***
— Ваше Величество, вы зря занимаетесь подобным. — Только не говори что это грех, Валерия. — Мария проверила, не слышны ли в коридоре шаги, и снова закрыла дверь своей комнаты. Теперь, когда она была королевой, её всегда сопровождали фрейлины, слуги, охрана, поэтому теперь она воспользовалась моментом и, пока её муж-король, забрав большую часть охраны, отправился гонять зайцев, Мария позвала к себе местную гадалку. Эта женщина, как говорили, была очень сильна, но в то же время непредсказуема, потому что могла в любой момент выкрикнуть что-то, бросить в лицо песок, разбить что-нибудь. Но Марию это не пугало, она хотела знать, чего ожидать от собственного царствования. — Я не о грехе, Миледи. — Валерия усмехнулась, а потом продолжила — Королева Франции должна молиться в соборах и церквях, а не спрашивать о будущем. Я вас не осуждаю, но если король узнает… — Валерия, — недовольно фыркнула Мария. — Ты здесь только потому, что я не могу оставаться совсем одна. Не дай мне повода нарушить это правило. За дверью послышалось шуршание и тихий звон. Мария прижалась к двери, внимательно прислушиваясь, а потом на её лице появилась улыбка. Она отошла, села на один из обитых тканью стульев и приняла серьёзную, царственную позу. Она сидела так, словно готовилась принять иностранного посла, и лицо её даже не дрогнуло, когда порог переступила странного вида дама. Да, если бы Валерия встретила её в залах дворца, приняла бы за придворную. Правда, выдавала её всё же одна черта: браслет из маленьких колокольчиков на правой ноге, из-за чего каждый её шаг сопровождался звоном. Женщина прошла дальше, взглянула на Марию и опустилась в глубоком реверансе. — Какая честь, предстать перед королевой, — не без усмешки, произнесла женщина и медленно выпрямилась. — Я позвала тебя, чтобы… — Я знаю, зачем ты меня позвала, — перебила королеву ведьма, поднимаясь на ноги. — Давай сделаем всё быстро, твой муж вот-вот вернётся. — Как ты можешь знать, когда вернётся король? — Мария улыбнулась, желая проверить гостью. — Я знаю всё, но ты хочешь знать лишь малую часть всего. — Женщина протянула королеве руку. — Мне нужно, чтобы ты взяла меня за руку. Мария встала со своего стула, взяла женщину за руку и та начала что-то нашептывать. Пока они это делали, Валерия всматривалась в лицо гостьи, оно было слишком молодым, слишком чистым. Её волосы были слишком ухоженными, реверанс слишком искусный, а жесты аристократичны. Она не была ведьмой, что годы прожила в изгнании, она словно ещё утром нежилась в мягкой постели, а теперь пришла сюда. — Вы дочь кого-то из герцогов? — Поинтересовалась Валерия, перебив невнятные звуки, которые издавала ведьма. Она замолчала, строго посмотрела на девчонку, и вдруг её взгляд на мгновение наполнился испугом, потом сменился восторгом и только теперь снова стал отстранённым. Она отпустила руку королевы и шагнула навстречу Валерии. Пару секунду она всматривалась, прищурившись, в лицо фрейлины и вдруг, посмотрев по сторонам, вынула из причёски иглу. Ведьма протянула иглу королеве, но взгляда от Валерии не отвела. — Проколите палец, мне нужна кровь. Мария с подозрением взяла иглу в руку, осмотрела её и неуверенно поднесла к большому пальцу левой руки. Помедлив, она надавила и зажмурилась. Алая капля крови появилась на белой коже королевы, и она протянула левую руку ведьме. Гостья уверенно схватилась за ладонь Марии, наклонилась над ней так низко, словно пыталась рассмотреть каждую морщинку на её пальцах. Размазав кровь по ладони королевы, ведьма сделала глубокий вдох, отклонив назад голову, и что-то снова зашептала. Наконец выпрямившись, ведьма улыбнулась королеве и заговорила внятным языком. — Сколько я вижу взлётов и боли, что будут их сопровождать. Твоя судьба будет блистательной, но лишь на время. — У нас с королём будут дети? — Затараторила Мария. — Они будут наследовать трон? — У короля будет много детей и твоих, и чужих. — Ведьма погладила Марию по руке, словно пытаясь нащупать какие-то новые сведения. — И трон займут не твои дети. Придёт другая и будет смелее тебя, будет рядом с королём и будет решительнее тебя. Ты упустишь свой шанс и… — Она замолчала, нахмурилась, и вдруг ткнула пальцем в Валерию. — Это твоя судьба! У тебя будет король и будут дети от него, и ты умрёшь для всех, но будешь жива для него. — Она станет любовницей короля? — С опаской