Смешная султанша

      Илкер ага уже закрыл лавку и собирался подняться на второй этаж дома.Чаще всего он ночевал здесь один, сын уже год как переехал в свой собственный райский уголок, за которым следила его жена. Так что старик начал и дверь второго этажа запирать. Особенно теперь, когда в Стамбуле разыгрались воры. Появились какие-то смельчаки, которые умудрялись проникать в закрытые торговые склады и вытаскивать оттуда всё, что хозяину было лень вывозить или, как в случае Илкера, вывоза не требовало. И хоть сам Илкер промышлял делами не всегда законными, подобного попустительства поощрять не желал. Ему казалось, что если грабить, то тех, кто не обеднеет. А чистить лавки таких же как он купцов, тем более честных, — это низость.       Погасив большую свечу, стоящую на столе, он взял небольшой подсвечник и уже собрался подняться наверх, как вдруг услышал шорох за дверью. Насторожившись, Илкер поставил подсвечник, вынул из-за пояса небольшой кинжал и медленно приблизился к двери. Хоть он и был стариком, без боя отдавать нажитое он не собирался. Вдруг ему показалось, что однажды всё это уже было им пережито. Что он уже стоял у двери лавки, прислушиваясь к шороху, и к своему ужасу лишь на секунду подумал, что ему это снилось. К удивлению Илкера в дверь постучали, так тактично и нежно, что, будь он наверху, наверное, не услышал бы. Какие воры стучатся перед ограблением? — Кто? — Как можно суровее бросил старик и тут же отшатнулся назад от двери. — Илкер ага? — Старика пробил холод. К нему стучится женщина, посреди ночи, ещё и по имени называет. И это не голос его невестки. Однако голос всё равно был ему знаком и Илкер, не убирая кинжал, повернул ручку и приоткрыл дверь.       Снова почувствовав, как холод бежит по спине, он понял, на пороге лавки стояла та, кого он счёл мёртвой. Сначала он подумал, что ему показалось. Возможно, лунный свет и тень капюшона так исказили лицо незнакомки, но потом гостья улыбнулась. И эту улыбку он вспомнил, как и тот обыск, что следовал за этой улыбкой. Будто в страшном сне: янычары разносили лавку в клочья, били кувшины, вскрывали сундуки и пересчитывали прибыль. Сам Султан тогда приехал, чтобы убедиться в выполнении приказа. Илкер вспомнил, как кто-то из янычар вскрыл тайник под столом торговца и вынул оттуда копию печали Валиде султан. Илкеру потребовалось всё его красноречие, чтобы убедить Султана, будто он не знал, что делал, будто девушка сказала, что печать принадлежит её отцу-торговцу и что оригинал был испорчен. А потом назвал имя и в ту же секунду его отпустили. Илкеру казалось, что он никогда не врал столько, сколько в тот день. И вот теперь, эта женщина снова стучится к нему в дверь, и неизвестно, что произойдёт к утру. — Впустите меня, Илкер ага? — Поинтересовалась Селен, любезно улыбаясь, и медленно сняла капюшон, надеясь, что её узнали. — Уходи, Айше хатун, — фыркнул Илкер, и тут произошло то, чего он услышать точно не ожидал. Девушка, стоявшая позади гостьи, вышла вперёд и возмущенно поправила старика. — Какая Айше? Перед тобой Селен султан!       Помедлив, старик перевёл на вторую девушку взгляд, разглядел у неё на руках спящего ребёнка, девочку. Илкер отступил в сторону, всё ещё не слишком веря в услышанное, но всё-таки пропустил Селен вперёд. А когда обе девушки оказались внутри, закрыл за ними дверь. Ничего не говоря, он зажёг только что затушенные свечи и предложил гостьям присесть. Селен расстегнула плащ и, увидев её платье, Илкер получил все необходимые подтверждения. Такое платье не могла позволить себе рабыня и даже фаворитка. Хотя бы потому, что никто не сшил бы рабыне кафтан из зелёной парчи с серебряными тюльпанами. Зелёный цвет, как и тюльпан, являлись символами династии. А если посчитать сколько на ней было жемчуга, в волосах, на поясе, в бусах на шее… Такое не каждая горожанка купит, уж Илкер-то знал цену украшениям. Ему понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что та девушка, обвинённая в побеге и подделке печати, смогла стать султаншей и даже родить Султану ребёнка. — Чем же я заслужил такую честь, госпожа? — Перейдя на почтительный тон, заговорил Илкер. — Может быть, вам нужно какое-то изысканное украшение? — Нет, Илкер ага. — Селен немного поджала губы, сделав небольшую паузу. — Мне надо знать, уходит ли завтра утром какой-нибудь корабль во Францию? — Не уверен, госпожа… Вам бы лучше в порту спросить, завтра утром.       