то, что Бастьен разыгрывал спектакль, сохраняя тайну о их помолвке. Ей казалось это логичным. Однако исключительное женское восприятие кричало: «Он оставил тебя, он тебя бросил».***
— Нам нужно обсудить очень важный вопрос, — произнесла Кёсем, беря Ахмеда под руку. Они вместе вышли на балкон, Кёсем не торопилась. Дождавшись момента, пока они окажутся у самого края, она положила руки на перила и сделала глубокий вдох. Кёсем нравилось наблюдать, как меняется взгляд Султана, когда он складывает руки за спину, приосанивается и смотрит на Босфор. В тот момент он чувствует себя хозяином всего мира, в его взгляде читается: «Это всё моё. Моё». И Кёсем этим пользовалась. Ей нравилось ощущать себя Хасеки настоящего Правителя. — Так вот, мне хотелось поговорить о Вашей сестре. — Кёсем положила руку на плечо Султана, изображая, будто их разговор совершенно не такой важный, как может показаться. — Дильруба султан уже взрослая, возможно, стоит подобрать ей мужа? — Кёсем, — Султан усмехнулся. — Ей всего четырнадцать, она ещё ребёнок. — В Греции я знала матерей моложе. — Кёсем провела рукой по волосам Ахмеда. — Я была всего на год старше её, когда родила Мехмеда. — Не заметив положительного отклика, Кёсем немного уменьшила давление. — В любом случае можно просто обручить, приблизить нужного человека. — Мне не кажется, что это необходимо. — Ахмед повернулся к жене, желая побыстрее сменить тему. — Но я об этом подумаю. Как только решится вопрос с браком Хюмашах султан. Кёсем нежно заулыбалась, думая о том, как сильно ударит брак Дильрубы по влиянию её матери. Халиме никогда не согласится, а Ахмед обязательно будет спрашивать. Кёсем шагнула ближе к нему и крепко обняла. Чуть позже она подумает, как решить эту проблему. Обязательно подумает.