спросила Мария. — Моего короля? — Я не хочу быть любовницей! — Попыталась Валерия исправить ситуацию, боясь, что Мария сорвётся на неё своим королевским гневом. — Да не любовницей, женой, женой называть будут. Но ты всё потеряешь, твои дети не наследуют трон, а ты… ты будешь слабее, потому что есть другая и будет она сильнее и могущественнее тебя. Заворожённая и напуганная Валерия боялась даже слово произнести. Её взгляд метался между королевой, которая была готова обвинить её в чём угодно, и ведьмой, что всматривалась в лицо девушки. В какой-то момент она отпустила руку Валерии снова схватилась за окровавленную ладонь Марии. Поводив пальцем, она так же торопливо продолжила: — Твоя судьба другая, соперницы твои будут слабы и красота их быстро увянет. Дети твои будут радостью твоей и унаследуют трон отца и имя его. Ты испачкаешь руки кровью своего любимого и будешь ненавидеть его всем сердцем и молиться о его смерти. — Она бросила хмурый взгляд на Валерию, словно увидев что-то ещё, но умолчала. — Королевой ты пришла в этот дворец и королевой умрёшь. Будь счастлива, королева. После завершения беседы, Мария учтиво проводила гостью до двери под монотонное звяканье её браслета и сама закрыла за ней дверь. Прижавшись лбом к двери, Мария выдохнула и, выпрямившись, снова посмотрела на Валерию. — Не бойся, — произнесла она, пытаясь словно справиться со своими подозрениями. — Я понимаю, что предсказания очень туманны и слово «король», «жена» это… Всё может оказаться чем-то другим. Мне кажется, тебе будет полезно выйти замуж, не думай, я подберу для тебя хорошую партию. Молодого, с состоянием, с землями, возможно, даже без детей. — Ваше Величество, я бы некогда не подумала… Я не знаю, что она наговорила! — Знаю и верю в то, что ты говоришь. — Мария покачала головой. — Замужество пойдёт тебе на пользу, можно будет избавиться именно от таких пересудов.***
Вечер оказался на удивление холодный, никто не ожидал, что осенние ночи резко станут настолько холодными, и нужно будет растапливать камин сильнее обычного. Укутавшись в тёплый длинный платок, Селен устроилась на мягкой тахте, пододвинув детскую кроватку ближе к камину. Сейчас она была пуста, так как Эсманур вместе с Айлин сидели в детской. Селен надеялась ещё раз увидеть Султана, но до неё дошли новости, что к вечеру в главные покои пригласили лекаря. Она попыталась узнать, в чём дело, но получив от Кёсем отчёт о том, что ничего серьёзного нет, отправилась в свою комнату, чтобы согреться. Однако даже зная про лекаря, Селен тихо надеялась. В её голове трепыхалась мысль: «Ахмед обещал, он сказал, что придёт». За окном потемнело, фраза Кёсем из «ничего серьёзного» превратилась во что-то на подобие «смертельно болен», правда это произошло исключительно в голове Селен и ничем не было обосновано. Сон не шел, новостей не было, а вторая попытка попасть в покои Султана увенчалась запретом со стороны хранителя покоев. Эсманур вела себя на удивление спокойно, ей нравилась прохлада и разогретая спальня матери ей не пришлась по душе, поэтому она впервые за всё время спала в более прохладной детской вместе с Айлин. Весь день Селен привыкала к тому, что её больше не называют султаншей, каждый раз недоумевая, когда кто-то из служанок со стеснением произносил: «Селен хатун», поэтому в конце дня она передумала, приказав называть ее «Селен султан», что было для всех в разы привычнее и понятнее. Но вот султаншей она чувствовать себя всё равно перестала. Какая она султанша, без Султана? И эта мысль тоже крепко осела в её разуме. Так, к утру Селен накопила множество волнительных мыслей и только ближе к рассвету, когда небо лишь чуть-чуть посветлело, наконец заснула. «Она ждала меня всю ночь?» — донеслось сквозь сон до Селен, и она лениво покачала головой, не узнав голос. Ей казалось, что она не спала вовсе, поэтому открывать глаза, поднимать голову и разбираться, кого в такую рань принесло, не было никакого желания. Однако потом кто-то осторожно опустил руку на её плечо и несколько раз позвал мелодичным женским голосом. — Селен султан, госпожа. — Не надо. — Теперь она узнала этот голос. — Не буди её, я зайду позже. — Нет, я не сплю, — поднимаясь, проговорила Селен. Оказалось, она уснула, сидя на краю кровати, укутанная во всё тот же платок. Простым взмахом руки Селен выпроводила Айлин в детскую, обратившись наконец