Селен наклонилась вперёд, и лицо её потеряло ту сдержанность, приобретя добрый, мягкий вид. На мгновение в глазах девушки пробежала мольба, Илкер понял, что она снова в беде. Но всё ещё боялся помогать. Видимо, старик оказался средь двух огней. Не помочь султанше или рискнуть снова? — Я заплачу тебе, Илкер ага. Сколько скажешь заплачу. — Немного тише произнесла Селен. — Но мне нужно уехать, тайно, как можно быстрее уехать! Завтра же утром. Во Францию или… куда-нибудь в ту сторону. Может Италия или Испания. Главное уехать! — Как же вы, Селен султан… — Немного осмелев, Илкер всё же спросил: — Снова пытаетесь сбежать? Неужели вы не счастливы рядом с Повелителем?       Селен помедлила, губы её дрогнули, будто она вот-вот скажет что-то очень важное. Она не могла решиться, не могла выдать тайну. Но потом обернулась, взглянула на дочь и всё же ответила. — Наш Повелитель, Султан Ахмед, мёртв. Завтра утром объявят о его смерти. И, я клянусь тебе, Илкер ага, меня не пожалеют. Я сгнию в ссылке, а моя дочь станет женой постаревшего паши. Наша судьбу никого волновать не будет и тебя не должна. Вот, — Селен медленно сняла с головы заколку, ту самую, на которую старик обратил внимание, и протянул Илкеру. — Я и ещё доплачу, только помоги мне сесть на корабль и завтра утром уехать.       Илкер взял в руки заколку, повертел её в руках и бережно положил на стол. Он тяжело вздохнул, будто прикидывая, сможет ли выудить из султанши ещё. Но потом, видимо, поборов внутри себя ростовщика, решил поступить иначе. — Я не возьму с вас ничего, кроме этой заколки. Но если завтра ко мне явится дворцовая стража во главе с живым Повелителем, я отдам им эту заколку и назову корабль, на который вы сядете. — Он выдержал небольшую паузу. — Но если ко мне придёт кто-то другой, кем бы он ни был, я скажу, что никакой Селен султан не знаю. Однако кое-что попрошу взамен. — Что же? — Поторопила его Селен. — Вашу служанку, — он указал на Айлин. — Она хороша, а мне помощница нужна. Живу я теперь один, убрать в доме некому, даже кашу никто не сварит. А платить я буду исправно. Знаю, в гареме девушки образованные. — Что же ты людям скажешь, Илкер ага? — Усмехнулась Селен. — Как оправдаешь то, что в твоём доме свободная девушка живёт? — А это уже дело десятое, — отмахнулся Илкер. — Может никто и не узнает. — Султанша, — подала голос Айлин. — Если нужно, я останусь. Лишь бы вы смогли уехать. — Нет, — Селен встала на ноги, ей не хотелось спорить со стариком, но и отдавать лучшую из своих служанок тоже не желала. — Меня обвиняли в побеге и измене, Илкер ага, и не один раз. По моей вине умерла единственная моя подруга, Повелитель многое мне простил, да прибудет его душа в раю. И я уеду, с твоей помощью или без неё. Но бросать последнего верного мне человека на произвол судьбы не стану. — Справедливо, — фыркнул Илкер. — В порту стоит судно, называется «Алжир», там капитаном служит знакомый моего сына. Вы должны помнить Эмре. — Он дождался, пока Селен кивнёт. — Скажите ему, что от меня, своего имени не называйте. Они отходят завтра, сразу после рассвета, в Италию. Это всё, чем я могу помочь, больше в ту сторону корабли ещё неделю ходить не станут. И раз вы не отдали мне свою служанку, скажите хотя бы, как та миленькая Валерия избежала казни?       Специально говорил о прошлом Селен так, будто это были разные люди. По сути так оно и было. От Валерии в стоящей перед ним девушки остались только черты лица, всё остальное изменилось, даже взгляд. Селен жестом позвала Айлин к себе, обернулась, и с печальной улыбкой ответила: — Валерия влюбилась, и любовь её спасла. Спасибо, Илкер ага. — Не уходите, — вдруг произнёс старик. — Останетесь до рассвета. В порту ночевать опасно.

***

— Где Осман?       Кёсем не спала этой ночью, наконец покинув главные покои. Она знала, что через пару часов, стоит солнцу затеплиться на горизонте, по дворцу пронесётся страшная весть, и нужно сделать так, чтобы всё шло по плану. Осман должен будет тут же провозгласить себя Султаном, подтвердить отмену закона Фатиха и только после этого заняться похоронами отца. Бесконечная боль, скрывающаяся внутри Кёсем, не стала помехой для политических талантов. Она радовалась, что у Мустафы нет защитников, выходит, её детям угрожает только совсем маленький Баязет, о котором уже много лет никто не вспоминал. — Пусть его подготовят, никто из других моих детей ничего знать не должен. И пусть начнут готовить кареты, к вечеру все вдовы должны покинуть дворец. — Селен султан тоже уедет? — Поинтересовалась Дженнет. — Да. И пусть её везут обратно в охотничий домик, она ни в чём не должна нуждаться. Придёт время, я её верну. А знаешь… — Кёсем вдруг обернулась. — Позови её. Мне нужно заранее с ней всё обговорить.       Дженнет вернулась крайне быстро. Взволнованная, напуганная и растерянная, она вбежала в покои Кёсем. Прошло меньше двадцати минут, а калфа словно по дороге встретила самого демона. Она вернулась так быстро, что султанша даже обернулась, хмуро рассматривая женщину. Калфа протянула Кёсем бумажку, которую нашла на кровати в покоях Селен. Не спрашивая, султанша взяла в руки записку и почувствовала укол подозрения, ей показалось, что она уже знает, что там написано. «Меня удивило, что мои покои не были тронуты, как и мои вещи. Я благодарна тебе, Кёсем, за то, что помогла Ахмеду сохранить память обо мне. Но прошу, пойми меня. До встречи с Повелителем эта Империя была для меня Адом, а теперь стала бессмысленным пустым местом. Не ищи меня, моя жизнь здесь закончилась. Дальше только пустота.» — Отправьте людей в порт, обыщите корабли которые собираются во Францию или Грецию. Обыщите все места, куда могла пойти Селен, рынки, обители, гостиницы. Ей нужно где-то переночевать. Её надо найти как можно быстрее! — Мы приведём её к вам. — Уверенно проговорила Дженнет. — Если что, можете отпустить Селен. Мой главный приказ, вернуть Эсманур султан! Она кровь и плоть Повелителя и член Династии. Место султанши дома, рядом с братьями.