к Султану. — С вами всё в порядке? Я слышала… впрочем, не важно, что я слышала. — Всё больше, чем в порядке. — Ахмед улыбнулся ей, сел рядом и крепко обхватив её талию, обнял, словно они могут больше никогда не встретиться. — У всех всё хорошо. Селен закрыла глаза и, когда она почувствовала, что все выдуманные ею предрассудки оказались беспочвенны, её снова потянуло в сон. Но через мгновение она вспомнила, чем сегодняшнее утро примечательно. Она уезжает! Собранные сундуки с вещами стояли в ряд, от кровати к двери, узлы с вещами служанок тоже были собраны, оставались считанные часы, а может и минуты до отъезда. Султан не просто так пришел, он не просто так обнимает её, это — проводы. — Скажите, — начала она, — когда… в какой момент я вас заинтересовала? На секунду в комнате образовалась тишина, Ахмед отпустил девушку и заглянул в её глаза, словно пытаясь вспомнить, с чего это началось, когда первый раз его интерес вспыхнул. Когда эта жаждущая своды беглянка стала для него чем-то более интересным, чем прочие девушки, и кем-то более любимым, чем все остальные. — Когда были проводы, ты держала на руках Джихангира, смотрела на меня и боялась, что кто-то заметит. Тогда я представил, что ты могла бы держать на руках наших детей, таких же красивых и с таким же прекрасным характером, как у их матери. Мне захотелось забрать тебя с собой, всего на мгновение мне захотелось остаться и никуда не ехать. Тогда мне казалось что у нас очень много времени, у всех нас.***
Карета ждала в саду, около самого выезда из него через главные ворота. Никто, кроме Султана, обычно не покидал дворец через эти ворота. Карета не была скромной, это большое сооружение, не простое, с местом для прислуги. Все сундуки и свёртки везли в отдельной повозке, несколько человек вооруженной охраны, два кучера. Ахмед вёл Селен за руку, вместе они вышли из покоев. Время уже шло к полудню, когда подготовка и все сборы были окончательно завершены. Когда они вместе проходили через гарем, она улыбалась, будто эта поездка просто небольшой отпуск. Собственно, по словам Султана, так оно и было. Небольшой отдых за пределами столицы до наступления морозной зимы. Кёсем так же решила проводить Селен. Перед тем как сесть в карету, они перекинулись парой слов. Кёсем, кажется, была удивлена не меньше, чем сама Селен, и до сих пор не понимала, зачем нужны были такие меры. Ахмед не делился с ней планами на счёт гарема и вопросами улаживания этой истории с Фатьмой султан, поэтому, пребывая в неведении, Кёсем начала думать, как спасти подругу. Наверное, их можно было назвать подругами? По крайней мере они уже точно не были соперницами. Прежде чем отпустить Селен, Кёсем клятвенно пообещала приложить все усилия, чтобы вернуть её во дворец как можно быстрее, списывая столь спонтанное решение на стресс и волнение за здоровье маленькой султанши. Однако она не знала, что, помогая Селен подняться по ступеням в карету, Султан обещал ей примерно то же самое. Когда девушка уже оказалась в карете, Султан, не желая отпускать руку Селен, поцеловал ее. Этот жест, такой быстрый, такой европейский и такой неправильный, что показался Селен чем-то чужим. Она уже отвыкла от подобного и была вовсе не в восторге. Хотя понимала, что даже на это не могла рассчитывать, так как внутри вместе с ней была Айлин и Эсманур. Султан отступил назад и положил руку на дверь, собираясь её захлопнуть. — Не останавливайтесь, вам нужно добраться до темноты. — Его взгляд приобрёл привычную строгость, правда с примесью сожаления.— К первому снегу я сам приеду и заберу тебя. Дверь резко закрылась. Селен вздрогнула и опустила небольшой золочёный крючочек, который держал дверцу закрытой. Карета тронулась с места в ту же секунду. Последний раз взглянув через резное окошко на фасад дворца, Селен задёрнула занавеску и, откинув голову, закрыла глаза. Она не знала, что чувствует. Ей было и обидно, и страшно. Обещаниям Султана о быстром возвращении она верила, но что-то подсказывало ей, что всё будет совсем по-другому. Почему-то ей казалось, что жизнь её с этого момента изменится и вовсе не в лучшею сторону. В какой-то момент ей стало очень тяжело и грустно, так тяжело, что захотелось заплакать, но слёз не было. Ей казалось, что впереди полная опасности неизвестность, и в этот дворец, именно такой, каким Селен его помнит, она уже никогда не вернётся.