***

      Стоило только первым солнечным лучам коснуться облаков, Селен уже взошла на корабль. Их спрятали в трюме, в одном из складов для припасов. Там было много мешков, вроде как с зерном или чем-то таким. Само солнце ещё не встало, но первые блики уже подсвечивали золотые купола дворца. Селен знала, что город обыскивают, Илкер ага вывел её гораздо раньше, чем планировал и вёл окольными путями. С ребёнком на руках она прошла через задворки рынка, самые тёмные улочки, такие, что в здравом уме даже мужчины боятся туда заглядывать. Уходя, Селен с ужасом наблюдала тот Стамбул, которого никогда не видела. Илкер вёл её через дешевые бордели, самые пропитые кабаки и бараки, где в комнатке ютились огромные семьи, обедневшие и голодные. В какой-то момент, проходя мимо девочки, что просила милостыню, Селен остановилась. Она потянулась к кольцу на своём пальце, сняла его и бросила ей. Илкер тут же схватил султаншу и поволок за собой, всё произошло меньше, чем за секунду.       Айлин осталась в лавке Илкера, он мог рискнуть и вывести одну девушку с ребёнком, но вести ещё и служанку он отказался. Селен была против, Илкер всё же добился желаемого, воспользовавшись ситуацией. «Большой риск», — сказал он. Айлин хатун не долго прощалась с госпожой, боясь, что та не успеет дойти до корабля. Поэтому она коротко пообещала, что сможет о себе позаботиться и скрылась за дверью торговой лавки. Оказавшись на пристани, Селен видела как по одному из кораблей рыскала дворцовая стража. Кто-то из них мог её узнать, однако, рискнуть стоило. Илкер проводил Селен до корабля, подтолкнул её вперёд и тут же скрылся. Его часть сделки была выполнена. Теперь у него были драгоценности, обещанная ему девушка, осталось только добраться до дома и сделать вид, что всё в порядке.       Оказавшись в каюте, Селен услышала, как капитан судна посоветовал ей спрятаться и помалкивать.Теперь она с дочерью была во власти этого человека. Селен испугалась, прижала к себе плачущую Эсманур, отступила назад. Ей показалось, что, скорее всего, Илкер что-то напутал или подстроил. Возможно, даже отдал её в руки каким-нибудь диким работорговцев. Но потом услышала шаги, громкие голоса, приказы. Подумав, что янычары добрались и до её корабля. Она забежала за одну кучку мешков, села за них, закрыв ладошкой рот Эсманур. Но шум длился не долго, голоса тоже стихли, в какой-то момент весь корабль погрузился в тишину. Эсманур успокоилась, даже начала осматриваться. Селен всегда подозревала, что навык самосохранения у этой девочки очень мал. Она напоминала матери принцессу, которую балуют, а она даже не пытается понять, что происходит. За всё время Эсманур не спросила ни про отца, ни про то, зачем они куда-то едут или о чём именно мама разговаривала с тем странным дедушкой. Хотя, может быть, Селен ждёт слишком многого от девочки возрастом два с половиной года?       Команда корабля готовилась к отплытию, теперь уже можно было увидеть османский рассвет во всей своей красе. Солнце начало подниматься, его было видно на половину, Селен выглянула через пустующее отверстие для пушек, мысленно она прощалась. И вдруг ей стало так жаль, стало так обидно и так страшно. Услышав скрип дерева за дверью, Селен обернулась, с надеждой представив, что всё вот-вот начнётся сначала. Шаги такие же как в прошлый раз, можно было подумать, что сейчас откроется дверь и войдёт Сафие султан. Она укажет на Селен и громко, в своей любимой манере, скажет: «Её мы тоже заберём». Как много могла бы отдать Селен за возможность прожить всё сначала. Лучше бы она не пыталась сбежать, не знакомилась ни с Эмре, ни с Илкером. Она была бы счастлива, нет, они были бы счастливы. Селен не страдала ревностью, ей не было обидно, что Султан принимает других женщин, может быть, так и выглядит настоящая любовь? Мама говорила, что если женщина не ревнует, значит, она не любит. Но Селен не ревновала, однако, скорбела больше всех. И, может быть, не случись этого пожара, не случись этой холодной войны между Селен и Фатьмой, никто бы не умер. Ни Султан, ни её Шехзаде.       Но шаги не утихали, а дверь оставалась закрытой. Корабль отчалил, он пошатнулся и начал медленно отплывать от пристани. Селен всматривалась в блестящие купола дворца и ничего, кроме воспоминаний не приходило ей на ум. Селен не было жаль покидать Стамбул, это место действительно потеряло смысл, всё самое важное она увозила с собой. И, может быть, Селен провела бы много времени, наблюдая за отделяющимся берегом, если бы до неё не донеслось тихое: — Мама, куда мы едем?

***

      Осман восседал на троне, стоящем на площади перед дворцом. Ему приносили клятвы, сначала паши совета, потом янычары, знать и далее по списку. Проходило всё торжественно, но тихо. Кёсем наблюдала за происходящим из башни, женщины не допускались до церемонии, поэтому для них было специальное место — башня, с высоты которой можно было рассмотреть происходящее. Не без боли Кёсем следила за церемонией, но её успокаивало то, что у Османа нет соперников, а отмена закона Фатиха сработала как надо. Дженнет калфа поднялась к султанше, низко склонившись. — Валиде султан, — обратилась она к султанше.       Кёсем лишь немного повернула голову. Её первый раз назвали Валиде султан, она чувствовала себя самой молодой из всех Валиде. Моложе Хандан, Сафие, даже Нурбану. А уже через год-два она примерит титул бабушки, Кёсем надеялась, что Осман быстро обзаведётся внуками. Сейчас он выглядел очень величественно, а Кёсем, осознавая какое влияние попало ей в руки, не собиралась медлить. Она не Хандан чтобы прятаться, она станет править. — Валиде султан, — ещё раз произнесла Дженнет, и на этот раз Кёсем обернулась. — Да, что случилось? — Селен султан пропала. Никаких следов её или Эсманур султан. — Дженнет виновато опустила взгляд. — Люди хранителя покоев обыскали каждый корабль, каждый дом, проверили все улицы и даже мечети, кроме обители Хюдаи. Туда солдат не пустили.       Кёсем немного нахмурилась. Ей показалось, что она раскрыла план Селен. Кёсем посчитала, что Селен с дочерью поступила так же, как когда-то Фахрие. Возможно, она и правда охвачена скорбью и под эмоциями решила посвятить себя Богу. Но Кёсем уже через минуту отогнала эту мысль, Селен может скорбеть сколько хочет, но она бы не обрекла дочь на бедное существование в обители. Так что-либо Селен осталась бы во дворце, либо уехала бы туда, где её дочь может жить так же как и раньше. — Она на пути во Францию, — вдруг поняла Кёсем и почувствовала как возмущение охватывает её. — Валиде султан должна управлять гаремом, верно, Дженнет? — Да, султанша. — Вдовы Султанов остаются частью гарема и Валиде султан решает и их судьбу? — Да. — Вопрос был риторический, но Дженнет всё равно ответила. — Объявите, что Эсманур султан осталась жить в охотничьем домике. О ней никто и раньше не вспоминал, теперь и подавно не вспомнят. А Селен султан… ничего не говорите. Поднимите архивы, пусть пересмотрят все документы найдут и вычеркнут любое упоминание о Валерии хатун или Селен султан. — Кёсем отвернулась, снова переведя взгляд на церемонию. — Никакой Селен султан никогда не было, — вдруг, намного тише произнесла она. — Смешная султанша.       Кёсем чувствовала себя обиженной и брошенной, она помнила, сколько сделала для Селен, и не могла понять, неужели легче проплыть на корабле множество часов, а потом упрашивать пустить её ко двору королевы, нежели остаться здесь, где её уважают и называют султаншей. Сама Кёсем не смогла бы отказаться от такого, вернуться к положению безродной рабыни, а поэтому не хотела оставлять память о сглупившей хатун. Даже если Селен вернётся, она окажется никем. Нельзя, встав со стула, надеяться, что он останется пустым.